Kitobni o'qish: «Рожденный вне Программы», sahifa 2
Молодая женщина была уверена, что она не овдовела. Муж ее жив-здоров и, более того, каждый вечер, ближе к полуночи приходит, ужинает, остается ночевать, но до рассвета обязательно должен вернуться обратно. Куда и почему не объясняет, обещает все прояснить позже.
В каждом сложном и загадочном деле важны мелочи. Поэтому наши дворовые «специалисты» перво-наперво задали вдовице ключевой вопрос: «во что одет?». Как и следовало ожидать – «в костюм, в котором похоронили»…
На следующий день развернулась войсковая операция в масштабах отдельно взятого двора.
Был приглашен батюшка. И не простой, а из «старинных». Дело в том что, получилось так, что в нашем дворе процент приверженцев старого устава исповедников православия был выше, чем по стране в целом. Причем, в условиях практически вакуума информации по духовным делам, староверы нашего двора пользовались огромным моральным авторитетом. Считалось за честь, например, одолжить «двуперстникам» стол, табуретки под «псалтирь». К ним обращались за советом. А уж такой сложный узел с ожившим покойником могли помочь развязать только люди, столетиями гонимые за веру отцов и дедов.
С потерпевшей вдовой была проведена беседа. После водосвятного молебна перед порогом были уложены еловые ветки, на дверях освященным маслом возложены кресты…
Вечером во многих квартирах загорелись лампады и свечи – и староверы, и «нововеры» встали на молитву. (Возможно, тогда и началось молитвенное воссоединение православной церкви. Ну, или по-крайней мере, поспособствовало этому великому событию).
Кстати, татары и евреи, которые тоже жили в нашем дворе и были в курсе происходящего, не могу присягнуть, что молились, но молодой женщине очень сочувствовали. А это ведь, тоже своего рода молитва.
…Стемнело. Двор был пуст и тих. Молодая вдова сидела в полной темноте и страхе с иконой в руках. В парадной раздались звуки… Она услышала что, это не шаги, а звон подков. У входной двери квартиры загремел голос: «Ага! Догадалась!»… И стук копыт непринятого гостя начал удаляться вниз по лестнице…Все стихло и исчезло. Остался только жуткий запах»…
Глава вторая. «Я в команде!»
В голове зазвенело предупреждение: «Ваш суточный лимит восприятия древностей превышен!»
Резкий посыл заставил вздрогнуть. Взыскания мне не нужны.
Виноват – зачитался. Обожаю древнейшую литературу. Суеверия, религии, национальности, войны… Трудно представить, что когда-то это было…
Как и жизнь на Земле… Непредсказуемая, нестабильная, опасная…
Болезни, нужда озлобляли землян…
Уже неоспоримо, что воздействия вирусов негативно влияли на интеллект, психику, порождали пороки и преступления…
В то же время искусство на пороге века синтетики наделено трогательной детской наивностью, тяжелая жизнь не гасила потребности в вымысле, вызове эмоций…
Чтение древних книг занятие небезопасное и не приветствуется, как не приносящее пользы, но мне оно разрешено. Более того, мне даже официально предписано поддерживать воображение и склонность к фантазиям…
…Хранение мыслей на каких-либо носителях давно забыто. По сути, между высечением на скалах, рисованием кисточкой, книгопечатанием и цифровой передачей информации разница небольшая. Так или иначе, все древние способы хранения любой информации искажали чистоту и первозданность мысли.
В наше время дело творца, а им может быть каждый, только создать мысль.
Мысленные картины, сюжеты, музыка, кино всех жанров не требуют прежних усилий и затрат, не пожирают время и энергию…
Мысль заменила буквы и знаки, стерла границы творчества. Ничто материальное не сдерживает и не ограничивает мыслетворца. Придумывай, что угодно и посылай свои мысли в мир без всяких посредников…
Конечно, не все доступно для всеобщего пользования, но все созданные мысли, пройдя Большой Контроль навсегда сохраняются в Большом Сейфе…
Недавно мне присвоили доступ достаточно высокого уровня. Нет, нет, ничего выдающегося я не представляю, никаких особых заслуг не имею, и мысли мои не имеют ни Бриллиантового, ни Золотого уровней.
Более того, не так давно, всего одно поколение назад на Суд Общества был поставлен вопрос, что делать с такими как я, рожденными вне Программы. И ничего хорошего судьба таким, как я не обещала.
Но Удача повернулась ко мне. Ученый Совет пришел в выводу, что отдельные экземпляры из рожденных вне Программы все-таки могут приносить пользу Обществу.
Люди, рожденные по Программе – особи с совершенным сочетанием генов, прекрасным здоровьем, интеллектом, психикой и рабочими качествами.
По неустановленной пока причине эти совершенства три поколения подряд последовательно снижали творческий потенциал. Их мысли – только повторение созданного другими. А последние десять лет мыслетворчество избранников, (никакого не хочу обидеть), просто деградировало.
В виде дерзкого эксперимента в ближайшее столетие было решено допустить к труду и жизни в Обществе, рожденных вне Программы. «Впрыснуть свежую творческую кровь». Отжившее древнее выражение звучит грубо, но прошлый опыт не всегда ущербен.
И опять Удача была на моей стороне. Я был включен в список обладающих зачатками фантазии, воображения, потребности познаний и творчества. Некоторые мои мысли были настолько одобрены, что допустились к Хранению в Большом Сейфе.
Ученый Совет объяснил Обществу свою позицию в отношении «внепрограммников» прежде всего заботой о рожденных по Программе: «Творчество не всегда полезно своим создателям и даже может послужить причиной сбоев нервной системы. Поэтому Общество может позволить рожденным вне Программы выполнять черновую творческую работу. Оставляя за рожденными по Программе исключительное право допускать или не допускать созданные мысли в доступ к широкому Потреблению Обществом».
После утвержденных Высшим Советом Общества поправок я перестал быть изгоем, и у меня даже появилась гипотетическая перспектива создать семью. (При условии удачной корректировки генетики, конечно).
Через два года мне присвоили статус кандидата в Общество. К этому времени была зарегистрирована моя способность приносить Удачу и Везение. Уровень этой способности не зашкаливал, но был достаточно стабильным и получил сертификат Установленного.
Как пояснял Ученый Совет, для «внепрограммников» свойственны аномалии: полезные, бесполезные и вредные. Это мое отклонение было признано полезным. То есть мне опять повезло…
…Совсем не хочется вспоминать детские и юношеские годы. Тогда я даже не имел права думать и грезить о полете на Поисковике.
Работа на Поисковике – верх романтики и героизма, и риска, разумеется.
Не мог поверить, но меня зачислили в команду Поисковика «Омикрон» или Поисковика 15. «Омикрон» по успешности и полезности Обществу занимал пятнадцатое место из всех двадцати четырех Поисковиков.
Попасть в команду с таким неплохим рейтингом – невероятное Везение для вчерашнего отщепенца и балласта Общества.
Несмотря на сверкающие улыбки членов экипажа, рожденных по программе и андроидов, дела у Поисковика 15 в гору не шли.
«Омикрон» собрал прекрасных специалистов, рожденных по Программе и новейших андроидов. Капитан корабля Брукс – легендарная личность, упомянутая в Золотом Списке, всегда запрашивал и получал перспективные секторы поиска. Все складывалась к встрече с Удачей, но свидание откладывалось…
Думать, а тем более, говорить о невезении, было не принято, но «шила в мешке не утаишь», три предыдущие экспедиции не принесли команде Успеха…
Очень дорого стоящие Обществу три долгосрочных полета были признаны «не оправдавшими Надежд Общества».
«Омикрон» резко терял рейтинг. Следующая неудача могла стать последней, тогда команду расформируют, корабль возглавит новый капитан, выбранный из числа наиболее успешных кандидатов…
Волей Великого Случая признание Обществом моей «везучести» совпало с невезением команды Поисковика. Я оказался на борту «Омикрона», «как носитель случайной комбинации генов везения».
Глава третья. «Турист, не навреди и не мешай!»
Вся моя подготовка к экспедиции ограничилась сдачей зачетов по правилам безопасности, принятым этическим нормам и ограничениям.
Единственной моей обязанностью на корабле была жизнь по принципу «не навреди и не мешай». На «Омикроне», де-факто, я получил должность балласта, если вспомнить дорогие моему сердцу древние поговорки – «мешка с картошкой» (что это я все о мешках?). Хотя тара с корнеплодом для многомесячного вояжа принесла бы больше пользы, чем мое присутствие. Но если сравнивать уровень полезных для полета познаний и навыков, мы с картофельным мешком были на равных. По сути, я был космическим туристом. Очень это было дорогое удовольствие в древнейшее время. Только высокий уровень везения позволял мне бездельничать на Поисковике 15.
Глава четвертая. «По каким правилам?»
Что такое соблюдение всего лишь двух заповедей «не навреди и не мешай»? Казалось бы дело пустяшное, не требующее никакого напряжения, само собой разумеющееся. С момента рождения я жил по этим принципам, (вернее выживал)…
К моему ужасу с первых же шагов на борту «Омикрона» я окунулся в лабиринты западней, ловушек и капканов.
Представить себе не мог, насколько современное судно может быть напичкано различными талисманами, оберегами, пометками на всех поверхностях, испещрено надписями, посвященными Удаче, Успеху, Везению, Великому Случаю и их символическим изображениям.
Все эти знаковые места требовали особых поклонов, жестов и бормотаний, не доходящих до меня в четком мысленном посыле. Пока я действовал по принципу детеныша обезьяны – подражал. Я не знал и никто мне не пояснил, имею ли я – рожденный вне Программы право на такие манипуляции.
Сложнее всего было разобраться с хитросплетениями вроде бы мелочей, но мелочей буквально священных для экипажа. Например, нельзя было проходить слева от кресла капитана. Переступать линию, отделяющую кают-компанию от рабочих помещений, следовало только с правой ноги. Наливать что-то в стакан или чашку было необходимо под особым углом, согнув особым образом кисть руки и ни в коем случае не держать емкости на весу!
Страшнее всего было полное отсутствие информации по всем этим премудростям! Для своего допуска на судно я усердно вызубрил правила поведения, этические нормы и фундаментальные традиции общения и поведения, сложившиеся табу и не приветствуемые мысли, слова, выражения, жесты и получил зачет с высокой оценкой. Но не встретил ни единой мысли и даже упоминаний и аналогий о «специфических» правилах или особых традициях Поисковиков…
