Kitobni o'qish: «Сказка о неверных предпосылках»

Shrift:

– За кого они меня принимают?!!

Конан в раздражении толкнул миску, и жидкая разваренная каша плеснула через изящно чеканенный золотыми рисками край на поднос чернёного серебра. Если судить по изысканности посуды и качеству обслуживания – принимали его в Асгалуне все-таки именно за короля. Во всяком случае – принимали по-королевски. На роскошнейшем и огромнейшем подносе с так называемыми «мелкими утренними закусками» Конан не углядел ни одной посудины не то что из дерева или простецкой глины, но даже и из весьма почитаемой и вполне приемлемой и за королевским столом благородной бронзы. Сплошное золото да серебро: богатое, помпезное, украшенное каменьями и пышной резьбой. Неудивительно, что четверо слуг с трудом втащили заставленный подобной утварью тяжеленный поднос в роскошную опочивальню, выделенную Зиллахом своим благородным гостям на всё время праздничных торжеств.

И все-таки причины для гнева и удивления у Конана были, несмотря на всю вышколенность слуг, подобострастно склонившихся в ожидании дальнейших приказаний, и невзирая на прямо-таки королевскую роскошь принесённой ими посуды. Для этого достаточно было посмотреть на то, что находилось в этой самой посуде…

Больше всего этой бурде подходило название «размазня» – нечто, разваренное до полного непотребства. Жидкая кашка непонятного происхождения, переваренные в кашу же овощи с ошмётками разваренного до состояния желе мяса. Своему повару, посмей он сотворить с едой такое безобразие, Конан всё это самолично же и скормил бы. Да ещё и мечом, пожалуй, добавил бы пару раз – от всей души, пониже спины, плашмя, для пущего вразумления. Но в чужой дворец со своим уставом не лезут, это даже варвару понятно.

Задавив возмущённый рык под самым горлом, Конан сел в огромное кресло, покрытое жёлтым мехом. Принимали его действительно по-королевски – даже озаботились тигриными шкурами запастись. С питанием вот только… Возмущённо сопя, он взял в руку неудобную двузубую вилку – не ковыряться же в этом месиве пальцами! Ткнул разок-другой, пытаясь поддеть серебряным зубцом кусочек потвёрже. Не сумел.

Вообще-то, запах от этой овощной бурды исходил очень даже вкусный, завлекательный такой и вполне съедобный, но внешний вид…

– Это кто-то уже ел? – спросила Лайне, скептически разглядывая содержимое миски. Она никогда не отличалась особой тактичностью. Права баронесса Ользе – детей нельзя допускать к общему столу, они и камни капища способны вывести из себя.

– Вон пошли!!! – рявкнул Конан на замерших в глубоком поклоне прислужников, понимая, что ещё разок ковырнет он серебряной вилкой с рукояткой из драгоценной кости редкого зверя элефанта вот это, на золотом блюде разложенное, – и знаменитая варварская выдержка, позволяющая с лёгкой улыбкой переносить любые пытки, может ему и отказать.

* * *

– Дерьмо, – сказала Лайне, когда слуги вышли. И добавила ещё несколько слов, знать о самом существовании которых не полагается любой маленькой девочке, а уж младшей королевской дочери – так и особенно. Баронесса охнула и испуганно прижала ко рту обе ладони разом, глядя округлившимися глазами на взбешённого Конана. Надо бы ещё раз напомнить Драконам о необходимости гнать в три шеи эту вездесущую малявку со слишком острым слухом и цепкой памятью, когда начинают они травить свои похабные байки. Но это – потом.

А сейчас – сама напросилась.

Конан повернулся тёмным от бешенства лицом к младшей дочери. Процедил сквозь зубы:

– Ты хочешь в первый же день расторгнуть наш договор?

– Так нечестно! – завопила было Лайне, но под его тяжёлым взглядом моментально сбавила тон. Возразила уже почти жалобно: – Но мы же одни! Никто же не слышит…

– Вот как? – Конан выгнул бровь. – Значит, честь и слово моей дочери зависят лишь от того, слышит ли её кто-нибудь из посторонних? Значит, если её никто не видит и не слышит, моя дочь может совершить любую подлость и нарушить любое ею данное обязательство? Так, значит?…

Он говорил очень тихо, поскольку был слишком зол, чтобы кричать. У Лайне вытянулось лицо – она знала, признаком чего является его такой вот тихий голос.

– А можно, я ещё разок попробую? – спросила она тоскливо, толком ни на что уже и не надеясь. – Я буду очень стараться, я просто не поняла сначала, что это всё время надо…

В её голосе звучала неподдельная боль, и Конан почти увидел, как она мысленно прощается с вожделенным арбалетом. Она ведь всерьёз полагала, что это именно на неё он так разозлился.

– Нет! – рявкнул Конан, успокаиваясь. – То есть да! Сегодня не считается, но если ты ещё хоть раз!.. Ты должна быть хорошей маленькой девочкой, понимаешь? Не дикаркой, только что с гор спустившейся, а достойной дочерью короля. А хорошие маленькие девочки так не ругаются! Поняла?

– Ага!

Лайне заулыбалась. Потом нахмурилась, соображая. Осторожно спросила:

– А ругаться так, как ругаются хорошие маленькие девочки – это можно?

– А как они ругаются? – спросил Конан подозрительно.

– Кака, бяка… ну, не знаю…

– Так – можно.

– Кака! – сказала Лайне с чувством. Вздохнула и куда менее уверенно добавила. – Ну, ладно…

И столько сомнения было в её голосе, что Конан решил побыстрее перенести вс1 своё внимание на еду, чтобы не испортить воспитательный эффект неуместным фырканьем. Закрыл глаза и попытался положиться на запах. Пахнет-то ведь вкусно! Значит, откровенной отравой быть не может. В конце концов, и не такое едать приходилось по молодости лет… Вон Атенаис же ест – и даже не морщится! Настоящий пример железной выдержки, положи перед ней на блюдо живую жабу – она лишь с невозмутимым видом поинтересуется, с каким соусом это употребляют. Вот и бери пример с собственной старшей дочери. Ты не у себя во дворце, где можно расслабиться и быть самим собой. И если вдруг все эти миски со всей содержащейся в них бурдой окажутся расколотыми о стены или надетыми на чьи-нибудь не вовремя подвернувшиеся головы – так ведь и до международного конфликта докатиться можно.

Конан глубоко вздохнул. Нет, конфликты с шемитскими правителями ему не нужны. Особенно сейчас, когда начали они вроде как бы прислушиваться к голосу разума и даже решили выбрать самого главного – неслыханное дело для Шема, где правитель любого города считает истинным королём только самого себя, и единственно себя же только и достойным звания «верховного правителя всего Шема». Наличие такого разрозненного и потому не слишком надёжного соседа не могло оставить равнодушным правителя Аквилонии. Сколько времени было потрачено впустую на попытки объединить эту безумную страну при помощи меча, каким же молодым и глупым был он тогда, в самом начале своего царствования, двадцать четыре зимы назад… Сколько ему тогда было? Сорок, кажется…

Ха!

Сопляк.

Ни одного седого волоса, – помнится, он тогда этим даже гордился. Не иначе, как по молодости мозги совсем отшибло. Ведь настоящий мужчина – и не мужчина вовсе, пока не обретёт он достойного количества благородной стали в своих волосах. Позже благородная сталь переплавится в благородное же серебро, и настоящий мужчина станет мудрым старцем. Если доживёт, конечно. Жизнь у настоящего мужчины трудна и полна опасностей, потому-то до старости из них и доживают лишь самые мудрые. А пока ни стали, ни серебра нет в твоей бороде – ты просто мальчишка, сколько бы военных подвигов ни насовершал и скольких бы дев по углам ни перещупал.

Вот и он тогда был всего лишь не слишком юным коронованным мальчишкой. И много бы глупостей наворотил своим мечом, если бы не гений герцога Форсезо, канцлера Высокой короны. Ведь это именно Публио Форсезо подсказал своему не в меру воинственному по молодости монарху, что Шем невозможно подчинить при помощи стали и бронзы – его можно завоевать лишь при посредстве золота. Звонкого и полновесного золота – и только золота…

Короли-купцы, правители-ростовщики – разве могло такое придти в свежекоронованную киммерийскую голову?! Они воевали не мечами, а долговыми расписками, угрожали не копьями, а аннулированием выгодных торговых соглашений. Залогом их безопасности служили не многочисленные и хорошо вооружённые армии (этих армий, кстати, у них почти что и не было), а удачность месторасположения. Редкий город Шема не являлся перекрестьем хотя бы парочки торговых путей. Асгалун же, например, и вообще был настолько важным торговым перекрёстком, что за его безопасностью бдительно следили представители по крайней мере четырёх окружающих держав. Конечно, оставалась ещё Стигия, но даже Стигия не решалась в одиночку противостоять сразу трём-четырём соседним с Шемом державам. И любой не слишком дальновидный захватчик, по глупости или от чрезмерной наглости попытавшийся завоевать настолько важный для всех центр торговли, немедленно бы получил мощный отпор объединённой армии. Нет, воевать с шемитами при помощи мечей было делом гиблым и заранее обречённым на поражение. Бороться с ними следовало их же оружием – разведка при помощи подкупа и военные действия путём хорошо оплачиваемых закулисных интриг, отсечение вероятных союзников врага более выгодными предложениями и фронтальный удар тяжело вооруженного непробиваемыми уликами шантажа. Короче, всеми теми методами, в использовании которых незабвенный канцлер Публио был истинным и непревзойдённым мастером…

Конан вздохнул ещё раз. Как же ему не хватало этого гениального пройдохи и беспардонного казнокрада, умершего меньше двух зим назад. И как только он посмел умереть именно сейчас, когда его проницательная изворотливость так необходима! Сейчас, когда его великолепные (кто бы сомневался!) финансовые наступательные операции наконец-то сработали, и впервые за всю свою историю Шем решил-таки объединиться под началом одного человека. Конечно, на том уровне объединения, который только и возможен для Шема, где чуть ли не каждая деревня на три двора считает себя суверенной и имеет собственного короля. А именно: объединения торгово-финансового, когда король одного из крупных торговых городов признавался остальными не то чтобы главным королём, а как бы первым среди равных, своеобразным коронованным купеческим старостой, получающим в своё полное подчинение лишь дела общегосударственной коммерции. Понятно, что выбор подходящей кандидатуры оказался делом хлопотным и деликатным – с одной стороны, город на роль новой столицы требовался достаточно богатый и независимый, чтобы стать действительным центром общешемитской торговли. С другой же – правитель этого города не должен был обладать излишними амбициями, которые могли бы подтолкнуть его к попыткам захвата власти не только финансовой. С третьей – остальные мелкопоместные шемитские короли должны были в массе своей признать выбранного правителя соответствующим первым двум требованиям – что вообще казалось делом совершенно нереальным для любого человека, хоть раз имевшего дело с шемитами. Два шемитских купца, как правило, не могли договориться между собой даже о том, с какой стороны утром восходит солнце, не говоря уж о чём-то более спорном, про это вам в любой харчевне обязательно расскажут с десяток весёлых историй, даже просить не придётся.

В такой ситуации нынешний король крупного и независимого Асгалуна Зиллах, вот уже несколько зим осторожно выдвигаемый (не без скрытной помощи Аквилонии) на роль «объединителя всего Шема» подходил идеально. Поскольку если и не оказался повсеместно признан таковым с искренним восторгом, то хотя бы вызывал у прочих королей наименьшее количество недовольства.

Не самый старый, но в то же время не самый молодой из шемитских правителей, Зиллах и в остальных своих проявлениях был крепеньким середнячком. Не слишком богатый, но и далеко не бедный, не самый умный, но и не откровенный дурак, не самый трусливый, но и не герой, способный на всякие безрассудства для достижения личной славы. Короче, он был именно тем вполне приемлемым компромиссом, на который после длительных закулисных и не всегда гладких переговоров со временем согласились все. Морщились, конечно, и носами крутили, но – согласились, признав наименьшим из возможных зол. Формальности были утрясены, законы потихоньку согласованы и финансовые системы приведены если и не в полный порядок, то хотя бы в некое подобие единства. Формально шемитские города по-прежнему оставались свободными, а их короли – совершенно и абсолютно независимыми во всех вопросах, – кроме тех, что касались коммерции общешемитской. Но кому, как не королям-купцам знать, что именно коммерция в Шеме решает всё и даёт истинную свободу и независимость!

Чтобы подсластить горьковатую пилюлю, Асгалунским правителем (а теперь, считай, правителем и всего Шема!) было принято мудрое решение: оформить подписание финальной хартии как общенародный праздник, яркий и пышный. Назвать его коронацией было бы неправильно со всех точек зрения – в конце концов, Зиллах уже был коронован порядочное количество зим назад, да и остальные короли вряд ли одобрили бы такое нововведение, ставящее дважды коронованного как бы ещё на одну ступеньку выше них. А потому для распланированных на добрую дюжину дней пышных торжеств выбрали политически нейтральное и не вызывающее никаких неприятных ассоциаций название «Дни Единения». Разумеется, Конан не мог не почтить своим присутствием подобное торжество, на саму возможность которого было потрачено им столько сил и средств из аквилонской казны. Он бы приехал сюда даже в том случае, если бы Зиллах проявил неподобающую королю халатность и не озаботился бы заранее рассылкой торжественных приглашений правителям всех окрестных держав.

* * *

Вообще-то, Конан покинул Тарантию больше трёх лун назад, уже тогда поняв из донесений конфидентов барона Гленнора, главы тайной службы Аквилонии, что шемитское дело наконец-то сдвинулось с мёртвой точки. Решив сделать своё путешествие как можно менее похожим на завоевательный военный поход или устрашающую операцию, он не стал брать с собой всю центурию Юния Паллантида, ограничившись дюжиной Чёрных Драконов. Вполне достойная короля охрана, тем более, что каждый из драконов в бою стоит как минимум троих обычных ратников, это все знают. Не взял он и двенадцатилетнего старшего сына Кона, оставив его под ненавязчивым присмотром Просперо. Пусть привыкает потихоньку управлять страной, не маленький уже, давно пора. А зарваться и натворить каких глупостей Пуантенец ему не даст, несмотря на изысканный и даже несколько изнеженный внешний вид хватка у Просперо бульдожья, при нём не забалуешь.

Вместо сына и усиленной стражи Конан взял с собой младших дочерей – Иллайнию и Атенаис, а также с полдюжины приличествующих королевским дочерям служанок. Что может быть более естественным и миролюбивым, чем отец-король, путешествующий в компании своих малолетних дочерей? У соседей-королей подрастают сыновья, да некоторые из них и сами по себе совсем ещё мальчишки, так почему же не показать имеющийся в наличие товар, так сказать, лицом? Никогда не помешает закрепить возможный политический союз ещё и личной симпатией, а в дальнейшем – кто знает? – может, и сговориться о выгодном браке…

Впрочем, если быть до конца откровенным, взял он их с собой не только из политических соображений. Последнее время ему просто нравилось их общество. Сёстры-погодки, такие похожие и в то же время непохожие друг на друга, подрастая, забавляли его всё больше. Особенно – десятилетняя Атенаис, старшенькая, с каждой луной все больше напоминающая Зенобию…

По пути Конан намеревался какое-то время погостить у короля Аргоса – всё равно ближайший путь в Шем лежал мимо его замка. Он давно собирался познакомиться с Ариостро поближе, предпочитая не полагаться во вс1 м на доклады шпионов, а составлять собственное мнение о ближайших соседях, да всё как-то находились более важные дела. Теперь же, как говорится, вроде бы и сам Митра велел. А если соседушка окажется не слишком неприятным типом – то можно будет и повеселиться от души. По-королевски. Посидеть с бочонком пива вечерком у камина, погонять дичь по окрестностям, благо сбор урожая закончен и можно не опасаться, что королевские забавы оставят какого-нибудь несчастного виллана на зиму без хлеба…

Впрочем, погостить в замке Ариостро Конану толком не удалось – на рассвете третьего же дня его там пребывания в замковые ворота постучался гонец, посланный Зиллахом в Тарантию.

Bepul matn qismi tugad.

Yosh cheklamasi:
12+
Litresda chiqarilgan sana:
04 may 2017
Hajm:
141 Sahifa 2 illyustratsiayalar
Формат скачивания:

Ushbu kitob bilan o'qiladi