Kitobni o'qish: «Амнезия»

T. J. Brearton

HER PERFECT SECRET

© T. J. Brearton, 2021. This edition published by arrangement

with Lorella Belli Literary Agency Ltd.

and Synopsis Literary Agency

Tok. Пациент. Психиатрический триллер

© Юркан М. Ю., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Часть I

Глава 1

Пятница

Это он.

Я узнала его острый нос с широким разлетом ноздрей. Его густые брови и резко очерченные скулы. Но в основном мне запомнились его глаза. Глаза цвета морской волны.

Вне всяких сомнений, красивый парень. Да и запомнившийся мне ребенок, лет восьми-девяти, тоже обещал стать красавцем.

Того мальчика звали Томом.

– Мам, пап, – сказала моя дочь, – я хочу познакомить вас с Майклом.

Майкл…

Тогда не он. Просто очень похож. Обман зрения.

– Мы с Майклом решили пожениться, – добавила она.

Муж, топтавшийся рядом со мной, закашлялся, словно чем-то подавился. Мы стояли на пологом травянистом склоне, на полпути от дома к берегу озера. Над ним сияло жаркое солнце.

– Правда? – удивленно заметил мой муж. – Пожениться? Надо же…

Пол пытался придать своему голосу радостный оттенок. Он глянул на меня; его взгляд выразил целую гамму чувств. Словами такого не передашь. В нем отразилась вся бурная история взросления нашей дочери Джони. Наша девочка дважды сбегала из частных школ. Мы искали ее по ночам на мрачных городских улицах, гадая, найдем живой или мертвой.

Она ведь уже не ребенок, напомнила я себе. Стала молодой женщиной. Мы знали, что она привезет кого-то, но помолвка явилась большим сюрпризом.

Они стояли перед нами, чуть ниже по склону, Майкл держал Джони за руку, а я старалась не пялиться на этого парня. За ними поблескивала голубой сталью озерная гладь, усеянная алмазной солнечной россыпью. Издалека доносился приглушенный шум моторной лодки.

– И давно решили? – спросила я, глянув на Джони.

– Всего пару недель назад, – сказала она, заправив за уши волнистые пряди своих светлых волос.

Отрывисто-резкий тон ответа и язык ее тела подсказали мне, что мой вопрос насторожил ее, заставив принять оборонительную позицию.

– Мы хотели сообщить вам именно здесь. Уже запланировали поездку сюда, в озерный дом, а потом он предложил мне… – Умолкнув, Джони сжала руку Майкла, явно уступая ему дальнейшее объяснение.

Майкл чуть выступил вперед. Он сосредоточился больше на моем муже Поле, чем на мне.

– Я предпочел бы, сэр, традиционно испросить вашего согласия. – Слегка помедлив, он глянул на Джони и закончил: – Но нам хотелось сделать вам сюрприз.

Я вдруг осознала, что стою, скрестив на груди руки: невольно включилась защита.

– И как давно вы уже вдвоем?.. – Я попыталась улыбнуться.

– Мам, – ответила Джони, – не усложняй.

– Я ведь просто спросила, давно ли вы уже встречаетесь. Я же еще ни разу… Ты ни разу не…

– Мы как раз собираемся обо всем поговорить.

– Ладно.

– Но мне хотелось… – Джони, пожевав губу, отвела взгляд. Быстро собравшись с мыслями, она закончила: – Мне хотелось сразу по приезде сообщить вам нашу новость. Чтобы вы успели привыкнуть к ней. В общем, я подумала, что если бы сначала просто представила вам его как своего друга, а потом в конце выходных сообщила о нашей помолвке, то…

«То мы были бы оглушены», – мысленно закончила я за нее.

По телефону она выразилась туманно: «Мне не терпится вас кое с кем познакомить». Мы поняли, что это означало. С семнадцати лет Джони приводила домой тех, с кем ей не терпелось нас познакомить. Пять лет новых знакомств, новых мимолетных влюбленностей. Она приводила их к нам, потому что искала нашего одобрения. Почти как кошка, бросающая дохлую мышь на хозяйское крыльцо. Я никогда не понимала причин этого, учитывая ее бунтарские настроения во всех прочих сферах жизни.

Как психотерапевту, мне следовало бы проявить большую догадливость. Но, возможно, материнское отношение снижало остроту моих суждений.

– Если бы мы дожидались конца выходных, вам могло бы не хватить времени свыкнуться с этой мыслью, – закончила свою мысль Джони, – поэтому главное мы решили выложить сразу. – Она глубоко вздохнула. – Да, мам, пап, познакомьтесь, вот мой жених. Майкл Рэнд.

Он улыбнулся, одновременно покраснев. У него приятный искренний взгляд, да и язык его тела подразумевал открытую натуру. Он держал Джони за руку одной рукой, свободно опустив вторую. Я старалась ненавязчиво присматриваться к чертам его лица, сравнивая их с чертами мальчика пятнадцатилетней давности.

Хотя интерес мне удавалось скрывать с трудом: сходство было поразительным. Те же глаза, нос; даже темные волосы – современная средней длины стрижка – похожи. Они гуще, чем мне помнилось, но ведь он стал значительно старше…

– Итак, – сказал Пол, протягивая руку, – добро пожаловать в семью, Майкл.

Они обменялись рукопожатием.

– Спасибо, мистер Линдман.

– Зови меня Полом.

Майкл взглянул на меня, протянув руку.

– Миссис Линдман.

В первый момент я не могла даже пошевелиться. Сцепившись с ним взглядом, я вновь потрясенно осознала, что их цвет точно такой же, как у Тома. Но действительно ли я помню его так ясно? Хотя это вдруг показалось несущественным, поскольку меня внезапно отбросило на пятнадцать лет назад, и перед мысленным взором пронеслись фотографии с места жестокого и кровавого преступления. На полу в кухне лежал мужчина с разбитой головой, окруженной лужей темно-алой крови…

Прищурившись, я отбросила страшные воспоминания. И пожала руку Майкла, постаравшись не отдернуть ее слишком быстро и приложив усилие, чтобы выдержать его взгляд достаточно долго.

Это он!

Нет. Не может быть.

Но даже если я оказалась права – что я могла сказать? Что я могла сделать? Все, что происходило на тех пяти сеансах с восьмилетним Томом Бишопом, держалось в строгой тайне. Даже если бы я ничуть не сомневалась, с этической точки зрения мне пришлось бы держать свои знания при себе. Сказав хоть что-то Джони, я поступила бы чертовски непрофессионально. Меня могли лишить лицензии на психологическую практику. И неважно, что дочери угрожала сомнительная помолвка.

– Ладно, – сказал Пол. – Не пора ли нам выпить и отпраздновать такую новость?

– Пап, еще только одиннадцать утра, – заметила Джони.

– И что? Ведь у нас отпуск, не так ли?

– Пожалуй, пойду приготовлю «Мимозу»¹, – выпалила я, желая поскорей удалиться. – Почему бы вам троим пока не посидеть у озера? Я быстро вернусь.

Не дожидаясь возражений, я развернулась и пошла к дому.

– Миссис Линдман?

Увы, недостаточно быстро.

Замедлив шаг, я повернулась.

– Да?

– Не могли бы вы приготовить мне что-нибудь безалкогольное? Я практически не пью.

На мгновение я потеряла дар речи.

– О, конечно, – нашлась я в итоге, – запросто.

И продолжила идти к дому, стараясь не перейти на рысь. Пусть я не могу ничего сказать, зато могу удовлетворить собственное любопытство. Могу провести быстрый поиск в Сети. В этом не будет ничего неэтичного.

Перед самым входом я оглянулась в сторону озера. Пол шел к пристани, и Джони с Майклом рядом с ним, по-прежнему держась за руки. Я уже взялась за дверную ручку, собираясь войти в дом, когда Майкл вдруг, оглянувшись через плечо, посмотрел на меня.

Улыбнувшись, он вновь отвернулся.

Глава 2

Том Бишоп, есть такой известный в узких кругах троеборец². А еще есть владелец компании, представляющей «лучшие в мире кукольные дома». Поиск в «Гугле» не выдал мне более содержательных результатов. А потом меня осенило: маленький восьмилетний Том редко появлялся в СМИ. Если его и упоминали, то не называя имени.

Другая ситуация с Лорой Бишоп. Я обнаружила много историй о женщине, убившей мужа, но обвинявшей в этом преступлении неизвестного убийцу. Преступление почти сошло ей с рук – и ее могли бы оправдать, если бы не показания, данные ее собственным сыном.

В течение нескольких минут я просматривала статьи, пожирая глазами фотографии дома Бишопов с закрепленной на двери полицейской лентой. Лора Бишоп – светская львица, известная в мире искусства, на первой фотографии снята без макияжа, с собранными в хвост волосами и темными безжизненными глазами. Вид ее там резко отличался от постановочных кадров в последующих, более длинных новостях об убийстве. Выйдя из «Гугла», я закрыла ноутбук.

Безумие какое-то…

Взяв ноутбук с кухонного стола-островка, я отнесла его обратно в гостиную и поставила на письменный стол у панорамного окна с видом на открытую террасу на берегу озера. Там, расположившись в удобных деревянных креслах, о чем-то болтала покинутая мной троица. Джони смеялась, откинув назад голову.

Я вела себя смехотворно. Вероятность того, что жених моей дочери – взрослая версия мальчика, с которым я общалась пятнадцать лет назад, баснословно мала. Но хотя поиск в «Фейсбуке»³ выдал много аккаунтов Майклов Рэндов, никто из них не походил на молодого человека, появившегося на нашей лужайке. И все же это ничего не значило. Жених моей дочери из поколения миллениалов, а многие молодые люди теперь избегали светиться на «Фейсбуке».

С тем же успехом я проверила «Инстаграм» и «Снэпчат».

Я слишком устала; может, в этом все дело. Мы с Полом выехали в наш дом у озера в четверг, надеясь избежать пробок, но не преуспели. Очевидно, несколько тысяч других людей вдохновились такой же идеей. Вместо четырех с половиной часов езды в оптимальных условиях мы тащились больше шести. К тому же прошлой ночью я плохо спала. В дачном доме мы жили без кондиционеров, поэтому ночью в спальне было слишком жарко и влажно.

«Проблемы богачей», – наверное, назвала бы такое неудобство Джони. И была бы права. Но, вдобавок ко всему, мне пришлось оставить несколько моих пациентов, включая одну особу, чье состояние меня особенно тревожило. Мэгги Льюис. Интересная и красивая молодая женщина с хронической депрессией и повышенной тревожностью. Когда она не принимала лекарства, ее психика начинала разваливаться; когда же сидела на них, то становилась вялой и набирала вес. Недавно она угрожала вновь отказаться от лекарств. Боюсь, уже отказалась. И, честно говоря, ее состояние меня беспокоило.

Всегда трудно вырваться в августе из города. Но мы с Полом много работаем – возможно, слишком много, – и отпуск для нас жизненно важен. И теперь с двумя нашими взрослыми детьми мы встречаемся только здесь. И все-таки вырваться сюда на недельку обычно непросто.

Собирая ингредиенты для четырех коктейлей – один из них безалкогольный, то есть чистый апельсиновый сок, поскольку у меня не оказалось никакого безалкогольного игристого, – я осознала, что не просто устала, а полностью выдохлась.

Мне стукнуло пятьдесят три года, и последние тридцать лет я работала как одержимая. Мы с Полом уже обсуждали это. Пора бы нам обоим притормозить. По крайней мере, немного снизить темп рабочей жизни.

Смешав напитки, я решила попробовать на вкус свой и залпом выпила три четверти. Отлично получилось. Затем, добавив себе апельсинового сока и более серьезную долю сухого игристого, я взяла поднос. На полпути к выходу вдруг остановилась. Перед тем как Джони огорошила нас новостью о помолвке, они провели в доме несколько минут. Приехав, успели лишь зайти и бросить свои сумки. Прямо при входе, у дверей.

Я узнала багажную сумку Джони – она у нее уже много лет: потрепанная фиолетовая торба на колесах. А темная кожаная сумка, должно быть, Майкла. И ее молния застегнута не до конца…

Глава 3

Всего лишь быстрый взгляд. Просто глянуть, не лежит ли сверху что-нибудь очевидное. Например, бумажник с документами.

Нет. Я начала копаться в сложенных рубашках и штанах. Под руку попалось что-то плотное, пластиковое, типа твердого дезодоранта. Я сообразила, что там могут лежать туалетные принадлежности. Еще немного порывшись в его вещах, я слегка вспотела, чувствуя себя преступницей. Идиотский подход. Путь к пониманию личности Майкла – или моей интерпретации его личности – не в том, чтобы скрытно и тайно выяснить ее. Правильным подходом будет открытый разговор, непосредственное общение.

Взяв поднос с напитками с пола, я уже собралась встать.

– Вам помочь?

Голос прозвучал так близко, что я слегка вскрикнула. У входа, за сетчатой дверью от насекомых, стоял Майкл. Он открыл ее, когда я встала с подносом.

– Простите, – продолжил он. – Я подумал, что надо бы зайти сюда и посмотреть, не смогу ли я чем-то помочь… В общем, позвольте мне донести поднос с напитками.

– Спасибо. Да-да, конечно. Я просто не слышала, как ты подошел.

Едва не выронив поднос, я передала его Майклу.

«Приди же в себя! Господи, Эмили…»

Улыбнувшись, я отбросила в сторону челку и пригладила свои длинные, до плеч, волосы.

– С вами все в порядке? – Майкл выглядел озабоченным.

– Да, нормально. Спасибо за помощь. – Открыв сетчатую дверь, я жестом предложила ему выйти из дома.

Вместе мы прошли по вымощенной плиткой дорожке и спустились по склону. На полпути к пристани на высоком, вкопанном в землю флагштоке мягко полоскался на влажном ветерке звездно-полосатый флаг. В конце газона около берега темнела терраса подковообразной формы с тремя нашими причалами. Слева от них – двухместный лодочный сарай. Там хранились плавсредства – парусник и моторка.

По пути к озеру Майкл с восхищением оценил наши владения.

– Здесь у вас просто великолепно. – Он ловко, как официант, управлялся с подносом, держа его на пальцах и поддерживая край второй рукой.

– Вы уже бывали в Лейк-Плэсиде?

– Нет. Хотя давно хотел.

– Правда?

– Я читал об этих краях. Туберкулезные санатории, лечебные коттеджи… Джони покатала меня немного сегодня утром, поэтому я уже видел некоторые дома. Большие веранды и все такое… – Он немного помедлил. – Здесь просто очаровательно. Сразу представляешь всех стремящихся сюда, к свежему воздуху горожан. В надежде на исцеление. Или хотя бы на то, что им здесь хоть как-то помогут.

Мы почти дошли до пристани, и у меня не осталось времени ответить ему или задать какие-то вопросы. Но в голове уже роилось множество мыслей. Джони жила довольно далеко от Лейк-Плэсида. В какую же рань они, должно быть, выехали, если у Джони осталось время устроить Майклу экскурсию по окрестностям? Когда же моя дочь начала проявлять интерес к истории Лейк-Плэсида? И еще важнее: где она познакомилась с этим парнем и почему они так спешат пожениться?

– Ага, вот они и вернулись с напитками, – обрадовался Пол. Он сидел, удобно откинувшись на спинку одного из деревянных кресел-шезлонгов. Мой муж вполне соответствовал типичным представлениям о преуспевающем архитекторе лет пятидесяти из округа Уэстчестер, владельце дома у озера в горах хребта Адирондак. Его белые брюки контрастировали с темно-синим поло. Он сидел, скрестив ноги и покачивая носком одного из мокасин. Если уж на то пошло, Пол вел себя излишне непринужденно. Видимо, всячески старался выглядеть спокойным.

Джони выбрала не типичную для нее одежду. Шорты цвета хаки, довольно консервативного покроя, и белый верх – блузка с застегивающимся на пуговицу воротничком. На ногах симпатичные сандалии, а ногти поблескивали лаком цвета лаванды. Ей хотелось выглядеть прилично, учитывая столь внезапное и ошеломляющее объявление. И она тоже слегка переигрывала.

Майкл поискал удобное место для подноса, но мы еще не успели достать столик.

– Позволь мне. – Я вручила напитки Полу и Джони и, поставив свой стакан на подлокотник свободного кресла, оставила на подносе лишь сок Майкла с красной соломинкой.

Пол расставил кресла по кругу. На широкой террасе у берега места хватило всем. Как только мы все расположились, он сказал, подняв стакан:

– Ну, за Джони и Майкла. – Он глянул на них, затем поймал мой взгляд. – Пусть вам постоянно сопутствует удача.

– Поздравляю! – Мой возглас прозвучал слишком энергично и пылко, но мы все дружно чокнулись. После чего откинулись на спинки кресел и начали потягивать напитки.

Молчание начало затягиваться.

– Какое замечательное озеро! – Майкл посмотрел на воду. – Красивое, темно-синее, почти черное… А вы не знаете, какая в нем глубина?

– Доходит до ста пятидесяти футов. – Пол указал на какое-то место вдали от нашего берега. – А вот тут футов семьдесят⁴. Озеро довольно большое, более двух тысяч акров⁵. И с тремя островами посередине. Видишь?

Майкл затенил глаза ладонью.

– А я думал, что там уже другой берег…

– Нет, это остров Бак.

– Надо же! Красота!

Пока они говорили, я незаметно поглядывала на Джони. Она следила за их разговором, казалось, забыв обо мне. Но я понимала, что это не так. На самом деле она боялась. Джони росла сложным ребенком, просто взрывоопасной бунтаркой. А к подростковому возрасту… Ладно, мы пережили эти страсти. И она осталась целой и невредимой. Даже сильнее стала. Но в одной сфере давала слабину: она нуждалась в моем одобрении. Я никогда не провоцировала в ней развитие такой потребности, но та стала ее ахиллесовой пятой.

Мне нужно действовать деликатно.

– Ладно. Какие еще есть сюрпризы? Какая неделя беременности?

– Мам! – уклонившись от ответа, возмущенно воскликнула Джони, хотя и пряча улыбку.

– Я же пошутила.

Джони и Майкл обменялись долгим взглядом.

– Мы просто поняли, что так будет правильно, – глубоко вздохнув, изрекла Джони.

– Вот как… Уже хорошо.

– Я понимаю, что это кажется безумием, – игнорируя меня, поспешно продолжила она, – просто как в кино. Как в банальных мелодрамах. Но так уж случается порой и в реальной жизни. У нас общее восприятие мира, – она быстро глотнула коктейль – может, немного допинга для храбрости, – он отлично понимает меня… Я рассказала ему… Рассказала ему все.

«Все?»

Я перевела взгляд на Майкла. Как же трудно не смотреть на него! На его нос, ровные брови… На то, как падают на глаза темные гладкие волосы, когда он склоняет голову… Джони собиралась сказать что-то еще, но я прервала ее. Не выдержала.

– А что насчет тебя, Майкл?

Он мельком глянул на меня.

– В каком смысле, мэм?

– Зови меня Эмили.

– Я тоже знаю о Майкле все, – ответила за него Джони.

Опираясь рукой на подлокотник, Майкл с обожанием глянул на мою дочь. Затем сел поудобнее, видимо, задумавшись.

– Мое детство было не самым легким, но разве оно вообще бывает таким? Когда я познакомился с Джони и мы узнали друг друга поближе, она рассказала мне о своем… бунтарском периоде… – Он улыбнулся, и она поддержала его. – И я тоже откровенно признался ей, что в моем прошлом было много потерь и горя. Достаточно всяких передряг.

– Мне жаль это слышать. – Я глянула на Пола, но он с напряженным вниманием взирал на Майкла.

Мне хотелось, чтобы Пол спросил Майкла, что же с ним случилось, но он не спросил.

И я тоже промолчала.

Ведь, вероятно, я это уже знала.

Глава 4

Пятнадцать лет назад в Бронксвилле, штат Нью-Йорк, посреди ночи забили молотком Дэвида Бишопа. На его собственной кухне.

Прибывшая по вызову полиция обнаружила взломанную заднюю дверь.

Они также обнаружили пребывавшую в безумном – истерическом – смятении жену Дэвида, с руками, покрытыми кровью мужа.

– Мы услышали шум, – сообщила она полиции, – и Дэвид спустился вниз. Не знаю толком… Может, минута всего и прошла. Потом я услышала голоса. И крики Дэвида… А потом… Потом увидела его тут… Его у… – Закончить она не смогла.

В доме полицейские также нашли восьмилетнего сына Дэвида, Томаса Бишопа. Когда они разговаривали с юным Томом, он объяснил, что его разбудил шум. Какие-то сердитые голоса, «шум страшной драки», сказал он, а потом крики.

– И кто же кричал?

– Моя мама.

Он застал ее на кухне, всю в крови, голова отца лежала у нее на коленях. И она крикнула Томасу позвонить в «девять-один-один», что он и сделал.

Началось расследование. Неоднократно прослушивали запись звонка Томаса Бишопа в службу спасения. Заднюю дверь исследовали, ища следы взломщика, сняли отпечатки пальцев в доме. У Бишопов работала система охранной сигнализации, но без камер слежения. Их большой, почти как особняк, дом окружали обширные газоны и живая изгородь. Обитатели этого богатого района не заметили ничего необычного и ничего особенного не слышали до прибытия «Скорой» и полиции.

Лора Бишоп также ничем не смогла помочь. Она не видела нападавшего. Голос его со второго этажа слышала приглушенно. Мужской голос, возможно человека лет тридцати-сорока, но с уверенностью она сказать ничего не могла.

Детектив из полицейского департамента Бронксвилла вскоре отправил это дело в Управление уголовного розыска штата. Шесть месяцев спустя расследование зашло в тупик. На двух человек, возглавлявших расследование, следователей Ребекку Муни и Стивена Старчика, постоянно оказывалось давление. Они получили несколько противоречивых заявлений от юного Тома Бишопа, а его родню беспокоило то, что неоднократные допросы со стороны правоохранительных органов усугубляли его травму.

Следователи обратились к окружному прокурору, а тот обратился к судье с просьбой о разрешении провести оценку психического состояния Тома.

Тогда со мной и связались. Обычно с чем-то подобным обращаются к детскому психологу полицейской службы, но я и до этого давала правоохранительным органам врачебные консультации. Мое имя, по-видимому, возглавило какой-то список где-то в штаб-квартире Управления уголовного розыска. Я не помню, как меня вызвали, но помню нашу первую встречу с Ребеккой Муни и как она, быстро сообщив суть дела, посмотрела на меня суровым взглядом своих голубых глаз и добавила:

– По-моему, мальчик что-то от нас скрывает.

– Понятно…

– Я тщательно изучила его показания, десяток раз просмотрев видеозаписи. И не смогла заключить, чем он травмирован. Может, он чего-то боится? Чего-то им увиденного?

Я согласилась, но неохотно. Чрезвычайно неохотно. За мою карьеру мне встречались исключительно честные служащие органов, как кабинетные, так и полевые. Но они просто люди – некоторые из них лучше других, как и везде – и порой впадают в отчаяние, когда шефы и окружные прокуроры дышат им в затылок. В полиции ведь есть понятие раскрываемости: сколько дел довели до удовлетворительного завершения, посадив кого-то виновного за решетку.

И меньше всего мне хотелось помогать им заставить мальчика признаться в том, что именно он видел.

«Что, например? Если он видел нападавшего, то зачем это скрывать?»

После ряда словесных баталий я все-таки согласилась провести минимум три, максимум пять сеансов. Мы могли с ним просто поговорить, возможно – провести игровую терапию. Я ясно дала понять Муни, что меня больше интересует благополучие мальчика, что я буду на его стороне, а не органов. И сделаю отчет после сеансов и, возможно, разговоров с заинтересованными лицами – учителем Тома, опекуном и предыдущим терапевтом.

– Это абсолютно нормально, – согласилась Муни, – так и должно быть. Но нам, возможно, в определенные моменты между вашими сеансами придется говорить с мальчиком наедине. Конечно, если появятся новые доказательства.

Мне все это не нравилось, но так уж сложились обстоятельства. И через неделю я впервые встретилась с Томом Бишопом.

* * *

– Мои родители погибли в автокатастрофе, – сообщил Майкл Рэнд.

Его слова вернули меня в настоящее.

Майкл умолк, а я пыталась осмыслить сказанное. Автомобильная авария?

– Мой отец, он… В общем, мой отец был склонен к алкоголизму, – добавил Майкл, – любил выпить. Поэтому я… – Парень глянул на меня и поднял свой стакан с соком. – Именно поэтому я не пью.

«Автомобильная авария, – подумала я, – все-таки не убийство».

– Прости, – сказала я, – я не знала, что…

– Нет, пожалуйста, вам не за что извиняться. – Он нахмурился, покачав головой. – Ведь вы просто вежливо себя повели. А у нас все же есть повод для праздника.

Я глянула на выражение лица моего мужа. Он выглядел задумчивым. Я люблю Пола, но его ум работает совсем не так, как мой, – возможно, отчасти поэтому наш брак успешно продержался тридцать лет, несмотря на некоторые трудности. После того как Майкл поведал нам о своем травмирующем прошлом, Пол задал вопрос:

– Итак, Майкл, чем же ты зарабатываешь на жизнь?

Майкл, казалось, обрадовался смене темы.

– В общем, я еще доучиваюсь. Поздно начал. Но подрабатываю плотником. В строительной конторе.

Пол засиял, как рождественская елка.

– А я, знаешь ли, архитектор, – сообщил он, подавшись вперед. – И вот строю лодку своими руками.

– Д-да. Джони говорила, – рассмеявшись, сказал Майкл.

– Я ведь рассказывала ему о вас, – вставила Джони. И, неожиданно, склонившись ко мне, взяла меня за руку: – Я вас расхваливала.

Майкл мило улыбнулся мне. Значит, он знает, что я психотерапевт. Боже, как же трудно понять – то ли он что-то скрывает, то ли я просто ошиблась… Авария? Неужели его физическое сходство всего лишь сходство?

Или третий вариант: может, тот маленький мальчик, так ловко отгораживающийся от опасной информации, с возрастом еще более преуспел в этой сфере? Вернее сказать, он придумал для себя другое прошлое: в новом прошлом его родители погибли в автокатастрофе, и у него есть даже причина отказаться от выпивки… Это удобно, ведь употребление алкоголя приводит к ослаблению запретов. Возможно, такая стратегия выбрана неосознанно, но она весьма разумна и действенна. Трезвость сводит к минимуму риск случайного выбалтывания правды.

«Ты сходишь с ума. Ради всего святого. Он не Том Бишоп».

Возможно.

Пока, в любом случае, мне придется принять на веру историю Майкла Рэнда. Дочь по-прежнему улыбалась мне – думаю, она просто рада, что я пока не выказала никакого внешнего неодобрения, – а Майкл и Пол уже увлеченно обсуждали достоинства строительных профессий.

И я предпочла переключить внимание на дочь. В конце концов, мы не виделись почти полгода. Едва ли не с Рождества. Я похвалила цвет ее волос – она сделала мелирование, осветлив некоторые пряди.

– Твоя прическа тоже отлично смотрится, – откликнулась Джони, – тебе идет такая длина.

Вскоре мы уже увлеченно обменивались новостями, а Майкл с Полом направились к лодочному сараю. Они решили взять моторку и прокатиться по озеру.

Мы с Джони следили, как они загрузились в лодку, и помахали им руками, заметив, что они запустили мотор и начали удаляться. Майкл помахал нам в ответ. Он смотрелся красиво даже издалека. Отъехав подальше от нас, Пол вновь повернул лодку к берегу.

Мы с Джони направились к дому. К полудню все изрядно проголодаются. Мы немного поговорили о Шоне, старшем брате Джони.

– Он собирался приехать завтра, – сообщила я, – но ты же знаешь Шона.

– О да. – Джони закатила глаза.

Внутри она заметила брошенные на пол сумки.

– Я отнесу их в комнату, – сказала она, но задержавшись, вопросительно глянула на меня. – Ты не будешь против, если мы будем спать в одной комнате, хотя пока официально не женаты?

Ее голос прозвучал дурашливо, но я почувствовала скрытое напряжение.

Я еще не успела ответить, когда Джони, ахнув, склонилась к незастегнутой молнии на сумке Майкла. Порывшись в боковом кармане, извлекла кожаный блокнот и показала его мне.

– Знаешь, мам, он ведет дневник. Разве это не круто? – прощебетала она, убрала блокнот обратно и застегнула молнию.

– Круто, – согласилась я.

Таща его сумку и свой чемодан к лестнице, Джони заметила:

– Что может быть не так с парнем, который ведет дневник?