Kitobni o'qish: «Детектив дальних странствий»

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Анна и Сергей Литвиновы
Жемчужные тени

И в тот момент, когда она увидела в ванне распростертое, выгнутое судорогой, явно мертвое тело Николая, время вдруг стремительно стало раскручиваться назад, с безумной скоростью листая эпизод за эпизодом – словно ребенок прокручивает пальцем страницы книги или монтажер пустил фильм в ускоренную обратную перемотку, – и в памяти пронеслись те моменты, что были связаны (или, может, наоборот, нет, НЕ были связаны, а просто случайно совпали?) с ее, Татьяниным, последним путешествием и тем убийством, которое здесь, в пятизвездном отеле «Колизеум», только что приключилось…

Кто сказал, что супергерои не болеют?

Уж на что Татьяна наша Садовникова, казалось, в огне не горит и в воде не тонет. Успешно борется с бандитами, террористами, находит сокровища, спасает мать и любимого отчима, носится по всей планете!.. Однако и эту великолепную сивку укатали крутые горки. И болезнь подкралась с той стороны, откуда не ждала. Всю жизнь Татьяна гордилась, про себя, да и вслух, что желудок имеет практически луженый. Острейшую корейскую морковку он у нее без проблем переваривал. Черемшу с рынка. Южные приазовские солености типа маринованного арбуза. На Мальдивах, в Индии и Японии местные специалитеты без проблем ела, даже рыбу фугу. А уж повседневное меню всегда начиналось на завтрак остренькой сырокопченой колбаской и чернющим кофе.

Не говоря уж о том, что никакого режима питания не соблюдалось. Когда дедлайны в рекламном агентстве, не до чинных обедов с супчиком. Хорошо, если помощница-секретарша пиццу догадается принести или бургер. Схватишь на бегу, диетколой зальешь – и дальше побежала креативничать.

А бесконечные нервы-нервы в ходе приключений!

Или сидение без крошки во рту в секретной американской тюрьме, или в трюме у бандитов. Или гостевание в бедняцкой греческой семье. Или ночные прогулки в морги на таинственном острове в поисках улик.

Ясно, что полные стрессов приключения вряд ли благотворно сказываются на человечьих внутренних органах. И у каждого организма имеется свой запас прочности, который однажды берет и подступает к пределу.

И вот… Впрочем, ничего особо гибельно-страшного с Татьяной и ее ЖКТ (желудочно-кишечным трактом) не происходило. Подташнивало иногда, особенно после еды. Какая-то (извините за подробность) неприятная кислая отрыжка являлась. Под правым ребром порой тянуло. Не смертельно, но неприятно.

Так что когда выдалось на работе посленовогоднее затишье, Садовникова записалась на прием к гастроэнтерологу.

Как многие высокооплачиваемые столичные сотрудники – да еще в западной фирме работающие! – Садовникова лечилась в медцентре за изрядную страховку. Почти все окружающие ее друзья-родственники отказались, волей-неволей, от услуг бесплатной муниципальной медицины. Отчим Валерий Петрович, как бывший чекист и разведчик-нелегал, обслуживался в поликлинике, которую скромно именовал «мидовской». В последние годы он туда же и бывшую супругу Юлию Николаевну пристроил – так что мамми лишилась, к ее сожалению, важнейшей темы для рассказов Танечке о том, как она сражается с противными эскулапами за повышение качества обслуживания.

Напротив, в повествованиях мамочки появились благостные темы: о великолепных, внимательных мидовских врачах, замечательном медперсонале, паркетных коридорах. Она и Таню туда попыталась сосватать – под причитания: ты бы видела, какие там встречаются в высшей степени достойные молодые люди! Однако Садовникова-младшая наотрез отказалась; да и отчим взмолился, что не в состоянии для всей семьи организовывать спецполиклинику – есть же границы!

Впрочем, за Танину медицинскую страховку ее компания и без того бешеные тысячи платила.

В медцентре ей сразу посоветовали сделать УЗИ и анализ крови. К доктору Татьяна пришла уже вооруженная неясным черно-белым сканом своего живота.

Докторица ей сразу понравилась: кандидат меднаук, молодая, вдумчивая – типичнейшая yappi, young professional, как сама Садовникова. Она долго мяла пациентке живот, потом выспрашивала анамнез, заполняла карту в компьютере.

– Что со мной, доктор? – проговорила пациентка; отчасти она пародировала трагический надрыв, а отчасти и впрямь несколько трусила – обстановка врачебного центра, к которой она не была приучена, так и навевала мысли о серьезном, возможно, неизлечимом заболевании.

– Хронический панкреатит, стадия обострения, – молвила докторица, звали ее, кстати говоря, Мария Яковлевна. Потом оторвалась от компьютера, увидела погрустневшее лицо Татьяны и успокаивающе добавила: – Ровно никаких поводов для беспокойства я не наблюдаю. Конечно, диета, пятый стол. Плюс я вам выпишу пищевую добавку, лагозу. Вдобавок могу порекомендовать, если имеется возможность: а поезжайте-ка вы, Татьяна Валерьевна, на курорт. На воды.

– Онегин едет к докторам, – в задумчивости процитировала Таня, – те хором шлют его к херам.

– По-моему, у Пушкина не совсем так было? – подняла бровь врачиха. Она оказалась начитанной не только в сфере заболеваний кишечника.

– Да. У солнца русской поэзии иначе: «Онегин едет к докторам – те хором шлют его к вода́м». Но вы никогда не задумывались, почему Пушкин – вообще-то король рифмы! – вдруг столь странно рифмует? «Вода́м – докторам» – далеко не лучшее созвучие.

– Возможно, вы правы, – рассмеялась докторица. – Мне и еще одно место про минеральные воды у «нашего всего» нравится. Как там, бишь? – Она наморщила лоб, припоминая. – «Там, возле вод его волшебных, больных теснится чахлый рой…»

Татьяна вдохновенно подхватила, на ходу поправляя специалиста по животам: «…Вокруг ручьев его волшебных Больных теснится бледный рой; Кто жертва чести боевой, Кто почечуя…» – И пояснила: «Почечуй» – это геморрой, – врачиха со знанием дела кивнула, мол, сама знает, а пациентка продолжила цитирование: «кто почечуя, кто Киприды», – жертва Киприды, это совершенно ясно, у кого венерическое заболевание. – И триумфально завершила:

 
Страдалец мыслит жизни нить
в волнах чудесных укрепить,
кокетка злых годов обиды
на дне оставить, а старик
помолодеть – хотя на миг.
 

Врачиха взглянула на девушку со смесью восхищения и некоторой опаски. Улыбнулась:

– Вы что, филолог?

– Типа того. Рекламист.

Не станешь же объяснять, что целую строфу из «Путешествия Онегина» Татьяна не от бескрайней любви к Александру Сергеичу выучила, а потому, что «Российские минеральные воды» ей рекламную кампанию заказывали, и она хотела их на Пушкина склонить – но они не повелись: слишком старо, сказали, скучно, народ не поймет. Однако строки в садовниковской памяти остались. Можно при случае впечатление произвести.

Как хорошо все-таки не в районной поликлинике лечиться! Врачам на многое времени хватает: и успокоить, и позубоскалить, и поэзию обсудить. А докторица меж тем неспешно вернулась к основной теме разговора:

– Могу порекомендовать хорошие воды при вашем заболевании – Чехия, Королевские Вары. У них там сейчас как раз низкий сезон. А самый лучший отель в городе, «Колизеум», вдобавок дополнительную скидку объявил, двадцать процентов. У меня там главврач знакомая, доктор Яна Горакова. Я ей позвоню, она вас в хороший номерок поселит, лично наблюдать будет.

– Вы от них процент, что ли, за каждого больного получаете? – бухнула циничная Татьяна – да, испорчена она была столичной бизнесовой жизнью и рекламной тусовкой.

– О нет! – рассмеялась отнюдь не обидевшаяся врачиха. – Они в клиентах правда не нуждаются. Просто вам хочу помочь, вы мне симпатичны. Да и доктору Гораковой о себе напомнить. Подарите ей от меня баночку икры по приезде. Вы ведь раньше в Кенигсбадене, или в Королевских Варах, не бывали?

Татьяна еще как бывала! Она даже вздрогнула, когда Мария Яковлевна произнесла это название. Здесь когда-то стартовали ее приключения – точнее, оттуда она вылетела в Шереметьево и затем на Северный полюс, чтобы по пути познакомиться с журналистом Димой Полуяновым и игроком Игорем Старых и начать погоню за красным бриллиантом¹; в Королевских Варах они с Юлией Николаевной принялись искать старого возлюбленного матери²… И отель «Колизеум» она, разумеется, знала – он заслуженно считался лучшим в курортном городке: мрачным и величественным замком возвышалась гостиница-санаторий над всей округой, славилась лучшими врачами, процедурами и кухней.

Но оба раза – и когда только закручивались ее авантюры, и в самой их сердцевине – Таня пребывала на водах в роли спутника, можно сказать, балласта, только из любопытства припадающего к животворным источникам. Теперь ее посылали туда, как ни крути, в качестве пациента.

Да! Время текло – и утекали воды! Может, и впрямь послушаться знающей докторши и отправиться подлечиться?

* * *

С икрой для доктора Гораковой обошлись по-современному: Татьяна купила ее в ближайшем супермаркете, а Мария Яковлевна перевела девушке на карту деньги. От себя Садовникова добавила в дар чешской врачихе коробку российских конфет.

Действительно, конец января в отеле – низкий сезон. Желудочно-кишечные больные стягивались туда в периоды обострений, весной и осенью. Однако цены за номер, с учетом даже дополнительной двадцатипроцентной скидки, все равно оказались выше, чем у всех остальных в городе. Гостиница пять звезд, что вы хотите.

И трансфер из аэропорта стоил сто двадцать евро – барство дикое! Таня подумала-подумала и заказала билет на «студенческий» автобус из Праги, всего за десять европейских тугриков.

Студенческим автобус назывался потому, что обслуживали его студиозы; в процессе поездки раздавали бесплатно кофе и вай-фай; шел маршрут прямиком из аэропорта до автостанции Кенигсбада.

Ну и что, что зима! Пусть деревья все голые, зато снега нет и трава зеленая. И еще по сторонам дороги хмель растет, а рекламных баннеров, в отличие от нас, совсем мало. И большинство из тех, что есть, – про пиво. Поэтому наплевать, что Татьяна совсем одна, без спутника и даже без подруг, и вроде как едет лечиться. Зато предстоят две недели блаженного ничегонеделанья, приятных процедур, прогулок и, возможно, встреч и впечатлений!

Так думала Татьяна по пути из аэропорта.

Час с небольшим езды, и вот среди гор показался городок – уже знакомый по прошлым впечатлениям: маленький, ухоженный, с краснокирпичными крышами, запертый в долине, меж склонов, заросших лесом. А воздух какой! Вкуснейший, поразительно чистый-чистый.

Да, дыхание – вот она, отправная и, может быть, главная точка всякого лечения.

От автостанции до отеля Таню довез лихой таксист, без труда, несмотря на ее свободный английский, угадавший в ней русскую – а кто еще, спрашивается, будет прибывать в самый дорогой отель на самом дешевом автобусе?!

Багаж забрал портье; на рецепции выдали ключ от номера на шестом этаже и подтвердили, что доктор Горакова будет ждать Татьяну Валерьевну через полчаса. Налили приветственный бокал шампанского. Да еще и вручили штук пять флаерсов на бесплатный коктейль «Кир» в ночном клубе при гостинице.

– А как же диета? – весело осведомилась «больная».

– Это является необходимой частью процедур, – проговорил без тени юмора рецепционист. По-русски он изъяснялся свободно – да и среди посетителей гостиницы, которые протекали мимо, пока шло оформление, категорически преобладал «великий и могучий, живой и свободный»³. Таня и без того помнила, что среди кенигсбадских пациентов преобладают русскоязычные; однако в нынешние времена – судя по автобусу, таксисту и постояльцам – их стало много больше, чем прежде.

Номер оказался в самом деле великолепным. Роскошный паркет, люстра, драпировки. Мебель красного дерева. Из высоких окон открывался вид на старый городок, с трех-четырехэтажными разноцветными домиками, стоящими плечом к плечу друг с другом, с уютными отелями и казино – он весь разлегся ниже «Колизеума», практически у ног старого отеля. Татьяна с удовольствием обозревала панораму лесистых склонов долины. Где-то там, вдали, в прогалине, можно было разглядеть новостройки, автостраду, реку. Если открыть окна – пахнёт свежестью и послышится отдаленный шум; если затворить – разительная тишина даже не намекнет, что ты в гостинице; скорее где-то в гостях в фешенебельном особняке.

Таня переоделась, для знакомства с докторшей выбрала спортивный костюм «Джуси кутюр», кроссовки – пора переходить на санаторный режим, тем более что врач Горакова помещалась в том же корпусе, на втором этаже, всего-то на лифте спуститься.

По пути попадались пациенты – кто в полуспортивном, как Таня, кто и вовсе в банных халатах; кто, наоборот, в цивильных одеяниях шел из столовой, а кто в пальто и шубах направлялся в город. И, судя по тому, что немногие встречные улыбались и здоровались, все они были наши, из бывших союзных республик (да репатрианты из Германии или Израиля). Впрочем, когда Таня (а настроение у нее было удивительно хорошее) здоровалась с публикой сама, первой, да еще по-русски – все, как правило, расплывались в улыбке и отвечали. И только единственная парочка явных немцев (седых, но подтянутых) пробасила в ответ: «Гутен таг», все прочие изъяснялись по-нашему: «Добрый день» или «Здравствуйте».

Доктор Яна Горакова оказалась чешской реинкарнацией столичной Марии Яковлевны: вдумчивая, и даже въедливая, внимательная, остроумная – только лет на десять постарше отечественной врачихи и с эффектной копной рыжих волос. По-русски говорила прекрасно, лишь с легким акцентом. Посмотрела, послушала, померила давление, помяла живот. Спросила, какие процедуры госпожа Садовникова предпочитает. Икру от Марии Яковлевны встретила странно: «Это надо есть?» – то ли пошутила, то ли впрямь ни разу раньше не сталкивалась с российским специалитетом. Конфетам Таниным обрадовалась.

На действительно волнующий Таню вопрос: «Мне надо строго сидеть на диете, пятый стол?» – ответила мягко: «Это вам должно помочь, но все по самочувствию», – и больная возликовала послаблению режима.

Прописала ей врачиха девятый источник перед обедом и два раза в день, до завтрака и ужина, – первый. С гордостью сказала: «Первый источник доставляется прямо сюда, в наш санаторий, вы сможете получать его прямо здесь, в холле второго этажа».

Перед ужином Таня выпила воду впервые в жизни, из кружки с носиком – тепленькая, приятненькая на вкус. Трудно было поверить в ее чудодейственные свойства, но и ничего плохого напиток не обещал.

Холл гостиницы, в котором минералка исторгалась из стены, выглядел в высшей степени буржуазно. Огромная мозаика в стиле модерн, гордая латинская надпись «Ad honorem fontis». Выковыривая из памяти университетский курс мертвого языка (плюс осколки современного итальянского), Садовникова не без труда перевела: «Почетный источник». Или «бесплатный источник»?

Возле «почетного источника» реально, как писал некогда Александр Сергеевич, больных теснился бледный рой. Основной контингент – дамочки в возрасте 50+, кто в гостиничных халатах, кто в спортивных одеждах, кто принаряженный к ужину, – ревниво посматривали на молодую и свежую Татьяну. Было б это принято в приличном обществе, они бы, словно кошки, и зашипели на нее, и зубами заклацали.

Тем более что девушка уже переоделась к ужину и выглядела чудо как хорошо. Безо всякого пафоса и чрезмерных понтов, скромненько, но со вкусом: светло-желтое платье от «Максмары», светло-коричневые, на пару тонов темнее, мокасины от «Балдинини». Вдобавок она ванну приняла с дороги, уложилась, с легкой тщательностью подкрасилась. Надо сразу дать понять здешним обитательницам, кто теперь тут звезда.

Татьяна спустилась на первый этаж, в ресторан. Как и в номере – как и в холле с источником – здесь торжествовала буржуазность: огромные хрустальные люстры, белоснежнейшие скатерти, высоченные окна. Взоры вкушающих пищу исподволь обратились к вновь прибывшей. Разумеется, Садовникова была далеко не столь наивна, чтобы рассчитывать здесь, в ЖКТ-санатории, на романтическое приключение. Однако достойные внимания мужчины сразу отпечатались в ее мозгу, тем паче что и было-то их в зале раз, два и обчелся: основной контингент, как и возле источника, составляли дамочки сильно за пятьдесят, даже, скорее сказать, ближе к семидесяти – и среди них пара-тройка мужичков-подкаблучников в качестве смиренных сопровождающих лиц.

Один из них, впрочем, был хорош – несмотря на возраст, ближе к шестидесяти, и седую голову: высоченный, стройный, подкачанный, почти без лишнего веса, он выглядел как руководитель преуспевающего отечественного завода, фабрики или фирмы. Или, может, какой-нибудь сверхсекретный конструктор, лауреат и академик – много подобных типажей приходило к Тане в агентство, чтобы заказать рекламу, особенно лет десять назад, пока большинство независимых производителей не поглотили государственные картели. Разумеется, старик-красавец был не одинок, а, что называется, на привязи: супруга – настоящая жаба, расплывшаяся, надменная, ревнивая, обриллиантенная. На Садовникову как на новую и молодую персону немедленно кинула ревниво-досадливый косяк. «Успокойся, не нужен мне твой старичок!» – послала девушка ей в ответ свой мысленный усмешливый месседж.

Служители на входе пояснили: садиться можно за любой стол, брать на шведском столе любое блюдо. Официанты готовы принести из бара спиртное, кофе или чай – за деньги.

Вот еще огромный плюс курорта: две недели Татьяне не надо будет задумываться о хлебе насущном, убирать и мыть посуду.

На шведском столе яств было словно на скатерти-самобранке. Десятки закусок и салатов, множество горячих блюд, от перепелов до оленины, не исключая вечного чешского печеного колена ⁴ и карпа. Как с такими разносолами держать диету, пятый стол, они прям издеваются!

Таня заняла скромный столик на двоих у колонны – отсюда она почти незаметна почтенной публике, однако наблюдать может за всеми.

Среди постояльцев более-менее ее возраста заметила двух девчонок, явно столичных (в смысле московских) штучек. Одна, худая и с желчным лицом, явно прибыла в санаторий по показаниям. А подружка, толстенькая и дебелая, точно находилась в зависимом от первой положении.

Есть еще двое мужчин безо всяких признаков женщин поблизости: одеты в спортивные костюмы, но оба благообразные, с долгими и точными жестами, с длинными волосами, длинными бородами. Татьяна поломала голову, кто такие, пока не сообразила: да это ж православные священники, набираются физического здоровья перед тяжким Великим постом!

И еще одна странная пара мужчин за столиком у окна. Говорят друг с другом тихо, будто что-то замышляют. Вид у обоих совершенно бандитский. Залысины, татуировки. Глаза пустые, жесткие. Оба в возрасте, за пятьдесят. Оба накачанные, мощные плечища и руки. Первый, хоть и ростом поменьше, явно начальственное положение по отношению ко второму занимает. И вид у обоих такой – то ли они переправку наркотиков через чешско-германскую границу (впрочем, довольно призрачную) обсуждают; то ли кенигсбадского мэра замочить собираются. И как таких в приличные места отдыхать пускают! (Первая мысль была по их поводу у Тани.) А вторая – нынче капитализм, любой может приезжать куда хочет, лишь бы платил.

Когда Садовникова встала взять десерт (их на шведском столе тоже множество – видов десять, пропадай моя диета!), она столкнулась со старшим из этой бандитской парочки. Столкновение, как показали дальнейшие события, было не случайным, но тщательно подстроенным.

– Вы сегодня только приехали, – сказал бандитствующий спокойным, ровным тоном, обращаясь к девушке, – а мы здесь уже три недели сидим. Все ведаем, все знаем. Хотите, я вам покажу город? У меня тут «Мерседес». В казино съездим или куда хотите. Меня, кстати, Николай зовут.

– Ой, я что-то устала после перелета. – И это была чистая правда.

– Здесь внизу, в отеле, нечто вроде ночного клуба. Сходим тогда туда.

– Давайте в другой раз.

– Ну, как хотите, – не стал настаивать он, однако последняя реплика прозвучала почти угрожающе.

Дамочки и девушки, присутствующие в ресторане, разумеется, легко распознали, что происходит между парой, – и, естественно, градус зависти, презрения и ненависти, что они испытывали по отношению к молодой и красивой Садовниковой, только повысился.

…Конечно, Татьяна в тот момент не знала и не догадывалась, что пройдет чуть больше недели, и она увидит совершенно голое и абсолютно мертвое тело Николая – изогнувшееся, откинувшееся, полузатонувшее – в минеральной ванне аристократического пятизвездного отеля «Колизеум»…

* * *

Постояльцу гостиницы на протяжении двух недель полагалось в общей сложности сорок бесплатных процедур. Или примерно по три в день в среднем. Главврач Яна Горакова благодаря протекции московского гастроэнтеролога Марии Яковлевны предложила Тане, новичку в этой области, лучшего массажиста. Подробно расспросила в первый день о Татьянином образе жизни (в основном сидячий, в офисе и в машине, однако три раза в неделю – физические нагрузки в клубе: зал-тренажеры, бассейн, йога, пилатес) и порекомендовала наиболее подходящую физиотерапию.

Названия оздоровительных мероприятий звучали словно музыка: парафанго! жемчужные ванны! пневмопунктура! лимфодренаж! Впрочем, Садовникова как специалист по рекламе сама знала божественную силу нейминга – или искусства обзывать торговые марки. И здесь та же песня: скажешь грязевые обертывания – фу. А вот «парафанго» звучит гораздо благородней. Или «газовые уколы» – как это называется в отечественной поликлинике – выглядят намного менее привлекательно, чем, о, пневмопунктура!

И девушка с удовольствием погрузилась в волшебный мир излечения самой себя. Несмотря на разнообразие наименований, все в гостинице (и городке) было густо замешено на минеральной воде. Ее потребляли внутрь – три раза в день до еды. Из нее устраивали ванны. Воду следовало вдыхать в виде паров в нос и в рот – ингаляции как профилактика простуды и симптомов аллергии. Имелись в арсенале докторов и совершенно чудовищные способы закачивания чудо-жидкости в иные отверстия организма – однако на столь заоблачные вершины физиотерапии Татьяна как-то пока не готова была взойти.

Но как ей нравилось то, что за ней столь заботливо ухаживают! Служительницы – как правило, немолодые – подавали ей простыни, заботливо придерживали за локоть, когда она ступала в ванну, тщательно укрывали и подтыкали одеяльце, когда обертывали в грязь. Поэтому на процедурах она не раз и не два засыпала – просто проваливалась в сон. Такая расслабуха! И после обеда частенько не шла в город, а возвращалась в номер и беззастенчиво дрыхла час-другой. Давно не спалось ей столь сладко!

Одна девчонка из обслуги выбивалась из общего ряда немолодых и степенных. Она окормляла одновременно ингаляции и лимфодренаж – четыре кабинки с надувными штанами, четыре аппарата с дыхательными трубочками. Ингрид, это юное создание, вечно все путала, теряла карточки и была с пациентами по-настоящему строга.

Спросишь ее: «Можно мне перенести процедуру на час вперед?»

– Не можно!

Притом Ингрид каждую свободную минутку использовала, чтобы читать Стивена Кинга. И когда Татьяна лежала, укутанная девчонкой в лимфодренажные штаны, или вдыхала пары минералки на ингаляции, она воображала – куда деваться от профессии рекламиста, где важнее всего парадоксальность и необычность! – как под руководством этой девчушки начинается фильм ужасов: штаны вцепляются в человека, не дают ему выбраться и все качают, и качают, и качают воздух, чтобы пациент лопнул изнутри. Или шланг ингаляции впивается мертвой хваткой в нос. Бррр! Но чем-то же надо развлекаться, пока двадцать минут лежишь без движения в затемненной комнате, а аппарат у изголовья мерно наполняет, а потом сдувает воздух.

Другая женщина – та, что обслуживала минеральные ванны, – в отличие от прочих, была не чешкой. Вялое, грустное, поникшее лицо. Слегка испитое – с красными прожилками. Впрочем, алкоголем от нее никогда не пахло.

Говорила по-русски она совершенно без акцента.

– Вы из России? – спросила ее как-то Садовникова.

– Из Советского Союза.

– А откуда?

Дама не ответила.

– Давно здесь живете?

– Пятнадцать лет.

– Замуж вышли?

Последний вопрос также остался без ответа. Она вообще была неразговорчивой.

Демонстративно неразговорчивой.

Женщина помогла Татьяне выйти из ванны, подала простыню и беззвучно растворилась в служебном помещении, которое отделяла от ванной пластиковая шторка.

Татьяна думала, что будет скучать в санатории в одиночестве, без общения, но ожидания не оправдались – ей оказалось хорошо с самой собой.

Вечерами усердно плавала в бассейне, накручивала круги.

Бродила по улицам городка, заходила в магазинчики.

Гуляла по лесам, окружавшим город, – отчего-то это оказалось совсем не страшно, может, потому, что параллельными и встречными курсами постоянно бродили собаковладельцы и любознательные туристы, раскланивались с нею.

Сходила на концерт местного симфонического оркестра – оказался очень приличным.

Съездила на экскурсию в близлежащий замок.

А поползновений со стороны бандоса Николая больше не последовало. Но не потому, что он отступился. Такие мужики обычно от своих целей влегкую не отказываются. Однако уже на следующий день после приезда, прямо в обед, Садовникова с некоторым удивлением (а также облегчением – но и толикой огорчения) увидела, что оба татуированных, бритых, жесткоглазых мужика сидят за столиком в компании двух дам – каких-то новеньких. Женщины были, судя по виду, русскими (или, может, жительницами Украины, Казахстана, Израиля). По преобладанию в одежде мохера следовало заключить, что они все-таки скорее из провинции, по возрасту ближе к сорока. Одна щеголяла в сверхкороткой юбке, неприличной для ее лет, другая выставляла вперед и впрямь внушительную грудь, размера примерно пятого. Женщины эти на мужичках своих повисали, вечно их оглаживали и с ними кокетничали – из чего Таня сделала вывод, что они явно НЕ приходятся им женами. Да и по возрасту никак на роль спутниц жизни не годятся – ведь обычно нашенские деловые люди или держатся за своих старых верных супружниц, или находят совсем уж юных, двадцатилетних моделек с подкачанными губками. Эти две были ни то ни се – какой-то промежуточный вариант для курортного перепихона. Но когда Татьяна столкнулась за ужином с Николаем (в этот раз непредусмотренно) лицом к лицу (а на его руке висла та, что с грудью), он всем своим видом просигнализировал: мы незнакомы, – и они, оба-два, гордо прошли мимо. Ну, незнакомы так незнакомы, не очень-то и хотелось.

А девицы прямо-таки таяли от пятизвездной роскоши – обстановки, еды и ласкового обслуживающего персонала. В бассейне Садовникова видела, как они вчетвером со своими мужичками оккупируют теплую ванну джакузи – сидят там часами, булькают, трутся, и под водой, и над, своими телесами. Или вместе доходят до красного каления в сауне, а потом с визгом и матерком обрушиваются в ледяную купель. Объедаются роскошными пирожными в баре. Усаживаются все вчетвером в «Мерседес» и куда-то отправляются – на прогулку или в казино.

Потом, когда случилось убийство – а Таня верила, что произошло именно убийство, – она задним числом пыталась анализировать происшедшее. И понять, при чем тут девахи. И выходило – вроде бы ни при чем. А может, при чем?

Николай со своим спутником проживали на том же шестом этаже, что и Татьяна. Она и того, и другого встречала в коридоре. Девиц поместили на последнем, седьмом этаже – где и комнаты поменьше, и потолки пониже – в одном номере на двоих. Но основное время шалавы, конечно, с мужичками ошивались. Пару раз Садовникова их взвизги и заливистый смех через двери слышала.

А однажды, когда проходила по коридору, из номера Николая вдруг вынырнул неизвестный – в серой водолазке, черной куртке. Молодой, по виду вроде нерусский, скорее на чеха похожий. Хозяина комнаты, равно как и его девицы, рядом не наблюдалось. Завидев Таню, мужик в черном сделал лицо кирпичом и, отвернувшись, быстро прошел мимо.

Кто это был? Вор? Шпион? Разведчик из группы скрытого наблюдения какой-нибудь спецслужбы? Представитель конкурирующей фирмы?

Что он делал в чужом номере в отсутствие хозяина? Так и осталось невыясненным. Не будешь же подходить к Николаю, ябедничать и выспрашивать. Или сообщать гостиничному менеджменту.

Еще одна странность. Однажды Татьяна вечерком все-таки собралась в ночной клуб при гостинице – надо же использовать хоть когда-нибудь флаерсы на «Кир», которые подарили при заселении. Тем более живую музыку в тот вечер обещали, джазовую группу. «Пойду посижу у стойки, с барменом поболтаю, может, с кем-то более перспективным все-таки познакомлюсь, чем лысеющий бандит».

А в баре с удивлением увидела, что за столиком сидит Николай – в одиночестве, в том смысле, что нет рядом с ним его вечного спутника или же визгливых шалав. Но! Подле находится тот самый пожилой подтянутый мужик, похожий на советского директора или секретного конструктора. И тоже в одиночестве, без мымры своей, на жабу похожей. Вот уж, казалось бы, какая может быть связь. Но тем не менее! Сидят за водкой – или другими прозрачными рюмками – и что-то тихо-тихо перетирают, голова к голове. Увидели оба Татьяну, узнали ее, слегка отпрянули друг от друга, однако даже здороваться с девушкой не стали, сделали вид, что незнакомы. И довольно скоро ушли, причем платил за обоих бандос.

А вот еще случай, вызывающий подозрения. Кабинеты, где проводят процедуры, в отеле были сделаны не с глухими стенами до самого потолка, а с воздухом в самом верху – непонятно, для чего так, может, чтобы клиенты с обслуживающим персоналом всякими глупостями за закрытыми дверями не занимались. Короче, тем, кто ожидает своей очереди в коридоре, все, что творится в кабинетиках, слышно.

Процедуры в отеле всегда начинались минута в минуту, и гиперответственная Татьяна старалась чуть заранее приходить, чтобы не заставлять себя ждать. Вот и в тот раз явилась к кабинету массажа минут за семь. И там, внутри, слышит, тарарам. То есть отдельных слов и фраз не разобрать, но по общим интонациям понять нетрудно – ругаются. Причем не по-базарному, по-женски, когда сто слов в минуту, а внятно, размеренно, по-мужски. А потом дверь распахнулась, на пороге появился Николай и бросил внутрь кабинета отчетливо угрожающее: «Гляди, я тебя предупредил!» Потом увидел Таню, которая смиренно ждала своей очереди в тапочках и халатике, но не смутился, осклабился только и мимо прошел.