Kitobni o'qish: «Пантера 1-1. Не так безопасен мир, как кажется…»

2 июня, 1997 год…

Город Усть-Каменогорск – село Предгорное, Казахстан

Мать и дочь стояли близ универмага «Самал», что по улице имени Бажова, и безуспешно пытались остановить какую-нибудь попутку, но водителя равнодушно проезжали мимо, а у некоторых попросту не было места свободного. За все время путешествия им впервые так не везло с транспортом. Они уж битый час стоят у магазина в попытке остановить хоть кого-нибудь. Неприветливые люди в этом городе с численностью населения в триста тысяч человек, никто не желает помочь иностранцам. Однако они не привыкли отчаиваться из-за мелочей, к тому же были уверенны, что рано или поздно их кто-нибудь обязательно подберет, выручит из создавшейся ситуации, за что они были готовы уплатить тройной тариф по перевозке.

Благодаря большим связям в Казахстане и Германии, семья Черновых стали официальными гражданами Республики Казахстан, получили вид на жительство в Восточно-Казахстанской области и купили через агентов небольшой дом в Предгорном. Наемные рабочие отремонтировали его хозпостройки, расчистили земли под посадки – и теперь осталось лишь въехать в него. В Усть-Каменогорске они отказались от дальнейших услуг агентов, так как оные более не требовались. И теперь они об этом не жалели. Вот коротенькая информация о новых подданных Казахстана, а о причинах, побудивших их переехать из, в общем-то, благополучной страны в развивающуюся, известно лишь им.

Мать подняла руку в надежде остановить очередную попутку, но белый автомобиль въезжал на стоянку, заглушил двигатель. Из «ГАЗели» вышли трое: женщина и мальчик лет одиннадцати-двенадцати с серьезным выражением лица отправились в универмаг, мужчина подошел к ним, задав вопрос:

– Вам куда?

– Вы подвезете нас… – женщина замешкалась, достала из сумочки кошелек, из кошелька какую-то бумажку, – … в село Предгорное, улица Новая, дом номер десять? – она говорила на чистом русском языке, выжидающе посмотрела на мужчину, – и девочка повторила жест матери.

– Подвезу, – скупо ответил он, – пройдемте.

Мужчина открыл створки со странным выражением лица, взмахом ладони пригласил располагаться. В салоне уже сидели два человека. Через пять минут, когда вернулась молодая женщина с подростком, «ГАЗель» отправилась в путь по озвученному адресу.

Вышла забавная ситуация: оказывается семья, подвезшая дам, является их непосредственным соседом через огород. А те два человека – случайные попутчики, высадившиеся ранее. Они разошлись по домам с улыбкой на устах, даже серьезный мальчик позволил себе улыбнуться, что рассмешило девочку.

– Меня зовут Наташа, – представилась она.

– Один, – он подал раскрытую ладонь, девочка положила аккуратно свою. Один галантно поцеловал нежную ручку, хитро заглядывая в ее серо-голубые умные глаза. – Приятно познакомиться! С новосельем вас.

– Спасибо! – улыбнулась она и улыбнулись ее глаза. – Тогда я, в свою очередь, приглашаю тебя на первое свидание!

– Я покажу тебе самые живописные места природы.

– Договорились…

Наташа и Один лежали на боку на мягкой сочной траве теплым летним вечером второго июня 1997 года на слегка возвышенном берегу небольшой реки, которую местами можно перейти вброд. Она весело журчала, неся вдаль холодные воды, доносилось перестукивание донных камешков, прямо из воды, у берега, росли кустарниковая ива и несколько соломин камыша. Речка Красноярка расширялась у старого бетонного моста, – а там, где она сужалась, стояла запруда из каменных булыжников и поросшего мхом над водой и водорослями, под – хвороста. Большая часть реки заросла по берегам кустами и деревьями, в основном тополями, осинами и ивами, просвет существовал у моста в нижней части. Чтобы попасть сюда, необходимо либо продираться сквозь густые топольно-черемуховые заросли, либо идти по единственной узкой тропке, берущей начало у дома Одина и заканчивающейся на том берегу у заболоченного пруда. Хотя буквально в метрах ста проходила асфальтовая дорога.

– Один, – проговорила Наталья, словно пробуя имя на вкус. – Какое красивое имя.

– Меня назвали в честь главенствующего скандинавского бога. Это имя понравилось папе, когда он еще увлекался мифами разных народов, но потом настали другие времена, – поменялись и увлечения.

– Дай-ка вспомню, – она сделала вид, что задумалась. – Развал СССР, отсоединение ряда стран, возжелали стать независимыми ото всех. Так? – Наташа весело посмотрела ему прямо в глаза, он смущенно отвел их в сторону.

– Что-то в этом роде – я ведь в истории-то не силен, – шутливо-серьезно ответствовал Один.

– Ну уж прямо-таки не силен!? – а выглядишь вполне умным, – поддела она его.

– Все знает только бог, я лишь на скромную «троечку», – игриво выдохнул Один.

– Троечник?! – поинтересовалась Наташа.

– Отличник, – скромно произнес он.

– Отличник?! – очень удивилась Наталья, похоже, не поверив сказанному, а потом, спохватившись, звонко засмеялась. – Я и забыла, что в казахстанских школах оценки ставят не так, как в немецких. В немецких – «отличник», а здесь то же самое – «двоечник»… Знаешь, вообще-то я никогда не назначаю свидание первому встречному, – вкрадчиво сообщила она, внимательно наблюдая за Одином.

– А я не каждое предложение принимаю! – вовсе не обидевшись, сказал он. – Ты из Германии?!

– Ну да. Мы с мамой переехали, думаю, навсегда сюда.

– Ух ты! Здорово!

Один воззрился на девочку со всем присущим ребенку его возраста любопытством.

– Ты будешь ходить в нашу школу? Правда же?

– Да, буду!

– А откуда знаешь русский язык?

– Еще в Германии выучила. Русский и казахский.

Один смутился последнему слову, потупил взор и со страхом признался:

– А я вот – не знаю казахского языка. Почти. Мы его только первый год учим, и я знаю всего сто слов.

– В этом ничего постыдного нет, – заверила Наташа его. – Не нужно стесняться простых вещей. Изучишь – обязательно изучишь и будешь свободно разговаривать и на казахском языке, главное – не забывай родной.

– Да, я выучу его! – решительно произнес он, ободренный добрыми словами.

– Помни: знать может все один бог, человеку это не дано – твои же слова… У тебя есть друг или друзья?

Она резко перевела тему, но это его даже обрадовало.

– Вообще-то он не совсем друг. Скорее просто приятель. Зовут его Дима. Но, к сожалению, он единственный мой приятель, а друзей у меня нет. Все, я подчеркиваю – ВСЕ, считают его психом, помешанным на биологии.

Наташу заинтересовала тема разговора, она пододвинулась ближе, легла на живот, поставила локти на землю, поддерживая тыльной стороной ладоней голову за подбородок.

– Его и его отца, – продолжал между тем Один, отметив в мыслях передвижение девочки. – Они на пару занимаются какими-то биологическими экспериментами, я правда сам не знаю какими, так как особо не интересовался подробностями, но никто их не принимает всерьез: ни простые люди, ни учителя, ни сверстники, ни милиция – все считают их безобидными, хоть и сумасшедшими. Учителей устраивает то, что Дима ни к кому не лезет, никого не трогает, учится отлично, а в природоведении может серьезно поспорить с училкой, превзошел всех сверстников. Учительница как-то говорила, что Дима знает то, что изучается в десятом классе и владеет неплохо… м-м-м… анатомией. С ним ни девчонки, ни мальчишки не хотят общаться, он очень одинок, и я являюсь единственным его другом. Просто мне жалко его, поэтому я не оставляю, не избегаю, да и разговаривать с ним намного интереснее, чем с другими школьниками, хотя почти все разговоры сводит к одной, излюбленной, теме: природа, животные, растения, эти самые… эксперименты. Нет, с ним можно поговорить обо всем на свете, просто другие темы иногда ему наскучивают. Зато Диме можно доверить все свои тайны, он не сплетничает, не треплется языком, а если что-то пообещает – обязательно выполнит, чего бы ему это не стоило. Однако добротой своей не позволяет пользоваться никому, никому не сделает «медвежьих» услуг. В общем, полностью его понимает только отец. Живут они вдвоем, матери у него нет, родственников, кажется, тоже. Однако отец работает механиком на элеваторе, так что на жизнь хватает денег, да и земля у них гораздо плодороднее и больше, чем у любого на селе. Дом их располагается на окраине, скрыт ото всех людей речкой и деревьями, и топятся они не дровами и не углем, а как-то иначе. Не знаю.

– А Дима может без опасений довериться тебе? – как-то уж хитро – с хитрым прищуром – задала вопрос Наташа.

На этот раз Один пристально взглянул на Наталью, понимая душой, что вопрос с какой-то непонятной ему подоплекой.

– Да, он может без опасений довериться мне! Я еще забыл сказать, что Дима и его отец умеют лечить землю, растения, животных и людей, правда, люди об этом не знают – они обходят их стороной. И иногда мы ходим друг к другу в гости, – как бы между прочим сообщил Один, взяв палочку в рот.

– Как же его папу взяли на работу, если люди сторонятся обоих?

– Он очень хорошо знает механику, а лучшей замены за такую зарплату не найти.

– А что – зарплата маленькая? – удивилась немецкая девочка.

– Не жалуются. Дима говорил, что ее хватает на все, что им необходимо, и даже немного остается на черный день.

– Это очень хорошо, что у тебя доброе сердце, и рассуждаешь ты здраво, – ласково произнесла Наташа. Обычно сверстники эгоистичны. Наверно, ты пользуешься популярностью у девушек? – с любопытством, без задней мысли, поинтересовалась она.

– Ну-у, вообще-то да, – чуть-чуть смутился он. – Я им нравлюсь.

– А то, что ты общаешься с «безумцем», их не останавливает?

– Нет.

– А можно… теперь я буду твоей девушкой? – вполне серьезно спросила Наташа, добавив: – И единственной?

Он сел на траву, расставив позади спины руки, задумчиво-удивленно посмотрел на странную девочку.

– Я ведь одна! – добавила она, не меняя позы.

– Хорошо, – осторожно ответил он, не зная что и думать, – я согласен… Уже темнеет, пора домой.

Один поднялся, вежливо помог Наташе. Они двинулись обратно, направляясь к тропке.

– Нет, постой! – она придержала его за руку, насторожилась, осмотрелась по сторонам в поисках чего-то.

Один непонимающе воззрился на нее, но не стал задавать неуместных вопросов, ожидая, что она сама все объяснит, когда придет время.

Ухх! Вздохнула земля и испуганные птицы с криками взвились в воздух с деревьев, кружа над ними. Вода в речке пошла волнами, земля заходила под ногами ходуном, затряслась. Один страшно испугался, едва сдержал крик. Наташа крепко, не по-девичьи сильно удерживала его от побуждения опрометью бежать в лесок. Его охватил панический ужас, он тщетно силился вырваться из железных (!) тисков ее пальцев, истошно закричал, на глаза навернулись слезы. Наташа грубо сцапала его в объятия, опрокинула на землю, сверху – на него, и он не узнавал ее, а оттого еще больше испугался, но замолчал, содрогаясь всем телом в такт землетрясению. Ее глаза, некогда добрые и насмешливые, излучали колючий холод и жесткое выжидание чего-то неизбежного. Землю вновь тряхнуло, на этот раз сильнее прежнего, речку рябило от толчков, выталкивало на берег, деревья ухали и стонали, словно живые, ветки трещали.

Мимо промчался обезумевший рысак, из леска выскакивали зверьки с воплями. Наталья насильно удерживала Одина, боясь, что если отпустит его, он наделает много глупостей, могущих стоить ему жизни. Охали сопки, бесновалась река, иногда на дороге слышались столкновения автомашин, иногда – взрывы, и тогда над леском распускались клубы дыма с огненными всполохами; солнце уже на четверть скрылось за сопками.

И тряска, и толчки прекратились, лишь изредка еще доносился далекий гул – эхо землетрясения.

Наталья отпустила Одина, тот, словно пьяный, поднялся на ноги, шатающейся походкой направился к тропке, не желая сдерживать слез. Наташа резко вскочила и, умудрившись сохранить девичью грациозность, побежала к матери.

То, что предстало взору, шокировало ее: стены дома покрыты трещинами, оконные стекла выдавлены, полностью вся крыша обвалилась вовнутрь помещений, почти все хозяйственные постройки разрушены, из развалин местами струился дым, в воздухе клубилась пыль, постепенно оседая, старый клен лежал на не менее старой дороге, обломленный у основания из-за прогнившей древесины.

Она бросилась к руинам с плотно сжатыми губами, затаив дыхание, чтобы не дышать едкими пылью и дымом, стала разбирать завалы в поисках матери со слабой надеждой на то, что все же мама жива, что мама не под завалами, что мама просто вышла прогуляться и сейчас в спешке возвращается узнать как там дочка… Но, увы, отбросив еще один саманный кирпич в сторону, выкинув осколок оцинкованного шифера, она открыла руку с переломанными пальцами и кистью. Кровь продолжала еще сочиться из разорванных шифером вен и артерий, однако ее вытекло очень много, она уже запекалась. Наташа стала быстро выкапывать тело, поднимая с неестественной легкостью тяжелые спрессованные глиняные кирпичи. Она с трудом сдерживала плач, а слезы текли против воли, стекались к подбородку, падали на пыль.

Ей стало страшно, когда увидела в каком состоянии мать. Она была изуродована до неузнаваемости, превращена в кроваво-костное месиво, рядом лежащие осколки обильно орошены кровью…

Один сидел на развалинах собственного дома с отсутствующим выражением глаз, со слезами, оставившими на пыльном лице две влажные струйки, два мокрых следа. Ладони и колени были расцарапаны, когда он откапывал родителей и брата из-под завалов. Один покачивался на месте с глухой болью в сердце, с щемящей тоской в душе, – опустошенный и безвольный.

Он вяло встал, спотыкаясь на каждом шагу, остановился в бывшей детской комнате, достал из груды разбитого шлакобетона – о, чудо! – уцелевший, с беспроводной связью, компьютер, погладил бережно темно-темно-серый, слегка шероховатый пластиковый корпус – совсем не оцарапанный, сдул пыль, ушел в себя. На него нахлынули воспоминания, связанные с этим редким чудом компьютерных технологий…

… Одину тогда исполнилось десять лет, праздник проходил, в общей сложности, весело. Его поздравляли, шутливо дергали за уши, дарили подарки, смеялись, играли, шутили, пели, танцевали – в общем, как обычно.

Ближе к вечеру он с приятелем вывалился – в буквальном смысле этого слова – во двор, чтобы запустить в небо «салюты»: любил он смотреть, как в небе разрываются фейерверки, особенно разноцветные. Они вышли за пределы ограды, вынули из карманов трико спички. На обратной стороне были изображены древние растения, их наименование и период, в котором они росли.

– Ну, Дима, поджигай фитили!

– Не торопись, Один, кажется, к тебе еще гости идут и, по-моему, с каким-то подарком.

Один обернулся назад и удивленно воззрился на двух странных людей в черных хлопчатобумажных комбинезонах, с накинутыми на головы капюшонами таким образом, что они скрывали под собой лица. Но один человек, судя по походке, был женщиной, он на полголовы ниже мужской фигуры, держащей в скрытых комбинезоном руках темно-серый, почти черный, чемоданчик, закрытый двумя цифровыми замками. Цифры светили зеленым.

Дети с трепетом и страхом смотрели, как гости неспешно и уверенно приближаются к ним, как они остановились совсем рядом. Мальчики отступили, но уперлись в зад «четыреста двенадцатого» «москвича», не заметили как уронили фейерверки и спички, вздрогнули, услышав мужской голос, в котором звучали бесконечная усталость, некий задор, крепость духа и… электронный скрип:

– Я слышал, что у тебя, Один, День рождения – тебе исполнилось десять лет, поэтому мы с женой захотели преподнести скромный подарок, – и мужчина приподнял чемоданчик.

Один не решительно взял его, усиленно пытаясь разглядеть лица незнакомцев, и лишь тихо прошептал:

– Спасибо.

– Береги его, Один, – напутствовала женщина грудным, мелодичным, ласковым голосом. – Освоившись с ним, познавай мир, он выручит тебя во многих ситуациях, не раз спасет жизнь, расширит твой кругозор. Он – единственный экземпляр, таких больше не существует.

– Что это? – решился задать вопрос Один.

– Компьютер, электронная машина, умеющая думать и сочувствовать, она обладает некоторыми человеческими эмоциями, но никогда не подведет. И – дай ему любое имя. Скоро вы – ты, Один, и ты, Дима, – станете очень нужными миру. Не только голубому.

Незнакомцы все также степенно повернулись к детям спинами и неспешно стали удаляться.

– Погодите! Постойте! – выкрикнул в отчаянии Один. – Как его открыть?

– Открыть сможешь лишь ты, Один, не набирая кода, – сообщила женщина, не оборачиваясь, – любой другой – только набрав оба кода одновременно, но ни ты, никто другой этого не знает, а знает его машина.

– Кто вы? Откуда?

– Со временем узнаешь…

… Странные люди, странная ситуация создалась почти два года назад, однако именно благодаря огромным возможностям беспроводного компьютера, не требующего ни дисков, ни кабелей, ни блоков, ни модемов, ничего либо еще из атрибутов современных машин, вырос за два учебных года с «троечника» до «отличника». Уж каким образом, но компьютер мог напрямую соединиться с любой глобальной сетью, скачивать информацию почище хакера-аса без последствий, так как никаких следов своего присутствия, допустим, в Интернете или какой локальной сети, не оставляет, вычислить вторженца просто невозможно, а посему Интернет обходится бесплатно; питается автономно; можно составить любую программу и найти подробную информацию на любую интересующую тему; корпус сверхпрочный, при ударах электроника не стрясывается, ну и многие другие – не все Один выяснил про «чемоданчик» людей в черном, не пожелавших ни показать своих лиц, ни назваться – просто какие-то незнакомцы захотели по каким-то неведомым причинам подарить обычному школьнику ценный подарок, да наговорили кучу странностей, у мужчины к тому же голос ни то живой, ни то электронный. Столько темных тайн и лишь одна из них разгадана и то отчасти – методы работы с компом.

Не выручил. Он может все, но не все, например, ходить, самооткрываться, кричать.

Землетрясение… Почему? Откуда? С какой стати оно произошло, если ни одна метеостанция не предупредила? Хотя говорят, что предупредить могут приблизительно за час до катастрофы. Землетрясения неуправляемы, непредсказуемы и опасны, они почти всегда несут смерть и разрушения.

Смерть родителей и брата… И жить без них – милых и родных – неохота, как не ищи причину задержаться на этом свете.

Один поднялся так, словно поднимал непосильный груз, но вновь увидел маму, папу и младшего брата в таком состоянии… На глаза навернулись горючие слезы обиды, к горлу подступил ком, ноги подкосились, уронили тело на колени, однако компьютер остался в руках. Из коленей потекла кровь. Он резко вскочил, подбежал к «ГАЗели», положил машинку на сиденье и осел по борту, всхлипывая навзрыд.

– Один? – услышал он тихий, севший девичий голосок.

Наташа тихонечко подошла к нему, села рядом на колени. Она была одета в малиновое шелковое бикини и розовую, с белыми цветочками, юбочку с волнистым подолом, а ноги босы, на тело налип толстый слой глинистой и оцинкованной пыли, на щеках влажнели слезные потоки.

– Один, ты не можешь сейчас умереть. Мы должны похоронить своих… родных. Но, так как мы несовершеннолетние, не сможем связаться с мамиными агентами, а людям – простым людям – в этот момент не до нас. Мы обмоем их, оденем и похороним сами, своими силами. Мы не должны оставлять… так.

– Да… – дрогнул его сухой голос…

Посадив последнее деревцо вместо могильного креста на том самом месте, где они еще совсем недавно валялись в траве и весело щебетали. Две заровненные могилы – одна для Натальиной мамы, другая – для семьи Одина, общая, – четыре деревца, кому какое нравилось при жизни: береза, осина, тополек, дуб.

Они устало облокотились о лопаты, понимающе глядя друг на друга. Наташа проклинала тот день, когда мама задумала переехать из Гилеоштадта в проклятый Казахстан, где ценят не людей, а то, что за ними стоит: положение, деньги, связи. Она не могла сказать, что Германия – запад Эдема, но там… ей нравилось. А здесь… Но она благодарила бога за встречу с Одином, он – подарок судьбы, единственное живое существо, могущее ей помочь не сойти с ума от одиночества, а она – ему. Судьба, нет – жизнь, связала их воедино, хоть Один об этом пока не знает и поймет это не скоро. «Я спасу тебя, Один!»

– Один, полетишь со мной в Германию? – с надеждой спросила Наташа.

… Наталья первой услышала тихие шаги, затем – Один. Кто-то шел по тропке, не скрываясь, явно к ним, но Наталья чувствовала реальную угрозу, исходящую от субъекта. Субъект вышел на открытое пространство во всей красе. Это был крепкого телосложения, здоровый, аки бык, мужчина лет тридцати пяти. Наголо брит, глаза жутко-черные, усмехающиеся, на губах застыла хищная самоуверенная улыбка, тело плотное, тренированное, широкоплеч, хотя не является горой мышц, этаким куском накачанного мяса. В росте достигал метров двух, ноги и руки слегка согнуты, словно намеревался прыгнуть и схватить кого-нибудь. Он одет в черную футболку с изображением живого окровавленного трупа какой-то обезьяны, кажется, орангутанга, черные кожаные, плотно облегающие ноги, трико и обут в бежевые, с толстой металлизированной подошвой, ботинки.

– Вот я тебя и нашел, Пантера! – нахальным голосом заговорил незнакомец. – Наконец-то тебе обрубили крылышки и ты теперь одна, без защиты стервы-матери. Я оторву тебе голову и вырву из груди сердце! Предупреждаю, маленькая кошечка: я не человек, я – киборг с мозгами и нервами маньяка-убийцы!

Один судорожно сглотнул слюну, сердце бешено в страхе колотилось, его трясло от ужаса, а на глазах снова проступили слезы. Ему уже до смерти все надоело, но он заметил изменения в Наташе, заставившие его отойти от нее на пару десятков шагов: ее глаза расширились и налились чистым голубым цветом, они излучали ледяную колючую ярость, зубы оскалились и четыре клыка удлинились, немного вытянулись, вместо ногтей на пальцах рук и ног появились коротенькие коготки. Один не выдержал такого испытания и мозг автоматически отключился, чтобы сократить резко возросшую на сердце и сознание психическую нагрузку.

А Наташа действительно изменилась, она уже не была той милой очаровательной девочкой, за каковую ее принял Один, она стала необузданной и неконтролируемой хищницей в девичьем обличье с некоторыми поправками на внешние физические изменения.

– Тебе не поможет твой образ черной кошки, ты гораздо слабее своей ныне мертвой матери!

Но девочка с диким бешеным рычанием, безумным блеском в глазах, набросилась на незнакомца со скоростью молнии.

Мужчина попытался обнять ее в смертельные тиски и получил глубокие царапины на ладонях, пальцах и левой голени. Дикая кошка отпрыгнула назад, слегка нагнув тело, согнув колени, держа руки раскрытыми ладонями вперед немного позади. Она была расслаблена и готова к новому прыжку.

Киборг удивленно посмотрел на раны, совсем не ожидавший подобной прыти от маленькой девочки, хоть боли он и не ощущал – жизненно важные органы и биомеханизмы не задеты. Потом он самодовольно улыбнулся, хищно потрепал языком.

– А ты хороша, кошечка, лучше, чем думал. Жаль – я робот, а так бы «пригвоздил» тебя, я ведь не только убийца, но и в прошлой жизни был насильником – насиловал маленьких и больших девочек, а затем медленно и мучительно убивал их! – похвастался садист своими прошлыми деяниями. – Рассказать как? О-о!..

Наташа вновь быстрее молнии атаковала киборга, сделала обманный выпад в глаза и легким молниеносным движением полоснула в прыжке по горлу коготками, ухватилась пальцами за плечи и мягко саданула пятками ему в подколенные изгибы, откусила часть губы, выплюнула кусок. Она спрыгнула с него. Он упал на колени, схватился ладонями за горло, из глотки вырвался хрип, однако кровь текла довольно скупо для таких ран. Наташа злобно ударила ногой в грудь киборга, резко повалила на землю, оседлала и наметила когти в глаза. Ее глаза горели бешеной яростью холодно-чистого голубого цвета.

– Я все расскажу, все – только не глаза! – запел совсем иную песню бесстрашный киборг, – песню страха за свою биомеханическую жизнь и потрясения до глубины души, если она есть.

– Твоя мать совершила большую глупость, решив переселиться на новое место. Лена вычислила ваши новые координаты, выследила, когда вы прилетите на новое место, определила время. Вначале она послала меня из Еленополиса, затем приказала хуанолонам устроить «маленькое» землетрясение в Казахстане, но они немного промахнулись и эпицентр сместился в Лениногорск, что примерно в ста двадцати километрах на восток отсюда – и тем не менее Елена добилась главного – уничтожила твою мать. Но вот чего она не знает, так это то, что ее дочь – достойнейшая замена ей. И все равно – глупо умерла женщина-воительница.

– Почему Лена в Гилеоштадте не устроила землетрясение? Быстро отвечай!!

– Хорошо, хорошо! Просто Еленополис расположен в пяти километрах к югу от главного полицейского участка Гилеоштадта и толчки на такой дистанции могли завалить обиталище Лены, а мелкие землетрясения устраивать нет смысла.

– Как найти Еленополис?

– Очень просто – около Бездонного карьера, в скале замаскирован вертикальный люк. В недостроенном городе полно мутантов, киборгов и прочих воинов плюс сюрпризы, подчиненных исключительно Лене. Тебе не победить одной. Я сказал тебе все, что знал сам, а теперь отпусти, ты же знаешь, что я стал безобидным для тебя.

Наталья серьезно задумалась на минуту по поводу последнего предложения, не теряя бдительности. Если сейчас его отпустить, то вполне естественно, что он не вернется к кибернетической повелительнице подземного города, слишком много он выболтал ценной информации фактически без сопротивления, там его встретят как следует, поэтому киборг будет прятаться от праведного гнева Лены и продолжать убивать, как это делал человек, которого заново возродили, добавив к органике электронику гармоничным образом. Если же она убьет его, то совесть будет чиста, потому как убьет не человека, а машину пусть даже с существенной приставкой «био-«. Наверно, сотни тысяч людей пострадали от Лены, причем не только сегодня. Она постоянно дает о себе знать, посылая убивать простых людей убийц вроде этого киборга, зная, что от людей они почти неотличимы, разве во много раз сильнее и мощнее, на электронные детекторы они добровольно не полезут и затолкать под них практически невозможно. Определено: биомашину на утилизацию как пришедшую в негодность.

И Наталья воткнула когти в глаза и в переносицу. Глазные яблоки стали вытекать, засочилась кровь.

Он попытался неуклюже скинуть с себя девочку, но она ловко перевернула его на живот, ухватилась за голову и с усилием повернула ее почти на сто восемьдесят градусов, щелкнули шейные позвонки, выдернутые со своих мест, порвались сухожилия. Киборг конвульсивно-механически задергался: органическая часть машины умерла, а электронная начинка пока функционировала, пыталась вернуть к жизни ткани и органы, давая им дополнительные электрические импульсы. Электроника перегорела, автоматически включилась программа самоуничтожения. Наталья поняла это, когда из всех щелей пошел сизо-черный дым.

Наташа длинными прыжками достигла Одина, все еще лежащего без сознания и накрыла его собой. Раздался взрыв, огненная волна накрыла все в радиусе двух метров от эпицентра взрыва.

Наталья привела себя в чувство, поправила помятую юбочку, встала. Коготки и клыки реформировались обратно в человеческие ногти и зубы, а вот пигмент глаз по-прежнему давал чисто-голубой цвет, разве что ярость в них сменилась грустью и неизбежностью событий, текущих не в том, в каком хотелось бы, направлении. Она посмотрела на то, что осталось от биомашины, а если точнее – на кучку пепла, раздуваемого легким ветерком, и подумала: «На самом деле, чтобы сломать шею такому киборгу, необходимы силы как минимум такого же киборга или… «Трона». Она беззлобно рыкнула на глупых гарланящих птиц, но они даже не услышали ее.

У девочки в голове появился хороший план, который она хотела реализовать немедленно. Наташа бережно взяла на руки бесчувственного Одина, ведь он – часть плана, обошла пепел, направилась по тропке к «ГАЗели», нетронутой землетрясением, положила мальчика на диван позади водительского кресла, вернулась к руинам своего дома. Там она нашла несколько чемоданчиков, но взяла только один, похожий на чемоданчик Одина, вернулась к машине, села за руль, но в замке зажигания не оказалось ключа. Пришлось еще битый час искать в развалинах ключ, а потом заливать почти пустой бак из канистры, найденной в гараже. Она вывела из двора «ГАЗель» и прямиком отправилась в полуразрушенный город, зная, что в сложившейся ситуации ни один милиционер не остановит несовершеннолетнего водителя – с мародерами нужно бороться и спасать из-под завалов людей, думать, как жить дальше, а для Наташи ответ на этот вопрос был очевидным. Для начала же нужно хорошо потрясти маминых агентов, чтобы полулегально вернуться в Германию, заново открыв гражданство…

Город Гилеоштадт, Германия

Он пробуждался от долгого сна: вяло зашевелился, веки задрожали, дыхание участилось, сердце забилось быстрее. На лице застыла маска ужаса и боли. Один открыл глаза, но пока не осознавал, что происходит, где находится, что он, разум медленно просыпался, вникал в суть окружающих вещей.

Странный потолок, он состоял из однообразно узорированного пластика. Стены – они покрыты пушистыми большими персидскими коврами с персонажами из персидских же сказок и легенд. Слева – высокое и широкое окно, состоящее из равнозначных фрагментов, пол окна закрывала отдернутая ажурная штора, ярко светило солнце. Справа – вместительный гардеробный резной шкаф из настоящего дерева, чуть левее – входная (или выходная?) дверь бежевого и коричневого цветов, металлопластиковая ручка-дракон, на полу – жесткий ворсистый ковер. Кровать – она очень широкая, довольно длинная, с деревянным каркасом, металлической, туго натянутой, сеткой. На сетке удобные матрасы, застеленные идеально-белым постельным бельем, четыре подушки, два махровых одеяла: и он лежит в центре широченной кровати, стоящей в центре комнаты, к стене.

«Эта комната – не моя!» – мелькнула паническая мысль. – «Что я здесь делаю?!»

Один вылез из-под одеяла и обнаружил, что в одних темно-синих плавках, к тому же не его, сел на краешек кровати, провел ладонями по шелковистым волосам, зачесанным кем-то назад.

«Что я здесь делаю? Где я?!»

Он резко встал, быстро подошел к двери, дернул ее на себя – не открывается, – в обратную сторону – растворилась, вышел из комнаты, затворил за собою дверь, огляделся и вспомнил все, что с ним приключилось. В глазах заблестели слезинки: «Самал», случайные попутчицы, свидание с Наташей, неожиданное землетрясение, чудом избежал погребения, погибель родителей и брата под завалами собственного дома, самодеятельные похороны, страшный человек, потеря сознания и… все. Теперь он здесь. Где?