Kitobni o'qish: «Сказка – ложь?»

Пролог

– Карау-у-ул!!!

– Спасайся, кто мо-о-оже-ет!

– То-о-онем!!!!

Кричали на верхней палубе корабля «Фаэтон», который швыряло со стороны в сторону и сверху вниз одновременно. Всех, кто там был, катало, бросало, кружило. Даже те, кто успел схватиться за что-нибудь, удержаться не могли. Ветер рвал паруса на части, а разорвав, трепал что было мочи. Волны никак не желали строиться одна за другой и носились по океану, натыкаясь друг на друга, разбиваясь о корабль то с правого борта, то с левого, то о корму. На верхней палубе царил хаос.

А внизу в комфортном кресле капитанской каюты с блаженным выражением красивого лица развалился мужчина. Он пил коньяк и был абсолютно спокоен. Более того, он наслаждался напитком и разговором с совершенно голой растрепанной особой, сидящей в кресле напротив.

– Не понимаю, чего они все орут и мечутся, мы же бессмертные, – закатил глаза красавец.

Внешне он казался достаточно старым: седая, почти белая шевелюра, множество глубоких, и не очень, морщин. Но несмотря на это, лицо его казалось молодым благодаря его живым глазам, сияющим от удовольствия и красиво очерченным, готовым растянуться в сладкой улыбке губам. Словом, глядя на спокойное лицо удобно развалившегося в кресле джентльмена, вообще забываешь про его возраст. Словно и нет у него никакого возраста.

– Если уж быть совсем честным, то умереть мы все-таки можем, все когда-нибудь умирают, – возразила собеседница.

Она была немолода, но стройная ладная фигура, и не лишенное очарования лицо привлекали внимание. Правда, светлые, почти прозрачные глаза, волосы неопределенного цвета и большой рот выдавали её возраст. Прическа разметалась по спине, торчала лохмотьями в разные стороны. И она, как было замечено выше, была нага.

– Умирают, кто ж спорит, но не так же. На, выпей, жаль, что ты не можешь помыться и причесаться, ты стала бы выглядеть гораздо привлекательней, и возможно, кто-нибудь даже полюбил бы тебя.

– Ох, ты же знаешь, что я могу причесаться, и помыться могу, только толку-то. Через мгновение всё опять будет так, как есть. Это ты, Час, можешь меняться, а я – это я… Меня, как ни причесывай, как ни приглаживай, как ни мой… Я даже прикрыться не могу.

– А вот прикрываться тебе, дорогая Правда, и не обязательно. У тебя красивые формы, – Час вальяжно облокотился на спинку кресла и похотливо оглядел её с головы до ног.

– Можешь не стараться, это меня не волнует. А коньячок хорош, – Правда тоже, расслабившись, откинулась назад.

– Земля! Земля! – донеслось сверху.

В каюту, шатаясь и спотыкаясь, вошла анемичная бледная особа, запакованная в темно-серое платье времен английской королевы Виктории. У неё были большие темно-карие глаза, но выражение «побитости» делало их какими-то собачьими.

– Там… там какой-то остров, а перед островом – рифы, – пролепетала она еле слышно.

– Мда-а, «как вы яхту назовете, так она и поплывёт» – находчивый парень был этот капитан Врунгель._

– «Фаэтон» – красивое название, – легко бросила Правда.

– Так «Фаэтон»?! – ещё больше побледнела особа, – это же была звезда такая… она взорвалась, да?

– Взорвалась. Ну и что? – пророкотал Час, – выпей с нами и успокойся.

– Выпить? Ты что? Это же ужасно! Алкоголь?! Ах…

И она грохнулась в обморок.

– Ох, уж эта Невинность, столько с ней хлопот…

Правда поднялась со своего кресла, подошла к лежащей викторианке, опустилась на колени и легонько похлопала её по щеке. Час громко и раскованно расхохотался.

– Даже я с ней ничего сделать не могу.

– Я так и знала, что вы здесь…

Вошедшая в каюту дама излучала свет и поражала своей и красотой и ухоженностью. Она обладала всеми необходимыми атрибутами шикарной женщины от внешности и движений до сексапильного низкого с придыханием голоса.

– Что это с ней? – повела она красивым плечиком, – чем вы опять напугали мою стыдливую сестрицу?

– Час предложил ей выпить, – Правда всё ещё легонько похлопывала Невинность по щеке и, наконец, та открыла глаза.