Kitobni o'qish: «Мирдрево: оковы», sahifa 5

Глава III – Урок

I

Темнота синела и растворялась в нарастающей градации света и тепла утра. Атака прекратилась, отвергнутые ушли, скрываясь в ускользающих тенях чащи, – и повисла странная тишина. А жители Пларас не могли поверить, что ночь закончилась.

Диск солнца показался над холмистой линией горизонта и первые лучи озарили местность. Защитный купол истончился – от него осталась лишь прозрачная плёнка, а сердце вернулось в привычный ритм и задремало.

На скамье, на плетёном сиденье сидела измождённая Ирис. Находясь в прострации, она смотрела в землю и думала о красном существе будто из плотного, парового пламени.

Кто-то разрыдался – Ирис вздрогнула и перевела взгляд в ту сторону. Возле дерева сидела девушка-Флора и плакала. Остальные Флоры успокаивали и приободряли её; а несколько из них и сами были готовы разрыдаться. Мимо проходил Ремесленник. Он глянул на Флор, но его лицо не переменилось – девушка не первая кого он сегодня видел со слезами.

Так Ирис и сидела в лучах утреннего солнца, с всхлипываниями в стороне, под первое щебетание птиц нового дня нового месяца. И только порыв прохладного ветра напомнил, что сегодня наступила осень.

*

Поднимаясь по залитым солнцем ста ступеням, Ирис на крыльце храма наткнулась на своего наставника. Глядя на её усталое лицо, он в снисхождении поджал губы.

– Иди поспи, – сказал он. – Днём у нас урок.

Ирис кивнула и направилась к двери. Но когда рука потянулась к ручке, Флокс окликнул:

– Постой. – Ирис развернулась, увидела лицо, то, когда он подбирает слова, и насторожилась. – До атаки ты оставалась с тем старшим учеником-Охотником. – Он скрестил руки, и похлопал пальцами по предплечью. – Вы разговаривали?

– Немного.

На лице наставника отразилось неуверенное недовольство – точно он сам не знал, как реагировать (хотя то, как он должен был реагировать, он знал). Он, всматриваясь в лицо Ирис, заполз в её глаза.

– Ты же знаешь, – сказал он, – что ты должна держать дистанцию.

«Да, я помню. Как и все Жрецы.», – подумала Ирис. «Даже друг от друга.»

– Разумеется, – сказала она. – Но нужен был Жрец, я уже была там, и это Падуб разрешил мне остаться. Да и… я бы не назвала это разговором.

– Я знаю, – кивнул Флокс. – Но всё же… нужно… И Падуб не Жрец.

– А голова Совета. Я думаю, он понимает.

На лице наставника отразилось лёгкое недовольство:

– Держи дистанцию, – сказал он.

– И что мне в следующий раз притвориться глухой? – Увидев, как брови наставника сводились друг другу и опускались, а в глазницах будто становилось темнее, Ирис внутри сжалась. – Я не… Я… – Она опустила взгляд. – Прости.

Она услышала вздох.

– Ты устала, – сказал Флокс. – Иди спать.

– Да… я… Да.

Не поднимая взгляда, Ирис развернулась и вошла внутрь храма – в объятия прохлады и массива мрамора.

II

В комнатушке было светло, но через арочное окошко уже не падали лучи. С громким ахом Ирис распахнула глаза и села. Она часто дышала и хлопала ресницами – приходила в себя и осознавала, что это был сон-не-сон. Мозг, не получив почти никакого сна, растягивался в стороны усталостью, а мысли вяло бродили и запинались друг об друга.

Просыпаясь, Ирис вспоминала, что в тот момент, когда она провалилась в сон, реальность растворилась и предалась забвению. А образы, за которые было не зацепиться, не запомнить, перетекали из одного в другое. Но в какой-то момент, нечто схватило разум и уволокло за собой – затащило в Грань, протащило над лестницей из травы, через открытую светлую дверь в бесконечность белизны – и Ирис предстала перед творением, парящим на уровне пояса. Она протянула руку и взяла творение за искрящуюся рукоять.

Сидя на кровати, Ирис смотрела на пустую левую ладонь и будто бы видела полупрозрачный фантом творения и искринки его рукояти; ощущала, как вокруг творения, теряя значимость, обнажалось всё и осыпалась вся её жизнь. Но самое важное снова исчезло и оставило тяжёлый, необъятный призрак – невидимый и невозможный постичь; и более ощутимый налёт важности упущенного.

Ирис сжала кисть в кулак, прикрыла дрожащие веки – и сосредоточилась только на моменте соприкосновения. В этот раз что-то было иначе. В этот раз не всё ускользнуло в небытие – творение выделило что-то из общей массы и Ирис уволокла это с собой. Но она не могла это понять. И в ней застыло ощущение сравнимое с тем, когда ты вот-вот вспомнишь слово и оно вертится на кончике языка; но только это ощущение вертелось на пиках сознания и было более невыносимое.

Издав тихий стон, Ирис умыла лицо руками и помассировала закрытые глаза. Она подтянула колени к груди и уткнулась в них лбом. Кто-то вышел в коридор и тихие шаги удалялись по его линии, а приглушённое эхо следовало за ними.

Изгои нарушили рутину. Отвергнутые нарушили рутину. Странные сны-не-сны нарушили рутину. Но всё что Ирис ощущала это растерянность и усталость.

Когда шаги стихли, Ирис подняла голову с полным решительностью и сомнением лицом.

*

Покидая храм, Ирис встретила по пути несколько усталых лиц. Пока она шла через зал, по крыльцу и спускалась по ступеням, внутри бушевало волнение. Но Ирис выталкивала из головы все рассуждения – знала, что тогда поймёт, как опрометчиво то, что она собирается сделать и тогда одумается.

Спустившись с сотой ступени, Ирис переместилась в западную часть поселения на окраине и затаилась за деревом. Возле проёма заброшенного домика стоял Вязель. Радуясь везению, Ирис вытолкнула волнение и страх, надела на себя естественность и уверенность – и направилась к домику. Приближаясь к нему, Ирис с досадой обнаружила что кучка вещей исчезла, но шага не замедлила.

Несмотря на то, что Вязель был старше Ирис на семь лет, она, как и он, уже через два месяца станет полноправным членом своей роли – станет старшей. А другие старшие ученики пройдут посвящение только в двадцать пять-двадцать шесть лет, как и положено. И Ирис знала, что и в её роли, и в других, очень часто не знают как себя с ней вести, особенно ровесники. Впрочем, и Ирис не знала, как себя вести с ними.

– Ирис? – удивился Вязель.

Встав напротив него, Ирис краем глаза заглянула в полутень помещения. Напротив проёма, у стены сидели пленники, связанные по ногам и предплечьям – руки были прижаты корпусам тел, а кисти с антнарами лежали на вытянутых ногах. Плющ, коснувшись затылком стены, спал; а Дурман смотрел на Ирис.

– Я пришла проверить их здоровье, – сказала Ирис.

– А…, – произнёс Вязель. – Ты? Я думал ты граник.

– Д-да, так и есть. Но мы все знаем базу целительства.

– Да, конечно, я не… Эм-м, – протянул Вязель и потёр запястье руки. – Просто почему не послали кого-то… другого?

– Старшие Жрецы заняты подготовкой к переезду. У младших учеников уроки, у старших учеников – практика.

Вязель нахмурился:

– Разве у тебя тоже не должно быть урока? – сказал он.

– У… у меня другая программа.

– Ах, да, точно. – Вязель почувствовал себя странно и отвёл взгляд. А Ирис едва удержала вздох. – Мне никто не говорил, что придут их проверять.

– Я тебе говорю.

– А, да, конечно. – Неловкость Вязеля возросла. Он мельком взглянул на Ирис и отступил в сторону. – Прости, я просто… Э-м…

– Был осторожен? Я понимаю.

Не глядя на Ирис, Вязель кивнул. Сжимая влажными ладонями края туники, она вошла внутрь; и внутри дрожала так, что закружилась голова. Идя вдоль перегородок, Ирис выпустила протяжный и прерывистый выдох; и не верила, что и в самом деле сделала это.

Приблизившись к центру пустого домика, Ирис увидела вещи пленников под отверстием окна справа. Ножны с серебряным изделием лежали поверх двух сумок, а его близнец находился с боку и опирался на стену. Внутри пульсировало волнение и нетерпение; Ирис обернулась и увидела, залитую солнцем, спину Вязеля в паре шагов от прохода. А Дурман, смотря на Ирис, нахмурился.

Ирис прошла к сумкам и, наморщив лоб и поджав губы, подняла ножны из кожи. Взяв рукоять левой рукой, Ирис вынула изделие – веки раскрылись, а в груди всколыхнуло. Выронив ножны, Ирис смотрела на изделие из серебра с клокочущими в ритм сердцем и душой, а в домике без стёкол и двери стало душно.

Хоть это изделие выглядело иначе – из обычного серебра, проще: прямая рукоять была тоньше, а клинок был острый и длиннее – но у Ирис не было сомнений что оно принадлежало к тому же типу, к тому же слову.

Развернувшись к Дурману, Ирис сказала:

– Что это?

Его взгляд опустился с её лица на изделие, а затем поднялся обратно.

– Кинжал, – ответил он.

Опустив взгляд, Ирис беззвучно проговорила это слово. Едва делая вдох, Ирис осознала, что именно это слово было в голове вчера, и сегодня. Чувствуя на себе любопытство, Ирис пришла в себя и подняла взгляд.

– Для чего он? – сказала она.

Веки Дурмана дрогнули и чуть прищурились; он облизнул нижнюю губу, пройдясь по ней зубами. Ирис ждала и давила вопросом.

– Это оружие, – ответил Дурман. – Точнее для нас, для ордена, это больше символ, мы почти не используем его как оружие. Для этого у нас есть кинжалы из обычных металлов. Обычно они больше, и используются в паре.

Нахмурившись, Ирис смотрела на кинжал, а в глазах провисали: озадаченность и запутанность. У Ирис не было ощущения что творение являлось оружием.

– И… и что вы делаете с оружием? – сказала она.

– Ты имеешь в виду для чего оно? У вас нет ни одного?

– Очевидно… оно нам не нужно?

– Очевидно, – выдохнул Дурман. – Нам оружие нужно для защиты, или нападения. Так что как видишь, ничего нового в него не вложилось.

Нахмурившись, Ирис только больше запуталась. Она могла поверить, что творение было создано для защиты; но не могла поверить в то, что творение было создано для нападения. Ирис вспомнила его красивый, короткий и явно не острый клинок – чтобы ранить кого-то таким нужно было бы приложить немало усилий.

Ирис вздохнула, подобрала ножны, убрала кинжал и положила его там, где взяла. А когда она направилась к выходу, Дурман сказал:

– Постой.

Он оттолкнулся спиной от стены, провис корпусом вперёд между разведённых колен и коснулся костяшками пола. Ирис остановилась боком к Дурману и повернула к нему голову. А он смотрел на неё и будто изучал. На его лице возникла широкая улыбка, которая в слабой освещённости помещения показалась жутковатой, а глаза блеснули.

– Ты – другая, – сказал он. Лицо Ирис разгладилось, а в глазах заметалась растерянность. – Полагаю, в любом стаде найдётся исключение. И, кстати, мне вот интересно что вам рассказывают о нас? Что мы дикари, носящие тряпьё, использующее дерево, кожу и кости как материалы, носимся по лесам и долинам, и что наша магия примитивна и слаба, так же, как и наше общество?

Ирис нахмурилась. А Дурман улыбнулся:

– Но не ты, – сказал он. – Ты не веришь всему, чему они, – кивнул он на дверной проём, – тебя учат.

На лицо Ирис как защита наделась маска непроницательности.

– О-о, – протянул Дурман и усмехнулся. – Ты хорошо умеешь прятаться. Много практики?

Слева Ирис увидела движение – посмотрела на проём и увидела, что Вязель, потирая локоть, мельком заглянул внутрь через плечо и напрягся. Вернув взгляд, Ирис хотела направиться к выходу, но наткнулась на Плюща – пустое лицо, затуманенные глаза. Ирис сдвинула брови и присмотрелась.

– Кстати об умениях, – понизил голос Дурман. Не глядя на него, Ирис направилась к Плющу. – Я видел, как ты с ним. Знаешь кто хорошо лжёт? – Он улыбнулся: – Тот, кто лжёт много.

Ирис взглянула на него ничего не выражающими глазами, опустилась рядом с Плющом на корточки и отвела соединённые колени в левую сторону. На них упал свет через разлом, из которого выглядывали тонкие корни с комочками сухой почвы в их объятиях.

– Да брось, – сказал Дурман. – Мне-то ты можешь сказать. Я не родился в ордене, и там, где я жил… Скажем так, я знаю, что значит быть другим. Я смогу понять. – Он перешёл на шёпот: – И я обещаю, что им не скажу.

Ирис пробежалась взглядом по лицу Плюща, заглянула в глаза, которые смотрели на неё, но сквозь. Она хотела коснуться рук Плюща, но тут же одёрнулась и впилась ногтями в ладони.

– И хочешь совет? – сказал Дурман. – Тот парень тебе поверил, но в следующий раз постарайся вообще не нервничать. А то этим можешь себя выдать.

Ирис хотела бы сказать, что чем больше и важнее ложь, тем лучше и увереннее она лжёт; но не стала. Помедлив, Ирис коснулась левой рукой лба Плюща, прижала его голову затылком к стене и, прикрыв веки, настроилась на его здоровье.

Дурман наблюдал с беспокойством о товарище, но с интересом.

– Он просто впечатлительный, – сказал он. – И не очень силён здоровьем.

Отняв руку, Ирис выдохнула и смотрела на колени в солнечном свете, и на землю под ними. Ирис подняла взгляд и повернула лицо к Дурману.

– Ваша магия не примитивна, – сказала она. И на его лице отразилось удивление. – Почему вы не попытались защищаться при помощи магии, или хотя бы при помощи, – она взглянула на вещи у окна, – тех… штук?

Дурман молчал – не только Ирис умела надевать маску непроницательности.

Смотря на Плюща, Ирис поднялась.

– Скажи им что с ним что-то не так, – сказала она.

– Но ты знаешь, что с ним не так?

Она помедлила и посмотрела в сторону.

– Это не опасно, – ответила она и вернула взгляд. – Пока что.

– Ты лгала тому идиоту, значит заходя сюда ты рискуешь. Но зачем? Точно не из-за него. – Дурман кивнул на Плюща.

Убрав руки за спину, Ирис заламывала пальцы и сохраняла лицо – и она с Дурманом смотрели друг на друга с несколько секунд.

– Зачем вам оружие? – сказала Ирис. – Ведь у вас есть магия.

Вязель обернулся. И, смотря через плечо, он заглянул внутрь и занервничал.

– Да, есть, – сказал Дурман. И он улыбнулся: – И как ты заметила, вовсе не примитивная. Кстати, как ты это поняла?

– Догадалась.

– Не, не. Не уклоняйся. Ты как-то это поняла.

– Я…

– Ирис! – зашипел за спиной Вязель. Она вздрогнула и обернулась. Он встал в паре шагов от неё, бросил недовольный взгляд на Дурмана и вернул на Ирис: – Что ты делаешь?

– Ничего, – быстро ответила она.

– Ты не должна го… Ты… – И Вязель, будто пересиливая себя, сказал: – Я думаю, тебе лучше уйти.

Ирис направилась к выходу. Вязель смотрел на пленников угрюмым взглядом, а Дурман улыбнулся ему с нескрываемой фальшей дружелюбия.

Ирис вышла из домика, шагнула в сторону и спиной навалилась на стену – дрожа, выдыхала и осознавала, что сделала.

Когда Вязель приблизился к проходу он сказал:

– Ты не должна была с ним го… – Но выйдя из проёма, он не обнаружил Ирис.

III

Поднявшись на сотую ступень, Ирис села на крыльцо, упёрла локти в ноги и ухватилась за голову.

– Что ты творишь? – прошептала она, и проклинала себя за глупость и неосторожность.

Один порыв любопытства – и Ирис могла загубить себе жизнь; или ухудшить.

Приходило осознание того, что Вязель расскажет о случившемся своей первой, а она, или он сам, расскажут Лидеру или Совету, смотря кто найдётся первым. И Ирис поняла, что точно ухудшила свою жизнь – провела руками по мягкому ёжику волос и опустила руки, костяшками и ногтями коснувшись ступени. Всё что Ирис хотелось так это провалиться в черноту сна, чтобы не думать, не чувствовать, не переживать.

– Ирис, – раздался голос наставника в стороне, – вот ты где. У нас урок.

На отведённым в сторону лице Ирис вытянулся немой стон. Шаги остановились – Ирис зажмурилась и втянула воздух через нос. На выдохе, она надела обычное лицо и повернулась к наставнику.

Флокс, глядя на ученицу, прошёлся по лицу, темноте под глазами, и успел уловить что-то странное в глазах; но сказал:

– Идём.

Пока они спускались, Ирис смотрела на затылок наставника и думала рассказать о том, что сделала. Она несколько раз открывала рот, но не смогла выдавит ни звука – и, поджав губы, опустила взгляд.

В этот раз Флокс решил обойтись без прогулки. Как только они спустились, он положил руку на плечо Ирис – и они исчезли в бело-золотом.

Флокс и Ирис переместились на несколько километров на юго-восток – и в миг развернулись из света на диком, маленьком поле. Оно было усеяно торчащими камнями, а высокая, выжженная жарким летом трава скрывала часть из них. Отдалённое от поселения место куда даже не было причин идти Охотникам в обычный день, а их ежедневные патрули здесь не проходили. Ирис вроде бы слышала, что нельзя уходить далеко от поселения. Но её не удивило, что наставник что-то нарушает (и она вместе с ним).

Прищурившись, Флокс смотрел по сторонам. И уткнувшись в точку на поле, он сказал:

– Там, кажется.

Ирис вздохнула лицом и направилась за ним; чувствовала, как странная усталость исходила от души – распространялась по телу и обвивала каждую мышцу.

Флокс выискивал подходящий экземпляр, словно Флора в грибной сезон в лесу. Ирис следовала за ним без интереса; постоянно проваливалась в прострацию и постоянно себя одёргивала. В моменты одёргивания мысли мельтешили и крутились; вспыхивали страх и сожаление о том, что она сделала; в то же время не было никаких сожалений; а на задворках сознания более яркими огоньками пылали те две идеи. И они уже порождали планирование действий – словно сегодняшней опрометчивостью Ирис вручила себе разрешение на дальнейшее безрассудство.

Флокс остановился, развернулся к ученице и указал на округлый край крупного валуна:

– Вот этот подойдёт, – сказал он.

С пустым лицом Ирис прошла к валуну. Она знала, что сейчас повторится то, что повторялось уже множество раз.

Флокс встал с боку, сложил руки за спиной и, словно хищная птица, вцепился в ученицу взглядом.

– Сосредоточься, – сказал он.

«Да, да.», – отозвалась Ирис в мыслях.

Вперив взгляд в валун, Ирис с умелой старательностью выжимала притворное сосредоточение. На одной параллели она подавляла и с усилием одевала в игнорирование те две идеи и связанные с ними планы. На второй параллели она думала о творении, упущенном откровении и сегодняшнем просачивании. И на фоне мелькало отдалённое эхо той вспышки тяги, которую Ирис больше не могла подавлять и игнорировать, но и не могла удовлетворить даже догадкой.

– Помни: никаких рук, – сказал Флокс.

«Да, да.», – снова отозвалась Ирис.

Порядок движений Ирис знала до тошноты – и тело само приступило к выполнению заученных действий и притворств. В ладонях вспыхнула белая магия и поползла по венам. Энергия достигла локтей – и, разорвав землю, траву и тонкую корневую систему, валун поднялся в воздух.

Валун застыл в метре над землёй – на Ирис упала большая тень, а магия в руках погасла. Ирис прижала ладони к бёдрам, смотрела на валун и изображала усилие; и думала об оружии изгоев. Она поняла, что больше не может не думать о навязчивой идее посетить кузницу и попытаться узнать у Ремесленников больше о магсере, и с чем её смешивали; и не может не думать о идее, которая пришла следом – поискать информацию в хранилище. А мысль чтобы заглянуть в запретные для Ирис секции – пронзила страхом. Не говоря уже о том, что подобное любопытство со стороны Жрицы привлечёт внимание. На страх Ирис отвечала доводами, что ей необходимо узнать больше. Они встречались с вопросами – зачем. И когда в голове Ирис развернулся горячий спор и метания мыслей, в этот момент Флокс отдал обычную, тошнотворную команду:

– Давай.

Его голос пробежал струйкой над внутренней полемикой Ирис. И вместо того, чтобы, держа магию внутри, свести брови вместе и дать фальшивую команду мысли – и делая это раз за разом с короткими перерывами – голова Ирис чуть поддалась вперёд, а веки приоткрылись. Прозрачный взмах магии разрезал валун на две части – он распался, показывая ровный срез, а на Ирис упал свет солнца.

Безмолвно ахнув, Ирис отпустила магию – части валуна рухнули на землю во взрытую и разорванную почву как в гнездо; и с сожалением и внутренним укором она осознала, что сделала.

– Получилось, – прошептал Флокс. Ирис, чувствуя обволакивающее тело и душу бессилие, осунулась в плечах и лице. – Получилось!

Флокс подскочил к Ирис в три широких шага, схватил её кисти и смотрел восторженно-ликующим взглядом на отсутствие магии в ладонях. Ирис смотрела на наставника с безразличием; внутри была тянущая пустота и понимание, что она устала от всего. От притворства, от лжи, от неподтверждённой надежды. От запутанности, от непонимания, от бездействия. От своих желаний, от своей жизни, от себя.

– Отлично! – сказал Флокс и выпустил руки Ирис. Развернувшись, он стал искать следующий экземпляр.

Флокс нагибался, заглядывая под траву, или поднимался на носочки и пытался увидеть что-нибудь скрытое в ней. Параллельно он думал о том, чтобы придумать новый, более сложный и интересный урок.

Ирис опустила взгляд на оставленные в воздухе кисти, и зрачки переместились на левую. Ложь, страх, рамки, лишение индивидуальности и свободы – это было облачено в фасад необходимых правил и устоявшегося быта, и украшено историей о великом спасении, которое клановцы ожидают веками.

– Но они не придут, – прошептала Ирис.

То, что она всегда ощущала нутром, но боялась даже подумать – это то, что сегодня ускользнуло из сна-не-сна. Первородные никогда не придут к ним, они не спасут ни земли, ни Мирдрево. Ни Ирис. Но она не знала почему первородные не придут – это или было творением не сказано, или ещё не понято Ирис, или невозможно было понять, или это, как и многое, ускользнуло из памяти.

Ирис опустила руки, подняла взгляд – посмотрела на мечущегося из стороны в стороны Флокса и поморщилась. Она прикрыла веки, отвернулась и прощупала внутренний кулачок в груди. Он был сжат давно, и она к этому так привыкла что не замечала его. Беглая мысль – разжать его – пронзила Ирис страхом. И она отмела эту мысль в сторону с силой урагана.

Вздохнув, Ирис накрыла лицо руками и растирала его – пыталась собраться, убрать пустоту внутри, обволакивающее бессилие и тянущее к земле отчаяние; пыталась игнорировать то, что сказало творение, как и то почему и как оно это сказало, и что оно вообще такое.

– Ирис, – позвал Флокс. Она отняла руки от лица, но не развернулась. Подавляя раздражение, вызванное его голосом, его уроком, Ирис с шумом втянула воздух через нос и пыталась найти для себя опору в жизни. – Я нашёл ещё один, иди сюда.

Но Ирис его уже не слышала. В голове возникло творение – и мысли о нём, снова и снова, заполоняли собой всё. Неисполнимая, непонятная тяга. Блеклый страх. Вопросы без ответов. А всё остальное стекленело, становясь неважным, но столь тяжёлым.

– Ирис, – теряя терпение, ближе раздался голос Флокса. Она не отозвалась. – Ирис! – выкрикнул он. На лице Ирис вспыхнуло раздражение, и злоба заполнила пустоту. – Отвечай, когда я к тебе обращаюсь. – Она обернулась и не скрывала недовольство на лице. – Иди и проделай это снова.

– Зачем? – сказала Ирис. И наставник изумился. – Зачем ты хочешь, чтобы я научилась управлять магией без рук, через тело, а потом только от ума?

– Почему ты спрашиваешь?

В груди Ирис встал шарик ярости. Стиснув зубы, она смотрела на Флокса и ожидала ответа. Но по его лицу Ирис поняла, что он не скажет. И когда он открыл рот, она его перебила:

– Ты мне ничего не говоришь. Никогда не объясняешь, только говоришь, что делать. Но я должна скрывать и лгать о наших отклонениях от программы? Твои уклонения от правил? Мои уклонения от правил? Почему? Для чего?

На удивлённом лице Флокса возникли: возмущение и раздражение.

– Делай что тебе говорят, – сказал он. – И я…

Маленький шарик ярости в груди лопнул и пламенем разлился по телу – Ирис вышла из себя в первый раз в жизни.

– О, ты хочешь, чтобы я в твоём глупом уроке корчилась и силой мысли разрубала валуны да камни? Вот твой великий урок?! Серьёзно?!

– Эй! Сбавь тон…

– Ты не мог придумать ничего получше чтобы практиковать магию без рук? Разве ты не видишь, как этот урок глуп?

– Ирис!

– Хорошо! – выкрикнула Ирис и, ладонями к небу, раскрыла руки в стороны. – Ты так хочешь своих любимых камней? На!

Ирис приподняла руки и последующее восклицание Флокса провалилось в горло. Из земли по всему полю камни различных размеров, разрывая траву и почву, поднимались. Флокс перевёл взгляд от них на раскрасневшуюся от злобы Ирис и уставился на её руки, пустые на любую магию.

– Нет света…, – не веря, сказал он.

– Ах, да! – сказала Ирис; чувствуя, как внутри надломилась душа. Ирис хотелось рыдать и кричать от непонимания, запутанности и от отсутствия ответов; и от сегодняшнего безрассудства; и от незнания к чему наставник её готовил, и от ощущения что её надежда на него разрушалась, и она не понимала почему. – Тебе же нравится магия без рук. – Ирис опустила руки, хлопнув ладонями по бёдрам. Но поднятые камни остались парить в воздухе; с них осыпалась почва, опадали травинки и мелкие земляные жильцы. – Магия, которую никто не использует в кланах. Которая почти забыта. Но не тобой!

Ирис наклонила голову и смотрела на Флокса в упор исподлобья – камни вокруг них, скрежета, крошились и оставались в воздухе как каменные облачка. Флокс, издавая нечленораздельные звуки, наблюдал и мотал головой из стороны в сторону, и постоянно посматривал на ученицу. Для неё это действие было не сложнее чиха.

Все камни и валун искрошились. Флокс с изумлением уставился на свою ученицу, проверил её руки – и в глазах возник восторг. Увидев это, Ирис вспыхнула изнутри пламенем. Издав рык, она взмахнула руками – и облачка каменной крошки взмыли. От Ирис в стороны отошла случайно-вызванная волна энергии – она наклонила траву в диком поле, пошатнула дубы на его окраинах, и оттолкнула Флокса. Он упал, проехавшись спиной, и застонал; птицы взлетели и чирикали наперебой; звери убегали прочь; несколько сломанных веток с шуршанием и стуком падали; а каменная крошка осыпалась как дождь.

Ирис потерял контроль магии второй раз в жизни.

Ярость опала. Стоя с ошарашенным лицом и с крошками камня на голове, Ирис смотрела на наставника, который поднимался с глухим кашлем.

– Нет…, – сказала она. – Я не… Я не хо…

Ирис подняла дрожащие руки, а внутри поднимался страх. Кулачок немного разжался – в ладонях возникли: яркий свет и непривычное тепло; и словно через дверную скважину Ирис заглянула в кулачок и увидела яркие, глубокие воды. В глазах поплыло, в теле вспыхнул жар, и, с трудом дыша, Ирис отступила.

– Ирис, – позвал вставший наставник, но хриплый голос уплыл в сторону.

– Не трогай меня!

Очертания смазанного наставника сделали шаг. Ирис отступила, вспыхнула бело-золотой магией как пламенем и исчезла.

*

Бело-золотая вспышка – и в миг из неё развернулась Ирис. Она оказалась на её полянке, залитой солнцем – рухнула на колени и рукой ухватилась за поваленный, слегка влажный ствол. Дрожа, ощущая жар и головокружение, Ирис хватала ртом воздух и с силой проталкивала в лёгкие. Жар в кистях ощущался отчётливее; мощь магии возрастала в груди, а вместе с ней возрастал и страх. В плывущем взгляде Ирис видела, что вены налились ярким, золотым светом, а в ладонях и в солнечном сплетении – белым.

В обзор с качающейся землёй и густой травой вошёл коричнево-оранжевый цвет. Взрывая землю и разрывая травинки, мимо Ирис прошли четырёхпалые ноги огромной птицы с чёрными загнутыми когтями; а сверху был оранжевый цвет. Ноги встали с боку, а Ирис продолжала терять контроль и задыхаться.

– Дыши, – сказал приятный, мужской голос.

Закрыв рот, Ирис со старательным усилием втянула воздух через нос так много сколько смогла – и выдох через приоткрытый рот. Она сомкнула губы, и снова вдох через нос. Но на выдохе дыхание споткнулось, рука соскользнула со ствола, вогнав себе под ногти чешуйки коры, – и Ирис опустилась на четвереньки.

Тепло, приятное как летнее солнце, коснулось лопатки Ирис, и снова раздался голос:

– Дыши.

Его присутствие и голос успокаивали Ирис. Она втягивала воздух через нос и выдыхала через рот. С каждым вдохом лёгкие получали больше кислорода – жар и дрожание начали спадать, земля переставала качаться, а магия угасала. И внутри кулачок сжался обратно.

Успокоившись, Ирис на выдохе села на землю, опёрлась спиной на ствол, обтёрла испарину со лба и подняла взгляд. Перед её вытянутой ногой, а второй подогнутой, стояло двухметровое существо: смесь человека и орла. Человекоподобное стройное тело покрывали оранжевые перья. Они мерно переливались и отдалённо напоминали пламя. Опущенные руки с перьевым подобием пальцев переходили в огромные крылья, хвост сзади будто подол туники и перьями касался травы, а наверху тело перетекало в орлиные шею и крупную голову. Коричнево-оранжевый, как и орлиные ноги, клюв. Янтарные зрачки; а над глазами были брови из тонких и более тёмных длинных перьев.

Опустив голову, дух смотрел на Ирис по-орлиному – что всегда отчасти выглядело грозным и величественным. Но в его глазах бегало беспокойство.

Ирис улыбнулась с теплотой:

– Спасибо, Огонёк, – сказала она.

Дух сел напротив неё, скрестил ноги и, шевеля клювом подобно человеческому рту, он сказал:

– Что случилось?

Произошедшее обрушилось на Ирис лавиной – лицо исказилось страхом и отчаянием. Схватившись за голову и оседая, она сказала:

– О, нет! Что я натворила? – Она сползла на землю, затылок упёрся в ствол, а стопы в скрещённые ноги Огонька. – Я…, а он… Столько камней! И ветки сломала… Что, если Флоры заметят? Или Охотники! Он упал…! И как теперь…? И что теперь…?

Руки в безвольности упали на траву; Ирис увидела ожидающего Огонька, вздохнула и ответила:

– Я вышла из себя…, и я потеряла контроль магии.

Ирис прикрыла веки и мысленно вернулась в момент. Она потеряла себя, поэтому потеряла контроль, словно не было больше последствий – потеряла контроль магии, и контроль над кулачком.

– Объясни по порядку, – сказал Огонёк.

Пролежав ещё с несколько секунд, Ирис села. Она думала с чего начать и смотрела на кусочки почвы и травинки, которые прилипли к когтям Огонька. А подняв взгляд, Ирис рассказала своему единственному (и запретному) другу о ужасном событии. Но она не рассказала о том, что послужило толчком – не рассказала о снах-не-снах и о творении. И Огонёк решил, что Ирис вышла из себя из-за ужасной ночи, усталости и плохого сна.

*

Не увидев ученицу ни в малом, ни в главном зале, Флокс, будто прокрадываясь тайком, поднялся в жилой корпус учеников. Хотя для старших Жрецов это было не запрещено. Флокс заглянул в пустую комнатушку Ирис и с досадой цыкнул.

Флокс переместился на край поселения, а перед ним расстилалась долина. Он направился к холмам, где рос одинокий дуб. Но в его тени не оказалось ученицы. И Флокс, сев возле ствола, пытался успокоиться и собраться.

Впереди, у реки находилось множество фигур Охотников разного возраста. Часть из них летала над рекой; часть, разувшись и закатав штанины, стояла в воде – и вместе они вынимали сети, снимая навсегда. А остальные Охотники очищали рыбу, вешали её для сушки, делали заготовки для хранения или скорого использования.