Kitobni o'qish: «Гололёд»

В ряду убийц +1

Антон не мог смотреть на свою невесту. Бывшую невесту. Он возвышался над ней, опираясь одной рукой на угол стола в большом холле её дома, как спустившийся с небес огромный херувим, с большими, как застывшие озера, глазами и пшеничными кудрями. Она, как поверженный ангел, лежала у его ног в луже крови, все ещё медленно вытекающей из огромной раны на виске. В противоположность к его светлым, ее иссиня-черные специально покрашенные к свадьбе волосы, впитывали в себя красный сироп крови. Черное и красное.

Лицо было повернуто в обратную от кровавого потока сторону и выделялось чистым белым пятном на общем фоне. Почти незаметный, на три-четыре месяца беременности животик выглядел холмиком могилы над счастьем Антона.

– Алина… Алина… Алиночка… – шевелились его губы на закаменелом лице.

– Антон? Ты что тут делаешь так поздно?

Полная женщина, возраст которой определенно подбирался к пятидесяти, спускалась по лестнице, ведущей в спальни, размещавшиеся на втором этаже. Было поздно, полдвенадцатого ночи. Женщина была одета в длинный шёлковый халат, а на лице лоснилась неаккуратно намазанная зеленоватая маска – Алла Владимировна Шмидт пыталась бороться с возрастом.

– Алина… тут Алина… она… мёртвая.

Он оторвался от стола, на который опирался, чтобы не упасть, удивленно глянул на свою руку – она была в крови. И только теперь Антон подумал, что его, конечно же, заподозрят в убийстве своей невесты. Как же, вот она лежит перед ним, кровь все ещё вытекает из раны на виске, и в комнате кроме него больше никого нет.

– Ш-ш-што-о-о? Ш-што-о с Алиной? – грозно зашипела его несостоявшаяся тёща.

И тут Антон опомнился, не сказав ни слова, рванул из дома. Уже вылетев за дверь, увидел огни удаляющейся легковой машины, на которые едва обратил внимание, и услышал крик, который больше походил на злобный вой раненого зверя: «Убийца-а-а-а…»

Антон помчался. Тяжелая куртка, которую он так и не застегнул, развевалась на ветру и мешала бежать. Был декабрь, холодно и скользко. Несколько раз Антон чуть не упал в мокрое снежное месиво, которое было под ногами. Такие же полу растаявшие снежные хлопья плюхались ему на голову. Горячее тело тут же превращало снег в воду, она холодными потоками стекала за воротник на спину, где становилась горячей. Ни холода, ни влаги Антон не чувствовал. Он мчался куда глаза глядят, и ноги сами привели этого летящего ангела, несущего весть о смерти, к его другу Лаврентию, с которым ещё со школьных лет делил он бутерброд, парту и все мальчишеские секреты.

Непредвиденное рождение Лаврентия Ботана

С самого детства Антон был единственным светлым пятном в воспоминаниях маленького Лавруши. У мальчика кроме его экстравагантного имени и ещё более экстравагантной фамилии ничего не было. Он был почти сирота. Воспитывала его стареющая тетка мамы, женщина хоть и добрая, но какая-то ко всему безразличная.

Ольга Николаевна была известной актрисой и обзаводиться детьми ей было недосуг. Творчество и гастрольная артистическая жизнь также не способствовали обзаведению семьи. И вообще, больше всего на свете Ольга ценила свою свободу. И только к тридцати пяти годам, когда она встретила шестидесятилетнего американского голливудского красавца Джорджа Скотта, просчитав, что он уже достаточно стар для того, чтобы желать, а тем более иметь детей, решила связать свою жизнь брачными узами.

Джордж приехал в Украину с концертом, и встретив Ольгу, уже не смог её забыть. Оформив все полагающиеся документы для свадьбы и въезда в страну, сделал украинской звезде предложение. Она его приняла. Сыграли свадьбу. И когда, примерно через полгода совместной жизни, у Ольги прекратились месячные она решила – климакс. Не придав особого значения изменениям, подумала только: «Ну, и прекрасно, не надо будет возиться с прокладками и всей этой неприятной обязанностью, которой нас наказал Господь – Бог. И за что он нас так? Подумаешь, ну съела Ева это чёртово яблоко. Ну познала то, что не положено. А кто вообще решил, что она должна знать, а чего нет? Да, и когда это было? А если уж совсем честно, то что бы эти мужчины вообще делали без нашего женского знания, если они даже не могут запомнить в каком ящике комода находятся их носки, а в каком трусы».

Месяца через четыре «климакс» зашевелился. Тут Ольга Владимировна не на шутку забеспокоилась и отправилась к гинекологу.

– У вас восемнадцать недель беременности, – равнодушно прокомментировала ситуацию молодая, стильная, пахнущая духами Шанель № 5, доктор.

– Как? – трусики Ольги Владимировны замерли в руках на полпути к достижению цели.

– Ну, я подозреваю, что тем же способом, как беременеют женщины всего мира, – попыталась съюморить гинеколог, хрустя белоснежным халатиком.

– Мне скоро сорок лет. Моему мужу – шестьдесят. Этого просто не может быть.

– Завидую я вам, Ольга Владимировна. Шестьдесят лет и все ещё способен зачать ребеночка. Вот молодец.

– Что значит молодец? Не нужен мне никакой ребеночек. Дайте направление на аборт.

– Нет, – отрезала гинекологша и посмотрела на Ольгу поверх своих стильных очков, которые она носила, похоже, только как аксессуар.

– Что значит «нет»?

– А то и значит. Во-первых уже поздно – ребеночек шевелится, а во-вторых, вам нельзя делать аборт – у вас фибромиома. Кстати, беременность, возможно, решит эту проблему. Такие случаи бывают.

– Какая ещё фибромиома? Это что рак? Но я не хочу!

– У вас ведь нет детей, не так ли? – «захрустел» халатик, когда его хозяйка деликатно избегая опасной темы, садилась за стол.

– Нет, но…

– Как бы там ни было, я не возьму на себя ответственность. Более того, настоятельно рекомендую вам родить.

Так на свет появился Лавруша, как символ лаврового венка – успешного завершения творческой деятельности знаменитой актрисы Ольги Ботан. Фамилию, по причине того, что в переводе на русский язык фамилия отца – Скотт, звучала не слишком прилично, дали мамину – Ботан. Родители боялись, что ребенка задразнят недобрые дети. Проблемы это, правда, не исключило. Лаврентия дразнили то «ботаником» из-за фамилии, то «лавровым листком» из-за имени, так что, видимо, в конце концов, это и определило его будущую профессию. Лавр Георгиевич Ботан стал ботаником. В свои тридцать лет – профессор, заведующий кафедрой генетики растений в сельскохозяйственной академии. И единственным другом ещё со школьной скамьи остался Антон Гаевский, с которым они, частенько кулаками, вместе защищали свое ребячье достоинство: то Лавра из-за отца американца, то самого Антона, который приехал в класс из Западной Украины и «розмовляв українською мовою».

Если друг вдруг в отъезде, или лекарство от стресса

Антон взлетел на третий этаж дома, где жил его друг и, даже не задумываясь, что уже далеко за полночь позвонил в дверь. Ему никто не открыл. Он позвонил ещё раз, потом ещё. В конце концов он стал давить на кнопку звонка, не отнимая руки, но эту дверь ему так никто не открыл. Зато открылась дверь рядом. Из неё, серым мышонком, высунулась заспанная милая мордашка девушки с растрепанным ёжиком на голове.

– А Лавра нет, – пропищал «мышонок».

– А? Что? Как нет? Как это нет? А где он?

– Он уехал. На конференцию. В Америку. Будет завтра или послезавтра, не помню щас.

– Как уехал? В Америку? Он что, с ума сошёл? А что же мне теперь делать? – Антон прислонился спиной к стене, потом закрыв лицо ладонями, съехал по ней вниз.

– Ой, у вас кровь, – забеспокоилась девушка, – может вам нужна помощь?

– Мне теперь ничто не поможет, – выдавил из себя парень вымазывая кровью, оставшейся на ладонях, свои белокурые кудри.

– Вы, наверное, Антон? – девушка на цыпочках подошла к сидевшему на кафеле грустному херувиму и присела возле него, – меня Лика зовут. Я недавно тут живу. Мне Лавр Георгиевич говорил про вас. И на фотке я вас видела. Когда в гости заходила, – зачем-то стала оправдываться она, – у вас что случилось-то? Пойдёмте ко мне, умоетесь, расскажете, что произошло, может я помогу чем. Потом позвоним Лавру… Лавру Георгиевичу, вы не переживайте, мы с ним дружим, – Лика покраснела, запнулась, а потом продолжила, – он мне рассказывал про вас.

Она потянула Антона за руку. Девушка казалась совсем молоденькой – худенькая, маленького росточка с невзрачными тонкими волосиками, топорщимися во все стороны и глазками-пуговками, как у настоящей мышки. Но губы, даже без помады, были алыми и полными, и это придавало лицу необычную, какую-то трогательную сексапильность.

Антон, поднялся и поплёлся за Анжеликой в её квартиру. Послушно зашёл в ванную, вымыл руки и лицо. В зеркало перед умывальником не смотрел. Не мог.

Лика, поставив на плиту чайник, доставала из навесного шкафчика чашки.

– Давайте попьём чая, и вы расскажете что произошло.

Антон зашёл на кухню, почти упал на предложенный стул и, опустив голову на уки, заплакал. Он сам не ожидал, что заплачет, но напряжение которое держал в себе с момента, как он увидел перед собой свою тонущую в крови любовь, должно было найти выход, иначе его могло бы разорвать на мелкие части. Лучше бы разорвало – вытерпеть такую боль может не каждый.

Лика оторопело смотрела на него широко открытыми глазами, в которых не осталось ни капельки сна – она понятия не имела, что ей делать. Этот высокий спортивный парень, красивый и сильный рыдал, как маленький, всхлипывая и причитая:

– Её убили… понимаете, я любил её… а её убили… а я там был… и она подумала, что это я… а это не я… мы ребенка ждали… а теперь и он…

Голос его был низок и глубок и совсем не вязался с непонятным лепетанием.

«Надо же, кажется таким сильным, а на самом деле…» – мозг не закончил мысль – Лика не знала, какой Антон на самом деле. Она присела на краешек стула и, еле касаясь, погладила Антона по плечу. Противно защекотало в носу и она часто-часто заморгала своими серыми длиннющими ресницами.

– Если я вас правильно поняла: кого-то убили и вы оказались на месте преступления, да?

Антон, не поднимая головы, закивал ею.

– Это была ваша жена?

Он затряс головой из стороны в сторону.

– Невеста?

Утвердительная тряска.

– Это вы её убили?

Он посмотрел на неё с глазами полными ужаса и покачал головой: как ты могла такое подумать!?

– Ага… Хорошо… Я только не поняла, кто подумал, что это вы? Ну, да ладно, я сейчас попробую позвонить Лавру… Лавру Георгиевичу… Он, правда в Соединенных Штатах, дорого, но что уж тут поделаешь…

Лика нашла номер телефона в мобильном и стала нажимать кнопки на стационарном.

– Так дешевле, – объяснила она непонятно кому.

– Алё, алё, Лавр…Георгиевич, тут ваш друг… Антон. Пришёл. Да, пустила. Говорит, убили его невесту… Нет, не он убил, кто-то другой… но думают, что он. Что?… Когда?… А, хорошо. Нет, он не может… Он… немного расстроен… До свидания, Лавр…

И она положила трубку.

– Лавр Георгиевич сказал налить вам водки и положить спать. Он как раз летит домой. В Амстердаме уже. Утром будет здесь. У меня водки нет, так я пойду у Лавра… у него точно есть… неделю назад была… мы пили… за его командировку. Лика опять покраснела.

Вернувшись с неполной, в её тонких пальцах, казавшейся огромной, бутылкой «Хортицы», она налила Антону полстакана «оковытой» и себе в маленькую стопку – не помешает – не каждую ночь тебя будят, чтобы сообщить, что кого-то убили. А тут такое. Постояла, подумала, надо чокаться или нет, и решив, что не стоит, выпила. Антон тоже не заставил себя долго уговаривать, выпил свою ударную порцию даже не заметив её крепости. Теперь он не плакал. Теперь он как будто закаменел. Круглое лицо было бледным и казалось неживым, большие светло-голубые глаза с опущенными внешними уголками, отчего казались грустными, широко открыты, а пухлый рот сжался в большую тугую розовую точку. Могучие плечи как-то сдулись, опустились. Руки безвольно лежали на столе.

Пока Лика стелила Антону постель, он дважды наливал себе ещё по полстакана «лечебного напитка» и выпивал залпом, как воду.

– Я вам там, на диване, постелила…

– Спасибо. Я домой пойду. Что я вас стеснять буду? Завтра приду.

– Антон, сейчас третий час ночи уже. Куда же вы на ночь глядя. Да и Лавр Георгиевич сказал, чтобы вы его дождались. Он уже летит.

– Ладно, спасибо. Вы… – Антон никак не мог вспомнить её имя, – ложитесь. Я ещё посижу тут, подумаю.

– Хорошо, только не уходите, ладно? А то мне влетит, – добавила она, подумав.

Лика, пошла в свою спальню, долго крутилась, казалось, что и не спала вовсе, но её разбудил звонок в дверь. Не в свою дверь, в соседскую. Она глянула на часы – 6:08.

«Что ж это за наказание такое, все ходят и ходят, звонят и звонят, – подумала она, – хорошо, что сегодня суббота, на работу не идти, а то, как работать?»

Она на цыпочках прокралась к двери, бросив по пути взгляд сначала на диван, где никого не увидела – испугалась, потом в кухню – там все ещё сидел застывший Антон и, и отодвинув с глазка задвижку заглянула в него. На площадке крутились двое здоровяков в милицейской форме. Сначала они звонили в дверь Лаврентия Ботана. Потом в соседскую слева. Там им тоже никто не открыл. Лика знала, там живет пожилая пара. Они уехали на выходные на дачу, ей оставили ключ на всякий случай. Наконец, милиционеры подошли к её двери. Девушка позволила вволю наиграться звонком – не открыла. Потоптавшись ещё пару минут защитники право порядка удалились.

«Быстро они», – подумала Анжелика, а вслух произнесла:

– Это милиция. Интересно, откуда они узнали, что вы знакомы с Лавром?

– Сегодня это не проблема, – глухо отозвался Антон из кухни.

– Ну да, ну да… Интернет и всякая другая современная технология. Понимаю.

– Почему вы не открыли? – спросил Антон не повернув головы.

– Не знаю. Наверное потому, что хотела, чтобы вы с Лавром сначала поговорили.

И вдруг Лика подскочила на месте – раздалась требовательная трель за её дверью.

– Наверное, услышали наши голоса и вернулись… теперь не отвертеться.

Она распахнула дверь:

– Лавр!

– Спасибо, Анжелика, – сказал он вместо приветствия, – Антон, идём ко мне.

А ты куда?

Лавр увидел, что девушка уже натянула домашние брюки спортивки, кофточку, вместо халата, и подходит вместе с его другом.

– Как куда? К тебе, – сейчас она даже не стала возражать, как это делала всегда, что Лавр назвал её полным именем. Она ненавидела своё имя.

– Нет. Нам надо поговорить вдвоем. По-мужски.

И они вышли.

Ах, вот как! Значит, когда пустить в дом незнакомца, хоть и вашего друга, Лавр Георгиевич, так вам Лика нужна. Как ночевать в моей квартире с человеком, который может быть убил свою невесту, так тоже ничего. А кто сказал, что он не убивал? Он сказал? Мало ли, что он сказал. Значит, когда вам надо, так Лика, будь добра, а как узнать, что происходит, так по-мужски? Ничего у вас Лавр Георгиевич не получится.

Она вышла из своей квартиры и уверенно, позвонила в соседскую дверь.

– Я вам кофе сварю, пока вы разговаривать будете, – проговорила она скороговоркой, как только хозяин открыл дверь, протискиваясь под рукой Лавра в коридор, – кстати, милиция уже к тебе тоже приходила, так что, если хотите поговорить, то никому не открывайте. И не называй меня Анжеликой, – добавила она шипя.

И девушка, прислонившись к двери спиной, захлопнула её.

Лавр – высокий, статный посмотрел на Анжелику через стекла стильных круглых очков (все ботаники – очкарики) большими темно-карими глазами сверху вниз.

Внешне, прямая противоположностью своего друга. Смуглолицый. С короткой стрижкой темных, почти черных волос. На узком лице волевой подбородок, упрямые, четко очерченные губы и совсем не маленький, но правильной формы нос.

– Пожалуйста, Лавр. Я не буду мешать. Я только сварю вам кoфе. В конце-концов имею я право знать, с кем провела ночь.

– Ты с ним провела ночь?

– Ну, не совсем провела… вернее, провела, но… – смутилась девушка, сжалась и от этого ещё больше стала похожа на маленького мышонка, – просто спали вместе… нет, не вместе, конечно… вообщем, какая разница – имею право знать, и точка.

– Кухня там, – бросил Лавр усмехнувшись, и пошёл в комнату, где его ожидал Антон.

Комната молодого профессора больше напоминала библиотеку. Книги на полках в два ряда достигали потолка. Большой стол завален бумагами, папками, дисками. Журнальный, возле стильного, по последней моде, дивана на котором страдал его друг Антон – журналами.

– Ну, рассказывай, – глубокий баритон Лавра успокаивал.