Kitobni o'qish: «Сталин. Том 1. Парадоксы власти. 1878–1928. Книги 1 и 2»

Посвящается Джону Бирклунду —

бизнесмену, благодетелю, коллеге-историку

…те, которые понимали его, пересмеивались и покачивали головой, однако для меня это было греческой тарабарщиной.

Шекспир. Юлий Цезарь

Перевод М. Зенкевича

STALIN: PARADOXES OF POWER

Copyright © 2014, Stephen Kotkin

All rights reserved

© Издательство Института Гайдара, 2025

Предисловие и благодарности

Главная тема трехтомной работы «Сталин» – место России в мире и место Сталина в России, принявшей обличье Советского Союза. В некоторых отношениях эта книга приближается к чему-то вроде всемирной истории, какой она виделась из окна сталинского кабинета (по крайней мере я писал ее примерно с таким чувством). Ранее из-под моего пера вышла работа, в которой сталинская эпоха рассматривалась на конкретном примере, поданном с точки зрения повседневной жизни простого человека – в форме всеобщей истории одного промышленного города ¹. Взгляд из окна кабинета по самой своей природе имеет меньшее разрешение при изучении широкого общества – маленьких тактик выживания, – но, с другой стороны, политический режим сам представляет собой своего рода общество. Более того, темой этой моей книги, как и предыдущей, служит власть: откуда она исходит, в чем выражается и какие последствия влечет за собой. Для изложения данного сюжета выбрана точка зрения, открывающаяся из окна сталинского кабинета, – но не точка зрения самого Сталина. Наблюдая за тем, как он стремился завладеть рычагами власти над Евразией и остальным миром, мы должны помнить, что он не был первым человеком, кто стоял у штурвала российского государства, и что Советский Союз имел такое же сложное географическое положение и был окружен теми же великими державами, что и Российская империя. Однако в геополитическом плане Советскому Союзу было еще тяжелее, поскольку некоторые бывшие территории, подвластные царю, превратились в независимые враждебные государства. В то же время советское государство имело более современное и идеологизированное авторитарное политическое устройство, чем царская Россия, и обладало вождем в лице Сталина, выделявшегося сверхъестественным сочетанием твердых марксистских убеждений и великодержавных устремлений, социопатических тенденций и исключительной трудоспособности и решительностью. Выявление момента, когда возник этот персонаж, вполне различимый к 1928 году, и причин, по которым это произошло, составляет одну из наших задач. Вторая сводится к изучению роли индивидуума – пусть и такого, как Сталин, – на грандиозном историческом повороте.

В то время как исследования, посвященные большой стратегии, зачастую выстроены на уровне крупномасштабных структур и в недостаточной мере учитывают случайности или отдельные события, авторы биографических работ склонны ставить в центр внимания личную волю и порой упускают из виду действие более могущественных сил. Разумеется, брак биографического и исторического подходов может пойти на пользу им обоим. Цель настоящей книги – показать в деталях, какие возможности и препятствия, встающие перед великими и незначительными личностями, проистекают из положения их государства по отношению к другим государствам, природы отечественных институтов, идейной атмосферы, исторической конъюнктуры (война, мир, депрессия, рост) и действий либо бездействия других игроков. Даже перед такими диктаторами, как Сталин, открывался лишь ограниченный набор возможностей. История изобилует случайностями; непреднамеренные последствия и неожиданные результаты являются в ней правилом. За перестройку исторического пейзажа обычно берутся не те, кому ненадолго или надолго удается подчинить его себе, а те фигуры, которые выходят на передний план именно благодаря умению использовать возможности. Фельдмаршал граф Гельмут фон Мольтке-старший (1800–1891), на протяжении тридцати одного года возглавлявший сперва прусский, а затем и германский генеральный штаб, справедливо считал стратегию «системой уловок» или импровизацией, то есть способностью обратить себе на пользу неожиданные обстоятельства, созданные чужими усилиями или волей случая. Мы увидим, что Сталин, демонстрируя хитроумие и изобретательность, вновь и вновь извлекал из встававших перед ним ситуаций больше, чем они обещали на первый взгляд. Но в то же время правление Сталина показывает, что в исключительно редких случаях решения, принятые отдельным лицом, способны радикально преобразовать политические и социоэкономические структуры целой страны, порождая глобальные последствия.

В основу настоящей книги наряду с синтезом известных материалов положены оригинальные исследования, проводившиеся на протяжении многих лет в многочисленных российских исторических архивах и библиотеках, а также в важнейших хранилищах документов по данной теме в США. Исследования в России дают богатые плоды, но в то же время могут иметь в себе нечто гоголевское: некоторые архивы полностью «закрыты» для исследователей, хотя их материалы все равно находятся в обращении; неожиданно оказываются недоступными материалы, уже просмотренные или существующие в виде отсканированных файлов, которыми делятся друг с другом исследователи. С архивными материалами нередко оказывается удобнее работать вне архивов. Кроме того, при работе над книгой я тщательно изучал сканы, микрофильмы архивных материалов и опубликованные первичные источники по сталинской эпохе, которые имеются в таком изобилии, что их полное изучение – задача, почти непосильная для одиночки. Наконец, в своих трудах я опирался на обширную международную научную литературу. Например, трудно себе представить, каким стал бы облик части I настоящего тома, если бы в моем распоряжении не было доскональной работы Александра Островского о молодом Сталине, и что я мог бы написать в части III, если бы Валентин Сахаров не бросил решительного вызова традиционным представлениям о так называемом завещании Ленина. В главе 8 я заостряю внимание на том, что политическая слабость Троцкого проявилась уже во время Гражданской войны в России: этот момент проницательно показал Франческо Бенвенути; в главе 11 читатель наряду с моими открытиями найдет увязанные с ними плоды исследований Джереми Смита, которому в конце концов удалось разобраться в запутанных узлах грузинских событий начала 1920-х годов, в которых участвовали Сталин и Ленин. Признательности заслуживают многие другие исследователи; все они, как и вышеперечисленные, упоминаются в примечаниях. (Большинство исследователей, на которых я ссылаюсь, выстраивают аргументацию на основе архивных или иных первичных документов, которые я нередко изучал лично, либо до, либо после ознакомления с работами этих авторов.) Что касается нашего главного персонажа, то он мало чем помог в попытках проникнуть в глубины его характера или в мотивы, стоявшие за его решениями.

У истоков книги «Сталин» стоял мой литературный агент Эндрю Уайли, по праву славящийся своим легендарным предвидением. Мой редактор из издательства Penguin Press Скотт Мойерс кропотливо проработал всю рукопись, пройдясь по ней рукой мастера, и научил меня многому в том, что касается книг. Мой британский редактор Саймон Уиндер задавал проницательные вопросы и выдвигал блестящие предложения. Коллеги – слишком многочисленные для того, чтобы благодарить каждого по отдельности, – не стеснялись делать острые критические замечания, неимоверно повысившие качество моего текста. Кроме того, мои исследования и работа над книгой проходили при поддержке множества замечательных организаций – от Принстонского университета, в котором я имею честь преподавать с 1989 года и который предоставлял мне бесчисленные годовые отпуска, до Нью-Йоркской публичной библиотеки, в сокровищах которой я рылся на протяжении многих десятилетий и где я провел исключительно плодотворный год в Каллменовском центре для исследователей и авторов под руководством Джин Строуз. Мне очень повезло с получением грантов от различных фондов, включая Американский совет научных обществ, Национальный фонд гуманитарных наук и Мемориальный фонд Джона Саймона Гуггенхайма. Пожалуй, наибольшую поддержку мне оказал Гуверовский институт при Стэнфордском университете, где я когда-то начинал в качестве аспиранта из Калифорнийского университета в Беркли, со временем стал участником ежегодного семинара Пола Грегори по советским архивам, затем сотрудником по Национальной программе и, наконец, аффилированным научным сотрудником. С обширными архивами Гуверовского института и его библиотекой редких книг, которой сейчас умело руководит Эрик Уокин, до сих пор не сравнится ни одно другое место за пределами Москвы в плане изучения русского и советского XX века.

Предисловие к русскому изданию

Много лет назад, задавшись целью нарисовать картину ранней сталинской эпохи с освещением всех ее аспектов – политики, экономики, общественной жизни, культуры, – я написал книгу с доскональным изложением истории одного из советских городов. Подобный жанр «тотальной истории» (histoire totale), основанный на углубленном изучении какого-либо конкретного примера и известный по трудам французской Школы анналов, практически не существовал в Советском Союзе. Впоследствии, используя тот же доскональный подход (или взгляд изнутри), я предпринял попытку написать такую же тотальную историю, но уже не одного города, а всего сталинского режима и его воздействия на Евразию и на остальной мир. Вы держите в руках первый из трех томов этого труда.

Моя предыдущая книга, «Магнитная гора: сталинизм как цивилизация», могла бы иметь подзаголовок «Сталинизм как образ жизни» или «Сталинизм как общество». В пору, когда я работал над ней, почти все исследователи утверждали – а многие утверждают и до сих пор, – что сталинский режим разрушил общество, приведя его в состояние так называемой социальной атомизации. Я же в своей книге, напротив, доказывал, что сталинский режим создал свое собственное общество – новое общество без частной собственности, легальных рынков и правового государства, но с неограниченными полномочиями исполнительной власти. Сталинское общество отличалось своими собственными характерными языком, поведением, ценностями, институтами. Это было высокоорганизованное общество с многочисленными массовыми организациями, и наряду с жестким принуждением оно даже способствовало формированию тесных социальных связей. Используя архивные документы Коммунистической партии и советского государства, а также обширную периодику того времени и мемуары, я старался показать, как это общество возникло и как оно функционировало.

Однако Магнитогорск был всего лишь одним и, более того, образцовым городом. Можно ли написать «тотальную историю» Сталина и его загадочного режима, опираясь только на первичные источники? И что случится с нашими представлениями о сталинском правлении и обществе при изучении сталинского режима не снаружи, а изнутри?

На этом пути историка ожидает много препятствий. Одно из них – такая сложная задача, как изучение и усвоение всей массы обширных архивных материалов, ставших доступными лишь в последние двадцать лет. Количество рассекреченных документов поражает воображение. Но за этой проблемой скрывается другая: как понять историю в свете всех этих фактов? В качестве рамок для своей работы я избрал не только жизнь Сталина, но и место российской державы среди других держав. В моей книге читателю то и дело будут попадаться большие куски, в которых имя Сталина даже не упоминается. С тем чтобы понять, кем был Сталин, чего он не сделал и что сделал, как он сделал это и каким образом, необходимо подвергнуть рассмотрению мир, в котором он родился и в становлении которого он впоследствии сыграл такую значительную роль.

Например, сталинской диктатуры не состоялось бы без Первой мировой войны, но Сталин не принимал в ней абсолютно никакого участия, проведя все годы войны в далекой сибирской ссылке. Однако, не уделив войне внимания из-за того, что Сталин не имел к ней никакого отношения, мы бы не смогли понять, откуда взялся и он сам, и его режим. Точно так же для того, чтобы понять отношение Сталина к крестьянству, полезно дать обзор крестьянской политики Столыпина, осуществлявшейся всего парой десятков лет ранее. И вообще, вместо традиционной причинно-следственной связи, проводящейся в книгах о Сталине, мы обратимся к ее противоположности: в первую очередь мы будем рассматривать не то, как личность Сталина повлияла на Россию и всемирную историю, а то, как опыт строительства диктатуры и управления ею способствовал формированию личности Сталина.

* * *

Если бы не Ленин, Сталин не пришел бы к власти. Сталин внимательно следил за всем, что говорил Ленин, а главное – за всем, что он делал, обучаясь на примере свойственного Ленину необычного сочетания решительной идеологической целеустремленности и беспардонной тактической гибкости. Читатель заново откроет для себя процесс становления Сталина как правой руки Ленина – тот не только назначил Сталина генеральным секретарем Коммунистической партии, но и учредил эту должность специально для Сталина. Кроме того, читатель снова ознакомится с мифами, окружавшими Ленина в последние годы его жизни. Нет никаких сомнений в том, что Сталин обладал диктаторской властью уже при жизни Ленина и что попытки низложить Сталина провалились по вполне предсказуемым причинам. Однако главное – то, насколько старательно Сталин выстраивал свою жизнь и поступки по примеру жизни и поступков Ленина. Наряду с тем, что Ленин являлся важнейшим политическим покровителем Сталина, он был также его наставником и учителем. В мире не нашлось бы большего ленинца, чем Сталин.

Власть очень недолго находилась в руках Ленина. Кроме того, именно с его именем связано насильственное учреждение союзного государства, распущенного в 1991 году, в то время как Сталин выступал за унитарное государство, в большей мере напоминавшее Российскую империю. Сталин в гораздо большей степени, чем Ленин, осознавал силу национализма, но в итоге он уступил желанию Ленина создать федерацию советских республик. Вообще говоря, сомнительно, чтобы в 1920-е годы было возможно подобное унитарное государство: вовсе не Ленин, а мировая война породила к жизни зачаточные республики, из которых Сталину удалось выстроить единую структуру, Советский Союз, во главе с Москвой и Коммунистической партией. Как бы то ни было, главная причина, по которой сталинская репутация в наши дни далеко превосходит ленинскую, заключается в том, что именно Сталин находился у власти, когда Советский Союз одержал победу в войне, величайшей в истории человечества.

По мнению некоторых историков, Советский Союз победил несмотря на Сталина, другие же считают, что без него бы этой победы не состоялось. Этот спор рассматривается в третьем томе моей книги. Бесспорно то, что войну, к лучшему или к худшему, вел именно сталинский режим, и когда победа была одержана, лавры победителя наряду с Красной армией и советским народом достались и Сталину. Что бы еще ни случилось в годы правления Сталина, сколько бы людей ни было из-за него убито или умерло голодной смертью, тот факт, что именно он правил страной во время победоносной войны, навсегда останется в памяти человечества. В конечном счете Сталин не только был более значительной фигурой, чем Ленин – более значительным был и тот отрезок истории, который творился при его участии. Уроки этих событий весьма многогранны, хотя они ни в коем случае не являются ни простыми, ни однозначными.

Подзаголовок данного тома – «Парадоксы власти» – относится к известному тезису Сталина о том, что по мере приближения к победе социализма классовая борьба будет только обостряться. Это означало, что каждый новый успех принесет еще больше крови, еще больше невзгод, еще больше врагов. С этим парадоксом был связан еще один: чем больше личной власти получал Сталин, тем больше власти ему требовалось для того, чтобы преодолеть последствия собственного правления. К концу тома 1 и в томе 2 этот парадокс превратится во что-то вроде проклятия всемогущества: ситуация, когда все решения вынужден принимать вождь, приводит к тому, что он изнемогает, вязнет в мелочах, теряет работоспособность и оказывается не в состоянии воспользоваться всей полнотой власти, которой сам так неустанно добивался.

Любим ли мы Сталина, ненавидим ли, или и любим и ненавидим одновременно, он все равно остается уникальной фигурой. Правление Сталина – эталонный образец диктатуры, не в нравственном смысле, а в политическом и в геополитическом. Никто в истории не обладал и не распоряжался большей властью, чем он. Сталину практически нет равных. Сравнить с ним в каком-то смысле можно разве что Гитлера и Мао. Но Гитлер находился у власти гораздо меньше времени и проиграл войну. Мао, как и Сталин, долго пребывал у власти, но он так и не построил военно-промышленного комплекса, сопоставимого с советским, несмотря на то что Китай при Мао все-таки тоже обзавелся ядерным оружием. Мао, чья диктатура была многим обязана Сталину, в итоге во многих отношениях затмил своего идола, чего боялся Сталин при жизни, но это случилось только после его смерти и имело последствия, которые еще не в полной мере раскрылись к настоящему времени.

Надеюсь, что в будущем русскоязычные читатели вслед за данным первым томом также смогут прочитать том 2: «В ожидании Гитлера, 1929–1941», и том 3: «Тоталитарная сверхдержава, 1941–1990-е годы».

Часть I
Двуглавый орел

Во весь свой рост он возвышается над Европой и над Азией, над прошедшим и над будущим. Это – самый знаменитый и в то же время почти самый неизведанный человек в мире.

Анри Барбюс. Сталин (1935)

Российский двуглавый орел властвовал над пространствами, превышавшими территорию любого другого государства, существовавшего доселе или впоследствии. Рубежи державы охватывали не только дворцы Санкт-Петербурга и золотые купола Москвы, но и говорящие по-польски и на идиш Вильно и Варшаву, основанные немцами балтийские порты Ригу и Ревель, персидско- и тюркоязычные оазисы Бухары и Самарканда (в последнем находится гробница Тамерлана) и населенный народом айнов остров Сахалин на краю Тихого океана. В состав «России» входили как пороги и казачьи поселения на чрезвычайно плодородной Украине, так и болота и охотничьи угодья Сибири. Россия раздвинула свои границы до Арктики и Дуная, до Монгольского плато и до Германии. Преодолев и поглотив барьер Кавказа, Россия вышла на Черное и Каспийское моря и приобрела границы с Ираном и с Османской империей. Российская империя с ее изобилием православных церквей, мечетей, синагог, старообрядческих молитвенных домов, католических соборов, армянских апостольских церквей, буддийских храмов и шаманских тотемов напоминала религиозный калейдоскоп. Обширная территория империи являлась купеческим раем, воплощением которого служили степные невольничьи рынки, а впоследствии ярмарки на пересечении торговых путей в Поволжье. В то время как Османской империи были подчинены части трех материков (Европы, Азии и Африки), некоторые авторы в начале XX века объявляли, что раскинувшийся на двух материках российский империум ² не является ни Европой, ни Азией, представляя собой третье, самодостаточное образование: Евразию. Как бы то ни было, определение, которое когда-то дал Османской державе венецианский посол при Высокой порте (Агосто Нани) – «более мир, чем государство», – в неменьшей степени было применимо и к России. И правление Сталина принесет этому миру неизмеримые потрясения, надежду и горе.

Сталин, родившийся в кавказском рыночном и ремесленном городке Гори, имел чрезвычайно скромное происхождение (его отец был сапожником, мать – прачкой и швеей), но в 1894 году его приняли в православную семинарию в Тифлисе, величайшем городе Кавказа, с тем чтобы выучить его на священника. Если бы подданный Российской империи в том году заснул и проснулся тридцать лет спустя, то его ожидало бы множество потрясений. В 1924 году с помощью устройства под названием телефон люди могли говорить друг с другом, невзирая на разделяющие их огромные расстояния. По улицам ездили безлошадные экипажи. Люди летали по небу. Рентгеновские лучи позволяли заглянуть внутрь человеческого тела. Новая физика выдумала невидимые электроны внутри атомов, а также распад атомов с выделением радиации; более того, согласно одной теории, время и пространство были искривлены и связаны друг с другом. Женщины, среди которых тоже появились ученые, щеголяли невиданными прежде модными прическами и платьями. Читатели романов погружались в причудливый поток сознания, а на многих прославленных картинах зритель не видел ничего, кроме геометрических фигур и чистых цветов ³. В итоге войны 1914–1918 годов, получившей название Великой, всемогущий германский кайзер лишился власти, а два больших соседа-соперника России, Османская и Австро-Венгерская империи, и вовсе исчезли с карты мира. Сама Россия в основном уцелела, но ее правителем был человек подчеркнуто скромного происхождения, уроженец имперской окраины ⁴. Возможно, что это обстоятельство – то, что мантия царей досталась плебею и грузину – стало бы в 1924 году самым большим потрясением для нашего воображаемого Рип ван Винкля, очнувшегося от тридцатилетнего сна.

Восхождение Сталина с имперской периферии к вершинам власти было необычным, но не уникальным. Наполеоне ди Буонапарте родился в 1769 году вторым из восьми детей на Корсике – средиземноморском острове, всего годом ранее отторгнутым Францией от Генуэзской республики; благодаря этой аннексии юный Наполеоне получил скромную привилегию обучаться во французских военных школах. Наполеон (как его называли во Франции) так и не избавился от корсиканского акцента, однако он стал генералом, а затем – к 35 годам – наследственным императором Франции. Плебей Адольф Гитлер и вовсе появился на свет за пределами страны, которую он подчинит своей воле: он был уроженцем приграничных габсбургских земель, в 1871 году не затронутых объединением Германии. В 1913 году, в 24-летнем возрасте, он перебрался из Австро-Венгрии в Мюнхен – как оказалось, как раз вовремя для того, чтобы попасть на Первую мировую войну солдатом имперской германской армии. В 1923 году за так называемый Мюнхенский пивной путч Гитлер был осужден за измену, однако немецкий судья-националист, проигнорировав соответствующий закон, воздержался от депортации подсудимого, не являвшегося гражданином Германии. Два года спустя Гитлер отказался от австрийского подданства и стал человеком без гражданства. Он приобрел его лишь в 1932 году, когда натурализовался под фиктивным предлогом (формально он был назначен «землеустроителем» в Брауншвейге, электоральной вотчине нацистской партии). В следующем году Гитлер был назначен канцлером Германии, после чего стал диктатором страны. В отличие от Гитлера или Наполеона Сталин рос бесспорным подданным своей будущей державы – Российской империи, включившей в свой состав большую часть Грузии еще за 75 лет до его рождения. И все же он совершил невероятный скачок из низов на периферии государства.

Диктатура Сталина ставит перед нами много непростых вопросов. Его власть над жизнью и смертью каждого человека на пространстве 11 часовых зон – где перед войной был достигнут пик численности населения, превышавшей 200 миллионов человек, – далеко превосходила все, чем могли похвастаться величайшие самодержцы в царской России. Истоки такой власти невозможно найти в биографии юного Сосо Джугашвили. Как мы увидим, диктатура Сталина представляла собой порождение мощных структурных сил – таких, как эволюция автократической политической системы в России, покорение Кавказа Российской империей, использование царским режимом тайной полиции, причастной к терроризму, воздушные замки европейского социалистического проекта, подпольная заговорщицкая природа большевизма (представлявшего собой зеркальное отражение репрессивного царизма), неспособность русских ультраправых установить в стране фашистский строй, несмотря на все имевшиеся к этому предпосылки, глобальное соперничество между великими державами и опустошительная мировая война. Без всего этого Сталин никогда бы даже не приблизился к власти. К этим крупномасштабным структурным факторам прибавлялись такие случайности, как отречение царя Николая II во время войны, сыгравшие на руку большевикам просчеты Александра Керенского (последнего главы Временного правительства, сменившего царя в 1917 году), действия и особенно бездействие многих конкурентов большевиков из левого лагеря, несколько ударов, перенесенных Лениным, и его преждевременная смерть в январе 1924 года, а также тщеславие и промахи соперников Сталина из числа большевиков.

Более того, следует учесть, что в молодости Джугашвили вслед за многими своими соседями мог умереть от оспы или пасть жертвой множества прочих заразных болезней, гулявших по трущобам Батума и Баку, где он вел агитацию за социалистическую революцию. Более умелая работа полиции могла бы обеспечить ему отправку на каторжные работы в серебряные рудники, где многие революционеры нашли безвременную смерть. Джугашвили мог быть повешен в 1906–1907 годах в ходе внесудебных казней в период реакции, последовавший за революцией 1905 года (в 1905–1906 годах было повешено более 1100 человек) ⁵. Наконец, Джугашвили мог бы быть убит одним из своих многочисленных товарищей, которым он наставил рога. Если бы Сталин умер в детстве или юности, это бы не предотвратило мировой войны, революции, хаоса и, вероятно, авторитаризма, который бы в той или иной форме вернулся в постромановскую Россию. И все же одолевавшая этого молодого человека скромного происхождения решимость вырваться из безвестности, его хитроумие и отточенные им организационные таланты начиная с 1917 года способствовали преобразованию всего структурного пейзажа первых лет большевистской революции. Сталин жестоко, умело, неустанно выстраивал личную диктатуру в рамках большевистской диктатуры. Затем он устроил и довел до конца кровавую социалистическую перестройку всей бывшей империи, одержал победу в величайшей войне из всех, какие видело человечество, и вывел Советский Союз в эпицентр глобальной политики. Как мы увидим, биография Сталина в большей степени, чем биография любой другой исторической фигуры, включая даже Ганди или Черчилля, в конечном счете смыкается с мировой историей.

* * *

Всемирной историей движет геополитика. На облик мира в современную эпоху в большей степени, чем какая-либо другая из великих держав, оказала влияние Британская империя. С 1688 по 1815 год с британцами за глобальное господство боролись французы. Несмотря на то что Франция превосходила Британию размером территории и численностью населения, последняя в итоге взяла верх – по большей части благодаря более совершенному, небольшому фискально-военному государству ⁶. К моменту окончательной победы над Наполеоном, одержанной в коалиции с другими странами, Великобритания была первой державой мира. Более того, ее усиление совпало с упадком Китая при династии Цин, благодаря чему британская мощь – политическая, военная, промышленная, культурная и фискальная – стала подлинно глобальной. Уместное определение «над ней никогда не заходит солнце», использовавшееся для описания размеров империи, сложилось применительно к Испанской империи, возникшей еще до Британской, но эти слова применялись и прилипли к последней. Однако в 1870-е годы мир, где верховодили британцы, испытал два потрясения: устроенное князем Отто фон Бисмарком объединение Германии, реализованное благодаря победе, одержанной Гельмутом фон Мольтке-старшим на поле боя, и вылившееся в молниеносное появление новой мощной державы на европейском материке; и реставрация Мэйдзи в Японии, положившая начало стремительному возвышению новой державы в Восточной Азии. На беспокойной западной границе Российской империи неожиданно возникла самая динамичная из новых мировых держав, а на ее малонаселенных восточных рубежах – самая динамичная держава в Азии. Россия вступила в новый мир. И именно в этом мире родился Сталин.

Даже тот набор атрибутов, который мы называем современностью, был следствием не какого-то неизбежного социального процесса, выхода за рамки традиций, а жестокой геополитической конкуренции, участникам которой приходилось не отставать от других великих держав в том, что касалось современного сталеплавильного производства, современных вооруженных сил и современной политической системы, опирающейся на массы, – иначе имелся риск быть раздавленным и даже превратиться в колонию ⁷. Этот вызов в первую очередь был брошен консервативному истеблишменту. Всем известно, что фигура Карла Маркса, радикального немецкого журналиста и философа, не нависала ни над одной другой страной так, как над Российской империей. Но на протяжении большей части жизни Сталина над Российской империей нависала фигура другого немца – к тому же консерватора: Отто фон Бисмарка. Этот сельский помещик, родившийся в протестантской юнкерской семье из восточного Бранденбурга, учился в Геттингенском университете, вступил в Burschenschaften (студенческое братство), был известен как большой любитель выпивки и женского пола и до 1862 года не занимал никаких административных должностей, хотя и был послом в России и во Франции. Однако менее чем за десять лет он превратился в «железного канцлера» и, опираясь на Пруссию, создал новую могучую страну. Пруссия, известная как «армия в поисках нации», нашла себе нацию. В то же время этот немецкий канцлер правого толка подал пример того, как укрепить современную государственную власть, взращивая широкую политическую базу, развивая тяжелую промышленность, насаждая социальное обеспечение заключая и перезаключая всевозможные альянсы с одними амбициозными великими державами против других.

Такие политики, как Бисмарк, появляются раз в сто лет. Он умело опрокинул легионы своих противников – как в германских княжествах, так и за их пределами – и спровоцировал три стремительных, решающих, но ограниченных войны, в ходе которых сперва разбил Данию, затем Австрию, а потом и Францию, но оставил на Дунае Австро-Венгерское государство ради сохранения баланса сил. Он создавал предлоги для нападения, когда занимал господствующее положение, или хитростью побуждал противников к объявлению войны после того, как добивался их дипломатической изоляции. Он принимал меры к тому, чтобы иметь альтернативные варианты, и сталкивал их друг с другом. При этом у Бисмарка не было продуманного плана по достижению германского единства: его методом была импровизация, в какой-то мере диктовавшаяся внутриполитическими соображениями (необходимостью обуздать либералов в прусском парламенте). Но он непрерывно обращал обстоятельства и счастливые случайности себе на пользу, прорываясь сквозь структурные преграды и создавая новые реалии на низовом уровне. «Политика – не столько наука, сколько искусство, – говорил Бисмарк. – Это не предмет, которому можно научиться. К ней нужно иметь талант. Даже от самого лучшего совета не будет пользы при его неправильном исполнении» ⁸. Более того, он сравнивал политику с картами, игрой в кости и другими азартными играми. «Можно быть прозорливейшим из прозорливейших и все равно в любой момент уподобиться ребенку в темноте», – отмечал Бисмарк по случаю победы в спровоцированной им в 1864 году войне с Данией ⁹. Он сетовал, что это была «неблагодарная работа… Приходится считаться с множеством возможных и невозможных обстоятельств и основывать свои планы на этих расчетах». Бисмарк никогда не ссылался на добродетели – только на соображения власти и интересы. Впоследствии его стиль правления станет известен как «реальная политика»: это выражение принадлежит Августу фон Рохау (1810–1873), германскому либеральному националисту, разочарованному тем, что 1848 год не принес Германии конституцию. Изначально под «реальной политикой» понималась эффективная практическая политика, направленная на реализацию идеалистических целей. Стиль Бисмарка имел больше сходства с понятием raison d’etat: просчитанными, аморальными государственными соображениями. Место принципов занимали цели, место морали – средства ¹⁰. Бисмарк вызывал к себе всеобщую ненависть до тех пор, пока не добился блестящих успехов, после чего он приобрел непомерную славу человека, раздавившего Францию, превратившего Австрию в вассала и объединившего Германию.