Kitobni o'qish: «Вопрос выбора», sahifa 3
Глава 5
Отрыдал Сашка. Недолго. Злые слёзы не приносят облегчения. Перевернулся на кровати, протёр глаза. На душе – ну, понятно как. Плохо.
«Опять не успел подумать, – усмехнулся про себя Сашка. – Не успеешь вдохнуть, как всё само вылетает. Ведь я ни о каком колледже раньше вообще не думал, а тут… Но мысль-то вообще неплохая. Свалить в общагу. Сам себе хозяин, и всё. Правда, я думал в институт поступать… Всё-таки после колледжа много не сконструируешь».
Сашка словно разговаривал сам с собой. Сказал и сам себе ответил: «Ну, и ничего. После колледжа поступлю. Потому что до окончания одиннадцатого класса я так не дотерплю. Целых два года терпеть! С отцом… противный разговор получился. Он же вроде бы с добром пришёл… Но он всегда так: приходит добрый, а потом срывается. Начинает ругаться. Не знаешь, к чему прикопается, каждый раз что-нибудь новенькое. Может, он чувствует, что сам виноват, и нападает, чтоб прощения не просить? Нет, вряд ли он хочет прощения просить. Он хочет, чтобы я это прощение просил. Чтобы я „эту“ признал, улыбался ей и всё прочее. Может, он хочет, чтоб я её ещё и „мамой“ называл? Не дождётся!»
Тут Сашка почувствовал, что злой комок снова подкатывает к горлу. И он заставил свои мысли повернуть в другое русло. Привет, дядя Вася!
«А если бы я стал думать, какой бы разговор получился? Попробовать, что ли?» – Сашка усмехнулся про себя.
Начнём:
– Привет. Как дела? (Это отец.)
– Нормально. (Это я.)
– Что в школе?
– Ничего особенного.
– Что ж ты даже не переоделся? Валяешься тут одетый.
– Устал.
(Вот, вот здесь. Можно по-другому. Только надо спокойно ответить.)
– Устал. Сначала в школе была подготовка к ОГЭ. Потом я зашёл к Василию Михайловичу.
(Отец раньше относился к робототехнике и к Василию Михалычу скорее равнодушно, чтоб не сказать, что отрицательно. Называл робототехнику «детскими игрушками» и даже «игрой в куклы». Это мама любила Сашкину секцию. И болтать с Михалычем любила.)
– Чего это тебя снова к Михалычу понесло? Вроде ты уже закончил с «детскими игрушками»? (Отец это спросит, причём обязательно!)
– Да так. По старой памяти.
(Хоть и обидно такое слышать, но можно стерпеть.)
– Ты ел? А то пошли, составишь компанию нам с Наташкой.
– Я ел…
(А-а-а! Опять Наташка! Не могу! Надо отвечать!)
– Ты живёшь отдельно… со своей… У вас своя жизнь, а у меня своя!
(Лучше получается не так, как в первый раз… Нет никаких дров и вагонов. Ни цирков с конями. Но когда я разговариваю чуть помягче, отец всегда начинает про «свою Наташку»… Тогда продолжим.)
Он:
– Никак ты не можешь понять, Саня. Наташа тебе не враг. Да, она не такая, как мама. Но ты же мне доверяешь? Я её выбрал, понимаешь? Я всё делаю, чтоб у нас была семья!
(Нет… Не всё ты делаешь для «всех»… Ты делаешь хорошо, но для себя!)
– Ты думаешь, у тебя есть семья? У меня семьи нет.
(Здесь отец точно не выдержит.)
– Да ты… Что ты в жизни понимаешь, сопляк!
(А вот здесь мне… очень обидно. Здесь – я не выдержу!)
– Дай мне девятый класс закончить, и я уйду! Хоть куда! В любой колледж уйду, лишь бы там общага была! Лишь бы не с тобой и не с твоей… «этой»!
– Ну, что ж. У нас ещё есть время. Конечно, я хотел бы, чтоб ты поступил в институт. Голова-то у тебя хорошая.
– Да дураку досталась, говори уже, как всегда.
Отец так говорит всегда. Но вот отец говорит нечто неожиданное:
– Кому досталась – тому и досталась. Тот её и носит. Но если уж тебе так невмоготу, можем рассмотреть вариант с колледжем.
(Ха, вот это поворот! Вот это я сам себя уговорил-приговорил-наговорил! А папуля-то… взял и согласился! Нет, хорошо, что я это всё придумал!)
Тут Сашке стало, можно сказать, смешно.
– Вот это варик! – сказал он сам себе вслух.
Здесь, в этом варианте, отец вроде как соглашается с ним, только вот вопрос: а ему самому, Сашке, надо, чтоб отец так легко согласился?
А ведь может и согласиться…
Может, отцу тоже невмоготу, как и ему? Отец спит и видит, чтобы он, Сашка, свалил куда-нибудь?
«Ничего себе!» – подумал Сашка.
В это время в его дверь неуверенно постучали. «Она!»
Да, на пороге стояла новая жена отца. Материализовалась!
– Саша, пойдём чай пить. Папа купил эклеры. Пойдём. Давай!
В Сашкиной голове пронеслось: «Вариант первый: „Да пошла ты!“ Вариант второй: „Не хочу, я наелся! Меня папаша уже накормил своей руганью“. Вариант третий: „Оставьте мне пару штук, я потом поем!“ Вариант четвёртый: „Сейчас“. Вариант пятый: „О, мои любимые! Бегу с удовольствием!“ Ну, дядя Вася! А классно же! Если успеешь, конечно. Так, выбираем четвёртый вариант. Попробуем…»
– Сейчас, – ответил Сашка, вставая с кровати.
Глава 6
Чай пили сначала молча.
«Влезла в чужую жизнь и сидишь тут, эклеры ешь!» – так думал Сашка, но как-то вяло думал. В голову в основном лезли мысли о задуманном деле.
Совесть Сашки начал беспокоить дядя Вася. Словно говорил, что ему, Сашке, пора заканчивать с эклерами, а следует взяться за изучение того, что уже сделано другими конструкторами по экзоскелетам.
Эклеры поглощались, но мысль Сашки отвлеклась от семейных дел и витала далеко от стола.
– Интересно, как можно облегчить экзоскелет? – вдруг вырвалось у Сашки. Вслух. – Если делать перфорации, надо проверять, не согнётся ли от веса…
Сашка давно прочёл, сколько экзоскелет может весить в зависимости от конструкции. Эти цифры казались ему слишком большими, ведь все килограммы должен таскать на себе больной человек! И чем тяжелее аппарат, тем больше энергии будет уходить на каждый шаг…
И отец, и «она» разом остановились.
Видимо, пока Сашка думал о своём, разговор взрослых улетел куда-то далеко, и сказанное Сашкой прозвучало совсем невпопад.
– Экзоскелет? – переспросила «она». – А что это такое?
– Забиваешь себе голову ерундой, – сказал отец. – Всё в куклы играешь. Целые институты работают над всякими роботами, а тут ты, весь такой гениальный. Без тебя не изобретут!
Лучше бы отец этого не говорил.
Сначала Сашка хотел ответить отцу. Но…
Ох, как много всяких неожиданностей переплетается в человеческой жизни!
Ведь на робототехнику Сашку отвела мама. Мама… Воспоминание о маме нахлынуло быстрой волной. Сашка вдруг представил себе, что ответила бы ему мама, если бы он начал рассказывать о том, что хочет сделать и как.
Она сказала бы: «Да, сынок, в мире есть очень много талантливых людей. И даже гениальные встречаются. Но пока они малы, даже гениальные часто этого не знают. В человеке может скрываться огромный потенциал. Пока не попробуешь, не узнаешь. Дерзай! Самое время, чтобы понять себя!»
Мама бы так сказала, потому что она частенько так говорила. А все критические заключения отца превращались при этом в шутки, в противоречия, которые не мешали главному. Мама бы его, Сашку, услышала.
Да… мысль гораздо быстрее человека. Интересно, с какой скоростью летит мысль? Кто-то измерял или нет?
Сашка медленно посмотрел на отца. Потом – на «неё».
Она что-то почувствовала. Сжалась как мышка, но не произнесла больше ни слова.
И тогда Сашка молча грохнул чашкой о блюдце. Чай выплеснулся. Чашка треснула. Ручка у чашки отвалилась и упала на кухонный пол, жалобно звякнув.
Жалко чашку.
Жалко чашку…
– Псих! – вскочил отец. – Ты псих натуральный! Тебе снова в санаторий надо!
– Ага! – вскочил и Сашка. – С глаз долой – из сердца вон! Давай, определяй! Можешь сразу в психушку меня затолкать и всем потом рассказывать, что тебе сын неудачный попался. Но ничего, вы себе нового сына родите, который будет пай-мальчиком! Он будет вас слушаться и не будет вам мешать!
– Саша, остановись, пожалуйста, – вскочила и «она».
– Что, тебе я тоже мешаю? Я же к тебе в мастерскую не лезу! Или прийти к тебе, всё чёрной краской раскрасить? А «я так вижу», между прочим! Так у вас, художников, говорят? Или я из-за вас вообще ничего видеть не должен?
– Саша, никто… никому… Саша, кто тебе запрещает, Саша… Саша, я тебя прошу… – шептала «она».
– Псих! Придурок малолетний! Сколько можно?! Я больше не могу! – это кричал отец. – Ты не понимаешь ничего! Ты…
Кажется, отец проглатывал что-то непечатное. Не в первый раз. Иногда и вылетало. Но не впечатляло.
– Саша, я прошу… – шелестела «она». – Серёжа, не надо…
Короче, чаепитие удалось.
Снова Сашка лежал на кровати, уже под одеялом, раздевшись.
«Эх, дядя Вася, дядя Вася! – думал Сашка, засыпая. – Наверно, про „сначала думай, потом делай“ – это такая сказка. Это, может, в сказках бывает, а в жизни все мысли только потом. Когда всё заканчивается, начинается „разбор полётов“. И то… Может, мама мне могла бы что-то объяснить, но мамы нет. И не будет. Надо как-то жить… в колледж уходить, пока крыша не поехала…»
Уличный фонарь освещал ещё голые деревья. На пол ложилась сказочная тень в световом квадрате окна.
«Что бы мама сказала? Вот! Она бы сказала про разведчиков! Однажды она так сказала, когда я ещё маленький был, и мы с ней играли в шахматы. Как она говорила?» – Сашка начал припоминать и вспомнил. Мама говорила про то, что шахматисты и разведчики могут думать на три хода вперёд и даже больше ходов. Но это же разведчики!
Она сказала: «Если разведчик не будет продумывать свои действия на несколько ходов вперёд и не будет при этом готов ко всяким неожиданностям, его сразу вычислят. Поймают, будут пытать, мучить. Скорее всего, убьют. Но, понимаешь, человека этому специально обучают. Помимо того, что у человека должен быть подходящий ум и сила характера».
«А что, силу характера и ум тоже тренируют? – это я тогда спросил. – Так, как силу рук? А как отжиматься головой?»
Сашка вспомнил, как они с мамой тогда смеялись. Маме очень понравилось «отжимание головой»…
Мама. Мама, где ты?
Опять не получилось сначала подумать…
На этом воспоминании Сашка и заснул.
Школу на завтра никто не отменял. К урокам он даже не притронулся. По уважительной причине. Времени не хватило. Безуспешно пытался «отжаться головой».
