Kitobni o'qish: «Крестный. Политика на крови»

Глава 1

– Ты уверена? – задумался Валерий Сергеевич, глядя на слабоосвещенный кирпичный забор, ограждавший территорию машиностроительного завода. – Здесь метров двести глухого перегона. Люди почти не ходят. Проходная завода находится совсем с другой стороны, по улице Хвесина.

– Ну и что из того, – продолжала настаивать на своей идее Юля, молоденькая девушка, недавно включенная в группу агитаторов, – зато здесь оживленная трасса. По ней проходят два автобусных маршрута и один троллейбусный. И если мы развесим портрет нашего кандидата, тогда за световой день его физиономия сотни раз попадется на глаза проезжающим мимо пассажирам и водителям.

– Если на заборе портреты развесим, администрация завода сдерет все к чертовой матери. В нашем избирательном штабе мне сказали, что директор завода нашего кандидата не жалует, – возразил Валерий Сергеевич.

– А мы не на заборе повесим, – парировала Юля, – а на столбах и деревьях у завода. Столбы – не забор, собственностью завода не являются. Опять же с троллейбусов портрет будет лучше виден – ближе к дороге.

– Ну что ж, – наконец принял решение Валерий Сергеевич. Он был старшим из агитаторов, работающих в этом районе. – Давай действуй. Я думаю, пятнадцать портретов тебе хватит.

Валерий Сергеевич отсчитал необходимое количество отпечатанных типографским способом цветных фотографий и передал их Юле.

– Начинай клеить, – сказал он, – а мы, чтобы время не терять, пойдем в жилой массив. В двух кварталах отсюда по улице Рабочей есть три пятиэтажные «сталинки», мы там будем работать. Надо листовки по почтовым ящикам раскидать и остатки портретов по стенам расклеить.

Валерий Сергеевич повернулся к невысокому толстому парню в очках:

– Толик, пойдем. Юля нас потом догонит.

Куривший Толик бросил сигарету на асфальт, затер ее ногой и нехотя поплелся за старшим группы. Кроме того что Толик был толстый, он нес еще большой рюкзак, набитый агитационными листовками и плакатами, поэтому с трудом успевал за своим хоть и пожилым, но бодрым руководством. Юля недолго провожала коллег взглядом и тут же принялась за работу.

Студентка университета, будущий специалист в области социальной психологии, Юля Королева, едва начались выборы мэра и депутатов городской думы, добровольно отправилась в избирательную кампанию, записавшись в группу поддержки кандидата Леонида Силантьева.

Собственно, по большому счету Юле было все равно, в чьем штабе работать. Главное для нее – попробовать свое умение и приложить знания, полученные за время учебы, в конкретном деле. Очень уж хотелось молодой и шустрой девчонке посмотреть, во что на практике преломляются такие понятия, как «избирательные технологии», «особенности массового сознания», «электоральное мышление»…

Однако свой выбор Королева сделала все же в пользу Силантьева и его «Движения за экономические свободы» (ДЭС). Королевой импонировал сам молодой кандидат и команда, поддерживающая его. Юля знала также, что основную экономическую и интеллектуальную поддержку Силантьеву оказывают предприниматели, преимущественно средние и мелкие. Главным же спонсором «Движения за экономические свободы» и Силантьева как кандидата на пост мэра города от этого движения являлась ассоциация «Корвет», возглавляемая Сергеем Потаповым.

Последний сам избирался в городскую думу по Волжскому району. Предвыборная кампания уже длилась неделю. Юля полностью вошла в работу. Ее включили в группу к Петухову Валерию Сергеевичу, ведущую агитационную работу в Заводском районе города.

«Ну вот и славно, – произнесла Юля, наклеивая последний из оставленных ей портретов Силантьева, – сейчас мы тебе разгладим морщинки, – Юля ладонями разровняла плохо приклеившийся на столбе бумажный портрет, – и будешь ты здесь висеть аж до самого тридцать первого августа, пока тебя в начале сентября какой-нибудь работник ЖКХ не сдерет вульгарными движениями со столба».

Юля отошла на несколько шагов от столба и поглядела на изображение Силантьева. Претендент на пост мэра города улыбался юношеской улыбкой. Его светлые пушистые волосы были тщательно уложены, строго зачесаны назад. Юля отметила про себя некое несоответствие между задорной улыбкой молодого кандидата и строгостью его прически.

«Наверно, хотели придать Ленечке больше солидности», – подумала она про себя.

В шутку между собой агитаторы называли своего кандидата по имени и уменьшительно-ласкательно. Отчасти оттого, что Силантьев был молодой политик: ему еще не исполнилось и тридцати, но в основном это получалось как бы само собой, в качестве психологической разгрузки. Видимо, невозможно, изо дня в день рекламируя и пропагандируя серьезность и значимость своего кандидата, еще и в беседах между собой упоминать его имя без доли иронии.

«Ладно, – решила про себя Юля, – завтра сообщу начальнику штаба Гусину свои соображения по усилению визуальной значимости Леонидушки. В конце концов должны же они прислушаться к мнению молодых специалистов».

Решив так, Юля свернула трубочкой опустевший пластиковый пакет, в котором она держала портреты кандидата в мэры, и отправилась по освещенной фонарями улице в направлении, в котором не так давно скрылись Петухов и Толик.

Время было уже позднее, около одиннадцати вечера. Уставшей за день Юле хотелось домой, а для этого надо было поскорее помочь Сергеичу и Толику раскидать агитационные листки по подъездам и таким образом «обработать» намеченный на сегодня жилой массив, в котором завтра должна была состояться встреча Силантьева с избирателями.

Отыскать Петухова с Толиком для Юли было несложной задачей, поскольку, как опытные следопыты, бредущие по городским джунглям, они оставляли за собой «насечки» на заборах, столбах, стенах домов в виде наклеенных листовок, содержащих краткое изложение предвыборной программы кандидата в депутаты или в мэры.

Юля, повернув на улицу Хвесина и подойдя к трем «сталинкам», не обнаружила Толика с Сергеичем ни во дворе первой, ни во дворе второй.

«Быстро они работают, – подумала про себя Юля, направляясь во двор третьей пятиэтажки. – Видимо, тоже домой хотят».

Подходя к подворотне последнего дома, Юля посмотрела на часы: ровно одиннадцать тридцать.

«Ну, до двенадцати успею, – подумала она, – значит, полпервого буду дома. Приму душ и спать. А завтра снова полседьмого подъем, в восемь на работу. Нет, что ни говори, а выборы – это все же сумасшествие».

Однако этим планам Юли сбыться было не суждено. Еще входя в подворотню она услышала странные приглушенные удары. В какой-то момент Юле показалось, что кто-то из жильцов вышибает пыль из своего матраса. Но каждый из таких ударов сопровождался человеческим стоном и злобными высказываниями. По инерции войдя в подворотню, Юля остановилась как вкопанная. Зрелище, представшее перед ее глазами, заставило Юлю содрогнуться от ужаса.

* * *

Вишневая «восьмерка» петляла по улице, аккуратно объезжая выбоины и ухабы. Дороги в Заводском районе были еще те. Поэтому водитель «Жигулей», мощный коротко стриженный громила, постоянно вертел руль, который почти касался его большого пуза, то влево, то вправо, стараясь сберечь автомобильную подвеску от ям и ухабов.

– Слушай, Баклан, – обратился он к сидевшему рядом с ним пассажиру, – долго мы еще будем колесить по этим закоулкам?

Баклан бросил на обрюзгшее лицо водилы спокойный немигающий взгляд и ровным, без эмоций голосом сказал:

– Сколько надо, столько и будем.

– А с чего ты взял, что они здесь сегодня орудуют?

Баклан отвел взгляд на дорогу и произнес:

– Есть информация из надежных источников, что сегодня они здесь.

– Может, они уже разбросали свои бумажки и по домам отправились.

– Не отправились, – ответил Баклан. – Час назад нам звонили и сказали, что они шустрят в этом районе. Так что информация надежная. А ты, Гиря, давай помалкивай и рули себе.

– Куда рулить-то? – спросил Гиря.

– Поворачивай сейчас на улицу Хвесина, – ответил Баклан, – там есть несколько жилых домов. Пошарим среди них.

Гиря, крутанув руль, свернул машину на указанную Бакланом улицу и повел на малой скорости вдоль череды жилых домов. Через минуту Гиря прокомментировал:

– Похоже, и здесь мы опоздали. Видишь, бумажки на домах уже развешаны.

Молчавший до этой минуты Баклан вдруг неожиданно вскрикнул:

– Заткнись, вон они! – И указал пальцем в сторону подворотни. – Видишь, два мужика нырнули во двор?

– Угу, – пробубнил обиженный Гиря.

– Притормози недалеко от подворотни.

Гиря остановил машину. Обойдя «восьмерку» сзади, он открыл багажник и вынул оттуда две бейсбольные биты, одну из которых протянул подошедшему Баклану.

– Где мы их долбить будем? Прямо на улице? – спросил он.

Баклан огляделся: улица пуста, не видно прохожих, что вполне обычно для этого района. Из десяти уличных фонарей горели только два, да и те далеко от дома.

– Нет, – не согласился с напарником Баклан, – все же лучше в подворотне. Во дворе или на улице могут увидеть и вызвать ментов. А в подворотне никто не помешает.

Бандиты направились в арку пятиэтажного дома, ведшую во двор. Зайдя в нее, Гиря подошел к единственной горевшей лампочке на стене и ударом биты разбил ее. Арка погрузилась в темноту.

– Подождем, – сказал Баклан и закурил, засунув при этом биту под мышку.

Ждать пришлось минут десять-пятнадцать. Примерно через это время в арочном проеме показались две фигуры агитаторов. Баклан бросил сигарету на землю и, вооружившись битой, пошел им навстречу.

Уставшие за день Петухов и Толик не сразу обратили внимание на то, что в подворотне уже не горит свет, а навстречу им направляются двое громил. Осознав опасность, Валерий Сергеевич крикнул:

– Толик, беги!

Но было поздно. Бандиты ударили почти одновременно. Действовали они профессионально – сначала удар битой по ногам, затем избиение уже лежащих на земле жертв.

Ни пожилой Петухов, ни увалень Толик не оказывали почти никакого сопротивления. Баклан несколько раз ударил Петухова битой. Уже второй из ударов попал в голову Валерию Сергеевичу и отключил его сознание. Но, несмотря на это, Баклан продолжил избиение. Также нещадно дубасил Толика и Гиря. И если бы не рюкзак на спине Толика, в котором находилось несколько пачек с листовками и плакатами и который служил своеобразным щитом, Гиря бы давно уже сломал ему позвоночник.

Неожиданно бандитов прервал отчаянный женский крик:

– Прекратите! Что вы делаете!

У входа в арку стояла молоденькая девушка.

– Прекратите, мерзавцы! – еще громче закричала она.

Баклан бросил взгляд на Гирю и коротко произнес:

– Валим отсюда, быстро!

Оба бандита устремились к выходу из арки. От их приближения Юле, и без того ужаснувшейся происходящему, стало еще страшнее, она подняла руки, закрыв ими лицо, ожидая удара по голове. Но проходящий мимо нее Баклан что есть силы ткнул ей битой в живот. У девушки перехватило дыхание, и она, согнувшись, упала на колени, держась руками за живот.

Но едва схлынула первая волна острой боли, Юля все-таки поднялась на ноги и, по-прежнему держась руками за живот, вышла из подворотни на улицу.

В это время бандиты уже завели «восьмерку» и машина резко, с пробуксовкой колес, стартовала с места. Юлю ослепил яркий свет, исходящий от автомобильных фар. Она зажмурилась и снова отпрянула в подворотню. Машина на большой скорости пронеслась по улице и скрылась из вида, повернув на ближайшем перекрестке.

Юля подошла к лежащему без движения Валерию Сергеевичу. Рядом тихо постанывал Толик. Юля дотронулась до виска Петухова, пытаясь отыскать пульс. Пульс был слабым, едва уловимым. Юля ощутила на своих пальцах что-то липкое.

«Кровь, – мгновенно пронеслось в ее голове. – Господи, надо быстро вызывать «Скорую».

* * *

– Не верю я в эти политические игры, – упрямо твердил Гаврилов, водружая очки на нос. – И политикам я тоже не верю. Никто не дает больше невыполнимых обещаний, чем они. Да это самые беспредельщики, для них никаких правил и понятий не существует, одни лишь политические интересы!

– Никому не верить – это первое правило, ему ты меня еще на пересылке учил, в самом начале моего срока, – спокойно ответил старику Потапов. – Вступая в эту игру, я руководствуюсь не только своими интересами, но и беру в расчет интересы других тоже. Пойми, Василий Петрович, без политического прикрытия, без своей руки в структурах власти работать будет все тяжелее и тяжелее.

– Политическое прикрытие, мать их!.. – выругался старик и, поднявшись из-за письменного стола, прошелся по комнате.

Неожиданно он схватил лежащую на кресле газету и потряс в воздухе:

– Как эту агитацию читаю, так даже у меня, старого зэка, много чего повидавшего на своем веку, на душе мерзко становится. Кого нам предлагают? Один мудила, другой педрила… Да этих козлов за бабки всегда купить можно, и будет у тебя своя рука во власти!

– Покупать после выборов дороже, цены будут уже другие, – парировал Потапов, – а надежность такого прихвата слабоватая. Мне эти рожи тоже не нравятся, вот поэтому я своего человека во власть толкнуть хочу.

– Ну а почему не ты сам? – неожиданно спросил Гаврилов. – Почему бы тебе, Сережа, самому не рвануть на пост городского главы? Зачем нужны эти прокладки между тобой и политикой.

– Почему не я? – усмехнувшись, спросил Потапов. – Да потому, что я вор в законе, ты сам меня короновал, я криминальный авторитет по прозвищу Крестный, бизнесмен с уголовным прошлым, это самое мягкое определение, которое мне дают! Да как только я вылезу, против меня объединятся все-все мои соперники и получат при этом поддержку сверху. После чего меня просто и без всяких формальностей уберут с дистанции, посадив до конца выборов на нары по липовому делу, которое потом даже до суда доводить не будут. Зачем? Выборы уже пройдут, и ничего не воротишь – ни денег, ни перспектив.

Старик молча слушал взволнованную речь Потапова, задумчиво покусывая дужку своих очков.

– Нет, Василий Петрович, я для них опаснее, когда чуть в тени стою, являюсь этаким серым кардиналом. В этом случае меня достать труднее, – подвел итог Потапов.

– Ты как будто на судьбу свою обижен? – прищурившись, предположил Гаврилов. – Словно жалеешь о том, что она не так сложилась?

– На судьбу обижаться глупо, – улыбнулся в ответ Сергей, – другой уже не будет. Я просто реально оцениваю положение вещей. И к тому же не мое это, не публичный я человек, чтобы на политических спектаклях главные роли играть, людям мозги компостировать. Профессия режиссера мне ближе. Мне важнее, чтобы дело мое развивалось и крепло. Вот для этого я и затеял политические игры…

Гаврилов, продолжая мусолить дужку очков, прошел к своему столу. Сейчас он снова напоминал Сергею профессора. Но, похоже, дорогие костюмы и модные сорочки не очень-то прижились в его гардеробе. Сегодня он был одет в мятую теплую рубашку и такое же трико. Видимо, эта одежда была для него куда привычнее и комфортнее.

Сев за стол и надев очки, Гаврилов посмотрел на Сергея решительно и деловито.

– Понял я, что тебя не отговорить, скорее ты меня в чем-то убедил. Ну а что тебе от меня-то надо в этом деле? – спросил он.

– Просто хотел узнать, не имеешь ли ты своих интересов в начинающейся предвыборной кампании, – пояснил Потапов. – Ты ведь один из пайщиков моего банка, хотя и негласный. Может, у тебя свои мысли насчет выборов есть, свой человечек, которого ты бабками поддержать желаешь в выборах… Финансирование моего кандидата Силантьева пойдет через мои структуры, в том числе через банк.

– Нет у меня планов на этот счет, – хмуро ответил ему Гаврилов, – действуй по своему усмотрению… И под свою ответственность…

Старик бросил взгляд на деловые бумаги, лежащие на столе перед ним, минуту-другую размышлял о чем-то, после спокойно заговорил:

– Я хоть и старый уже, но все же пытаюсь многое понять в этой жизни, научиться чему-то. Вот читаю учредительные документы одной конторки, в которую вложиться хочу, мне тут и справки разные понаписали сопроводительные, и законы новые принесли почитать. Жизнь изменилась, и многого я в ней не понимаю уже, не так далеко вижу, как ты, Сережа.

– Не скромничай, Василий Петрович, – усмехнулся Потапов, – твоей мудрости и прозорливости многие позавидуют.

Старик не обратил никакого внимания на комплимент и продолжал:

– Наверное, ты правильно рассуждаешь, по-современному. И делаешь ты все правильно… Но попомни мои слова, Сережа, – неожиданно резко заявил он, – как бы ты все верно ни замыслил и как бы ловко ни вертелся, а все равно тебя кинут в этой игре. Потому что она без правил…

* * *

Был уже второй час ночи, когда черный джип «Гранд-Чероки» отъехал от особняка Гаврилова и помчался по пустынным улицам к центру города.

В машине кроме водителя сидели двое пассажиров – Сергей Потапов и Иван Дегтярев, начальник охранного агентства «Легион», предприятия, входящего в ассоциацию «Корвет», возглавляемую Потаповым.

У обоих прошедшим днем было полно дел, поэтому к концу дня ни у того, ни у другого не было особого желания разговаривать. Сергей молча курил, Дегтярев просто угрюмо смотрел за дорогой. У обоих и в будничные дни хватало работы, но сейчас, в период выборов, нагрузка на всех удваивалась.

Неожиданно раздался звонок сотового телефона. Потапов поморщился, словно от зубной боли, загасил сигарету в пепельнице и вынул из кармана телефон.

– Слушаю, Потапов.

– Это Гусев звонит, – послышался в трубке знакомый голос начальника избирательного штаба.

– Что случилось? – удивленно спросил Потапов, так как столь поздними звонками Гусев его еще не беспокоил.

– Чепэ, Сергей Владимирович, – произнес Гусев. – Сегодня вечером в Заводском районе были избиты наши агитаторы.

– Где они сейчас? – спросил Потапов. – И есть ли какая-нибудь информация о нападавших?

– Пока ничего не известно. Знаю только то, что пострадавшие находятся в городской травматологии. Двое мужчин в тяжелом состоянии. Девушка, по ее словам, отделалась легкими травмами. Она, собственно, мне и позвонила из больницы.

– Хорошо, я понял, – ответил Потапов и, отключив связь, убрал телефонную трубку в карман пиджака.

Поймав на себе вопросительный взор Дегтярева, Потапов коротко изложил ему суть сообщения. Джип остановился у перекрестка на красный свет. Сидевший за рулем джипа крупный мужчина лет пятидесяти с большими залысинами на голове бросил хмурый взгляд в зеркало заднего вида и спросил:

– Ну куда теперь поедем, Сергей?

Потапов подумал несколько секунд, потом произнес:

– Гони в городскую клиническую, Терентьич.

Терентьич был одним из немногих людей, которые обращались к Потапову по имени. Отчасти это было вызвано тем, что он был старше Потапова лет на двадцать, отчасти дружескими отношениями, которые сложились между ними за время их совместной работы.

Услышав распоряжение, Терентьич молча кивнул. Джип яростно заурчал, рванулся вперед и, повернув на перекрестке, помчался по улице Карасева к городскому парку, рядом с которым и находилась городская клиническая больница.

Несмотря на серьезный возраст, Терентьич не утратил вкуса к быстрой езде. Временами он удивлял Потапова тем, с какой ловкостью ему удавалось маневрировать в автомобильных потоках города. Но при этом Терентьич почти никогда не попадал на дороге в аварийные ситуации, видимо, сказывался тридцатилетний опыт работы шофером.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спросил Дегтярев, нарушив воцарившуюся в салоне автомобиля тишину. – Чьих это рук дело?

– Я думаю, мы это выясним, – ответил Потапов. – Важно другое: выборы начались, и надо быть готовыми ко всему.

– Вот это-то меня и смущает, – угрюмо проговорил Дегтярев. – Именно ко всему. Мы ввязались в игру со слишком высокими ставками, поэтому чем значимее успех, тем больших пакостей нам стоит ждать со стороны конкурентов.

Потапов оторвал взгляд от ночной трассы и повернулся к Дегтяреву.

– Так мы вроде по-мелкому уже давно не играем. Что это ты вдруг так забеспокоился?

– Я понимаю, – ответил Дегтярев, – но сейчас речь идет о политической власти в городе. Готовы ли мы к такой борьбе, и не проще ли договориться с кем-нибудь из фаворитов – с Буковским или Стекловым?

Потапов, нахмурившись, отвернулся от Дегтярева и произнес:

– Это бессмысленная трата времени и денег. В лучшем случае мы станем одними из спонсоров одного или другого. Нас заставят раскошелиться и, возможно, сделать грязную работу для чужого дяди.

– Можно взять с них какие-то обязательства и гарантии на будущее, – предложил Дегтярев.

– Этим людям нельзя верить, – возразил Потапов. – Они не понимают ни что такое мораль, ни что такое чувство долга. Они понимают только свои интересы. После избирательной кампании у нас не останется никаких рычагов давления на них.

Потапов помолчал несколько секунд, словно размышляя над сказанным.

– Нет, мы выступим на этих выборах как самостоятельная организация. И даже если Силантьев не станет мэром и мы не получим большинства в думе, мы хотя бы зарекомендуем себя политической силой, с которой невозможно не считаться в будущем. – Сергей снова повернулся к Ивану и, усмехнувшись, добавил: – К тому же поздно думать об обратном ходе: игра уже началась. И есть неплохие шансы, что она закончится удачно для нас, – сказал он уже серьезно.

– Я тоже очень надеюсь, – ответил Дегтярев, – но пока мы едем в больницу, где лежат первые жертвы политической возни. И это потери с нашей стороны.

* * *

Больничный коридор был почти полностью погружен в темноту, за исключением двух мест. Свет горел над столом, за которым сидела дежурная сестра, а также над дверью, ведущей в реанимацию. Здесь на стуле сидела Юля Королева.

Сразу, как только Валерия Сергеевича отвезли в реанимацию, Юля от дежурной медсестры позвонила в избирательный штаб Силантьева и сообщила о случившемся, после чего вернулась к входу в реанимационное отделение. Как человек чуткий и отзывчивый, она не могла уйти, не узнав от врачей о состоянии здоровья Петухова.

В коридоре раздались шаги приближающихся людей. Юля подняла глаза и увидела, что к ней идут двое крупных и рослых мужчин.

Когда они приблизились к свету, Юля узнала обоих. Первым шел молодой мужчина лет тридцати – тридцати пяти, черноволосый, коротко постриженный, со спокойным взглядом темных глаз. Тонкий нос с горбинкой. Элегантный серый костюм, белая рубашка и темный галстук. Это был Потапов, член избирательного штаба Силантьева и один из кандидатов в депутаты от ДЭСа.

Шедший рядом с Потаповым высокий мужчина с резкими чертами лица и хмурым взглядом был директор охранного агентства Иван Дегтярев, главный «силовик» в структуре, возглавляемой Потаповым.

«Странная личность этот Потапов, похож на бывшего спортсмена. Кажется, он был боксером, – размышляла про себя Юля. Ее взгляд снова скользнул по крупной фигуре Потапова. – Петухов же отзывался о нем как-то неопределенно, заявив с иронией, что он авторитетный бизнесмен. Другие говорили мне, что он окончил университет, служил в армии, а потом был осужден и провел за решеткой несколько лет… Странно, но про него можно подумать и то, и другое, и третье. Одно можно сказать точно – в нашем штабе он главный персонаж, хотя и держится в тени Силантьева. Впрочем, без поддержки такого вот серьезного человека в политику лезть не стоит, и Ленечка об этом знает. Ведь и эти козлы, которые нас сегодня избивали, тоже работали на кого-нибудь из политиков».

А в том, что избиение было фактом именно политической борьбы, Юля не сомневалась. Похоже, не сомневались в этом пришедшие Потапов и Дегтярев, иначе не явились бы в больницу в столь поздний час. Едва мужчины остановились около нее, Юля приподнялась и сказала:

– Это я звонила Гусеву и предупредила о случившемся.

Потапов кивнул, давая понять, что он в курсе того, что она сообщила Гусеву, и тут же, глядя на то, как девушка прижимает к животу руки, спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Да я-то ничего, – отмахнулась Юля, – отделалась лишь синяками и ушибами. А вот Сергеичу и Толику досталось. У Толика перелом ребер. Он сейчас в палате лежит. А Петухов в реанимации.

– Что с ним? – спросил Потапов.

– Черепно-мозговая травма.

– Каково состояние?

– Об этом лучше всего спросить у врачей, но, по-моему, неважное, – ответила Юля.

– В милицию сообщала? – спросил Дегтярев.

– Да, в милицию сообщили. Это сделал врач «Скорой помощи», который нас сюда привез, – ответила Юля и после небольшой паузы спросила:

– Милиция найдет этих сволочей?

– Не знаю, как милиция, – угрюмо произнес Потапов, – а мы их точно найдем. Но для этого ты должна сообщить нам все подробности: как выглядели нападавшие, сколько их было, были ли они на машине и вообще, где все это произошло.

Что-то в речи Потапова убедило Юлю в том, что произнесенные слова не пустая угроза и что эти люди, стоящие перед ней, сделают все, чтобы найти бандитов.

Юле очень этого хотелось. Она даже не стала вникать, что может стоять за словами Потапова, она просто очень хотела, чтобы виновные понесли наказание за содеянное, поэтому без лишних слов, четко и ясно описала, насколько запомнила, внешность бандитов.

– …Точно помню, что машина была или «девятка», или «восьмерка» вишневого цвета. И еще, – произнесла Юля, заканчивая свой рассказ, – я запомнила, что номер начинался с буквы «Т» и цифры «8».

Дегтярев внимательно выслушал весь рассказ Королевой, периодически занося услышанное в маленькую записную книжку, едва заметную в его широкой ладони.

– Это все? – спросил он, когда Юля закончила.

– Да, пожалуй, все. Если что-нибудь еще вспомню, то сразу же сообщу вам.

– Добро, – кивнул Иван.

В этот момент из реанимации вышли двое мужчин в белых халатах.

– Ну, что с Петуховым? – бросилась к ним Юля.

– Тяжелая черепно-мозговая травма, состояние стабильное, но в сознание пока не приходил. Мы сделали все, что возможно, – ответил один из врачей, который был постарше.

– Вы можете дать какие-нибудь прогнозы?

– А кто вы ему будете? – спросил врач, оглядывая Потапова.

Сергей представился:

– Моя фамилия Потапов, я из избирательного штаба, в котором работал ваш пациент.

– А-а, кандидаты, депутаты, ну-ну, – проговорил врач и добавил: – Могу точно сказать, что выборы пройдут без участия вашего коллеги.

Потапов не обратил внимания на насмешливый тон врача и спросил:

– Я имею в виду его здоровье: будет он инвалидом или нет?

– Вполне возможно, что инвалидность у него будет, – ответил врач. – Надеюсь, что он застраховался, когда пошел работать на вас.

Врач оглядел не слишком любезным взглядом Потапова, после чего со своим коллегой отправился в соседнюю с реанимацией комнату, на двери которой было написано «Ординаторская». Потапов, Дегтярев и Королева некоторое время стояли в молчании. Наконец тишину прервал Дегтярев. Он спросил, обращаясь к Потапову:

– Ну что будем делать?

Потапов задумчиво посмотрел на Дегтярева:

– Позвони Горчакову, пусть лично займется этим делом вне зависимости от того, кому его поручат. И еще, – продолжил Потапов, – надо бы дать информацию в газеты.

Юля не знала, что Горчаков является майором милиции и служит в должности замначальника уголовного розыска. Не знала она также, что Горчаков уже не один год имеет дружеские отношения с Потаповым, которые подкреплены к тому же материально, поскольку милиционер получал от Потапова круглые суммы к своему невеликому милицейскому жалованью. Всего этого Юля не знала, но по поводу второго предложения Потапова у нее было свое мнение, которое она решила высказать.

– Мне кажется, лучше всего сообщить об этом по телевидению, – сказала она, – и не просто сообщить. Кандидат на пост мэра Силантьев должен сделать это заявление сейчас, из стен больницы. Он должен рассказать о том варварстве и беззаконии, которые были допущены во время избирательной кампании. Именно в этом случае, – добавила она, – из создавшейся ситуации можно извлечь максимум пользы.

Потапов с удивлением выслушал девушку, после чего переглянулся с Дегтяревым.

– Что ж, толково, – одобрил предложение девушки Сергей, – пожалуй, так мы и сделаем. Она права, нам нанесли удар, мы должны ответить. То, что предложено девушкой, является на данный момент лучшим ответом.

Потапов вынул из кармана телефонную трубку и набрал номер. Пока в трубке слышались длинные гудки, он дал распоряжение Дегтяреву:

– Сходи к врачам и договорись насчет ухода за больным и насчет видеосъемки в помещении. Я позвоню Силантьеву и телевизионщикам.

Дегтярев кивнул и пошел в ординаторскую. В этот момент в трубке послышалось:

– Алло.

– Леонид, это Потапов тебя беспокоит, – представился Сергей. – Ты уже в курсе случившегося?.. Я думаю будет правильно, если ты приедешь сейчас в больницу и пообщаешься с прессой. Я и Дегтярев уже здесь.

Из разговора Потапова с Силантьевым Юля поняла, что кандидату в мэры не очень хочется ехать ночью в больницу и общаться с прессой, однако Потапов твердо настоял на своем, и Силантьев дал согласие.

После этого разговора Потапов снова набрал телефонный номер и спросил:

– Алло, это программа новостей? Шатунов сейчас на работе? Дайте, пожалуйста, ему трубку. Алло, Семен, это Потапов звонит. У меня к тебе дело. Надо сделать репортаж об одном событии. Да, я понимаю, время уже позднее и у тебя полно работы. Но времени это много не займет. А поздние часы всегда оплачиваются по повышенной таксе. Да-да, жду тебя. Тебя встретят у входа в клиническую. Достаточно будет тебя и человека с видеокамерой. Хорошо, жду.

Потапов отключил трубку сотового телефона и положил его в карман.

– Ну вот, – сказал он, – сейчас начнется.

В это время Дегтярев в ординаторской выслушивал нелицеприятные высказывания старшего дежурного врача.

– Да вы с ума сошли! – кричал врач. – У нас здесь больница, а не телестудия. И в конце концов, как вам не стыдно. Человек в тяжелом состоянии, а вы будете у его постели интервью давать. Вы хоть немного думаете о больном или нет?

– Думаю, – хмуро ответил Дегтярев, – уж поверьте мне, мы сделаем все, чтобы он выздоровел. На своих людей мы не жалеем ни денег, ни времени.

Он вынул из кармана бумажник, достал оттуда несколько купюр и, свернув их, положил в нагрудный карман белого халата врача.

– Что касается нашего человека, то вот деньги на лекарства для него. Это на первый случай.

Дегтярев помедлил, потом свернул еще несколько купюр и снова протянул их врачу.

– А это вам, за особое внимание к нашим двум больным.

Врач посмотрел на сложенные купюры, сумма была значительная, и он, поколебавшись секунду-другую, взял деньги и убрал в карман. Дегтярев улыбнулся одними губами, вынул визитку и положил ее на ближайший стол:

– Это мой телефон. Если возникнет необходимость в новой помощи – звоните, а сейчас дайте нам полчаса.