Kitobni o'qish: «Посланец (сборник)»

Shrift:

Знак информационной продукции 12+

Посланец

А у него желанье есть,
Оно понятно вам?
Он хочет знать, что было здесь,
Когда мы были там.

Семен Гудзенко

1

Диверсионно-разведывательную группу Беспалова не любили в части ни начальство, ни рядовые сослуживцы. И те и другие за одно и то же: группа никому не подчинялась и жила как бы сама по себе. Вот и сейчас Беспалов принял решение, не согласовав его с начальством. Наказания он не боялся, считая, что мертвого судить не будут, а если останется в живых, к награде тоже не представят. Впрочем, о наградах он думал меньше всего.

Лежа в засаде, он целый день следил за перевалом, на котором могли появиться боевики. В самом низу узкой, как ущелье, долины ютилось маленькое чеченское село с одной кривой улочкой и прилепившимися к скалам, построенными из подручного камня домами. На альпийских лугах нависающей над долиной горы старый чеченец с мальчиком лет десяти пасли отару овец. Беспалов наблюдал за ними уже несколько дней и ни разу не видел, чтобы они спускались вниз.

Перед заходом солнца пастухи сгоняли овец к скале, разжигали костер, на котором варили еду, а потом ложились спать прямо у огня на свои черные старенькие бурки. Беспалов вместе с группой незаметно пробирался на наблюдательный пункт, оборудованный на самой вершине, но его всегда не покидало ощущение, что старик чувствует их присутствие. В бинокль хорошо было видно, как он поворачивает голову в их сторону, прищурившись, смотрит на скалу, у которой спрятались наблюдатели, и только после этого заворачивается в свою бурку и ложится спать. Две пастушеские собаки тут же отходили от костра и ложились у отары, прижимая ее к скале и не давая овцам разбрестись по склону.

В тот вечер все было так же, как много раз перед этим. Старик с мальчиком подогнали отару к скале и занялись костром. И в это время Беспалов увидел, как из леса показался подросток и торопливо направился к пастухам. До них было не меньше километра, и он так спешил, что иногда переходил на бег. Не приходилось сомневаться, что он нес важную новость. Сержант Глебов и рядовой Шугаев, находившиеся с Беспаловым в дозоре, напряглись и стали внимательно смотреть на опушку, ожидая появления оттуда боевиков. Но подросток уже приближался к пастухам, а из леса никто не появлялся. Старик давно заметил мальчишку и молчаливо ждал его, обхватив ладонями посох и упершись в него подбородком. Мальчишка заговорил сразу, при этом начал горячо жестикулировать, то и дело показывая рукой на селение. Старик распрямился и стал озираться вокруг, потом замер, глядя на скалу, у которой прятался дозор. Несколько мгновений он постоял на месте, затем что-то сказал мальчишкам и, опираясь на посох, неторопливо направился прямо к скале.

Главный принцип разведчика – ты видишь всех, тебя не видит никто. Но сейчас Беспалов понял, что старик с самого начала знал о их существовании и теперь идет к ним. Глебов и Шугаев, удобно сидевшие за кустами барбариса, положили автоматы на колени и настороженно посмотрели на командира. Беспалов поднял ладонь, показывая, что все видит и ситуация находится под контролем. Когда старик приблизился, Беспалов вышел из-за кустов. Старик остановился и, переводя дыхание, уперся посохом в грудь. Потом распрямился, сложил ладони лодочкой, поклонился и произнес:

– Салям алейкум.

– Здравствуйте, – ответил Беспалов, внимательно разглядывая старика.

Он был высоким, с худым узким лицом, потемневшим от горного солнца. Из-под старенькой шляпы с отвисшими полями выбивались темные волосы с редкими блестками седины. Это удивило Беспалова. Пастух выглядел очень старым, а волосы еще не покрылись аксакальим серебром. Старик тоже внимательно рассматривал Беспалова.

– Чем могу служить? – спросил Беспалов.

Он уже понял, что только очень острая нужда заставила старика подняться на вершину. Мирные чеченцы стараются избегать контактов с русскими солдатами.

– За помощью пришел, – произнес старик, тяжело опустив голову. – Внучка умирает.

– А чем я могу помочь? – удивленно пожал плечами Беспалов. – Я же не врач.

– У ваших есть врач, – сказал старик. – А у нас нету. До больницы не довезем. Проехать нельзя.

– Сколько лет внучке? – Беспалов начал торопливо соображать, как выйти из создавшейся ситуации.

Отказать нельзя, это будет не только не по-человечески, но и бросит лишнюю тень на русского солдата. Оставить свой пост он тоже не имеет права. И вдруг его обожгла простая мысль. А не ловушка ли это? Старик заметил их дозор, теперь заманит в селение, где уже ждут боевики, может быть, даже его сыновья, и прощай жизнь. Чеченский плен во много раз хуже смерти. А после того, как снимут дозор, боевики беспрепятственно пройдут к части и начнут расстреливать наших солдат. Он посмотрел в глаза старику, словно пытаясь прочитать в них ответ на свой вопрос.

– Восемь лет внучке, – сказал старик. – Жар у нее, сильный жар. И дышать не может. Внук прибежал, сказал, что умирает.

На лицо старика легла тень, оно стало еще чернее.

– Лечить не пробовали? – спросил Беспалов.

– Нечем лечить. – Лицо старика потемнело окончательно. – Давно нечем. Лекарств у нас нету. И врача тоже нету. Ты же видишь, война кругом.

– Я-то вижу, – сказал Беспалов. – Я к вам приду, а мне там приставят автомат к затылку.

– О чем говоришь? – взволнованно ответил старик. – В нашем селении чужих нету. В моем доме ты будешь лучший гость.

– Да я же не врач, – сказал Беспалов. – За врачом надо в часть идти.

– Знаю, что не врач. Но у тебя же есть лекарства. Вы без них в горы не ходите.

– Лекарства есть. – У Беспалова сразу отлегло от сердца. – Я тебе дам. Мальчишки отнесут внучке.

– Мальчишки бестолковые, – сказал старик. – Я тоже бестолковый.

– Я тебе дам те лекарства, какие надо.

– А откуда ты знаешь, какие надо, если не видел девочку?

– Как тебя звать? – спросил Беспалов.

– Зелимхан, – ответил старик.

– Послушай, Зелимхан, – Беспалов посмотрел туда, где паслась отара. – Я уйду к тебе в селение, а в это время сюда придут боевики.

– Не придут, – твердо ответил Зелимхан. – И завтра тоже не придут.

– Откуда ты знаешь?

– Я все знаю, – сказал старик. – Ты посмотри девочку. Дай лекарства. А завтра пришли своего врача. К вам ее везти нельзя. Умрет по дороге.

Старик опустил голову и ссутулился, его глаза повлажнели. Было видно, что он говорит правду.

Беспалову давно хотелось завязать контакт с жителями селения. От них можно узнать гораздо больше, чем со своего наблюдательного пункта, даже если он оборудован в самом лучшем месте. После ошеломляющего успеха банды Басаева, захватившего в Буденовске больницу с полутора тысячами заложников и унизительного заискивания перед ним российского премьера Черномырдина, многие молодые чеченцы подались в отряды боевиков. У них появилась возможность прославиться и хорошо заработать. За каждое громкое нападение на русских им стали платить немалые деньги. Но не все чеченцы одобряли это. Население страдало от войны, молодежь, подавшаяся в боевики, гибла, многие становились калеками. Война разрушала дома, уничтожала нажитое годами.

– Кто кроме тебя знает, что мы находимся на этой горе? – спросил Беспалов.

– Никто, – ответил старик. – Я об этом никому не говорил.

– Теперь все узнают. – Беспалов вздохнул.

– Не узнают, – старик посмотрел на Беспалова твердым взглядом. – Мальчишки тоже не скажут.

Беспалов мучительно соображал, как ему поступить в данной ситуации. Старик ждал, не отводя напряженного взгляда. И когда напряжение стало невыносимым, Беспалов, повернувшись к кустам, отрывисто бросил:

– Глебов!

Кусты барбариса зашевелились, над ними показалась голова сержанта. Глебов слышал весь разговор и понял, что командир собрался уходить. Он не одобрял этого, но знал, что Беспалов теперь уже не изменит своего решения.

– Останешься за меня, – сказал Беспалов. – Я посмотрю, что там, и тут же вернусь. Докладывать наверх будешь по ситуации.

– Командир, возьмите Шугаева, – не сказал, а попросил Глебов. – В ауле может быть все, что угодно.

– Пойду один, – ответил Беспалов и повернулся к старику.

– Не бойся, – сказал старик и снова повторил: – В нашем ауле чужих нету.

Пока спускались вниз, Беспалов разговорился с Зелимханом. У него была большая семья – двое сыновей и четверо дочерей. Но в селении остались только две дочери. Один из сыновей жил в Ростове, две дочери – в Грозном, о втором сыне Зелимхан не сказал ничего. И Беспалов подумал, что он, скорее всего, ушел к боевикам. Страха Беспалов не чувствовал, он верил старику. Если бы Зелимхан дружил с боевиками, они бы уже давно сняли наш наблюдательный пункт. Старик рассказал бы им о нем. В ауле почти все родственники и не может быть, чтобы никто из молодых не был связан с бандитами.

Дом Зелимхана – каменный, приземистый, с плоской крышей – стоял на самом краю селения. Его окружал высокий каменный забор. Старик открыл калитку, пропустил в нее сначала Беспалова, затем прошел сам. В голове Алексея невольно мелькнула мысль: «Зарежут в этом дворе, и никто никогда не узнает, что ты заходил в него». Двор был пуст.

Старик поднялся на крыльцо, открыл дверь и жестом пригласил Беспалова. Беспалов знал горские обычаи и прежде, чем войти в дом, снял ботинки. На пороге комнаты стояла женщина. Молодая, стройная, черноглазая чеченка, волосы которой были покрыты светлой газовой вуалькой. Она ждала русского врача. Беспалов не стал объяснять ей, что он не врач, и молча прошел в комнату. Там у стола сидела старуха с вязаньем на коленях. Мужчин в доме не было. Молодая чеченка показала рукой на дверь следующей комнаты и тихо сказала:

– Алия там.

Все солдаты разведывательно-диверсионных групп проходят короткие курсы медицинской подготовки. Их учат самому малому: как вывести человека из болевого шока, остановить кровотечение и перевязать рану, какие лекарства применять, чтобы сбить температуру. Главное – доставить раненого или заболевшего живым до госпиталя. На эти познания и надеялся Беспалов.

Девочка лежала на кровати, закрытая до подбородка одеялом. Сразу было видно, что у нее высокая температура. Ее щеки горели, на лбу выступила испарина, слипшиеся волосы были мокрыми. Беспалов дотронулся до ее раскаленного лба и спросил:

– Давно мерили температуру?

– Полчаса назад, – сказала чеченка. – Сорок один и две десятых.

– Когда у нее это началось?

– Вчера утром. Глотать ничего не может. Даже воду.

Беспалов осторожно дотронулся пальцами до горла у нижней части подбородка. Девочка вздрогнула и открыла глаза.

– Принесите чистую ложку, – попросил Беспалов.

Женщина вышла на кухню и тут же вернулась с ложкой в руках. Беспалов попросил девочку открыть рот и сразу увидел у основания горла два нарыва. Сомнений не было, что у нее тяжелая ангина. Он осторожно содрал кончиком ложки головки гнойников, достал из своей аптечки упаковку аспирина, протянул женщине и сказал:

– Пусть выпьет сейчас две таблетки. Через четыре часа дашь еще. У нее ангина. Собьете температуру, а завтра везите девочку в больницу.

– Какая больница? – удивилась женщина. – Кто ее туда повезет?

– Отец. Кто же еще? – сказал Беспалов.

– Отца похоронили еще в прошлом году, – отрешенно ответила женщина и опустила глаза.

Алексей не стал спрашивать, отчего тот умер. И так было ясно, что находился в банде и погиб от пуль наших солдат. Эта война казалась ему безумной. Он уже давно понял, что ее ведут ради денег. Чеченцы зарабатывают на ней, захватывая в плен русских и получая за них выкуп, дорвавшиеся до власти российские нувориши отмывают русской и чеченской кровью неправедные деньги. А платить за все приходится уже давно превращенным в пушечное мясо солдатам и простым чеченцам, которым, кроме этой войны, некуда податься.

– Ты хоть знаешь, где он похоронен? – спросил Беспалов.

– Знаю, – все так же отрешенно ответила чеченка. – Я говорила ему: не ходи туда. Он пошел.

– Скажи остальным: пусть возвращаются домой.

– Кто меня послушает? – отрешенно сказала чеченка, и глаза ее наполнились болью. Она посмотрела на дочку и отвернулась.

– Девочку завтра же отвези в больницу, – Беспалов смотрел на чеченку, а перед глазами стояла та, которую он оставил дома. Такая же стройная и красивая, только у Нади волосы были светлые и глаза золотистые, а у чеченки волосы отливали смолью и глаза были темные, как созревшие сливы.

– Как тебя зовут? – спросил Беспалов.

– Надя, – ответила чеченка.

– Не может быть, – удивился Беспалов и почувствовал, как учащенно застучало сердце.

– Почему не может? – чеченка осторожно посмотрела на него своими большими темными глазами.

– Надя – русское имя, – сказал Беспалов.

– Меня по-русски и назвали.

– А дочку Алией?

– Так захотел отец.

– Она поправится, – сказал Беспалов. – Но врачу ее показать обязательно надо.

– Нет у нас врача.

– Неужели и раньше не было? – спросил Беспалов.

– Был, но в прошлом году ушел в горы. Не сам. Заставили. Его тоже убили.

– Я в этом не виноват, – сказал Беспалов.

– Врач тоже, – ответила Надя.

Беспалов посмотрел на дверь, потом перевел взгляд на старика. Тот понял и, кивнув головой в сторону дочки, сказал:

– Она тебя проводит.

На улице уже стемнело. Надя сначала выглянула из калитки, потом проскользнула в нее и подождала, когда выйдет Беспалов. Закрыв калитку, она свернула за угол забора, и они сразу оказались в лесу. Луна была на ущербе, над гребнем горы, покачнувшись, появился лишь ее маленький, бледный серпик. Лес казался темным и затаившимся, под ногами не было видно тропинки, но Надя уверенно шла между деревьев, и Беспалов успокоился. Его проводница хорошо знала, куда идет.

– Ты часто ходишь по этому лесу? – спросил Беспалов.

– Почти каждый день, – ответила Надя. – Мы собираем здесь дрова.

– А кем ты работала? – Он сделал паузу и добавил: – До этой войны.

– Учительницей. В начальных классах.

– У вас есть школа? – удивился Беспалов. Селение было маленьким, и ему казалось, что в нем не должно быть никаких государственных учреждений.

– Теперь уже нет, – отозвалась Надя. – Дудаев сказал, что чеченцам не надо учиться в школах.

– Зачем вам эта война?

– А вам? – спросила Надя.

– Мне она не нужна, – ответил Беспалов. – Я считаю ее безумием.

– Почему же тогда ты здесь?

– Я солдат и выполняю то, что приказывает командование.

– А наши дураки хотят стать богатыми. Они думают заработать на этом деньги.

– Кровь не делает человека счастливым, – заметил Беспалов.

– Это правда, – согласилась Надя. – А деньги лишают его последнего разума. – Она вздохнула и спросила: – Когда это кончится?

– Когда боевики сложат оружие и вернутся в свои дома. Когда в вашем селе снова откроется школа и появится свой врач.

Надя не ответила, и несколько минут они шли молча. Наконец впереди появился просвет, и Беспалов понял, что они выходят на опушку. Глаза уже привыкли к темноте, в сумеречном небе он увидел очертания вершины. Под ней вспыхнуло и тут же погасло несколько розовых искр. По всей видимости, мальчишки подкладывали в костер, на котором готовили себе ужин, сухие ветки. Самого костра не было видно из-за густых кустов. Надя остановилась. Беспалов понял, что дальше она не пойдет. Он оглядел в темноте ее фигуру.

Надя была чуть выше среднего роста, стройной и гибкой, затянутой во все черное. Горские женщины любят носить черные одежды, а может, им предписывают это их национальные традиции. Только вуалька на голове была светлой, и от этого казалось, что она подсвечивает лицо. Надя стояла так близко, что Беспалов слышал ее дыхание, ощущал, как поднимается и опускается грудь при каждом вздохе. И от этой близости женщины, до которой можно было дотянуться рукой, у него начала кружиться голова. Он смотрел на молодую чеченку, а перед глазами стояла та, которую он оставил дома и от которой уже так давно не получал писем. Беспалов еле сдерживал себя от почти нечеловеческого желания схватить ее, прижать к себе, впиться губами в горячие губы. Больше всего он боялся потерять в эту минуту контроль над собой. Ему показалось, что она качнулась в его сторону, он непроизвольно вытянул руки, но Надя произнесла:

– Теперь пойдешь сам, дальше мне идти нельзя.

Беспалов тут же вернулся в реальность и тихо сказал:

– Завтра приди и скажи, как чувствует себя дочка.

– Отец придет, – сказала она.

– Мне было приятно познакомиться с тобой. – Беспалов опустил голову и сделал шаг в сторону.

– Иди, – сказала Надя.

Она быстро повернулась и, скользнув мимо него, исчезла в темноте. Беспалов ощутил около своего лица только легкое дуновение. Он оглянулся, но за деревьями не было видно ни Нади, ни ее светлой вуальки, покрывавшей голову. Не было слышно шороха ее шагов по сухим листьям. Словно этой женщины никогда не было здесь. Постояв несколько мгновений и настороженно прислушиваясь к каждому звуку, Беспалов направился на свой наблюдательный пост, где его ждали товарищи. Он не рискнул идти напрямую, а двинулся сначала краем леса и только потом стал подниматься к вершине.

Тонкий лунный серпик, блеснув в ущелье, спрятался за вершиной, небо усыпали яркие молчаливые звезды, горный воздух наполнился влагой и сделался гулким. Беспалов поймал себя на том, что услышал шорох своих шагов. Он замер и остановился. Горы научили его предельной осторожности. До тех пор, пока он был с Зелимханом и его дочерью, он находился под их защитой. Сейчас Беспалов мог рассчитывать только на самого себя. Он осмотрелся.

Метрах в трехстах слева на одном уровне с ним светился слабый, пляшущий огонек пастушечьего костра. Наверху четко вырисовывалась неровная линия горного хребта, за которым даже в темноте белели еще более высокие снежные вершины. Скала, у которой был оборудован наблюдательный пункт, выглядела на ее фоне маленьким бугорком. Беспалов взял немного правее, чтобы выйти в стороне. Во-первых, для того, чтобы не учуяли охраняющие овец собаки, а, во-вторых, чтобы со стороны посмотреть за местом засады и другим склоном горы. Он был уверен, что Глебов с Шугаевым тоже смотрят туда, но когда наблюдаешь за одним и тем же местом с разных точек, видишь больше.

Минут пятнадцать он, не шевелясь, лежал на вершине, и вдруг услышал у самого уха голос, от которого по спине пробежали мурашки:

– Ничего не видите, командир?

Это был старший сержант Глебов. Оказывается, он тоже выдвинулся на вершину и вел наблюдение за склонами горы. Глебов, искусно замаскировавшись, уже давно лежал около Беспалова, но тот до сих пор не смог обнаружить его. Это вызывало у старшего сержанта невольную гордость.

– Ничего, – ответил Беспалов, переведя дыхание.

– А мы изнервничались, пока ждали вас, – сказал Глебов и добавил с облегчением: – Хорошо, что все обошлось. Что там, в чеченской деревне?

– Девочка очень серьезно больна. А у них нет даже аспирина.

– Зато вдоволь «калашниковых» и даже гранатометов.

– Вы же знаете, кто им это оставил.

– Знаю, но нам от этого не легче, – сказал Глебов. – У меня такое ощущение, что не сегодня завтра на этой горе появятся духи.

– Откуда оно у вас? – спросил Беспалов.

– Под ложечкой ныть начало. А это самый верный предсказатель.

– Хорошо здесь, – вздохнул Беспалов. – Звезды совсем рядом. Протяни руку – и дотронуться можно.

– Здесь не только руки, но и ноги протянуть ничего не строит, – угрюмо произнес Глебов.

– Ноги нам протягивать нельзя, – философски заметил Беспалов. – Без ног мы через этот перевал не переберемся.

– А что за этим перевалом? – спросил Глебов.

– Дагестан, – ответил Беспалов. – Никогда не был там, но посмотреть хочется.

Утром, когда солнце еще не поднялось над вершиной горы и не обрушило золотистые стрелы в долину, чтобы сжечь скопившуюся там за ночь тьму, Беспалов заметил, как от края леса отделилась маленькая фигурка и неторопливо направилась вверх по склону. В бинокль он разглядел человека, опирающегося на палку, и понял, что это Зелимхан. Поднявшись к отаре и немного поговорив с мальчишками, он отделил от отары одну овцу и погнал ее к вершине.

– Ну, вот и подарок нам, капитан, – обрадовано сказал Глебов. – Внучка, видать, и вправду на поправку пошла. В обед шашлыки жарить будем.

Беспалов не ответил. Он подождал пока старик подойдет к ним, и вышел из засады. Старик тяжело дышал. Опершись на палку, он несколько мгновений молча смотрел в землю, потом поднял голову и произнес:

– Аллах послал тебя к нам, солдат. Алия сегодня встала и попросила еды. Сейчас спит. Хорошо спит. Проснется, будет здоровая. Возьми овцу. Это тебе от меня.

Беспалов на несколько мгновений даже растерялся, потом сказал:

– Я плату за добрые дела не беру. Добрые дела за деньги не делаются. Но очень рад, что девочке стало лучше.

– Почему не берешь? – старик нахмурился и опустил голову.

И до Беспалова дошло, что этим отказом он не просто обидел, а до глубины души оскорбил старого человека. В горах свои традиции, здесь от подарка отказываться не принято. Это должны знать не только местные, но и те, кто приходит сюда.

– Мне эту овцу пасти негде, а резать жалко, – сказал Беспалов.

Ответ смутил старика, в его глазах светилась искренняя растерянность. Чтобы замять неловкую ситуацию Беспалов, оглядевшись по сторонам, сказал:

– Овцу же привязать надо, иначе убежит.

Старик достал из кармана длинный сыромятный ремешок, подошел к овце, привязал ее за шею и протянул Беспалову:

– Бери. – И тут же, повернувшись к сверкающему вечным снегом горному хребту, шепотом добавил: – Уходи отсюда. Завтра утром к нам придут люди. Много людей. Тебя убьют и твоих солдат тоже.

– Откуда тебе это известно?

– Я тебе сказал. Твое дело решать, – ответил старик.

– Сколько их будет? – спросил Беспалов.

– Думаю, двести. Не меньше.

– И Шейх с ними? – спросил Беспалов.

Старик поднял голову, посмотрел ему в глаза и ничего не ответил. Долго молчал, сомкнув узкие сухие губы, потом тихо сказал:

– Шейха давно в горах нету. Он свои дела сделал и ушел отсюда.

– Куда ушел?

– В Россию. Он теперь там живет.

– А этих кто ведет? – спросил Беспалов.

– Не знаю. Знаю только, что завтра они будут здесь.

– А если мы их не пустим? Откуда они придут?

– С той стороны. – Старик показал на соседний перевал, за которым находился Дагестан. – Наших там мало. Почти все чужие.

– Спасибо, – сказал Беспалов. – И за овечку тоже.

Когда старик уже повернулся, чтобы уйти, Беспалов спросил:

– А почему ты мне это сказал?

– Если чужие придут, нам всем уходить надо. Вы вертолеты пришлете, наши дома сгорят. Где нам жить после этого? Не надо чужих пускать к нам.

– А своих?

– Свои – дураки. Мы с ними сами разберемся.

Старик заторопился, ноги его заскользили по склону, но вскоре он выпрямился и зашагал к отаре, где мальчишки уже снова разожгли костер. Беспалов долго смотрел ему вслед, переваривая услышанное, и только потом вспомнил, что держит привязанную на ремешок овцу. Куст барбариса раздвинулся, между веток показалась голова Глебова:

– Ведите овечку сюда, товарищ капитан. Я ее у скалы привяжу.

Глебов не скрывал радости от такого подарка. Но у Беспалова на душе никакой радости не было. Двести вооруженных, хорошо обученных боевиков – большая сила. Горы для них – родной дом. Они выросли здесь, знают каждый камень, каждую невидимую для простого глаза тропинку. Беспалов оглянулся, пытаясь отгадать точку, к которой выйдут на перевал боевики, и опустил глаза. Перевал был длинным, хорошо подготовленному человеку не представляло труда перейти его где угодно. Беспалов завел овечку в кусты, передал поводок Глебову и тут же по рации связался с начальником полковой разведки.

– У меня завтра будут гости, – сказал он. – Надо бы хороший обед приготовить, а продуктов на всех не хватит.

– Кто тебе сказал о гостях?

– По инстанции доложили. Вы разве не знаете об этом?

Несколько мгновений полковая разведка молчала, обдумывая донесение, потом Беспалов услышал:

– Через два часа к тебе Илюхин придет. Ты своих с ним оставь, а сам сюда возвращайся. С тобой батя поговорить хочет.

Илюхин был тем самым старшим лейтенантом, который собрался писать рапорт об увольнении. Вчера он последними словами ругал интендантскую службу за то, что она уже целую неделю держит солдат на сухом пайке.

– Пропивают все, сволочи, а нас кормят заржавелыми концентратами, – горячился Илюхин. – К стенке их всех ставить надо!

Беспалов даже обрадовался, что Илюхин придет сюда. Здесь он и отдаст ему овечку, с которой не знал, что делать. А батей называли командира полка. По всей видимости, он хочет услышать от Беспалова точный рапорт.

Погода в горах меняется очень быстро. Через час снежные вершины затянули белые облака, вскоре они опустились ниже, и сырая, вязкая мгла поползла по перевалу. Видимость упала совсем, и у Беспалова заныло сердце. Если боевики пойдут сейчас через перевал, их даже увидеть нельзя будет. Можно было выдвинуть Шугаева влево, а Глебова вправо от себя и таким образом расширить зону наблюдения, но Беспалов не стал этого делать. Троим двести человек все равно не остановить, а рисковать понапрасну солдатскими жизнями он не хотел. Лучше будет незаметно отойти всем, подождать подмогу и тогда наваливаться на бандитов.

Вскоре на наблюдательный пункт пришел Илюхин с тремя солдатами. Они принесли с собой ручной пулемет и две коробки патронов к нему.

– Вам, товарищ капитан, приказано идти в часть, – сказал Илюхин.

– Я это знаю, – ответил Беспалов и спросил: – Харчей не подкинули?

– Где там? – состроил кислую мину Илюхин. – Кормят одними обещаниями.

– У меня для тебя подарок, – сказал Беспалов и, повысив голос, произнес: – Глебов!

– Здесь я, – раздался из-за кустов голос сержанта.

– Я ухожу на базу, вместо меня остается старший лейтенант. Овечку презентуешь ему, пусть кормит своих солдат.

– А себе ничего не оставим? – обиженно спросил Глебов.

– Старший лейтенант с вами поделится.

Добравшись до базы, Беспалов сразу явился к полковнику Барановскому. Тот сидел за столом в расстегнутой камуфляжной рубашке, из-под которой выглядывала такая же камуфляжная майка. Полковник исподлобья посмотрел на Беспалова и неприязненно бросил:

– Ну что там у тебя, посланец? Рассказывай.

Алексея неприятно резануло слово «посланец». Утром его так назвал старик Зелимхан, теперь Барановский. «Какой я вам посланец?» – подумал Беспалов и сказал:

– Завтра большая группа боевиков пойдет из Дагестана в долину через перевал, который охраняем мы.

– Они тебе передали, что пойдут именно завтра? – съязвил Барановский.

– Мне один надежный человек сказал об этом, – ответил Алексей.

– Что за человек? – Барановский просверлил Беспалова колючим недоверчивым взглядом.

– Старик чеченец из нижнего селения. Он сегодня утром ко мне приходил.

– И ты веришь этому чеченцу? – играя желваками, подался вперед Барановский, и Беспалова обдало резким, неприятным запахом сивушного перегара. У Алексея сразу напряглись мускулы. На перевале остались люди, которых перестреляют, как воробьев, если их оставить без подмоги, а командир части вместо того, чтобы организовать эту самую подмогу, пьет водку. Он с брезгливостью посмотрел на полковника и отвел глаза.

Беспалов не знал, что час назад колонна БТР, выдвигавшаяся к ним, чтобы занять тот самый перевал, с которого он только что вернулся, попала в засаду и ее сейчас как в тире расстреливают из гранатометов боевики. Они прихватили колонну в узком ущелье, подорвали первую и последнюю машины и таким образом лишили солдат маневра. Колонну должны были охранять с воздуха вертолеты. Но в Ханкале, где базировалась авиационная часть, для боевых машин не оказалось керосина. То ли по разгильдяйству, то ли преднамеренно. В последнее время Барановский постоянно ловил себя на том, что о каждом их передвижении задолго до его начала узнают боевики. Налицо была не просто утечка информации, а самое обыкновенное предательство. Кто-то получал за это большие деньги. Но этот кто-то находился так высоко, что отсюда, из горного ущелья, до него было все равно, что до Господа Бога. В распоряжении Барановского был всего батальон, он хотел послать на выручку колонне хотя бы одну его роту, но ему запретили это делать, сказав, что колонну выручат и без него. Но Барановский знал, что не выручат, и начал возмущаться.

– Водка у тебя есть? – в ответ на его возмущения спросили в штабе дивизии.

– Есть. А что? – не поняв, смутился Барановский.

– Выпей стакан и успокойся. Не суетись. Все сделаем без тебя.

Барановский выпил не стакан, а целую бутылку. Странно, но хмель даже не ударил в голову. Он ждал последних сообщений о колонне, постоянно поглядывая на рацию. Но она равнодушно молчала. И полковник понял, что выходить на связь там уже некому. В это время и появился в палатке Беспалов.

– Чеченец, говоришь, сказал? – повторил Барановский и поднял на Алексея тяжелый взгляд. – А в честь чего это он решил так услужить нам?

Беспалов хотел рассказать о том, как ходил в селение осматривать больную девочку, но понял, что именно этого делать сейчас не следует. Рассказ вызовет только лишние подозрения.

– Старик боится, что если банда займет село, а мы начнем выбивать ее, больше всего пострадают мирные чеченцы, – сказал Беспалов. – Мы разрушим их дома.

– Раньше им надо было заботиться об этом, – отрезал Барановский.

– Значит, на перевал мы никого не пошлем? – Беспалов снова ощутил неприятный запах винного перегара, шедший от полковника.

– А если твой чеченец заманивает нас в ловушку?

– Надо учитывать и это, но мы всегда должны быть готовы к отпору, – сказал Беспалов.

– Мы-то должны, а вот наверху считают, что никто никому ничего не должен. – Барановский начал искать пальцами пуговицу на воротнике и, не найдя ее, опустил руку. – Иди, я все понял.

– Куда я должен идти? На перевал? – спросил Беспалов.

– Иди, отдыхай, – махнул рукой Барановский.

Беспалов ушел в свою палатку, лег на кровать и закрыл глаза. В голове стучало одно: «Надо как можно скорее бежать из этой армии. Она уже давно не знает, кому служит и кто ею командует». Он подумал о ребятах, оставшихся на перевале, и у него заныло сердце. Если не пришлют подмогу, они все останутся там.

Уснул Беспалов только перед утром, но почти сразу же его разбудил топот и крики снаружи. Он вышел из палатки и увидел, как на плац с оружием в руках выбегают солдаты и торопливо строятся в одну шеренгу.

– Что случилось? – спросил Беспалов пробегавшего мимо комбата Селуянова.

– Боевики на перевал вышли, – бросил Селуянов и заспешил в голову шеренги.

Беспалов растерянно посмотрел вокруг, поняв, что о нем просто забыли.

– Я с тобой, – крикнул он Селуянову и побежал вслед за ним.