Kitobni o'qish: «Мирдрево: оковы», sahifa 2

Дети устремили взгляды на детальные лица, высеченные из белого камня. Дети, разумеется, знали кто из них кто. Но, не зная риторический это вопрос или нет, никто не решился подать голос. Алтей, явно удовлетворённый этим, точно дети прошли какой-то тест, указал на первый бюст рукой.

Утончённое лицо мужчины с высокими скулами и прямым носом. Длинные волосы опускались ниже плеч и касались колонны пьедестала, а передние пряди были отведены назад и от затылка заплетены в тонкую косичку.

– Кама́н – покровитель ремёсел, изобретений и Ремесленников.

Рука Алтея указала на следующий бюст. Женщина с сердцевидным лицом и с раскосыми глазами, внешние уголки которых точно указывали на виски. Длинные волосы были заплетены в три косы, а из них была сплетена одна.

– Ойса – покровительница хищных животных, смерти и Охотников.

Алтей прошёл ближе к центру, где затылок бюста смотрел на ядро в ромбовидном дупле Мирдрева, и указал рукой на голову. Лицо мужчины с широкими нижними скулами, густыми бровями и носом с горбинкой. Распущенные, волнистые волосы опускались немногим ниже плеч и были убраны за уши.

– Ано́ас – покровитель веры, целительства и Жрецов.

Алтей сделал пару шагов и встал напротив правого ряда скамеек, где до сих пор в прострации сидела Жрица. Рука Алтея указала на следующий бюст. Женщина с округлым лицом и курносым носом. Распущенная, объёмная и длинная копна кудрявых волос; и, утопая в них, был надет венок из цветов.

– Ми́тта – покровительница природы, растительноядных животных и Флор.

Рука Алтея указала на последний бюст. Женщина с овальным лицом, пухлыми губами и крупным носом с широкими ноздрями. Множество тонких косичек было убрано в большой, слегка небрежный пучок.

– Тиа́ни – покровительница мудрости, знаний и Хранителей.

Опуская руку, Алтей вернулся к бюсту Аноаса, встал к нему спиной, лицом к детям, и перешёл к следующей части урока.

– Спасаясь с разрушенной родины, наши предки успели многое взять с собой. Например, как наш храм. – Увидев вопросительные лица, которые не могли открыть рты, Алтей пояснил: – У нас есть специальное изобретение – про́куб. Пространственный куб. – Он показал примерные габариты руками, и они были немногим больше головы. – Вещи, артефакты, или даже здания можно с помощью магии поместить внутрь прокуба для сохранения или переноски на расстояния.

Послышалось несколько изумлённых ахов. Вероятно, дети пытались представить как целое здание помещалось в таком маленьком, магическом ящике.

– Это сложная и тяжёлая магия, этим занимаются только Совет и некоторые из Хранителей. И только в особых случаях. Например, для хранения чего-то важного. Или, когда клан снимается с места для поиска нового и нам нужно переместить важные вещи, в том числе два здания: этот храм и хранилище. Или, когда что-то нужно взять на Собдо́м – Собрание дома. Или на Велсо́б – Великое собрание. Но о прокубе вам подробнее расскажут Хранители и Ремесленники. А сейчас ещё немного о храме.

Алтей выдержал небольшую паузу и, сглотнув, смочил горло.

– Нашему храму больше тысячи лет, но сколько точно мы не знаем. Ведь он был построен в дни до Ве-ка. Храм – физическое место сосредоточения нашей веры и связи с Мирдревом. И он – место, где Жрецы живут и несут долг своей роли. Мы поддерживаем тонкую связь с нашими умершими и спящим Мирдревом. Мы помогаем и сопровождаем пришедших в храм в их молитвах. Мы поддерживаем веру и надежду нашего клана. Так же в наших руках лежат несколько обязанностей и традиций, такие как: свадьба, похороны, рождение, выдача имени, организации постов. Мы заботимся не только о душах, а также и о телах. Ведь мы способны направлять нашу магию особым образом и исцелять.

Кто-то из детей чихнул, Алтей смерил мальчика быстрым, недовольным взглядом – прокашлялся, и продолжил:

– У нас есть отдельная, небольшая группа Жрецов. Она ежедневно ищет по Грани местонахождение нашей родины, пытается нащупать её вибрации и энергии. Так же эта группа ищет наших первородных, знаки их воскрешения и возвращения. И также она всегда высматривает признаки возможного магического катаклизма, чтобы в этот раз мы были готовы. Мы называем их гра́ники.

Алтей взглянул поверх макушек детей на Ирис – та внутренне сжалась, и едва сдержала порыв чтобы не убежать. А Алтей вернул взгляд на детей и продолжил:

– Именно граники выдают имена новорождённым. Для этого они входят в особую связь с Гранью. Она называется переломное погружение. И с помощью этой практики граники вылавливают подходящее имя, которое было дано Мирдревом. Все Жрецы могут использовать погружение и войти в Грань. Но именно граники самые лучшие в этом, они сосредоточены только на Грани и посвящают этому всю свою жизнь.

От последних слов Ирис померкла. Алтей, мысленно перебирая уже сказанное, выдержал паузу. И, кивнув себе, он продолжил:

– Это общее описание нашей роли, а…

Дальнейшие его слова растворились в печали Ирис – она перевела взгляд на проём на балконе учеников и вспомнила как поднималась по лестнице за первым Жрецом в первый раз.

*

Через окно в два этажа на статую Мирдрева, зал и балконы падал тёплый свет жаркого, летнего дня. По ступеням поднималась маленькая, но не хрупкая, шестилетняя Ирис. Загорелая, длинные холодно-коричневые волосы были распущенны и растрёпаны; бежевая одежда, а босые ноги с земельными разводами чувствовали холод и гладкость мрамора.

Ирис подняла взгляд на затылок первого Жреца. Высокий, стройный и широкоплечий мужчина, а идеальный череп, очерченный короткой стрижкой рыжих волос, казался Ирис странным.

Мирт провёл Ирис по коридору до конца и встал возле последнего прохода у окна. Ирис помнила, что Мирт никогда к ней не наклонялся, не опускал голову, только переводил вниз глаза – и снизу это часто выглядело не дружелюбным или жутким.

И Мирт, опустив на Ирис лишь тёмно-зелёные зрачки, мягким жестом указал внутрь. Несмотря на наличие предметов, крошечная комната ощущалась Ирис пустой и тяжёлой.

– Там твоя новая одежда, – сказал Мирт.

Повернувшись, Ирис увидела, что он указывал на табурет. На нём лежал ровный квадрат одежды песочного цвета, а под ним стояла обувь.

– Ремесленники сшили тебе подходящий размер. Переодевайся. Мы проведём тебе инструктаж по храму, а вечером – подстрижём. У тебя будет несколько дней на освоение, пока мы, учитывая уникальность обстоятельств, дорабатываем твой план обучения. Не медли. – И Мирт задёрнул полотно.

Оставшись одна, Ирис развернулась и смотрела на комнатушку перед собой; и чувствовала себя маленькой как муравей. А когда шаги Мирта стихли, в коридоре послышались шепотки двух самых младших учеников одиннадцати лет. Точнее они были самыми младшими до появления Ирис.

Как Ирис сказали позже – она стала самой молодой ученицей, которая когда-либо была, и это учитывая все роли, во всех кланах всех домов. Ирис прекрасно помнила то неподъёмное для маленьких, хоть и крепких, плечиков давление; и ответственность, которую она тогда не понимала. А никто и не пытался ничего объяснить. Они только говорили, что делать, как и когда; и при этом имели стопку ожиданий и надежд.

Ирис помнила, как в первые года ей с трудом удавалось отодвинуть тяжёлое полотно, которое должно было быть всегда отодвинуто при выходе из комнатки. Для этого, Ирис будто тайком, использовала табурет – неся, а не толкая по полу; после возвращала его на место и укладывала в ровный квадрат белый комбинезон. В первое время это занимало много времени, как и основная одежда. А кувшин с водой постоянно менял место в пределах пяти сантиметров.

Ирис помнила взгляды: младшей и старшей группы. И Ирис помнила странную смесь досады и облегчения, когда не занималась вместе с другими учениками; и ту странную скованность и напряжение в общие, редкие с ними уроки, которые позже перестали случаться.

Ирис до сих пор ловила на себе взгляды учеников, в том числе из других ролей, и также взрослых жителей клана; изредка слышала их шепотки – и чувствовала себя ещё более обособленной чем в детстве. И ни тогда, ни сейчас Ирис не лгала себе, когда вспыхивало желание-мысль: что она просто хочет быть как все, просто хочет вписаться в клан.

*

Воспоминание увядало и Ирис снова слышала голос Алтея – как монотонное бормотание. Ирис почувствовала, что в спину упирается взгляд – и остатки воспоминания и его производные мысли остекленели и осыпались осколками. Ирис вздохнула, стёрла с лица печаль и надела спокойствие Жрицы – уткнулась ладонью в тупой угол квадрата перил и развернулась.

Наискосок от лестницы у прохода стоял Флокс. Худой мужчина среднего возраста со светло-смуглой кожей, чёрными, короткострижеными волосами, с длинным носом и узким подбородком; а серо-голубые глаза смотрели на свою единственную ученицу. Флокс кивком головы указал внутрь второго зала, направился в ту сторону и исчез из поля зрения Ирис.

В речи Алтея настала пауза, и поднялась неуверенная рука белокурой девочки.

– Да? – сказал он. И Ирис сошла с последней ступени.

– А почему первородные? – сказала девочка. Ирис шла к проходу и не смотрела в сторону вводного урока. – Точнее… я имела в…

Рука Алтея оборвала девочку – он кивнул, и дал ответ:

– Они первородные – первые дети Мирдрева. Как вы знаете, всего их пять. Идеальные, божественные и могущественные. Второродные – вторые дети Мирдрева, те кто пришли позже – это духи.

Дойдя до прохода, Ирис остановилась – обернулась и устремила взгляд на Алтея.

– По численности их всегда было меньше, чем людей. Они как смесь физического и нефизического, могут иметь разные формы и размеры, большинство похожи на дивных животных, а изредка во внешности подобны нам. Когда-то давно, в дни до Ве-ка, они жили рядом, а часть их среди нас в городах. Но после Ве-ка их никто не видел. Мы не знаем, остались ли они на погибшей родине или подались куда-то ещё. Так же, как и не знаем, почему не последовали за нами. И третьеродные – те, кто пришли третьими – это мы с вами, люди. Физические творения из плоти и крови, но с магией в наших сущностях, что мы обычно называем душа. И в большинстве случаев, мы не говорим второродные по отношению к духам, и третьеродные по отношению к людям. Просто: духи и люди.

Зная, что медлить больше нельзя, Ирис отбросила голос Алтея в сторону, ускорила тихий, выученный (или как она иногда в голове шутила с кислым лицом: вымученный) шаг и вышла из главного зала.

IV

Меньший зал был пуст. Столбики света из узких, вытянутых окон слева – яркие и тёплые – прорезали полумрак; а справа – едва давали приглушённый свет. Впереди вырисовывалась серебром высокая, двустворчатая дверь без украшений. Приглушённое эхо шагов Ирис, а за её спиной – монотонные отголоски урока. В котором Алтей продолжал вливать нужные знания в юные головы – те, которые когда-то вливали в его голову и использовали примерно те же самые слова и построения информации. Ирис надеялась, что, когда она станет старше, ей никогда не придётся исполнять задачи временного или постоянного учителя; и также она надеялась, что никогда не станет чьей-либо наставницей.

Крыльцо, залитое солнцем, вытянулось во всю ширину храма. Так же, как и сто ступеней без перил и с двумя переходными площадками. Внушительные колонны врастали в фасад двухэтажного, вытянутого здания. А плоская крыша была очерчена ребристым парапетом. Недалеко и справа – словно сородич возвышалось цилиндрическое здание хранилища: пять этажей из такого же белого мрамора, с таким же ребристым парапетом на крыше, и с такими же высокими дверями из серебра, а, начиная с высоты второго этажа, по кругу шли узкие окна с серебряными рамами.

Щурясь, Ирис вышла на крыльцо и, прикрывая левый глаз, сделала из ладони козырёк.

Низкорослое, плотное поселение, численностью в двести пятьдесят один человек располагалось в низине и утопало в ярком свете. Серые цвета, один, изредка два этажа и трава на двускатных крышах – взгляд Ирис пробежался по множеству домов, напоминающие каменные коробки, без ограждений и сплетённые между собой лабиринтом троп-дорог. На них были рассеяны столбы из тёмного металла с пустыми чашами для сфесве. Всюду произрастала разнообразная зелень, встречались каменные скамьи с плетёными сиденьями, а редким деревьям освобождалось место для свободного роста.

Различные металлы рам, дверей и столбов поблёскивали от солнца – будто переговаривались между собой; а зелень и трава крыш в приветствии искрились остатками утренней росы. В окружении домов как проплешина находилась мощёная, круглая площадь в центре поселения. Над площадью парил прозрачный кристалл в форме ромба высотой в пять метров – и он завораживал даже на расстоянии.

На юге, западе и севере поселение было окружено чащей дубов с густым подлеском, а на востоке начиналась холмистая долина. Над волнистой линией горизонта, подёрнутой дымкой бесконечности, поднималось солнце, а между холмов текла река, которая брала начало из леса на севере, где притаилась маленькая гора.

За спиной щёлкнула дверь, и раздался голос:

– Ирис.

Опуская руку, она развернулась и увидела наставника. Он опёрся на колонну, вросшую в фасад.

Руки вдоль тела, ладони прижались к бёдрам – н сгибая ног, Ирис поклонилась корпусом и головой как одной линией в отточенном, но плавном движении:

– Доброе утро, – сказала она.

Выпрямившись, Ирис увидела, что Флокс не шелохнулся. Приветственный поклон по отношению к детям был не обязателен. Но Ирис уже восемнадцать лет и поклон требовался. Рядом никого не было и Ирис не удивилась, что наставник пренебрёг этим правилом. Она подумала, что раз никого нет то и она могла бы пренебречь этим правилом. Как она, несмотря на неприятное, скребущее ощущение в груди, прежде уже делала множество раз (и даже будучи ребёнком).

Флокс взглянул на закрытые двери, и сказал:

– Ты снова слушала урок просвещения?

– Немного. Прости, что задержалась.

– Ты же знаешь, что они всегда говорят одно и тоже, хоть и немного разными словами. Я понимаю, что у тебя было не так, но это ведь не плохо.

– Верно, – сказала Ирис и опустила взгляд. И, смотря на серые прожилки мраморного, литого пола, она добавила: – Я это знаю.

– Да и тем более, тебе…

– Я знаю, – перебила она как можно мягче, но давая понять, что эту тему развивать не хочет.

Повисла пауза. Ирис пожалела о своих словах и напряглась. Она подняла взгляд, увидела на лице Флокса подобие понимания и удивилась. Он кивнул, отвёл взгляд и смотрел вглубь поселения. А Ирис с опаской смотрела на спокойное лицо наставника и не знала разозлила его или нет.

– Идём, – сказал Флокс. Он спиной оттолкнулся от колонны и направился к лестнице. – Пора начинать урок.

Помедлив, Ирис посмотрела в сторону долины и опустила взгляд на поселение. Там едва можно было разглядеть отличное от жилых здание. Как одноэтажный дом-гриб, а чёрная конусная крыша не имела травы. В голове затрепыхался огонёк идеи. Но Ирис тут же бросила в него горстку песка из страха и игнорирования.

В храме было запрещено использовать магию всем, кроме Жрецов, а им только некоторую. Нога сошла с сотой ступени – и Ирис, ожидая указания, подняла взгляд на затылок наставника.

Команды не было. Сжав край туники и помявшись, Ирис сказала:

– Перемещение?

– Нет, – ответил Флокс.

– Нет?

– Позже. Тебе полезно прогуляться. Солнце, воздух. Ты ведь не ела?

Зная, что Флокс и так знал ответ, Ирис едва удержала недовольный вздох.

– Нет, – ответила она. – Как и все Жрецы с утра.

– Вода?

– Конечно.

«Как и все Жрецы с утра.», – удержала Ирис в себе, зная, что во второй раз это могло вызвать раздражение.

– Но, – Флокс посмотрел на ученицу через плечо и пробежался по лицу. – Что я говорил о сне? – Он отвернулся. – Ты же знаешь, как сон важен, особенно для нас.

– Я…, – растерялась Ирис. – Не очень хорошо спала…

«Конечно, пребывание в Грани не даёт сил, а забирает их.», – подумала она.

– Всё думаешь о своём предстоящем посвящении? Поэтому опять слушала просвещение?

– Немного думаю, – ответила Ирис и опустила взгляд; успокаивала себя тем, что это частично было правдой.

Думая о сне-не-сне и об увиденном творении, Ирис замедлила шаг – обернулась и посмотрела на храм. Единственный вход поблёскивал как закрытая пасть. На втором этаже Ирис нашла своё маленькое арочное окно – самое крайнее к крыльцу; а под ним рос дуб – единственный с этой стороны храма. И вздохнув так, чтобы не услышал наставник, Ирис отвернулась; прогоняла и откладывала все мысли, уплотняла стенки пузыря игнорирования и подавления.

*

Пока Флокс и Ирис петляли между домов, она смотрела себе под ноги.

У всех, кроме Жрецов, были длинные волосы, и они убирались в простые, практичные причёски. В основном с распущенными волосами ходили только маленькие дети, так как ещё не имели роли. Бороды у мужчин так же были длинными или средними, убирались в хвост, косу или несколько, или заплетались частично; бывали и короткие бороды, бывали и очень длинные, и только Жрецы всегда были гладко выбриты.

Все жители носили одинаковую одежду и были поделены на цвета: тёмно-зелёный, сине-фиолетовый, красно-оранжевый, светло-серый, песочный, белый, бежевый; и у всех была одинаковая тёмно-коричневая обувь. Так как Жрецы проводили бо́льшую часть времени в храме то песочный цвет встречался изредка. И к облегчению Ирис, пока не показался белый – цвет двух самых малочисленных ролей.

В большинстве своём люди держались каждый своего цвета. Половина передвигалась на ногах, а вторая половина использовала магическое перемещение, которое у каждой роли было своё.

Стройные и подтянутые Флоры носили тёмно-зелёный цвет и не носили обувь (только когда холодно). На головах многих были плетёные венки из цветов: как из свежих, так и из сохранённых с помощью магии – они напоминали гербарий, но более свежий и сочный. Флоры передвигались по воздуху, используя полупрозрачные, магические крылья, точно сотканные из воды, – в форме насекомых или их смеси, с зелёными или голубыми оттенками.

Двое из Флор осматривали дерево, мимо которого проходили Флокс и Ирис. Одна Флора, паря на крыльях бабочки, осматривала травяную проплешину на крыше и думала нужна ли помощь. В стороне трое учеников сидели на каменной скамье и плели венки из травы и фиалок. Ещё двое поливали цветы в каменных клумбах – они удерживали большие металлические лейки с помощью зелёных стеблей, которые, заменяя кисти, выросли из рук, а выше вены через кожу были подсвечены зелёным цветом.

Всюду по поселению и вне него встречался сине-фиолетовый цвет, который носили Охотники. И половина из них не носила обуви. Поджарые и гибкие, в них была видна ловкость и сила. Как и у Флор, перемещение Охотников – полупрозрачные, магические крылья. Но они были крупнее и точно сотканы из плотного воздуха – имели формы хищных птиц и их смеси, с фиолетовыми, синими или серо-синими оттенками.

Охотники летали над домами в разных направлениях и наблюдали за поселением; помогали всем, кому нужна была помощь (и кому была не нужна); следили за порядком, вмешивались во все маленькие споры и даже когда был (или казалось, что был) намёк на них. А большой отряд, набрав высоту, летел клином в южную часть леса.

Когда Флокс и Ирис углубились в поселение, вокруг стал встречаться красно-оранжевый цвет, который носили Ремесленники. Различное телосложение и сила, но, как и все жители, они были стройными. Перемещение Ремесленников – это плавная телепортация – становясь полупрозрачными, они, напоминая смазанных, увядающих призраков, быстро перемещались на расстояние.

Несколько Ремесленников отправлялись в разные части поселения и несли в руках металлические ящики с различными изделиями быта для жителей. Крупные предметы Ремесленники переносили по одному-трое с помощью магии – предметы обволакивали полупрозрачной, но видимой энергией, и удерживали руками; а вены кистей и рук до локтей были подсвечены бледно-белым светом. Какие-то Ремесленники возвращались со сломанными предметами, как: металлический стул, шкаф, порванный половик, разбитая посуда из глины, и прочее; но сломанного всегда было мало.

Не встречаясь с Ремесленниками взглядом, Ирис нашла их кузницу, но мастерскую не было видно из-за жилых домов. Взгляд зацепился за конусную, чёрную крышу без зелени и Ирис посмотрела на её верхушку – она будто была срезана, а поверх надели круглую решётку.

Из-за дома вышел юный Ремесленник, посмотрел на Ирис – и та отвела взгляд в правую сторону. Там, недалеко от кузницы, находился склад: вытянутое здание с плоской, голой крышей. В подвальных этажах хранились общие запасы продовольствия; на наземном этаже – небольшая его часть, а также различные предметы и материалы.

Ирис увидела, как от склада взмыло несколько Флор с плетёными корзинками и полетело в сторону долины. Отводя от них взгляд, Ирис наткнулась на четырёх старших Хранителей в светло-серой одежде – они парили как тяжёлые перья. Магическое перемещение Хранителей – вуаль левитации – тело, вместе с одеждой и волосами, обволакивала полупрозрачная магическая вуаль синего цвета; и было едва видно напряжение корпуса тела и плеч.

С плавностью Хранители приземлились у молодого дерева и вуаль развеялась, уходя в тело. К ним со стороны склада приближалось двое старших Ремесленников. И смотря на них, Ирис едва не врезалась во вставшего Флокса.

– Жди здесь, – сказал он, и направился к Хранителям. Оставшись одна, Ирис не знала куда деть глаза и сжимала едва видимые швы на разрезах по бокам туники.

Ирис поглядывала по сторонам – на привычное течение рутины; но ни с кем не встречалась взглядом. А когда Ирис чувствовала взгляд на себе ей хотелось исчезнуть. И Ирис посматривала на наставника, Хранителей и подошедших Ремесленников – их тихий разговор постоянно сопровождался короткими кивками.

Минуту не чувствовался ни один взгляд. Ирис не удержалась и начала поворачивать голову – увидела черный цвет крыши и одёрнула себя. Едва заметно встряхнув головой, Ирис попыталась вытряхнуть вновь вспыхнувший огонёк идеи. Но идея обрастала навязчивостью и волочила за собой подругу – такую же безумную.

В стороне раздался детский смех – Ирис вздрогнула и перевела взгляд на играющих детей в бежевом. Брат и сестра с разницей в один год. К ним приблизился их отец Ремесленник и велел быть тише. На это девочка, которая была очень на него похожа, что-то сказала ему – и он улыбнулся с теплотой.

Ирис смотрела на улыбки – улыбку родителя, улыбку ребёнка – и в душе заскреблась печаль того, чего она никогда не имела. Смотря сквозь них, Ирис гадала о том, как выглядели её родители, какими они были и что случилось на самом деле. Ирис прикрыла веки и попыталась вспомнить хоть что-то. Но, как всегда, только несколько быстрых секунд размытого воспоминания – пятна и очертания, которые никак не складывались в чёткую картинку; а какие-либо детали были потеряны в бездне памяти четырёхлетнего ребёнка. Возникло яркое пламя – веки распахнулись и сердце застучало в горле. Ирис опустила взгляд и уже помнила о дубовом лесе вокруг поселения Пларас и о том, как её нашли. Но и это воспоминание не имело чёткости.

Стук сердца успокаивался, а Ирис следила за крупным чёрным жуком. Он, переползая преграду из веточки, перевернулся на спину и зашевелил ножками. Ирис знала, что её родители мертвы. Она не знала, как и откуда это знает; не знала, что случилось. Но знание, что они мертвы всегда стояло плотным комом – как камень. Ирис не помнила родителей и в ней не было скорби и настоящей утраты; но сожаление и печаль что их нет были заключены в этом камне.

Присев, Ирис отвела соединённые колени в левую сторону и пальчиком подтолкнула жука. Он, вернувшись на брюшко, пополз к спасительной траве на обочине тропы-дороги.

Флокс вернулся – и они пошли дальше через поселение. Ирис была рада уйти дальше от детского (не очень громкого) смеха, от улыбок семьи, от чёрного жука в траве, от голого конуса кузницы, и от своих мыслей.

Флокс и Ирис вышли из поселения на юго-востоке. Остановившись, Флокс выдохнул.

– Ладно, – сказал он. – Перемещение.

Ирис повернула к нему лицо и кивнула. Начиная от ладоней, они в миг налились бело-золотым светом – и, свернувшись спиралью, исчезли как обратная вспышка. Быстрая телепортация, или чаще: телепортация – магическое перемещение Жрецов.