Kitobni o'qish: «Остров с кодовым замком»

Shrift:

* * *

Капитан спецназа ГРУ Борис Гаврилин ринулся в плотные ветровые струи безграничного Пятого океана и камнем полетел к земле. Она стремительно неслась ему навстречу. Пятикилометровая бездна довольно глубока.

Случись не раскрыться парашюту, этому весьма полезному изобретению Глеба Котельникова, то времени будет вполне достаточно. Успеешь припомнить всю свою жизнь, почти тридцатилетнюю. Правда, только в том случае, если смертный ужас неминуемой гибели не остановит мысль, не обратит ее в нескончаемый однообразный вопль, наполненный тупым ожиданием своего последнего мига и жуткого, беспощадного соприкосновения с твердью земной. Да, страшновато вот так, без надежды на подстеленную соломку оказаться в роли бескрылой птицы.

Вот для этого сегодня и проводятся учебные прыжки. Надо отработать варианты выживания в самых экстремальных, совершенно невероятных ситуациях.

Гаврилин в нужный момент раскрыл купол. Через несколько секунд он краем глаза увидел заместителя командира взвода старшего сержанта Петруху Смирнова. Тот стремительно приближался к нему сверху, чуть наискосок.

Еще через мгновение они довольно жестко соприкоснулись. Спецназовцы могли бы тут же разлететься в разные стороны, как шарики пинг-понга, если бы не вцепились друг в друга мертвой хваткой. Скорость их совместного спуска под одним куполом тут же заметно увеличилась, но не настолько, чтобы стать убийственной.

– Порядок, Дед! – проорал Смирнов. – Разъединяемся?

– На счет «три»! – ответил Борис.

Еще через пару секунд они оттолкнулись друг от друга. Петруха тут же ухнул вниз, словно гиря в колодец. Через несколько секунд над ним тоже раскрылся купол парашюта, и последние метров триста Смирнов спускался, как это назвали спецназовцы, с комфортом.

Хотя о каком комфорте может идти речь? Как ни смягчает падение шелк, натянутый уплотнившимся воздухом, ноги парашютиста при ударе о землю все равно испытывают нагрузку, минимум такую же, как если бы он спрыгнул без подстраховки с высоты второго этажа. Уж такой он суровый, этот экстремальный комфорт.

Когда весь взвод отработал сегодняшнее задание и собрался у штабного вагончика на полигоне, Борис объявил:

– Ставлю всем положительную оценку, но могли бы сработать и лучше. Сейчас на обед. Передышка не более получаса, а потом – кросс на половину марафона. Стрельба из автомата на ходу, одиночными и очередями. На финише – лабиринт и полоса препятствий.

– Товарищ капитан, а лабиринт который – первый или второй? – с хитроватой надеждой в голосе уточнил Леня Костков, уроженец Самары, недавно зачисленный во взвод.

Саратовец Мишка Дубаров иронично обронил:

– Размечтался! Конечно, второй! Первый у нас и дошколята проходят на раз.

Все бойцы «Рыси» – элитного подразделения спецназа ГРУ – уже не раз испытали на собственной шкуре лабиринт-один и лабиринт-два. Эти изобретения какого-то садюги, мастера по части всевозможных каверз и подвохов, были знакомы всякому, кто проходил подготовку в этом подразделении российских спецслужб, мало кому известном.

Что такое лабиринт-один? Та же полоса препятствий, только тянущаяся в основном под землей, с минимумом ложных маршрутов и всего парой примитивных ловушек.

А вот лабиринт-два – это, можно сказать, шедевр пыточного искусства. Здесь один только удавчик – многометровая извилистая труба с несколькими ложными ответвлениями – стоит всего первого лабиринта. А уж самый сложный отдел удавчика, интеллигентно поименованный сучьей глоткой, не рисковали упоминать всуе даже самые прожженные спецназовские корифеи.

Года три назад одному американскому журналисту удалось посетить базу «Рыси». С первого же взгляда было яснее ясного, что он разведчик до мозга костей, но высокое руководство – начальник отдела зарубежных операций генерал-майор Дроздых и командир «Рыси» полковник Красницкий – дало-таки на это свое добро. Впрочем, как оказалось позже, это было сделано не без определенного умысла, с дальним, стратегическим прицелом, который себя полностью оправдал.

Американца привезли на базу с завязанными глазами, еще в Москве переодели вплоть до трусов. Понятное дело, при себе он не имел никаких гаджетов, даже телефона и наручных часов.

Контачили с ним на базе офицеры-хозяйственники, не участвующие в операциях за границами России, да человек пять старичков, которые уже собирались на дембель, в связи с чем тоже не принимали участия в серьезных делах.

Оказавшись на сверхсекретном объекте российского спецназа ГРУ, американец поначалу был несколько разочарован. Обычная военная база, похожая на любую другую. Да и эти парни его не особо впечатлили. Мол, видывали мы у себя, в Юнайтед Стэйтс, суперменов и покруче!

Но вот когда ему предложили пройти минималку для салаг, самый легкий вариант программы подготовки желторотых новичков, скепсиса у него резко убавилось. Дистанция была выбрана щадящая, всего-то десятикилометровая четвертинка марафона при полной выкладке. Уже к середине маршрута он обливался потом, сбивался с ноги и дыхания.

Журналист с недоумением и завистью глядел на спецназовцев, резво бегущих по тропе, тянущейся вверх по склону холма, да еще и подначивающих друг друга. Им как будто не в тягость был груз, куда более тяжелый, чем у него, оттягивающий плечи к земле. Чуть ли не спринтерский темп бега их почему-то не слишком изматывал.

К его вящей досаде, эти чертовы русские стрельбу тоже продемонстрировали весьма завидную. Добежав до очередной огневой позиции, его спутники привычным движением на ходу изготавливали автоматы к бою и, ни на секунду не задерживаясь, поражали мишени одиночными выстрелами или короткими очередями. Американцу же всего лишь раз или два удалось более-менее удачно шмальнуть в нужном направлении.

Ближе к концу марш-броска спецназовцы забрали у дорогого гостя и автомат с подсумками, и вещмешок. Поэтому на территорию базы он вернулся, что называется, налегке.

Как оказалось, на маршруте они находились не более сорока минут. Но бедолаге-журналисту это время показалось долгими часами.

После некоторой передышки сопровождающие предложили визитеру пройти небольшой, простенький тренировочный лабиринтик. Американец забрался в недра этого «рашен кошмаринга» и вдруг отчаянно захотел вернуться домой, в родной и любимый округ Колумбия.

Он оказался в кромешной темноте и угодил в первую же ловушку, хотя его о ней предупредили заранее. Тут-то этот фрукт и понял на собственной шкуре, что именно испытывают караси-идеалисты и премудрые пескари, оказавшись в пасти щуки.

В принципе, выбраться из ловушки мог любой салажонок, явив минимум гибкости и некоторую смекалку. Но гостю базы было не до этого. Он минут пятнадцать пробарахтался в веревочных тенетах и нажал на кнопку вызова помощи. Менее чем через минуту к нему на выручку пришел спецназовец, который сноровисто помог гостю выбраться на свободу.

Русский боец предложил визитеру пройти лабиринт до конца вместе с ним. При этом американца поразило отличное владение этим парнем разговорным английским. Но геройствовать дальше журналист категорически отказался. Его внезапно охватил приступ клаустрофобии и отбил всякую охоту углубляться в недра этого жутковатого места.

Тем же днем американец отбыл с базы, даже не дождавшись ужина. Трудно сказать, что он написал в своем отчете. Но вскоре начался очередной мировой чемпионат спецназа разных стран. Американцы, в том числе и их разрекламированные морские котики, наотрез отказались участвовать в нем, когда услышали, что русские приедут обязательно.

Обед, как и всегда, прошел оживленно, в непринужденной обстановке. На базе работали повара весьма высокого класса. Бойцы взвода Гаврилина употребили армейские деликатесы, приготовленные для них, и отправились в свою казарму. Парни на ходу обсуждали предстоящие полмарафона, то есть двадцать километров по пересеченной местности, которые им сегодня надлежало преодолеть за час с небольшим. Весь вопрос был в том, какой именно маршрут выберет Дед. Относительно легкий, по равнине, или куда более трудный – по лесистым холмам?

Однако уже в казарме бойцам стало известно, что Гаврилина только что зачем-то срочно вызвали в штаб. Это тут же дало богатую пищу прогнозам и предположениям. Были озвучены несколько разных версий дальнейшего развития событий, однако все их объединяло одно ключевое слово – «командировка». Это будоражило спецназовцев, пенило кровь ожиданием возможности где-то побывать, что-то увидеть, испытать азарт и риск опасных приключений.

Борис Гаврилин услышал пиликанье своего телефона еще в столовой и тут же интуитивно понял, что это неспроста. Он увидел на мониторе номер полковника Красницкого, с которым они общались утром на разводе, и окончательно убедился в том, что случилось нечто, достаточно серьезное. Поэтому ему вполне может светить деловая поездка.

– Борис, зайди ко мне. Есть разговор, – произнес тот сухо и спокойно, после чего послышались короткие гудки.

Гаврилин положил гаджет в карман, отодвинул стакан с недопитым компотом и вышел из столовой.

Полковник сидел за рабочим столом и перебирал какие-то бумаги.

Он взглядом указал капитану на стул, откинулся к спинке кресла и спросил:

– На Балтике побывать нет желания?

Борис сразу же сориентировался, улыбнулся, пожал плечами и ответил:

– Она большая, Виталий Эдуардович. Но аллергии к ней я не испытываю.

– Вот и замечательно! – Полковник одобрительно кивнул. – Тогда ближе к делу. Ситуация, в общем, такая. Наш источник недавно сообщил о том, что на небольшом островке Фишфанг, где-то между Калининградом и Швецией, начала какую-то непонятную, но довольно-таки бурную деятельность некая частная компания, зарегистрированная на Каймановых островах.

– А остров этот чей? – уточнил Гаврилин.

– Шведский. – Красницкий коротко развел руками. – Еще со времен короля Карла Двенадцатого. Ну да, того самого, которого под Полтавой разгромил Петр Первый. Островок безлюдный, представляет собой голые скалы и лесистые низины. Его размеры – километр на три. Насколько мне известно, там еще до войны проживали несколько семей рыбаков. Но потом на острове начали хозяйничать немцы, и шведы его покинули. До самого конца войны он считался собственностью Германии. Потом Швеция снова объявила его своим. Хотя если копнуть в историю глубже, то задолго до появления Швеции им кто только не владел. В частности, племена славян-венедов, хозяйничавших на территории современной Калининградской области. Так что, если хорошенько подумать, то…

– То получается, что на него могла бы претендовать и Россия, – закончил Борис его мысль и рассмеялся.

– Ясно. А что эти непонятные, мутные граждане могут делать на острове?

– Точной информации на этот счет нет. – Полковник задумчиво потер переносицу. – Официально там работают некие зоологи-экологи, которые якобы исследуют пути миграции местной разновидности леммингов. Это зверьки такие. Брехня, конечно, полнейшая. Есть предположение, что там ведутся изыскательские работы. Но какого именно профиля – об этом мы пока можем только строить догадки. Мне кажется, они собираются делать что-то очень серьезное, раз так это все засекречено, обеспечено информационное прикрытие.

– Может быть, они там что-то ищут? Например, ту же янтарную комнату? – Гаврилин вопросительно взглянул на Красницкого.

Тот немного подумал и ответил:

– Версия, конечно, очень интересная, но маловероятная. Видишь ли, согласно архивным данным и показаниям очевидцев, янтарная комната, скорее всего, была спрятана где-то в Альпах, конкретно – на территории Австрии, или же в Кенигсберге. Но, как бы там ни было, нам надо точно знать объект интересов наших, так сказать, партнеров. Вдруг они ведут предварительные изыскания, чтобы в дальнейшем тайком оборудовать там пункт электронной разведки? Или, например, намереваются разместить там базу противокорабельных ракет? Это куда серьезнее. В общем, Борис, тебе и твоим орлам надо втихую отправиться на этот Фишфанг и все хорошенько там разузнать. Сколько бойцов ты взял бы с собой?

– Человек шесть, не меньше, – ответил Борис. – Персонально думаю взять Федькина, Зубово, Гольчакина. Кого еще? Ну, Кипреева, наверное, Артура Романиса, Мишу Дубарова.

Спустя тридцать минут в кабинет Красницкого вошли спецназовцы, отобранные капитаном для участия в операции. Полковник знал всех и остался доволен командой. Он вкратце высказался о некоторых нюансах предстоящего задания, особо подчеркнул необходимость сработать чисто, без малейших помарок.

Что ни говори, а излишне экзальтированная Швеция и по прошествии нескольких веков все еще живет неприятными воспоминаниями о Полтаве. При малейшем подозрении о присутствии российских военных на ее территории она гарантированно закатит всемирную истерику. Из-за своих исторических обид шведские политики нередко творят совершенно глупые вещи, порой даже себе в убыток. Например, ее представители в ООН в пику России практически всегда голосуют диаметрально противоположно ей, что уже не раз становилось поводом к всевозможным анекдотам.

Да и ребята из Вашингтона были бы несказанно рады обнаружению российского спецназа на острове, подконтрольном Швеции, пока еще нейтральной. А как же! Это был бы лишний довод за то, чтобы и Стокгольм сунул свою шею в петлю НАТО, начал бы отстегивать немалые средства в североатлантический общак.

В ходе разговора были рассмотрены и варианты проникновения спецназовцев на Фишфанг. Полковник Красницкий рассказал, что генералом Дроздых принято решение отправить их к острову на малотоннажной подводной лодке. Высадка произойдет в ночную пору, когда большая часть контингента, работающего там, отбывает в Швецию. Выгружаться придется на глубине, с дыхательными аппаратами, через специальный шлюз.

Первым делом на острове нужно будет найти хорошее убежище. По некоторым данным, там есть множество пещер, пригодных для временного проживания.

Полковник протянул Гаврилину принтерную распечатку плана острова, выполненного на основе спутниковых снимков. По своей форме Фишфанг сверху немного напоминал латинскую букву «S». На его восточной и западной оконечностях, судя по специальным значкам и отметкам, вздымались невысокие холмы. Скорее всего, каменистые. Средняя часть острова представляла собой мешанину из сопок, покрытых клочками лесистой поросли, нескольких небольших пресных озер и отдельных скал.

– Прежде всего вам нужно будет установить плотное наблюдение за людьми, находящимися на Фишфанге, – сказал полковник и устало вздохнул. – Анализ их работы, прослушка разговоров и прочее должны позволить нам выяснить, чем же они там занимаются и что вообще замышляют. Уверен, за всем этим стоит НАТО и кураторы из США.

– Ясно. – Борис утвердительно кивнул.

– Получишь на складе хорошие, современные средства маскировки и радиоэлектронной борьбы. Но! – Красницкий сделал небольшую паузу. – В руки противника они не должны попасть ни целиком, ни частями. С аппаратом подавления электроники вы, по-моему, уже работали? Вот и отлично. В тех местах, где ваши подопечные выполняют какие-то свои работы, будете устанавливать видеоаппаратуру.

– Сделаем. – Борис положил план на стол, на мгновение закрыл глаза.

Пары минут ему хватило на то, чтобы запомнить географию Фишфанга во всех подробностях. Теперь он мог, даже не заглядывая в оригинал, выполнить его точную копию на бумаге.

Полковник окинул спецназовцев суровым взглядом и продолжил:

– Я твердо уверен, что всевозможные «вдруг» для вас начисто исключены. Но если кто-то вдруг окажется засвеченным и попадет в руки западных спецслужб, то не возбраняется объявить себя немецким или каким-то еще авантюристом, занимающимся нелегальным кладоискательством.

Полковник предупредил спецназовцев о нежелательности даже мимолетных контактов с людьми, работающими на острове. Нельзя было дать даже намек на свое присутствие. Сработать следовало так, словно их там никогда и не бывало. Появились, сделали дело, исчезли.

– Даже если кто-то кого-то при вас станет убивать, то вы не будете иметь никакого права вмешаться в происходящее! – сурово отчеканил полковник. – Я понимаю, это звучит жестоко. Никуда от этого не деться. Такова специфика нашей профессии.

Красницкий рассказал историю, услышанную им еще курсантом военного училища от старого фронтовика.

В сорок третьем году двое разведчиков возвращались из глубокого немецкого тыла. В лесу у какой-то деревни они стали свидетелями готовящейся казни десятка женщин и детей. Разведгруппа должна была доставить командованию важнейшую, бесценную информацию и рисковать не имела никакого права. Но они не выдержали и срезали из автоматов двух немцев и нескольких полицаев.

Людей спасли, но за ними тут же началась охота. Разведчики едва смогли добраться до линии фронта и пересечь ее. Командир группы, кстати, и рассказавший эту историю, был серьезно ранен. А когда он вышел из госпиталя, его едва не отдали под трибунал за нарушение приказа.

– Как вы думаете, почему? – Красницкий окинул своих собеседников вопросительным взглядом. – Да потому, что если бы разведгруппа не доставила сведения, то в ходе дальнейших боев погибли бы многие сотни, а то и тысячи наших солдат. Могла быть сорвана важнейшая операция. Вот такие дела! Отправляясь в тыл противника, все свои эмоции и чувства вы должны оставить дома. Вы – люди-тени, и этим все сказано. Меня все хорошо поняли?

– Так точно! – негромко, но уверенно откликнулись спецназовцы.

Дизель-электрическая подводная лодка самого малого класса была прозвана военными моряками «Ершом». Причины – предельно малые размеры при достаточно мощном вооружении. Рыбка невелика, зато задиристая и колючая.

Ранним утром она вышла в море со своей стоянки на военно-морской базе в Финском заливе. Помимо экипажа из шести человек в ее обтекаемом, изящном чреве разместились еще семеро пассажиров, которых надлежало доставить до острова в акватории Балтийского моря, преодолеть около четырехсот морских миль со средней скоростью двадцать узлов. Им предстояло провести почти сутки в тесноватой каюте «Ерша» и к месту назначения прибыть только под утро следующего дня. Тоска и скука!

Но спецназовцы были народом нетребовательным, привычным к любым, даже самым некомфортным условиям. К тесноте они отнеслись абсолютно спокойно, стоически, с юмором переносили свое подводное путешествие.

Хотя по большому счету назвать так их пребывание в подлодке было бы слишком громко. Путешествие – это на поезде, в самолете, на автомобиле, да хоть верхом на палочке. Там можно видеть дорогу, деревья, людей, дома. Пусть даже облака – и то неплохо.

А в подводной лодке перед тобой только стены. Загрузился в нее, сиди и не отсвечивай. По ощущениям она час, два, сутки стоит на одном и том же месте. Особенно этот «Ерш», обладающий едва ли не нулевым уровнем шума. Хотя на самом деле позади ежечасно остаются многие мили маршрута.

Гаврилин внимательно изучил географию острова, заранее прикинул, с чем они там могут столкнуться. Он не раз прокрутил в голове все, что им придется проделать.

Вот, например, высадка. Перед отплытием им показали шлюзовую камеру и объяснили принцип ее действия. Собственно говоря, ничего особенного. Учебные высадки они уже выполняли не раз. Пусть и с других типов подлодок. Выходить из «Ерша» им придется на семиметровой глубине, в два приема, по трое. Тоже ничего сложного.

Выгрузка произойдет около трех часов ночи. Темень кромешная над водой, тем более под ней. У каждого на руке будут электронный компас и радиомаячок. Но все равно лучше плыть к берегу всем вместе.

Компактные дыхательные кислородные аппараты спецназовцев не имеют демаскирующего выхлопа отработанного воздуха. Они способны обеспечить почти четырехчасовое пребывание под водой без движения и двухчасовое, если плыть достаточно интенсивно. Так что к берегу парни могли бы приблизиться совершенно незаметно и днем. Главное тут – не распыляться, действовать согласованно, как единый организм.

Тем более что устройство подавления работы электронных приборов у них одно на всех.

Поэтому вариант высадки на сушу тут может быть только таким. Он первым приближается к берегу, включает подавитель, попросту именуемый глушилкой, дает сигнал своим подчиненным. Они все вместе без проблем уходят в глубину острова.

А там уж, как говорится, что бог даст. Главное, сдуру не нарваться на иноземцев, непонятно что замутивших на Фишфанге.

Примерные координаты мест, где расположены пещеры, у него имеются. Вопрос только в том, насколько они пригодны для обитания.

В целом экспедиция на остров рассчитана на двое-трое суток. Как только им удастся решить все задачи, поставленные командованием, они подают радиосигнал. Через двадцать часов на том же самом месте их будет ждать подводная лодка. Финита ля комедия.

Да, в теории все легко и просто. А на деле?.. Вот, скажем, надо будет вести наблюдение за шведами. Хотя следует думать, что тут орудуют не только они. Наверняка не обошлось без американцев и прочих натовцев.

Допустим, уже в ночь прибытия команда спецназа ищет и – хотелось бы надеяться! – без проблем находит лагерь своих подопечных. Бойцы устанавливают там камеры видеонаблюдения с передачей сигнала в радиусе до трех километров. Понятное дело, пару таких штуковин надо будет приткнуть и у своего временного пристанища, чтобы их не застали там врасплох.

Все это, конечно, здорово. Но вдруг хоть одну из этих камер обнаружат шведы? Они ведь тоже не идиоты, сразу догадаются, что на острове появились посторонние люди. Вот и все! Начнется суматоха, ввяжется шведская контрразведка. Опять же финита ля комедия, только уже с другим итогом.

Вот и задумаешься поневоле. Стоит ли вообще задействовать эти самые камеры?

Очень много вопросов вызывает и возможность остаться незамеченными на таком вот не слишком просторном островке. Исходя из теории вероятностей и общеизвестного закона подлости, есть весьма немалый риск того, что их случайно кто-то может обнаружить.

Впрочем, на этот пожарный случай Борис сделал кое-какие дополнительные приготовления. Он купил в магазине «Хэллоуин» силиконовую маску какого-то страшилища. Не стрелять же, в самом деле, в какого-нибудь излишне любопытного потомка викингов.

Оружие – последняя модель портативного пистолета-пулемета немецкого производства – есть у каждого из спецназовцев. Найдется и еще кое-что, причем достаточно мощное, с чем можно было вы выиграть бой с довольно-таки значительными силами противника. Но использование его – уже крайность. Это оружие вряд ли им понадобится.

Нет-нет! Можно быть заранее уверенным в том, что сработают они чисто, без помарок и огрехов. Команда отменная, работать парни могут и в группе, и поодиночке.

Скажем, Геннадий Федькин, уроженец сурового города Челябинска. Позывной Лом, в честь персонажа «Приключений капитана Врунгеля». Вынослив, как вол, может выдержать любой, самый затяжной марафон. Владеет скандинавскими языками. В рукопашной ему вообще цены нет, отправит в нокаут любого чемпиона по боксу. Надо думать, что если бы он на ринге встретился с Майком Тайсоном, то хваленому американскому костолому едва ли удалось бы потом похвастать очередной победой.

Или, например, Мишка Дубаров, он же Болт. Нет, не тот, на который накручивают гайку, а стрела арбалета. Парень еще до армии на спор переплывал Волгу. Но это пустяк в сравнении с его памятью и эрудицией. В частности, географию севера Европы и Скандинавии он знает более чем детально. Соответственно, ему неплохо известны и языки тех же скандинавов. Если бы этому бойцу довелось где-нибудь в Стокгольме выдать себя за шведа, то с этим не возникло бы никаких проблем.

А вон Артур Романис, белобрысый крепыш с жилистыми руками. Сын офицера Советской Армии, после распада Союза уехавшего из Прибалтики в Россию. Его отец, твердый интернационалист и сторонник левых идей, не захотел служить новой, проамериканской, националистической латвийской верхушке.

Поэтому Артур появился на свет и вырос в Смоленске, на родине своей мамы. Не без влияния отца он с детства занимался спортом и после школы поступил в училище ВДВ.

Но вот попасть в состав «Рыси» для него оказалось делом не совсем простым. Кто-то из излишне бдительных кадровиков заподозрил, что парень с латышской фамилией, имеющий близких родственников в натовской Риге – не самая подходящая кандидатура для секретного подразделения ГРУ. Лишь вмешательство полковника Красницкого, который лично знал его отца, решило вопрос положительно.

Артур, как и все прочие члены команды, имел немало спортивных титулов, всевозможных навыков и умений. Он был мастером спорта по фехтованию и кандидатом – по плаванию, являлся большим знатоком хатха- и даже раджа-йоги. Во взводе едва ли кто-то еще сумел бы завязать самого себя в самые невероятные узлы йоговских асан.

Коренной москвич Георгий Зубово с детства увлекался путешествиями под землей в составе группы диггеров, не хуже кошки мог ориентироваться в абсолютной темноте. Поэтому он стабильно побеждал в соревнованиях по прохождению учебного лабиринта-два.

Захар Гольчакин, уже не раз принимавший участие в заграничных командировках, имел немало всевозможных дарований. Например, он лучше всех мог читать по губам, понимал даже иностранную речь. Природа даровала ему умение выполнять бесконтактный массаж, снимать боль и воспаления.

Василий Кипреев…

От размышлений Гаврилина отвлек голос кока, который заглянул в кубрик и объявил, что обед уже готов.

Поглощать его пришлось в два приема. Крохотная столовая вмещала только трех человек.

Уминая отлично приготовленный гуляш, парни не переставали болтать. Жорка Зубово обменивался с Василием Кипреевым впечатлениями о сегодняшнем вояже на подводной лодке.

– Нет, ну надо же! – озадаченно проговорил он. – Такое ощущение, будто мы как стояли, так и стоим у причальной стенки. Просто тупо сидим в недрах этого железного «Ерша» и на халяву уничтожаем продовольственные запасы его экипажа. Вот сколько раз уже ходили на подлодках на задание, а привыкнуть никак не могу.

– А мне это больше напоминает КПЗ… – Кипреев ностальгически вздохнул. – Сидишь там днями и ночами. Постепенно в голову начинают лезть самые умные и правильные мысли. Брошу пить, курить, влюбляться, буду спортом заниматься.

– А ты что, и в самом деле в КПЗ сидел? – Зубово с сомнением взглянул на Василия.

– И не раз! – ответил тот и с какой-то безнадежной удалью коротко махнул рукой. – Я еще когда в школу ходил, учителя от меня плакали. Округа стонала. Нет, сволочью я не был. Слабых не обижал принципиально, гадостей нормальным людям не делал. Но прикалываться любил по-черному! Вот пример. Сосед у нас там по улице жлоб, каких поискать. Однажды я решил над ним пошутить. А мне тогда было лет десять. Кинул я в его дворовый нужник брикет дрожжей. Что там началось!.. Учитывая, что мы сейчас обедаем, от подробностей воздержусь. Скажу лишь, что у жлоба была крайняя истерика. И надо же такому случиться!.. Кто-то меня ему сдал, а он – брат участкового. Тот меня и спровадил в детскую комнату милиции. Это был мой первый конфликт с законом.

– Но это совсем не КПЗ! – Жорка снисходительно хохотнул. – Я тоже в свое время стоял на учете.

– Так я же тебе и говорю, что это было начало, так сказать, большого пути! – Васька многозначительно поднял брови. – Первый раз я оказался в КПЗ уже в одиннадцатом классе, когда ехал на местной электричке и там отходил как следует двух шакалов, которые у мелюзги отнимали карманные деньги. Малость, конечно, перестарался, и они побежали жаловаться в милицию. Приезжаю в наш райцентр, а меня уже ждут. Сидел почти сутки, пока не приехал батя и не забрал. Первым делом надрал он мне уши. Жуть! А я назло ему тогда и курить бросил, и даже пиво стал игнорировать. С турника не слазил. В армию призвали, сам попросился в ВДВ.

– Ну а сейчас-то батя как? – вклинившись в разговор, спросил Гаврилин.

– О-о-о! Гордится! – Василий от души рассмеялся. – Все допытывается, кем и где служу. Говорю, что писарчуком при штабе. Одно его огорчает – никак не женюсь. У моего старшего брата уже трое мелких, два сына и дочка. А я все никак свою судьбу не встречу.

Спецназовцы постепенно втянулись в рутину подводного путешествия, совсем не похожего на перемещение из одного пункта в другой. Кто-то, как, например, Федькин, мирно дремал. Кипреев упражнялся в острословии, травил флотские анекдоты.

Зубово и Гольчакин сражались в шахматы при явном перевесе Георгия. Все-таки второй разряд и неплохая теоретическая подготовка давали себя знать. Захар играл сильно, но исключительно по наитию. Из пяти партий он только две смог свести к ничьей, остальные продул вчистую, однако нисколько не огорчался по этому поводу.

Нестерпимо долго тянулись часы и даже минуты однообразно-монотонного подводного плавания.

Наконец-то прозвучало долгожданное:

– Товарищи спецназовцы! В заданную точку прибыли. К высадке – товсь!

И началось!.. Парни оперативно облачились в гидрокостюмы, прихватили с собой специальные водонепроницаемые сумки и собрались у шлюзовой камеры.

Старпом окинул их придирчивым взглядом и сообщил:

– До поверхности двадцать футов, до берега – около кабельтова. На поверхности сейчас ночь, два часа пятнадцать минут по местному времени. Первые двое – заходи!

Как Гаврилин и планировал, первыми пошли самые бывалые – он и Федькин. В тесной шлюзовой камере неярко светил плафон, вделанный в потолок. Борис включил дыхательный аппарат и кивком подтвердил готовность ноль.

Внутренний люк камеры закрылся, и снизу быстро начала подниматься холодная забортная вода. Вот она дошла до пояса, плеч, потолка.

Открылся наружный люк, и Гаврилин шагнул в непроглядную темень моря. Следом за ним выбрался Геннадий. На головах у них горели налобные светодиодные фонарики.

Через несколько минут высадка была закончена. Борис движением руки приказал бойцам следовать за собой. Все, работая ластами, направились к берегу.

Они плыли словно в никуда. Со всех сторон их окружала холодная, безмолвная темнота.

Но минут через десять неспешного перемещения в непроницаемой, темной толще Балтийского моря в слабом свете фонаря Гаврилин неожиданно увидел под собой большие каменные глыбы, покрытые водорослями. Наконец-то!

Еще через минуту командир выключил фонарик, встал на одну из этих глыб, выпрямился и осторожно выглянул из воды. В свете луны он увидел перед собой высокий берег холмистого острова, окруженного темной гладью спящего моря.

Борис достал из сумки устройство подавления чужеземной электроники. На ту, которая имелась у спецназовцев, оно не действовало. Борис поднял его над водой и нажал на кнопку включения. На панели прибора тут же вспыхнул красный индикатор. На мониторе появился текст, уведомляющий о том, что явных признаков наличия каких-либо электронных устройств на берегу не обнаружено.