Kitobni o'qish: «Большой круг: Такая война»
Глава 1
Перед парнем стоял тот самый Синдзи из видений, которые показал Амор. Цель всего похода и брошенного университета стояла и с кривой усмешкой рассматривала Мака.
– Ты же не… Ты же маг воли и…
Синдзи залез рукой в сумку и достал оттуда странный засушенный комок.
– Что, удивлен? Я тоже, – не пряча улыбки, продолжал он. – Не ожидал тебя тут увидеть. Я думал, он распылит тебя в грязь, когда поймет, что ему пришел конец.
– Кому? – сглотнув, спросил парень и начал накачивать щиты силой.
– Хозяину языка, – наездник кинул под ноги парня небольшой кусочек засохшего мяса. – Узнаешь?
Мак аккуратно присел, взглянув на засушенный раздвоенный язык, и поднял взгляд на Синдзи.
– Это язык Амора?
– Я долго служил Кобаду, – вздохнул Синдзи. – По сравнению с ним Амор просто ангел. Мне приходилось убивать сотнями детей, женщин, младенцев. Пытки, постель по указке. Это была долгая служба. Я успел поменять четыре тела, прежде чем ты умудрился его угрохать.
Парень вздохнул и, поджав губы, развел руками.
– Я сначала хотел отпилить рога, но потом подумал, что лучше взять его самое лучшее оружие.
– Язык? – нахмурился Мак.
– Что-что, а ложь была его самым лучшим оружием, – кивнул Синдзи.
– Что ты имеешь в виду?
– Не знаю, что он тебе наврал, но, перед тем как я его уничтожил, он пытался доказать, что он мой брат, – расхохотался Синдзи. – Мне интересно, что он соврал тебе?
Мак сглотнул и неуверенно произнес:
– Ты лжешь, – неуверенно пробормотал темный подмастерье. – Ты хочешь меня запутать…
– Верь, чему хочешь, – усмехнулся Синдзи. – Но я считаю – мы в расчете. Ты убил Кобада, а я отправил в бездну твоего Амора. Мы свободны и квиты.
Вдруг что-то встало на свои места. Козлоголовый, долг и древняя ведьма.
– Он сказал, что воскресит мою семью, – растерянно произнес Мак. – Он…
– Солгал, – пожал плечами Синдзи. – Как и всегда. Я знал, что Амор не настолько жесток, как Кобад, но эта его манера лгать… Порой она раздражала.
– Я видел своими глазами, что…
– Ты видел лишь то, что тебе разрешали увидеть. Ни один демон, даже бог, не будет таскать души из другого мира и выполнять их желания. Тем более воскрешать мертвых.
– Ты лжешь, – тихо произнес парень. – Это все ложь.
– Я не собираюсь тебя убеждать. Это язык демона. Ты сам прекрасно знаешь, как узнать имя владельца. Кто из нас, в конце концов, ритуалист?
Мак поднял взгляд на собеседника и с подозрением поинтересовался:
– А что ты здесь делаешь? И зачем гнался за солдатами?
– Видишь ли, – сморщился Синдзи. – Мою настоящую силу, скорее всего, раскрыли. Я долго прятал магию Воли под видом маги воздуха. Мне необходимо было затеряться. А что может быть лучше для того, чтобы затеряться? Война – идеальное место, чтобы исчезнуть.
– Что за чушь? Кто будет избавляться от сильных магов? Это же…
– Это сила, которая может перевернуть трон, если ей вздумается, – покачал головой незнакомец. – Ты думаешь, темных магов империи загнали в тень потому, что они были плохими мальчиками? Они были сильнее, могли реально поменять власть, и у них были вопросы к императорскому роду.
– Это бред…
– Это власть у горстки выродившихся магов, причисляющих себя к императорской семье. Один император чего-то стоит, но и он жалкая тень по сравнению с предками. В Сатории проблема почти та же. Старый род выродился и боится только за свое существование. Поэтому все, кто не желает стать его частью…
Мак сглотнул и уставился неверящим взглядом в наездника.
– В любом случае – я сделал все, что хотел. Я знал, что ты идешь за мной, но с дуру не подумал, что там, над первой заставой можешь быть ты. Больше меня тут ничего не держит.
– И куда ты собрался?
– Затеряюсь на востоке или уйду на запад. Я не собираюсь участвовать в войне.
– Какой войне?
– Последней войне империи Антолия, – Синдзи развернулся и пошел к стене, которую образовала ловушка Мака. – Сейчас в империю вторгаются со всех сторон. Все, кто имеет хотя бы маленький кусок земли рядом с империей – уже ввели войска. Этой державе пришел конец.
Наездник приложил руку к стене из рун и немного надавил. Стена под его рукой прогнулась, и руны начали расползаться.
– А что… что мне делать? – растерянно спросил Мак.
– А ты предлагаешь решать это мне? – усмехнулся парень, окончательно развалив стену ловушки.
– Нет, но…
– Мне плевать, что ты будешь делать. Мы с тобой в расчете. Семью твою Амор никогда не оживлял, ты в своем мире, скорее всего, подох, как и я. А сейчас ты свободен. Тебя никто не держит и не контролирует.
Уже выйдя из ловушки, Синдзи вдруг остановился, и, обернувшись, произнес, глядя в глаза Мака:
– Мы в какой-то мере друг другу обязаны, но это взаимно. Поэтому мы в расчете. Однако, если наши интересы пересекутся, то… – тут Синдзи сделал неопределенный жест. – Ты понимаешь, да? Все будет по взрослому…
После этого наездник покинул пещеру, оставив Мака в прострации.
– В расчете, – удивленно пробормотал Мак и поднял с каменного пола кусок засохшего раздвоенного языка.
* * *
Сказать, что это было тяжело – значит солгать.
Это было безумие.
Адское безумие!
Ту ночь я помню, как одну из худших в своей жизни.
После ухода Синдзи я около часа не мог собраться и понять, что делать. Мысли метались в голове, словно обезумевшие белки. От неприятия и полной уверенности во лжи, до абсолютной уверенности в его словах и злости на лживого демона.
В себя я пришел, когда меня вернули в чувства оставшиеся в живых воины. Тогда я понял, что в первую очередь надо проверить. Проверить слова Синдзи, чтобы не оказаться в глупой ситуации.
На ритуал потребовался всего час. Он был довольно прост, но результаты оказались для меня крахом последней надежды, что меня обманули. Да, сказать, что это была ложь, было гораздо проще, чем принять, понять и решить что делать дальше.
На месте, где должен был оказаться знак из рассыпанной по кругу золы, оказалась морда козла в обрамлении нескольких демонических знаков. От знака не было ни запаха серы, ни дыма. Это означало, что этот демон мертв, либо никогда не существовал.
В чувства меня снова привели солдаты. Они отвели меня к костру и обложили плащами, которые сумели сохранить. Меня колотила крупная дрожь, я плохо помню тот вечер. Десятники потом рассказывали мне, что я не сводил глаз с пламени несколько часов, не отвечал на вопросы, а потом просто уснул. Из памяти я могу выудить лишь обрывки того пламени, жгучую тоску на груди и пустоту отчаяния в животе.
А вот сон, словно нарочно, не хочет уходить из памяти.
Это были обрывки воспоминаний из разных периодов моей прошлой жизни. Хлоп, я закапываю фотографию супруги и сына в могилу. Помню, я вслух сам себя убеждал, что мне нужно место, куда я могу прийти. Туман, и я уже просыпаюсь в коридоре, лежа на боку, заблевав всю прихожую. Рядом бутылка то ли коньяка, то ли какой-то настойки. Снова туман, и я протираю платком надгробие, что-то рассказывая супруге. Снова туман, и я в аптеке трясущимися пальцами отсчитываю копеечные монеты девушке, которая, брезгливо морщась, сгребает их в кассу. Руки тянутся к заветному флакончику. Снова туман, скамейка у местного отдела полиции и пустой взгляд на бумагу. Свидетельство о смерти. Несколько капель на листе, но дождя нет. Капли капают с носа.
И так всю ночь, туда и обратно…
Смерть – забытье в стакане. Похороны – пьяный угар.
Туда и обратно.
Мне показалось, это продолжалось вечность.
Каждое воспоминание, словно рука маньяка, теребит старую, только начавшую заживать, рану. Но бежать некуда. От этой бури не укрыться. Смерч из воспоминаний, ограниченный сводом твоего черепа. Взрыв сверхновой, но только в твоем сознании.
Если ад и существовал, то в тот момент он был внутри моей головы.
Я не помню, на каком воспоминании я проснулся. Однако голова оказалась совершенно холодной, пустой, но с ясными мыслями, которые спокойно и неторопливо вертелись в голове.
Свободен. Свободен от обещаний, от семьи, жены, ребенка, прежней жизни. Свободен…
Кому нужна такая свобода?
Тогда мне пришлось пожалеть о том, что узнал правду. Понятие и принятие пришло со временем, но в тот момент я действительно хотел бы этого не знать. Мне казалось, что мне не нужна была такая свобода. Легче действовать по чьей-то указке и думать, что твоя семья где-то там, жива, и у них все хорошо, гораздо приятнее, чем знать, что ты умер и твоя семья тоже мертва. А тебе жить дальше. Самому решать куда и зачем просыпаться, ради чего и кого убивать.
Это трудно осознать и тем более принять, но жить без указки, по собственному плану оказалась невозможно. Нет, вовсе не потому, что я всю жизнь подчинялся, хотя и это имело место быть. Дело было в том, что у меня и плана-то никакого не было. Смутное желание защитить близких мне людей в этом мире, женщины, где-то дети… Почему-то вспомнилась Левитания.
Мысли начали плыть более четко, и в голове начали звучать правильные вопросы.
Первый был: «Что делать?».
И, как ни странно, ответ появился почти сразу же – жить. Необходимо выжить в тех обстоятельствах, что творились вокруг. Мелькнула мысль о том, что надо сбежать. А куда? Я имперец. Мой говор узнают в любом мало-мальски крупном городе, и в этой ситуации мне будут не рады. К тому же других языков я не знал. Выходит, идти-то мне некуда, и если у меня осталось в душе хоть какие-то намеки на понятия «любовь», «дружба» и «ответственность перед детьми», то все эти понятия находились в Антолии.
Так, первый позыв – выжить, превратился во второй – как победить. Семь воинов и один темный маг-подмастерье против многотысячной армии. Победить армию в десять тысяч? То еще безумие, даже для меня. Если мы покажем хотя бы намек на сопротивление – нас просто размажут по камням ущелья. Как мы вообще могли бы сражаться? Да что там сражаться? Нам бы с голода не помереть в этих горах.
Я хотел пошевелиться, но когда открыл глаза, то обнаружил, что сплю сидя. Ноги настолько затекли, что я не мог пошевелить даже кончиками пальцев. Меня спасло то, что военные всегда останутся военными, и даже в безвыходной ситуации рядом с костром сидел караульный.
Он помог мне вытянуть ноги и лечь. Сам я двигаться толком не мог. Глядя на молчаливого воина у костра, нашелся ответ на свой вопрос. Ответ оказался в воспоминаниях. В истории моего мира было немало побед маленьких армий за счет мужества, отваги и хитрости. По этому пытался припомнить хотя бы одну подобную войну. Ответ оказался на поверхности. Мы не могли сражаться, но мы могли…
* * *
Мак стоял на краю камня, сложив руки на груди в замок. Под его ногами по ущелью тысячи людей двигались по небольшой долине перед заставой, которая продолжала стоять, вопреки всем атакам армии Сатории.
– Не сегодня, так завтра возьмут заставу, – пробормотал стоявший рядом Гурт. – Завтра есть уже будет нечего.
Мак кивнул и взглянул в начало ущелья. Армия уже полностью втянулась внутрь ущелья.
– Уходить надо, – произнес Вар.
– Еды не хватит, – тихо произнес Мак.
– Не хватит, – тихо отозвался Гурт.
Темный подмастерье взглянул в сторону империи.
– Мой новый знакомый сказал, что сейчас все соседи империи, даже самые захудалые, начали вторжение.
– Тот маг, что на птице был?
– Он самый, – кивнул парень. – Если то, что он сказал, правда – смысла возвращаться в империю нет. От войны не убежишь.
Десятники переглянулись.
– Задумал чего? – тихо произнес Вар.
– Задумал, – кивнул Мак и повернулся к стоящим за ним воинам. – Только для начала надо кое-что признать. Если мы это признаем, то будет легче и проще.
Восемь воинов уставились на него заинтересованными взглядами.
– Мы должны признать, что мы все мертвы, – произнес темный подмастерье, заглядывая в глаза каждому воину. – Мы должны умереть. В любом случае. Если бы случилось чудо, и мы выжили бы в переходе, то в империи нас снова ждала бы война на уничтожение. И там выжить было бы сложнее, чем сейчас на заставе.
Повисла тишина на несколько секунд.
– Я не патриот и не люблю империю все душой, – спокойно продолжил Мак. – Я просто знаю, что в другой стране мне рады не будут. В другой стране, узнай, что я из империи, меня скорее всего убьют. Я не люблю империю, но у меня нет другого дома. Поэтому я буду за нее драться. Какой бы она не была.
– У меня дети, и, наверное, уже есть внуки в Саламатах, деревеньке под Ремом, – произнес Гурт. – Мне есть за что биться.
– Мать под Курками, что на берегу Рума, – произнес Вар.
Воины по очереди начали тихо произносить то, что им было дорого. Когда последний закончил говорить, Мак спокойно оглядел всех.
– Теперь каждый должен произнести очень важные слова, – парень перевел взгляд на старшего десятника. – Я, Мак «Черное Солнце» – мертв.
Повисла пауза на несколько секунд. Воин пожевал губами, но в итоге кивнул и произнес:
– Я Гурт Саламатов. Я мертв.
– Я Вар Курков сын. Я мертв, – повторил Вар.
– Я Рум Кураташан. Мертвый я…
– Пут, леворукий – мертв…
– Лут Медянщик – мертвый…
– Жак Молодой. Я мертв.
– Билл, Кривой топор – мертв.
– Сил Лисий Глаз – Мертв.
Мак кивнул и развернулся к шагающему по ущелью морю людей.
– Как их бить будем? – поинтересовался здоровяк, назвавшийся Кривым топором.
– Не будем, – произнес Мак. – В бой вступим – нас тут же по скалам размажут. Нас всего восемь, а из меня маг боевой, как из плотника вельможа.
– А делать тогда что?
– Сколько их тут? Тысяча? Десять? Сто? – спросил Мак.
– Десять тысяч, – подал голос Гурт. – Десять, не меньше.
– Сколько едят десять тысяч человек? Сколько пьют? Я источника в ущелье не видел.
– Нет в ущелье воды, – мотнул головой Вар. – Только в заставе второй, что держится, есть колодец. Когда дело будет швах, туда яду сыпанут. Так положено.
Парень кивнул и тихо произнес:
– Есть такие воины, которые без боя воюют, – Мак взглянул в сторону степи. – «Партизанами» их называют.
* * *
Телега плелась медленно, раскачиваясь кочках из пожухлой травы. Монотонное и неспешное движение обеспечивал волосатый буйвол. Трое охранников, плетущихся рядом с парой телег, со злостью поглядывали на извозчиков, недовольно перешептывались, но ни одного намека на желание залезть в телеги не показывали.
– И еще три серебряных тали! – продолжал убеждать один извозчик другого, показывая ему овальные монеты с треугольным отверстием посередине, которые висели на шнурке на его шее. – Если ты думаешь, что за такую цену ты сможешь продать где-то столько масла и прошлогодней крупы, то я съем свои собственные портки! С этим же маслом!
– Перестань, – отмахнулся второй. – Ты меня не слышишь! Я говорю, что это не та цена, которую стоит брать, рискуя головой. Ты понимаешь меня? Мы везем продовольствие в армию. Воюющую армию!
– Брось! У нас особое разрешение от начальника армии, – первый извозчик постучал по медному диску на борту телеги. На нем были нанесены четкие буквы на саторском языке. – Никто не будет с нами связываться, если мы под защитой его могущества.
– Гармония и бездна, – покачал головой второй. – Ты хоть понимаешь, что степняки не умеют читать на саторском? Да они плевать хотели на твои знаки и права! Они просто прирежут нас и заберут все, что у нас есть.
– На этот случай нам и выдали охрану для…
– Послушай, Реши, ты серьезно думаешь, что три солдата могут помочь нам отбиться от степняков?
Первый возница открыл было рот, но поразмыслив и пробежав глазами по солдатам, вздохнул.
– Будет тебе, – буркнул он и указал на трехметровую скалу, появившуюся на горизонте. – Гляди! Скоро привал!
Второй возница вздохнул и обреченно махнул рукой.
– Если бы наши отцы не были так близки, я бы давно тебя бросил Реши. Жадность все чаще говорит твоими устами. Разум на устах показывается все реже.
– Серебряные тали, Амбо, – покачал головой Реши. – Серебряные, Саторские тали!
Как только они подъехали к камню, извозчики принялись хлопотать вокруг животных.
– Амбо, мы остановимся тут, – взглянув на тень от камня, произнес Реши. – Солнце садится, тени слишком длинные.
Напарник молча кивнул и продолжил работать, а солдаты засуетились, обустраивая место ночевки. И те, и другие, не первый раз ночующие в степи, не сговариваясь, обустроили лагерь с солнечной стороны камня. По местным традициям лагерь ставили на западной стороне путеводных камней. Суеверия степняков гласили, что солнце, уходя за горизонт, могло забрать с собой удачу.
Пока все были заняты, никто не заметил, как дрогнула тень от камня. Сначала края тени поплыли, подобно миражу. Затем они начала менять форму, а спустя пару минут из нее, прижимаясь к земле, поползли люди. Одетые в поношенные кожаные доспехи, с оголенным оружием, с руной тени у каждого на лбу, они, словно призраки, скользнули к камню и спрятались за ним.
Последним из тени вышел Мак. Он подошел к скале, присел на колено и воткнул небольшую кривую ветку с нанесенными на нее рунами. После он показал пять пальцев Груту, на что тот кивнул и показал всем на пятерню темного ученика.
Нападение вышло быстрым, стремительным и неожиданным. Воины молча выскочили из-за камня и первым делом бросились к занятым обустройством воинам. Те, к их чести, не побросали оружия во время подготовки. Единственное, что они себе позволили, так это сложить в небольшую треногу свои копья. Короткие мечи на поясе были у всех.
Идеально не вышло, топот воины заметили почти сразу, поэтому достать оружие они все же смогли. Однако численный перевес был не в их пользу. Одному из воинов не повезло, и нож, брошенный молодым Жаком угодил прямо в глаз, по самую рукоять.
Второго обманным движением отправил на тот свет Гурт. Опытный воин метнулся в сторону, заставил противника отшатнуться от резкого движения, но при этом десятник вскинул руку с мечом и достал кончиком горло растяпы, не поднявшего щита. В итоге он тут же повалился, зажимая руками перерезанное горло. Третьего воина прибрал Мак, зарядив ему в грудь стрелой тьмы.
Все произошло настолько стремительно, что торгаши толком не успели опомниться и изобразить хоть какое-то сопротивление. Их оглушили ударами по голове и хорошенько связали.
Когда отряд закончил, то собрал все трупы и пленных вместе.
– Чисто вышло, – улыбнулся Гурт, поглядывая на воинов. – Смотрел кто, что в телегах?
– Крупа, – с улыбкой произнес Жак. – Крупа и два малых бочонка масла. Только масло странное, с душком.
– Топленое? – спросил Пут – выбритый наголо здоровяк.
– А черт его знает, – пожал плечами парень. – Я пробовал. С привкусом, но нормальное.
В этот момент к воинам подошел Мак.
– В телегах крупа и масло, – отчитался седой воин. – Чего делать с ней будем? Закопаем? Или…
Темный подмастерье поглядел трупы и живых торгашей и удовлетворенно кивнул.
– Очень неплохо для первого раза, – произнес он и с усмешкой добавил: – По крайней мере, умереть голодными нам в ближайшее время не светит.
– А что дальше делать будем? – задумчиво поинтересовался Вар. – От двух телег с крупой и маслом армия с голода пухнуть не начнет.
– Это только начало, – произнес начинающий маг. – Нам нужно больше трупов. Больше трупов – это больше мертвых воинов, больше разведчиков, больше шансов выйти из боя без потерь.
Восьмерка воинов молча переглянулись.
– Так ты и с мертвыми можешь?
– Могу, – кивнул Мак. – Не сильно много, но могу. У меня нет инструментов, нет зелий и многих очень важных ингредиентов, но кое-что я все же могу.
– И где мы возьмем трупы? – вмешался в разговор Билл, мужчина с глубоким шрамом через все лицо. – Степняки мертвых сжигают или оставляют на скалах, чтобы остатки растащили волки или птицы.
– Будем ловить вот таких торгашей, – пожал плечами Мак. – Другого выхода нет. Хотя…
Тут парень взглянул на поскуливающих от боли пленников, затем мертвых воинов и улыбнулся.
– Гурт? Вар? У этих воинов луки есть?
– Есть, – кивнул молодой десятник. – Это строевые воины. У них основа – копье в строю и лук за строем.
– Отлично, – произнес темный подмастерье и с хрустом размял пальцы. – Осталось всего ничего: пополнить наши ряды.
– Это как? – поинтересовался Вар. – Нежитью?
– Не только, – напустил тумана парень и подхватил за ногу одного из торгашей, начав его тащить в сторону, за телеги.
– Как тебя зовут? – спросил Мак торгаша, как только его оттащил на достаточное расстояние, чтобы его не услышал второй. – Учти, будешь кричать и нервировать меня – отправлю тебя на тот свет быстрее, чем ты выговоришь имя своей матери.
Мак вытащил кляп и мужчина заикаясь произнес:
– Ре-ре-реши…
– Реши, у тебя есть шанс остаться в живых, – глядя в глаза полные ужаса произнес Мак. – Ты ведь хочешь выжить?
– Д-д-д-да, – закивал головой торгаш.
– Тогда ты должен нам помочь. Если сделаешь все правильно, то мы тебя отпустим.
– Хо-хо-хо…
– Но сначала ты должен доказать, что ты не трус, – не отводя взгляда от глаз перепуганного торговца, произнес парень. – Ты должен доказать, что ты готов пойти на это. Доказать, что не дрогнешь. К тому же, если ты про нас расскажешь, то в любом случае окажешься нашим подельником. У нас будет тайна, которая предостережет нас от излишней болтливости… Ты понимаешь о чем я, Реши?
Извозчик активно закивал головой и невпопад ответил:
– Нет.
Мак достал небольшой нож и протянув руку к торгашу, перерезал путы. Когда он сел, то Мак протянул ему нож рукоятью вперед.
– С тобой ехал еще один торгаш, – спокойно произнес подмастерье. – Мне он не нужен… живым. Понимаешь, о чем я?
Реши замер и, взяв в руки нож, громко сглотнул ком в горле.
– Если ты хочешь жить, хочешь, чтобы мы доверяли друг другу, то ты должен его убить, – спокойным тоном произнес Мак. – Если решишь хоть кому-нибудь рассказать, что ты видел или слышал, то тебя начнут проверять. А на твоих руках кровь. Мы же не хотим, чтобы все узнали, что ты стал убийцей? Что делают в Сатории с убийцами?
– Я не…
– В принципе, мы и без тебя обойдемся, – спокойно перебил Мак выпрямляясь и делая шаг назад. – Но если можно решить дело выгодно для обеих сторон, зачем все усложнять? Решайся! Либо он умрет от твоей руки, либо вы умрете оба…
Торгаш поднялся на ноги, облизнув губы, взглянул на клинок, а затем на лежащего в стороне напарника.
– Я вижу, ты определился, Реши, – хмыкнул Мак. – Делай, что должен, и мы приступим к нашей работе.
* * *
В свете костра, под россыпью звезд, воины передавали друг другу котелок с горячей кашей. Каждый черпал ложкой парящую ароматную кашу, щедро сдобренную маслом, и передавал дальше. На камнях, раскаленных костром, тем временем румянились лепешки.
– Почти, – облизнув губы, произнес Билл, подцепив одну из лепешек палочками и перевернув ее. – Мука щедрая, тесто хорошее. Вон, как поднялись!
– Кроме еды, что удалось собрать?, – спросил Мак после того, как зачерпнул кашу из котелка и передал ее дальше.
– Оружие с охранников, бронь, мелочь, вроде ниток серых – портки штопать, иголок с десяток, фонарь масляный, и вот еще, – Гурт, залез за пазуху и достал плотный кожаный мешочек. Он бросил его под ноги темному подмастерью и неуверенно произнес: – Там серебра немало, но и золотых пару нашли. Рум догадался дно телеги простучать. Тайник был.
Парень задумчиво взглянул на мешок и поднял его с земли. Высыпав на руку монеты разного номинала, он полюбовался на отблеск огня на металле.
– Что ты хотел сделать с этими деньгами? – произнес Мак, не отводя взгляда с монет.
– Мы думали их разделить поровну, но… – тут десятник умолк и предоставил темному возможность продолжить.
– Напомни-ка мне, что я вас просил сказать, – парень указал в сторону гор, где совсем недавно отряд был почти обречен на голодную или храбрую, но бессмысленную смерть.
Воин хмуро оглядел остальных воинов и ответил на вопрос:
– Мы мертвы.
– А если мы с вами мертвы, то зачем нам деньги? – Мак раскрыл ладонь и монеты посыпались на землю. – Мертвым деньги не нужны. Сейчас это лишь простой металл. Мы не сможем выкупить свои жизни, не сможем выкупить собственные родные земли, ни родных, ни близких. Нам нечего и не у кого покупать. Вы еще не поняли?
Воины молча уставились на монеты в пыли у ног парня. Среди них виднелся и серебряный и золотой отблеск. Металл бросал блики, словно манил своим блеском, обещал хорошую жизнь и сладкую постель. Вот только в степи, посреди войны, в тылу у вражеской армии ни постели, ни выпивки не купишь.
– Если кому-то нужен этот металл, если кто-то думает, что лишний вес золота или серебра поможет ему выжить или победить – пусть берет. – Мак перевернул кошелек и высыпал деньги на землю. После этого он пнул монеты, подняв пыльное облако от сухой земли и добавил: – Это просто металл, который никак нам не поможет.
Парень перевел взгляд на десятника Вара. Тот поднял взгляд от золотой монеты на темного подмастерье и уверенно произнес:
– Я мертв. Мертвым деньги не нужны.
– Твои речи не похожи на речи юнца, – тихо произнес Гурт. – Я не знаю откуда ты этого понабрался, но мертвым действительно не нужны деньги.
– Мертвым деньги ни к чему, – кивнул Билл, задумчиво глядящий на ложку с кашей, которую так и не донес до рта.
Мак кивнул и отошел от костра, пока каждый воин повторял про себя эту фразу, словно мантру. Мак отошел к телеге, где оставил теплый плащ. Как только он вылез из телеги, то столкнулся с Гуртом.
– Мастер, – запнулся он, задумчиво глядя на плащ в руках парня. – Спросить хотел. Не подумай чего дурного, но ты нас тоже пойми. Ты как масляный светильник придорожной забегаловки в лютую метель. Мы тебе верим. Но…
Темный удивленно окинул топчущегося на месте мужчину с сединой в волосах и кивнул:
– Спрашивай. Спрашивай прямо и не бойся.
– Зачем вы заставили торгаша прирезать напарника? – уперев тяжелый взгляд в молодого мага, спросил Гурт. – Это был его двоюродный брат, я специально узнал. Зачем ты заставил его убить его?
– Думаешь, мне просто так захотелось? – грустно, усмехнулся Мак. – Для удовольствия или потехи ради?
Воин молчал почти минуту, напряженно вглядываясь в лицо парня, но в итоге все же выдохнул и мотнул головой.
– Ты не похож на больного ублюдка.
– Не похож, – кивнул темный подмастерье. – Я заметил их сходство. Их страх пахнет одинаково. Их кровь берет общее начало. Нужно было, чтобы один из них убил другого. Мне нужен материал, чтобы сделать мертвеца, неотличимого от живого. Их называют «гуль».
– Гуль, – повторил вояка и сглотнул, мгновенно покрывшись потом. – Настоящий гуль?
– Ты знаешь что такое «гуль»?
– Знаю, – облизнул он губы. – Но в лагерь саторцев такой отряд заслать не получится. Там стоят артефакты и маги настороже…
– В империи нет темных магов, – усмехнулся парень. – Поэтому гулей они будут ждать в последнюю очередь. Но ты прав. Это бессмысленно и насторожит их настолько, что это усложнит нам жизнь.
– Тогда зачем?
– Я сделаю гуля, не отличимого от живого. Даже для магов. Тогда мы можем выдать себя за торгашей, – улыбнулся Мак. – Торгашами, берущими на перевозку любой товар, торгующие на границе лагеря. Мы можем просто…
– Выслеживать добычу, – выпучил глаза опытный вояка. – Мы можем сами присоединяться к каравану и…
– Осталось придумать как не проколоться на элементарном незнании саторского. – пожевал губами подмастерье. – Артефакта на язык, которого я не знаю, сделать просто не смогу.
– Наемники, – пробормотал Гурт и кивнул на костер, где доедали кашу воины.
Билл уже начал снимать с камней лепешки и аккуратно раскладывать их на разложенный на земле плащ.
– Мы не раз притворялись наемниками. Вар немного говорит на саторском, но с акцентом, как у степняка. Рум знает несколько пословиц по южному, по радирски.
– Остальным говорить вообще не обязательно. Мелких торгашей не пускают в лагеря. Торг идет за пределами и со специально назначенным офицером. – задумчиво произнес Мак и направился к остальным воинам. – Завтра я превращу торгаша в хорошего гуля. Еще мне потребуются ножи или другой металл для ритуала. После него ножи будут никуда не годными.
Десятник и темный подошли к костру. Билл протянул парню лепешку и поинтересовался:
– Не побрезгуете?
Мак взял лепешку и откусил, после чего начал с улыбкой жевать.
– Не побрезгую, – кивнул он проглотив.
– Мастер, – взглянув на монеты, лежащие на земле произнес. – А серебро на это дело сгодится?
Мак опустил взгляд и усмехнулся.
– Только на это оно тут и годно… – Мак поднял взгляд на Гурта и серьезно произнес: – И не мастер я. Пока только подмастерье.
* * *
Караван медленно двигался в сторону тракта. На сухой пыльной земле попадались следы от колес и копыт. На передней телеге сидел гуль, которого изготовил Мак и спокойным монотонным тоном отвечал на вопросы:
– Как часто ходят армейские продовольственные караваны? – задумчиво поинтересовался Мак.
– Я не знаю. – безэмоционально произнес Реши.
С виду он совершенно не отличался от обычного человека. Единственное, что его выделяло – манера говорить. Он вдыхал только тогда, когда ему нужно было сказать. В противном случае гуль не удосуживал себя дыханием.
– Где ты покупал крупу?
– В ауле мармартов. В трех днях на юг отсюда.
– Ты видел отходящие караваны?
– Да.
– Как часто они уходили в сторону ущелья Брандена?
– Примерно раз в неделю.
– Когда ушел последний?
– За шесть дней до нашего выхода.
Мак что-то прикинул в уме и, кивнув, поинтересовался:
– Караваны ходят только по трактам?
– Да.
– Есть ли в караване маг?
– Не знаю.
– Видел ли ты кого-нибудь в таком караване, кто был похож на мага?
– Только один раз.
– Как он выглядел?
– Мантия, посох с большим красным камнем, длинная седая борода. На голове повязана белая тряпка.
Подмастерье кивнул и глубоко вздохнул.
– Кто осматривает торговцев? Как торговцев проверяют?
– Никак. Мы останавливаемся у одного из постов и выставляем товары. Те, у кого есть лоток, разворачивают лавку.
– Солдаты приходят сами?
– Нет. Сначала приходит торговый офицер. Он смотрит товары и покупает то, что нужно армии. Затем приходят десятники и берут то, что нужно им. Только после этого к лотку подпускают рядовых солдат.
Парень оглянулся и задумчиво оглядел мешки с крупой. Караван задержался еще на день, чтобы подмастерье смог провести ритуал.
Суть его была довольно проста. Мак наложил отсроченное и очень противное проклятье на мешки с крупой. Через неделю после ритуала крупа покроется плесенью и заразит все, что находилось поблизости, буквально за ночь. Плесень была довольно устойчивой и быстрорастущей из-за своей магической природы. Все, кто попытается съесть зараженную крупу, рисковали просидеть со спущенными штанами в специально отведенном месте пару дней. Вся загвоздка была в том, что Мак не знал, сколько она пролежит в хранилище для припасов и дойдет ли до туда вообще.
– Не волнуйтесь, – успокаивающе махнул рукой Вар. – Сумат далеко не самая вкусная каша из всех, что можно сейчас встретить в этих местах. Я бы сказал, что хуже сумата только «бак». Мелкая крупа из местной колючки. По сути это даже не крупа, а мелкие зернышки из плодов, перемолотые вместе со стеблями.
