Kitobni o'qish: «Аверс и реверс»
Глава 1
В сказки я не верю, однако вынуждена была признать, что чудеса случаются. Отец слишком настойчиво повторял про чудо, и приходилось хотя бы вслух соглашаться, что чудеса случаются. Бедный мой, самый честный и порядочный на свете папа так и не понял, что чудо произошло не потому что чудеса возможны, а как следствие его поступка. Но не в его характере признавать собственные заслуги. Более прагматичная и рациональная мама тоже не была на себя похожа: она хоть слово «чудо» и не использовала, но восторг отца разделяла полностью. И этот факт сам по себе выходил за рамки ее обычного поведения.
Коротко говоря, моя жизнь изменилась буквально за один миг, о чем я узнала, вернувшись с работы. Ноги гудели, руки немели после тяжелого дня, а уши теперь глохли от родительского стереозвука. Приходилось несколько раз их останавливать и включать на перемотку, чтобы рассказ выходил более-менее логичным. Итак, с завтрашнего дня я не иду на работу, теперь у меня другая жизнь – я студентка колледжа! Колледжа! Я, собирающаяся до самой смерти мыть посуду в кафе. И не какого-там-нибудь колледжа с маленькой буквы, а настоящего Колледжа, самого элитного из элитных. Странное дело, но я до сегодняшнего дня не слыхала его названия – это, наверное, из-за переизбытка элитности. Я только глазами хлопала и вновь включала родителей на перемотку.
Выяснилось, что папа являлся не только дорожным рабочим, но по совместительству еще и героем. Став свидетелем аварии он, забыв о собственной безопасности или чувстве самосохранения, бросился на помощь пострадавшим. Вытащил и водителя, и его двухлетнюю дочь из искореженного автомобиля, когда обшивка капота уже загорелась. Потом, конечно, доставил обоих в ближайшую больницу, но ранения оказались незначительными. И этот самый водитель на фоне эмоциональных переживаний растрогался и предложил отцу деньги. Так и выразился – якобы просто не сможет жить дальше, если ничем не отблагодарит. Ему, мол, религия, или что там так его сильно растрогало, не позволит спокойно пользоваться жизнью, которую отец им с дочкой подарил. Папа мой, естественно, наотрез отказался. Разве герои берут со спасенных деньги? Машине их разбитой лет тридцать уже исполнилось. Лет двадцать назад. С таких спасенных больших денег не возьмешь, даже если очень захочешь. Достаточно сердечной благодарности. И от его ответа мужчина разрыдался еще сильнее, но номерок телефона все же потребовал.
И потом позвонил, а под вечер, часа за два до моего прихода, вообще в гости напросился. Сказал, что у нас проездом и в ближайшее время увидеться они не смогут, чем очень обрадовал обоих моих родителей. Сам при этом и осмотрелся внимательно, и выводы какие-то сделал. Глядя на мою фотографию, говорит: «Дочь, я смотрю, у вас взрослая. Где учится?». По обстановке, видимо, догадался, что не в самом престижном месте. А когда услышал, что нигде, огорошил: является он, дескать, профессором в одном сильно элитном колледже и никогда свое руководство ни о чем не просил. Так наступило для того время! И он, в качестве благодарности, выбьет мне место стипендиата. На такое уже мой отец возразить не мог, это был запрещенный прием. Это не сумму какую-то взять за поступок, который каждый должен безвозмездно совершать, это целую дочь в целый элитный колледж устроить! Удивился, конечно, папа, что элитный профессор на такой старой машинке авариями развлекается, но спорить уже не мог.
Я же, когда полностью осознала всю историю, сказала только:
– И что я там буду делать?
– Учиться, Лорен, учиться! – радостным стереозвуком отозвалась родня.
Тяжело вздохнула, но нехотя кивнула. Папа с мамой по наивности считают, что стоит только попасть в подобное место, как все – будущее навечно решено в самую положительную сторону. А то что я к программе колледжа не готова, а то что явлюсь посреди семестра – это уже мелочи, внимания не стоящие. Однако я согласилась с полным пониманием дела: возможно, что и не потяну тамошнюю учебу, но узнать об этом смогу лишь на месте. А если откажусь, то до конца жизни буду обречена слушать монологи об упущенных возможностях.
Таким образом, через неделю я и оказалась на пути к своему светлому будущему, трясясь в рейсовом автобусе. Ноксвилльский колледж действительно мог похвастаться уровнем выпускников, если отзывы о нем в глобальной сети не врут. Однако не являл собой место сосредоточения всех родительских чаяний из-за неудачного местоположения. Далеко не все богатые детишки согласятся четыре года провести в такой глуши, притом стоимость обучения сравнима со средней по Лиге плюща. Стипендиальное место, подаренное отцу мистером Такером, оказалось чрезвычайно щедрым предложением. По телефону он заверил, что все уже устроено, и сам лично готов оказать мне поддержку в учебе… на этом моменте мистер Такер стушевался, но я и без объяснений понимала: стипендиаты в таких заведениях должны как минимум быть математическими гениями или полиглотами, освоившими пару десятков языков. Я совсем немного до этой планки недотягивала, но вознамерилась приложить все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы сравниться хотя бы с платниками. Сама же и предложила мистеру Такеру скрыть факт моей стипендии, чтобы не вызвать у сокурсников когнитивного диссонанса. Если не ошибаюсь, то соглашался на это он с явным облегчением.
Автобус – самый дешевый и самый изматывающий вид транспорта, особенно когда пересекает границы сразу нескольких штатов. Но собранные восторженными родителями деньги я предпочла припасти на будущее. Обновлять гардероб на месте все равно придется, но лучше ориентироваться по ситуации – когда осмотрюсь, как примерно одеваются другие студенты. Хотя фотографии в интернете меня немного успокоили: на фоне величественных старинных корпусов я разглядела обычных людей в самых банальных джинсах и футболках. Если эти снимки сделаны не специально, чтобы запудрить мозги показушной простотой, то в ближайшие четыре года я и в своих джинсах протяну.
Ноксвилль – небольшой и тихий город. Какой-то даже издали симпатичный, бросающийся в глаза уютностью. Мне, после окраины Чикаго, очень понравился этот контраст. Странно, что люди предпочитают жить в полуразваленных одноэтажках на задворках многомиллионников, когда на свете есть такие тихие и неестественно зеленые города. Кампус колледжа располагался в двадцати минутах езды от Ноксвилля. Пришлось снова сменить автобус, но уже для последнего рывка. Пока ждала, успела перекусить в кафе при остановке. Это подняло настроение, но лишило остатка сил. И потому, как только автобус тронулся, я задремала.
Меня разбудили и показали, где выходить. Я потрясла головой и вынырнула наружу, ощутив головокружение от неожиданно странного воздуха. Уже в Ноксвилле мне показалось, что дышится не так, как дома. Здесь же пространство вокруг словно само дышало, наполняя легкие непривычной влажностью. Это так пахнет чистый воздух? Очень интересно. Со мной из автобуса никто не вышел, и потому я внезапно оказалась в одиночестве среди буйствующей листвы. Такой густой лес я только на картинках видела. Красиво… и почему-то страшно. Как если бы я боялась заблудиться или всерьез считала, что посреди настолько нетронутой природы вполне могут встретиться настоящие хищники. Пришлось напомнить себе, что цивилизация всего в двадцати минутах езды отсюда, и потому это ощущение оторванности от мира ложное. Уверенно зашагала по вымощенной камнями дороге, следуя указателям и пытаясь не ежиться от ощущения, что ветки кленов за моей спиной смыкаются в непроницаемый барьер.
Но едва миновала огромные ворота, как ощущение сразу изменилось. Теперь передо мной будто развернулся средневековый европейский городок: огромные старые здания из коричневого камня могли бы угнетать своей мрачностью, но вид сильно разбавлялся окружавшими их лужайками с маленькими фонтанчиками и изящными скамейками. Аж дух захватило от переизбытка красоты на фоне торжественности. Островок стилизованной старины заставил меня замереть на минуту, но я заставила себя встрепенуться. Если удастся тут задержаться, то успею насмотреться.
Свернула к компании, разместившейся прямо на лужайке. Девушка и двое парней сидели на разложенном в траве пледе и листали учебники. От умиления я готова была всплакнуть – именно так я себе и представляла образование в самых элитных учреждениях. Стоило окружить это место непроходимыми лесами лишь только для того, чтобы сохранить видимость идеала научного счастья.
– Привет!
На меня сразу посмотрели все трое и доброжелательно улыбнулись. Девушка даже на ноги вскочила:
– Привет! Новенькая?
Очевидно, что и население тут не отличается показательной напыщенностью – вон, сколько приветливости.
– Да. Не подскажете, где мне найти коменданта?
– Конеч…
Доброжелательность девушки будто обо что-то споткнулась, не позволив ей договорить. Я спонтанно обернулась по направлению ее взгляда… и тоже забыла все известные мне слова. Прямо за моей спиной стоял парень. Я бы назвала его красивым, но это было неточное описание. Он был не столько красив, сколько впечатляющ – как будто играл только что в фильме главную роль, но вдруг появился тут, чтобы оказать всем честь своим присутствием. Черные волосы, падающие на лоб, очень черные глаза – я раньше и не думала, что такой цвет в природе существует. Возможно, линзы. Ну, для поддержания сценического образа. Одет в темно-синюю рубашку и джинсы. Вот! В джинсы! Я не ошиблась по поводу местного дресс-кода. Однако его джинсы чем-то неуловимым отличались от моих, и стоили, наверное, раз в десять дороже.
Он вдруг улыбнулся, и оттого серьезное лицо с плотно сжатыми губами изменилось полностью. Не слишком радостная улыбка, но такая, что предыдущий образ сразу схлынул и сменился на новый, не менее потрясающий. Нет, красивым я бы его не назвала. Какое-то недостаточно исчерпывающее слово.
Он ответил мне через плечо:
– Не надо, Кэти, я сам.
– Как скажешь, Кейн.
Я повернулась к своим первым знакомцам и удивилась в очередной раз: ни капли предыдущей доброжелательности. Они даже не смотрели теперь на меня. Подчеркнуто демонстративно не смотрели. Поняла, что ошиблась по поводу реакции этой самой «Кэти». Вначале мне показалось, что она так восторженно задохнулась, неожиданно увидев свою давнюю и неразделенную любовь, но теперь в выражении ее лица читалась скорее неприязнь. И да, демонстративное отсутствие интереса к происходящему. Я решила оставить анализ происходящего на потом и снова повернулась к парню, вызвавшему такую неоднозначную реакцию:
– Спасибо! Мне надо к коменданту…
– Я слышал. Идем.
В принципе, мне все равно, кто станет провожатым. Если он тут главарь какой-то местной сатанинской секты, то узнаю об этом со временем. Но так некстати припомнились все виденные ужастики про тайные клубы в разных старых колледжах. Глупость какая. Я начала говорить, чтобы разбавить собой же созданную тяжелую атмосферу:
– Меня зовут Лорен.
Поскольку он промолчал, пришлось отвечать самой:
– А тебя Кейн, – снова тишина. – В общем, приятно познакомиться.
Я шагала рядом с ним, едва успевая. Направлялись мы к самому крайнему зданию по левому ряду. Он вдруг глянул на меня и снова улыбнулся – ну нет, человек, способный так улыбаться точно не может быть предводителем сатанинской секты! Если только не очень сатанинской.
– Приятно, – подтвердил он. – Так зачем ты сюда приехала, Лорен?
– Учиться… – ответила недоуменно.
– Этой цели ты тут достигнешь, – он смотрел вперед, но теперь я слышала улыбку в его голосе. – А почему именно сюда?
Старалась, чтобы мое объяснение прозвучало хоть в какой-то мере естественно:
– Потому что Ноксвилльский колледж славится качеством образования. И располагается в экологически чистом месте. И после выпуска есть все…
Он перебил:
– То есть ты дословно запомнила весь рекламный буклет?
Кажется, Кейн тихо смеялся. Это немного сглаживало неловкость. И придало сил для вранья:
– Я выбрала его, потому что мои родители могли себе это позволить.
– Ну-ну. Ты приехала на автобусе. Тут пятнадцати человек не наберется, кто приехал сюда на автобусе. И все они стипендиаты. Ты стипендиат?
Я посмотрела на его профиль и донельзя удивилась – в голосе Кейна звучала улыбка, я точно слышала! Но при этом выяснилось, что улыбаться он даже не собирался. Какое странное ощущение.
– Может, и стипендиат, – недоуменно ответила я. – А это имеет принципиальное значение?
– Для меня нет. Вообще не умею делить людей по благосостоянию. И уж тем более – по благосостоянию родителей. В людях без того слишком много недостатков, чтобы еще на финансовое положение обращать внимание.
Меня такое признание обрадовало, что уж греха таить. Втайне я опасалась оказаться среди высокомерных наследников транснациональных корпораций. Этот явно не выходец из бедной семьи, но притом говорящий именно так, как я сама бы сказала. Он снова глянул мне в глаза – и снова улыбнулся. Интересная мимика. Как если бы Кейн напоминал себе, что обязан улыбаться – и делал это с максимальным рвением, но только когда вспомнит.
Мы проходили мимо компании молодых людей. Бросив на них взгляд, я выяснила, что изумляться еще не устала. Я тут и десяти минут не нахожусь, а уже накопила целую стопку потрясений. Один из группы смотрел на нас пристально – именно поэтому я и обратила на него внимание. И он… он тоже словно из того же фильма вышел. И оказался полной противоположностью Кейна – светлые, просто неестественно светлые волосы. Возможно, даже специально обесцвеченные. Глаза, если я с расстояния не ошиблась, тоже какого-то очень светлого оттенка – то ли голубые, то ли серые. Примерно того же роста и телосложения, как Кейн – и от этого другие отличия еще сильнее бросались в глаза. Взять фотографию Кейна и сделать негатив – вот и получится этот второй парень. Которого тоже нельзя назвать красивым из-за простоты этого слова.
Хоть я и бесстыдно пялилась на него, но тому, кажется, дело было только до моего попутчика:
– Кейн! У нас факультатив по международному праву через пять минут.
– Я помню, Дастин.
При этом на блондина так и не взглянул, ведя меня дальше.
– Точно помнишь? – раздалось уже в спину.
Кейн не ответил. Мы обходили крайний корпус. Здесь уже людей не было. Зато я внимательно вслушивалась в подробные объяснения:
– Смотри, Лорен, вон там библиотека. Комендант тебе даст план, но он с прошлого года, а библиотеку перенесли в отдельное здание только в этом. Вот там – самое последнее строение – лаборатории. Общежития по другую сторону. Ты ведь будешь просить место в общежитии? – я кивала, улыбаясь в ответ на его улыбку. – Тебе дадут список дисциплин. Если ты откуда-то перевелась, то могут перезачесть… но сильно зависит от лояльности профессора. В случае большой разницы часть дисциплин можно спокойно перенести на другой семестр. Не выбирай факультативы прямо сегодня, сначала подумай.
– А какие есть факультативы? – нужно было задать этот вопрос, чтобы обозначить хоть какое-то понимание его слов.
– Да их тут десятки. Первокурсники часто нахватают всего, а потом не выдерживают. Я поэтому и предупреждаю, чтобы ты сначала взвесила. Есть совершенно бесполезные, но с громкими названиями типа «международное частное право». Они займут твое время, которое лучше потратить на основные дисциплины.
– Спасибо! – искренне отозвалась я. Если получится, то я вообще пока за факультативы не возьмусь. Мне бы обязательную программу потянуть…
Кейн мягко подтолкнул меня в плечо, заставляя свернуть влево. Я рассмотрела небольшую дверь безо всяких надписей.
– А тут что?
– Так тебе комендант был нужен?
Пожала плечами и вошла внутрь. Но тут же замерла – это помещение больше похоже на заброшенный склад, а уж никак не на приемную. Оглянулась. Кейн стоял в светлом проеме и за мной следовать не спешил.
– Что ты делаешь? – мой голос дрогнул от предчувствия.
– Ты ведь учиться сюда приехала, Лорен? Так вот первый урок: не доверяй незнакомцам. Можешь не благодарить.
– Кейн!
Он с грохотом захлопнул дверь, оставив меня в полной темноте. В моем рюкзаке не было даже спичек или зажигалки! Конечно, я бросилась к двери, но уже понимала – заперто снаружи. Да тут таких подвалов, наверное, в каждом здании по десятку. А мы еще и ушли далеко ото всех проходных мест. Я стучала в деревянную поверхность и орала в полную глотку. Кто-нибудь должен услышать… но проходила минута за минутой, а никто сюда так и не явился.
У меня нет клаустрофобии или выраженной боязни темноты, но паника захлестывала. А если тут крысы? А если меня так никто и не найдет? Сколько я смогу тут орать, пока не сорву голос? Сколько продержусь на пачке крекеров? Сразу захотелось пить и есть, как если бы уже давно умирала от истощения. Села на бетонную ступеньку и тихо завыла.
Да ведь они все понимали, что Кейн придумал для меня что-то подлое! Все! Я теперь каждый провожающий нас взгляд вспомнила и расшифровала! И хоть один бы что-то против сказал! Он тут местный тиран, который может творить что вздумается? А вдруг именно поэтому мои призывы о помощи все и «не слышат»?!
Еще через некоторое время я начала себя успокаивать мыслью, что это просто обычное шоу для новичков. Ведь так и должно быть, когда новичок появляется в каком-то традиционном сообществе! Еще немного – и он откроет дверь и от души расхохочется над моим перепуганным видом. Да, так и должно быть! Не может же быть такого, что мой труп найдут через неделю? Так что надо успокоиться и просто подождать. Я буду смеяться с ним вместе!
А если нет?
Я уткнула нос в колени и снова тихо заскулила. Мистер Такер, я тут. Я тут, мистер Такер. Лорен Райз приехала по вашему приглашению… Вы же не хотели отблагодарить отца моей смертью, правда? Помогите… хоть кто-нибудь.
Когда снаружи заскрипело, я подскочила на ноги. Проведя в темноте по внутренним ощущениям не меньше двух часов, я успела вообразить себе уже все. Даже придумала пару неплохих сюжетов для кассовых триллеров. И потому когда дверь распахнулась, я лишь на миг зажмурилась от света и тут же бросилась навстречу спасителю. Повисла на шее благодарной медалью – пусть смеются! Пусть я выгляжу глупой трусихой, но пока собираюсь висеть на шее спасителя. Однако тот не смеялся.
– Все, все. Кое-как тебя нашел. Вообще, это не в духе Кейна, потому как-то не сразу в голову пришло…
Я теперь только рассмотрела парня, которого так яростно пыталась задушить. Все же глаза у него оказались светло-серыми. Он же меня мягко отрывал от себя, при этом продолжая говорить:
– Меня зовут Дастин. Дастин Харрис. А ты новенькая. Лорен же? Я к коменданту зашел, а он говорит, что тебя не видел. Вот после этого я и…
– Спасибо!
– Пожалуйста. Умоляю, перестань так обниматься. Мне не по себе.
Я отлепилась от него и неловко замялась.
Глава 2
Я уже в достаточной степени отдышалась, чтобы можно было переходить к возмущениям. Мы шли к самому центральному из центральных корпусов – кто бы мог подумать! Я не отличаюсь повышенной агрессивностью, но когда вдалеке увидела Кейна, сдержаться уже не могла. Он, словно почувствовав мой прожигающий взгляд, оглянулся. Притом во взгляде его не было ни насмешки, ни вины, ни удивления. Просто взглянул равнодушно и снова повернулся к своим собеседникам.
– Вот же мерзавец! И что, он всегда такой?
От улыбки Дастина у меня по коже бежали уже знакомые мурашки. Может быть, тут не финансистов с юристами учат, а в пробирках выращивают новых звезд, которые одними улыбками будут атаковать мировой шоу-бизнес?
– Кейн всегда… непростой. Но нет, на моей памяти он еще никого в подвале не запирал. Это как-то даже мелко для него.
– Мелко?! – я не поверила своим ушам. – То есть обычно он творит что-то намного хуже?
– По-разному бывает, – Дастин неопределенно пожал плечами.
Меня же его спокойствие выводило из себя:
– И что? Он всех держит в таком страхе, что никто не может возразить?
– Ну… можно и так выразиться.
Я остановилась. И на этот раз не ответила на улыбку, хотя на это ушли последние душевные силы. Равнодушные ответы Дастина натолкнули на мысль:
– И у тебя теперь тоже будут проблемы? Ведь никто не помог… боялись! А ты…
Но он только расслабленно рассмеялся:
– Не переживай. Мне он ничего не сделает.
Переспросила недоверчиво:
– Почему вдруг?
– Так брат же.
– Брат?!
– Ну да, близнец, – отвесил как само собой разумеющееся.
Надеюсь, моя челюсть отвисла не так безобразно, как я это почувствовала. Вообще-то, это было очевидным – мои глаза просто выхватили различия, а не сходства. Они в самом деле были очень похожи друг на друга чертами лица. До такой степени, что даже смешно. Вот ведь, игры разума: мозг вылавливает то, что бросается в глаза, а остальное игнорирует, будто того и нет. Улыбки – один в один. Тонкий нос, изгиб бровей, даже походка! Но я сумела только выдавить единственное разумное объяснение:
– И вы специально красите волосы и носите контактные линзы?
Он будто растерялся от неожиданной резкости моего тона:
– А… Нет. Такими родились. Близнецы. Полуидентичные. Такое случается очень редко.
Я потрясла головой. Редко – это еще мягко сказано. Я даже о таком не слыхала! Лучше бы они и правда волосы красили. Рассмеялась, чтобы разрядить обстановку, но вышло немного нервно – следствие череды шоков:
– Зато это было бы логично! Черный брат и белый брат. Как олицетворение зла и добра!
Дастин чуть прищурился:
– Значит, я олицетворение добра? Не слишком ли ты наивная, Лорен, что судишь по цвету волос? Ладно. Вот сюда тебе, – он кивком указал на дверь, махнул на прощание и пошел дальше.
Я негодующе фыркнула ему в спину. При чем тут вообще цвет волос? Разве я не по поступкам судила? Один подлец, другой спаситель. А цвет волос… это так, чтобы остальные не запутались, кто есть кто.
Комендант утопил меня в потоке информации, но я уже была не в состоянии ее воспринимать. Со временем разберусь, слишком много событий для одного дня. Выяснилось, что Кейн не соврал во всем остальном: библиотеку в самом деле недавно перенесли в отдельный корпус, а общежития располагались по правому ряду.
Я еле передвигала ноги, когда наконец-то нашла свою комнату. Соседка почему-то выглядела еще более уставшей, чем я. Но я из последних сил старалась выглядеть приветливой – если сразу отношения не наладятся, то через пару месяцев на усталость и плохое настроение будет поздно списывать. Представилась и задавала вопросы.
Соседку мою, Ташу, красавицей назвать было сложно. Немного полноватая шатенка, волосы стянуты в тугой пучок, от чего ее щечки выглядели еще пухлее. Но она могла бы считаться милой, если бы не жуткая заторможенность, напрочь убивающая живость мимики. Училась она двумя курсами старше – и, быть может, именно учебой и была измождена до крайней степени. Даже говорила медленно, делая в неожиданных местах длинные паузы:
– Стипендиатка? Если стипендиатка, то тебя будут гнобить богатые отбросы… зато обожать все преподаватели.
– Я не…
Ей, по всей видимости, вообще дела не было до моих ответов. А вздыхала она так тяжко, будто прожила тут уже минимум лет двести и успела до крайности измучиться:
– А вот я стипендиатка. И скажу тебе одно: если ты тоже, то гнобить тебя будут все богатые отбросы…
– Я поняла! – улыбнулась. – И что же, гнобят тебя?
– Да я бы не сказала, что особенно гнобят. Но смотрят так… знаешь, эти взгляды, когда богатые отбросы смотрят на бедных выскочек? А так можно сказать, и не гнобят вовсе.
Я начинала понимать, что Таша – просто такая и есть. Неисправимый пессимист. Она будет считать, что всех гнобят, даже если не гнобят. Или она будет доносить до меня истинное положение вещей в день по капле. Я уточнила:
– Кто гнобит-то? Кейн?
Может, она укуренная? Я не могла иначе объяснить ее блуждающий взгляд и полное отсутствие интереса к разговору. Притом она ведь продолжала говорить:
– Который Кейн? Харрис? Да нет… Никогда за ним не замечала, – и ушла в глухую задумчивость.
Мне же стало интересно:
– Таша, ты хочешь спать?
– Нет. С чего ты взяла?
– Тогда расскажи, кто гнобит стипендиатов.
Она кое-как сфокусировала на мне взгляд:
– Так богатые отбросы, кто ж еще? Кстати, Лорен, ты отброс или стипендиат?
– Стипендиат, – на этот раз я выбрала уверенно. – Но попрошу об этом не распространяться… ну, раз гнобят.
– Вот это ты правильно делаешь! И почему я не додумалась?
Захотелось подойти к ней, схватить за плечи и затрясти, чтобы она блеяла хоть чуть быстрее.
– Так Кейн Харрис гнобит всех, а не только стипендиатов?
– О-о! – вдруг додумалась она до чего-то своего. – Еще одна явилась, дура романтичная. Даже на факультативы записаться не успела, а уже про Харрисов говорит. Где вас таких делают-то?
– А что, все про Харрисов говорят? – не поняла я.
– Само собой. Ты же их видела. Но я тебе, как стипендиат стипендиату скажу: ты на близнецов не смотри. В общем, треть девушек влюблена в Кейна, треть – в Дастина, треть – в них обоих. Или смотри. От твоего прибавления в любом из лагерей ничего не изменится.
Мне стало смешно:
– А оставшиеся девушки? Там ведь хоть кто-то остался вне лагерей?
Таша медленно развела руками, словно очевидную вещь констатировала:
– А оставшиеся несколько девушек смотрят на девушек! Наверное, они самые счастливые и есть.
Чем больше я ее слушала, тем смешнее мне становилось:
– Ты-то в каком лагере?
Она так глубоко задумалась над вопросом, как если бы сама себе его ни разу не задавала:
– Все-таки Кейн. Хотя и Дастин ничего…
– Разве Кейн не мерзавец? – не поняла я, как из них двоих можно на полном серьезе выбирать.
– Мерзавец, конечно. Тайсона же он довел… а, ты ведь новенькая, еще ничего не знаешь. В начале учебного года Тайсон повесился. Прямо в лабораториях взял и повесился.
Вот это уже была вовсе не веселая тема. У меня от неожиданности голос задрожал:
– Кейн Харрис довел кого-то до самоубийства?!
– Ну, так все говорят… Не ему, конечно, говорят, а вообще говорят. Кто ж захочет на месте Тайсона оказаться? Но все знают, что у них конфликт был. Кейн его вообще как собаку травил. Тот потом взял и повесился. Прямо в лабораториях. Слушай, у тебя энергетика нет? У меня таблетки закончились, а я без них спать постоянно хочу.
Я ошарашено качала головой. Эта набитая под завязку таблетками и энергетиками стипендиатка несла какую-то чушь. Что вообще происходит в этом элитном колледже с большой буквы? Потом Таша неожиданно перешла на какие-то местные страшилки, но я уже слушала вполуха, от всей души желая, чтобы буквально все было лишь ее галлюцинациями от недостатка энергетиков в крови.
Повезло мне с соседкой, нечего сказать. Неудивительно, что в этой комнате посреди семестра осталось свободное место – вряд ли кто-то долго мог выдержать. Надеюсь, места еще есть, потому что я тоже долго не протяну. Про призраков она бубнила точно с тем же выражением лица, как в момент прикидывания – кто из близнецов ей нравится больше.
Несмотря на усталость, все эти странные разговоры мешали уснуть. Я ворочалась с бока на бок, бесконечно напоминая себе о завтрашнем первом учебном дне… и от этих напоминаний бессонница наваливалась еще сильнее.
Чтобы отвлечься, решила смыть переживания. Душ – мой любимейший способ справиться с любыми стрессами. Могу три раза за вечер помыться, если необходимость есть. У воды есть свойство – убирать ненужное. Я-то знала! Каждый раз, возвращаясь домой после самой тяжелой смены в кафе, только душем и спасалась.
Однако в безлюдном коридоре мне стало не по себе. Я не впечатлительная натура, но страшилки о призраках Таши каким-то образом осели в сознании. Никаких призраков не существует! Бывают мерзавцы, издевающиеся над другими людьми. Но мерзавцы мужского пола живут в другом корпусе. А призраков не существует…
Открыв дверь в душевую, я быстро включила там свет. Сама от себя такой нервозности не ожидала. Мертвенная тишина и пустота, как и должно быть в душевой посреди ночи. Едва представив, как сейчас разденусь и встану под воду – и оттого не смогу озираться по сторонам, сжалась. Выключила свет и почти бегом побежала обратно в комнату. Да ну его, душ этот. Слава богу, хотя бы коридор освещен. Никого впереди, никого за спиной – уж я зачем-то каждую секунду оглядывалась, чтобы убедиться наверняка.
В комнате тоже зажгла лампу на своей тумбе, но вид мирно сопящей Таши сразу привел в чувства – вот, спит же, вполне себе живой человек. И ничего в ней смешного нет! Может, стипендиаты все… немного с прибабахом? Они ведь обязаны быть гениями. Точно! Я даже фильм смотрела про какого-то гения, один в один! Тихо, нервно, но облегченно выдохнула. Повезло, что я не гений. Хотя жаль, что я не гений – могла бы сейчас улечься к Таше под бочок. С сопящим телом по соседству уснуть наверняка проще. А бзик с проникновением в чужую постель можно было бы спокойно списать на мою гениальность.
Тем не менее я успокоилась и, с головой завернувшись в одеяло, все же поддалась накопленной усталости.
* * *
На занятиях я ровным счетом ничего не понимала, но усердно записывала каждое слово за лектором. И если на первой лекции встречались хотя бы известные слова, то вторая довела меня до холодного пота. Я всматривалась в свои каракули, которые со временем становились все более неразборчивыми, и могла думать лишь о Таше. Готова выслушать любые мифы про призраков, оборотнях и лучезарных вампирах в довесок к вешающимся парням, лишь бы она поделилась старыми конспектами. Или познакомлюсь с кем-нибудь еще, исключительно с меркантильными целями.
Третье же занятие было семинарским – меня, конечно, не спрашивали. Зато я получила возможность успокоиться. Все эти «умники» умнее меня только лишь потому, что слушали курс с самого начала. Найду материал, разберусь и тоже стану одной из них. Это, само собой, посложнее, чем посуду в забегаловке мыть, но к труду и дисциплине я приучиться успела. Как только в уме сформировался примерный план действий, так волнение сразу отпустило.
На перерыве заново познакомилась с Кэти и двумя ее приятелями – Майклом и Ричардом. Они вдруг отнеслись ко мне с точно тем же радушием, что проявили вчера до появления Кейна Харриса, начали спрашивать о делах, предлагать свою помощь. Я не выдержала:
– Вы почему же не предупредили, что Кейн опасен?
И они с самым настоящим удивлением выслушали продолжение вчерашней истории, словно и сами ничего подобного от него не ожидали. Но потом Кэти добавила:
– Даже если и мелькнула такая мысль, связываться с ним не хотели. Да и ничего с тобой страшного не случилось – забей! Правда ведь, красавчик?
Они тут все, что ли, на таблетках Таши сидят? Видно же, опасаются, но будто сами себя уговаривают не придавать ничему весомого значения. Да, страшного со мной не случилось! Но я за время в темноте успела многое пережить. И не вижу ничего нормального в том, что один человек держит в узде весь колледж.
