Kitobni o'qish: «Совсем не тихий омут»

Shrift:

Пошёл купаться Веверлей,
Оставив дома Доротею.
С собою пару пузырей (рей, рей)
Берёт он, плавать не умея.
………………………………………
Но, о, судьбы жестокий рок!
Хотел нырнуть он с головою,
Но голова (ва, ва)
Тяжелей ног (ног, ног),
Она осталась под водою.

Из сборника стихотворных пародий «Парнас дыбом», 1925

Пролог

Когда-то, здесь, у кромки моря, в самом конце Курортного проспекта, был расположен молодёжный пансионат «Спутник». Народ селили в похожие на бочки коттеджи с покатой крышей. Каждый был рассчитан на две пары. Но кровати в узком пространстве помещались только в два яруса, как в вагоне или, не приведи господь, в зоне. Зато была своя душевая и отдельный санузел, большие преимущества по тем временам. Ну и конечно – в добавок развесёлая жизнь, бурные танцульки до полуночи на музыкальном пятачке и шумные утренние и вечерние заплывы в море всем гуртом, парами же или по одиночке.

«Бочки» давно снесли. Территорию расчистили и расширили. То, что было когда-то кустарниками, стало высокими, почти непроходимыми зарослями, если бы не прорубленные коридоры и дорожки, уложенные красивой керамической плиткой. Вокруг – сплошной безупречный, прямо-таки английский газон. А самое главное – вместо убогих коттеджей, посередине газонов вознеслись два стройных, современных 10-этажных корпуса с широкими лоджиями и огромными окнами во всю стену.

Но по неизвестным причинам или по прихоти владельцев чуть поодаль, среди пышных зарослей, оставили двухэтажный старый административный корпус в стиле ложного барокко, отгородив его от многоэтажек железной сеткой. Здание капитально отремонтировали, повысили комфорт и выкрасили в симпатичный салатовый цвет, удачно гармонирующий с окружающей тёмной зеленью растений. Теперь это был особый корпус для особых, привилегированных гостей, а попасть туда проще всего можно было «по знакомству» или за особую плату. Весь второй этаж этого отеля, получившего название «Штиль», заняли 12 уютных номеров, ещё не люксовых, но «повышенного стандарта», для имущих, но ещё не очень привередливых постояльцев, которые между собой именовали это здание «виллой».

Но это ещё не всё. Через короткую и кривую дорогу для выезда с территории элитного корпуса, за ограждением из железной сетки, окружавшим его не очень большое пространство, в живых от прошлого осталось ещё одно здание, бывшее когда-то не то складом, не то спортзалом, выкупленное у властей города частниками с приходом капитализма и позже переделанное под приём отдыхающих, но уже малоимущих и не семейных, под гордым и подходящим названием пансионат «Спартанец». Для этого просторное внутреннее помещение разделили простыми перегородками на комнаты-боксы, то есть на два спальных места раскладного типа, без лишнего комфорта. Единственной меблировкой бокса была прикроватная тумбочка между раскладушками, с ночничком для чтения и бдения, и раскладной походный матерчатый шкаф для одежды и сумок. Питаться обитателям пансионата предлагалось в соседних столовках или за высокую плату и по абонементу в ресторане элитного корпуса. Это приводило к хаотичному смешению контингента двух точек и площадок отдыха.

Надо ли добавить, что человеческая «начинка» пансионата осталась прежней – небогатые молодые люди, в одиночку или парами, без претензий на особый комфорт, влекомые к морю исключительно надеждами на интересные встречи и/или спортивный отдых. Две комфортные высотки по соседству заполнялись людьми разных возрастов, побогаче и поскучнее, а также интуристами среднего достатка, которые «жили своей жизнью» и никак не пересекались с жильцами виллы и пансионата. Для контингента высоток в любое время дня на «свой» пляж курсировала маршрутка, или они разбредались по окрестным платным и городским бесплатным пляжам. Диких пляжей в «наше время» здесь уже практически не осталось.

Если в башни набивались люди со всех концов страны и скромного зарубежья, без особых претензий, но способные заплатить некую сумму за пару недель отдыха, то успешные люди, не слишком молодые и средних лет, норовили заполучить номера в тихом элитном отеле «для ВИП-гостей», хотя бы из престижных соображений, мол, отдыхал в «Штиле» по старинке, «по блату». Это круто. Другими словами, в «Штиль» попадала отборная публика, прошедшая фильтры селекции по закрытым каналам ведомств и турагентств по трём главным критериям – приличный социальный статус, личное знакомство и доплата. Таков уж негуманный капитализм… и российский, в частности. Сменился только владелец этого большого хозяйства. Если раньше, в доисторическую эпоху, вся эта территория называлась «база отдыха» и принадлежала ЦК ВЛКСМ, то теперь элитный комплекс был собственностью и гордостью компании «Метарикс», производившей где-то под Москвой, если верить слухам, беспилотные летательные аппараты – дроны. Секретное, но прибыльное по новым временам производство.

Часть первая
Долог день до вечера…

В общем, всё началось с обычного прогноза погоды. В своём журналистском блокноте корреспондент регионального иллюстрированного журнала «Водоворот – событий, чувств и информации» Дмитрий Коренев, любитель вести дневник, записал: «Шеф на сегодняшней летучке ударился в красноречие. Как же он надрывался! До сих пор в ушах гудит его оперный баритон.

Вещал, что журнал гибнет, что наша лень и тупость загоняют его в гроб. Что мы не журналисты, а архивные крысы, конторские писаки, бумагомаратели без воображения, не способные добывать сенсации. Что в нашем возрасте он каждый день приносил по две. В своих острых зубах. Находил или придумывал сам, потому что людям нужна встряска, они с нетерпением ждут и заглатывают сенсации, сплетни и скандалы, как наркотик. Только давай. Людям надо щекотать нервы, приоткрывать чужие тайны и пороки. И, если возможно, лезть в постель и в трусы. Но, с другой стороны, нужно и что-то успокоительное, благостное, изящное. Приятное – для слабонервных, пугливых и брезгливых. Лекарство от перевозбуждения и страхов непростой текущей жизни при диком капитализме. Все читатели обожают загадки и мистические явления, пусть даже похожие на враньё. Репортажи о выполнении нормы по выпуску металла или удоям молока остались в советском прошлом. Наш профессиональный долг, орал шеф, создавать для них эти иллюзии, щекотать нервы, лепить горбатого к стенке, пусть верят всякой галиматье. И если с завтрашнего дня мы этого не сможем делать большим валом – журналу конец, крышка, трындец и пипец! Последнее он выразил другими словами, потом обмяк, понурил голову и устало прошептал, мол, шукайте, рыскайте, друзья хреновы, будьте ищейками, подмечайте, тяните за язык всех подряд, находите горячее и острое, где угодно, быстро тащите в редакцию».

– А ты, Дима, вроде бы собрался в отпуск? Уж не на моря ли? Прогноз погоды на конец сентября в средней полосе не самый приятный. Не лучше ли махнуть на море? И порадовать читателей зажигательными вестями из тёплых краёв.

Произнеся эту длинную фразу, главред журнала Арсений Палыч Терешин шумно выдохнул и лукаво посмотрел на Коренева.

– Шеф! Вы угадали, мои планы немного поменялись, – не чуя подвоха, откликнулся крепко сложенный, белобрысый, молодой журналист, не отрывая глаз от смартфона.

Он принципиально пользовался «Самсунгом», а не айфоном, как у всех коллег, в «знак протеста против русофобской политики США».

– Сперва хотел поехать по Оке, в Бёхово или Тарусу, у моих друзей там есть жильё, но по дружбе мне из метеослужбы шепнули, что прогноз погоды на этот период действительно из рук вон плох, сплошные дожди. Поэтому я решил махнуть на море, да, в Сочи. Едем с друзьями, нашли неплохой пансионат.

– Ах вот оно как? – брови шефа поползли вверх. – То есть легко меняешь раздолье русской, пусть даже прохладной и мокрой, но всё равно прекрасной равнины на жару и сомнительную экзотику черноморского побережья? Что же, это похвально… и даже весьма и весьма кстати. Когда вылетаешь? Или поедете поездом?

Как ни странно, журналист пока не улавливал скрытую мысль в саркастичном тоне главреда. Его отвлекал смартфон. Кстати, предыдущие установки шефа он счёл по крайней мере странными и неприемлемыми для себя: трудиться на жёлтую прессу, гнать туфту, придумывать сенсации он, Коренев, ни за что бы не стал, не планировал и считал ниже своего достоинства. А вот найти настоящую сенсацию – это круто, да ещё кудряво расписать и изящно преподнести, с элементами лёгкой эротики. Дневник отпуска, для тренировки пера, он уже начал вести, то есть примерно за неделю до того, как на морском берегу будет обнаружен первый труп. Просто фиксировал достоверные факты и любопытные ситуации, многие из которых потом оказались весьма кстати для прояснения дела, хотя поначалу подсмотренные им события и ситуации никак не предвещали трагического разворота.

Вообще-то, все «бойцы» в молодой редакционной команде любили и уважали немолодого, но хваткого и добродушного главреда. Его обычно унылое лицо, с большим шрамом на правой щеке (в молодости на рафтинге он упал в быструю реку и распорол щёку об острый камень), преображалось, когда он волновался или сердился – и тогда шрам багровел. «Старик шрама дал», – предупреждала сотрудников секретарь Нина, – зайдите попозже». Главред действительно славился особым нюхом на сенсации и владел пером как бог. Честно говоря, журнал держался в основном на нём одном. От его внимания не ускользала ни одна мелочь, он знал и ценил способности каждого своего работника, хотя журил и распекал каждого по-чёрному, но не зло, а по-отечески, взывая к совести и старанию. И строчил на клавиатуре – как чапаевская пулемётчица Анка. Ну а к его занудным, но безобидным тирадам все уже давно привыкли. Палыч так разряжался.

– Какой ещё пансионат!? – гремел главред. – Попроси Верочку из нашей транспортной службы найти ночлежку посолидней и удобный рейс, – посоветовал он. – Вылетай прямо сегодня вечером или завтра поутру. Будешь на время отпуска нашим спецкором в Сочи, там небось побольше заметных событий и больше народу нехилого шляется, чем в наших Палестинах: концерты, скандалы, происшествия. Красивая жизнь. Репортажи из лучших отелей и санаториев, интервью с интересными известными людьми, а главное – УСПЕШНЫМИ, УСПЕШНЫМИ! Короче, надо любой ценой поднять после лета тираж журнала. Поразвлекать читателей. Иначе прогорим. За репортажи буду платить сдельно… На такси денег дам… На девок свои потратишь. Показывай наш журнал администраторам отелей, ресторанов, злачных мест. Талдычь, что будем их рекламировать в своём богатом Центральном регионе, привлекать клиентов, пусть раскошелятся на паблисити. Без которого, как известно, нет просперити. Держи связь с нашим отделом рекламы…

Голос главреда заметно повеселел от собственной идеи, только что пришедшей ему в голову. Этот разговор состоялся в понедельник после обеда. Тем же вечером Коренев прибыл поездом в столицу из своего, как он считал, «захолустья», чтобы во вторник утром сесть на самый ранний самолёт по маршруту Москва – Сочи. Переночевал у тётки Варвары, маминой сестры, бывшей актрисы погорелого театра. Перебиваясь всю жизнь на маленьких ролях и утренниках, пятидесятилетняя Варвара никогда не теряла присутствия духа, имела тысячу друзей-актёров, с которыми делила радости и горе, обильно омывая оба типа событий крепкими напитками и обкладывая всех и вся заковыристыми матюгами. Таких журналист не слыхал ни у кого больше. Фольклор! Племяннику тётя была всегда рада.

* * *

Шефу Коренев соврал: ехал один, никакие друзья на море с ним в конце сентября не собрались, хотя считалось, что это ещё «бархатный сезон». Электронный билет на дефицитный рейс «по дружбе» ему «сделала» милая Верочка из транспортной службы. Хотя он был бы не против думать, что «из любви»: на тоненькую барышню с горячим взором западали многие ребята из редакции. И во вторник, около полудня, Коренев уже входил в свой просторный номер с опущенными от жары жалюзи в отеле «Штиль». Снова заслуга Верочки: номер был зарезервирован по «её каналам». Боковым зрением журналист отметил, что рядом высились две престижных башни – «Золотая» и «Платиновая», как кредитные карты, но «Штиль» показался ему круче – только для ВИП-гостей. Приятно сознавать себя «весьма важной персоной».

В обед солнце пекло нещадно даже сквозь жалюзи. После самолёта и такси фирменная футболка начала попахивать потом. Поэтому для начала следовало, конечно, добежать до пляжа и быстро окунуться в море. Вода не по сезону оказалась достаточно тёплой, но бодрила, поэтому из моря Дима вышел с ощущением свежести тела и мыслей. Пока он добрёл до номера, морская влага на коже уже высохла – и появилось радостное ощущение начавшегося отдыха. Но, сразу вспомнив о поручении шефа, молодой журналист сам себе сказал, что думать об отдыхе и расслабляться пока рано. Надо действовать. Из чемодана такого размера, что его всегда можно было брать в кабину самолёта, прямо на пол вывалился клубок модных маек, футболок, рубашек и шортов, спешно запихнутых дома в дорогу на юг. Отодвинув в сторону футболки, Коренев вытащил из кучи слегка помятую голубую рубашку с короткими рукавами и лейблом «Ральф Лорен», решив, что она самая приличная и больше всего подходит для рейда в город по злачным местам. Предстояло, не откладывая, начать обход отелей и ресторанов. Список с адресами он тщательно выбрал в интернете ещё в редакции и уже испытывал охотничий, вернее, журналистский азарт.

Такси, вызванное по телефону, явилось к воротам отеля минут через десять. Всё-таки у капитализма есть свои преимущества. Дальше всё произошло, как и предсказывал шеф. Поначалу его встречали настороженно, с недоверием или безразличием (опять пресса чего-то вынюхивает), кое-где даже не хотели пускать в служебную зону, но, внимательно рассмотрев удостоверение журналиста большого гламурного еженедельного журнала из неблизкого, но мощного и богатого индустриального региона, услышав заверения в публикации «только позитива», все представители администрации меняли «гнев на милость», шли на подробный разговор и соглашались держать контакт с молодым симпатичным и модно одетым журналистом для подготовки репортажей «об интересных событиях и людях». Все как один куртуазно предлагали кофе, а в двух отелях даже пригласили отведать местные блюда из ресторанного меню, причём не «на сухую» и даже с некоторым перебором. Отхлёбывая разнообразные напитки, дотошный журналист старательно вносил в блокнот названия ресторанов при отелях, фирменных блюд, имена шеф-поваров, руководителей оркестров и их солистов, а также контактные данные. Денег, правда, никто не предлагал, вопреки предсказаниям главреда, но телефоны и электронный адрес рекламной службы журнала записывали охотно.

Но самый раблезианский приём был оказан Дмитрию именно в отеле «Штиль», куда он заселился пополудни. Уже слегка «приуставший» после посещения других точек, он в конце дня для порядка представился директору, и тот оказался душевным и гостеприимным грузином – пригласил его на ужин; оба ели и пили на полную катушку, оба трещали без умолку, а собеседник Димы всё сетовал на испорченные отношения между Россией и Грузией, «но не между людьми», добавлял он, подливая отборную чачу. Потом долго, по-русски прощались, пили на посошок, хотя подниматься надо было лишь к себе на второй этаж. Получив на прощание бутылку добротного красного «в номер» и заверения в том, что он, Зураб, будет рад принять друзей дорогого гостя, Дима подивился и был искренне тронут таким отношением к провинциальному журналисту. Но не загордился. Добредя до номера, он рухнул, как подкошенный, в постель и моментально провалился в тяжёлый сон.

* * *

Утром в среду он проснулся ни свет ни заря, со странным ощущением тяжести на душе, банального похмелья, несварения желудка и изжоги, которую удалось погасить только холодной бутылочкой «Боржоми». «Эдакий возврат в советские времена», – подумал он, вспомнив рассказы родителей о том, как они гуляли здесь лет 30 назад, навещая на лошадках с кучером ресторан «Кавказский аул», где танцевали до десятого пота и полного изнеможения.

В дверь постучали – и в номер неслышно вошла смазливая горничная с подносом и блудливыми глазками.

– Зураб Гивович велел завтраком вас накормить, – сказала она, нежно и многозначительно улыбнувшись.

Но Коренев многозначия «не понял», сухо поблагодарил и отправил решительную барышню за дверь, несмотря на запас гормонов. Так далеко его понятия о гостеприимстве не заходили, да и девушка была не в его вкусе.

Вопреки прогнозам утро разочаровало, от вчерашней жары не осталось и следа: серое небо, мелкий, противный, хоть и не очень холодный дождь, от которого настроение улучшиться не могло. Он решил остаться в отеле и спустился на первый этаж, в большую гостиную, где работал бар – явное место вечерних посиделок и знакомств. Сейчас гостиная выглядела пустой. А если бы и не выглядела – всё равно особого настроения с кем-то поболтать у Коренева, честно говоря, не возникло. Наверное, по причине похмелья и несварения желудка. «Надо бы сначала поправиться», – подумал он и не стал откладывать мудрое решение на вечер.

У стойки бара, куда он подошёл за пивом и кофе, топтался атлетически сложенный молодой человек, похоже, сверстник, лет под тридцать или чуть моложе. Из одежды на нём, несмотря на дождливую погоду, был курортный минимум – футболка без рукавов, короткие шорты и шлёпки. В гостиной же отчаянно шпарил кондёр, и на фоне серого неба ощущение холода усиливалось. На открытых плечах парня даже появилась гусиная кожа. Но, похоже, это не мешало ему ощущать себя на пляже под палящим солнцем. Коренев смекнул: «Атлет бодрится, ему нравится выставлять напоказ свои мускулы. В обычном костюме они, может, и не так бы бросались в глаза». Прозвище как-то само собой пришло в голову. Коренев, считавший себя немножко психологом, вообще любил всем незнакомым людям приклеивать прозвища, которые, как ему казалось, отражали их внешний облик и внутреннюю сущность.

– Лев, – коротко представился парень, прихлёбывая кофе.

– Барс, – как бы шутя, в тон ему ответил Коренев. – Может, присядем, в ногах правды нет, – добавил он дружелюбно.

Когда они пристроились на узком диване возле бара, добавил тоже кратко:

– Вообще-то я Дима, вчера только прибыл. Как тут обстановка?

Судя по выражению лица, разговаривать царь зверей тоже был не очень расположен, но, наверное, из вежливости, пожевав губами, через силу процедил:

– Да я сам только утром прибыл… На сборы приехали… Команду, всех вместе, поселили в башнях, а мне номера не хватило… Вот определили сюда… к богатеям. Сегодня расслабляемся, завтра начинаем потеть, а прекрасного пола и не видать… Пойду прилягу, что ли… Да и погода испортилась…

С этим словами он допил кофе, звякнул чашкой о блюдце, встал и ушёл пружинистой походкой, поигрывая широкими плечами. «Не Атлет, а прямо Атлант», – подумал Коренев.

Его несколько расстроила первая неудачная попытка завязать знакомство, но не настолько, чтобы сидеть в одиночестве в номере и смотреть в окно на дождь. Повертев головой, он заметил в кресле, в тёмном углу гостиной мужчину лет пятидесяти, уткнувшегося в иллюстрированный журнал. На низких столиках гостиной таких журналов «для чтения на досуге» было навалом – бери, листай, читай великосветскую чушь. Лицо мужчины выражало неподдельную скуку, и журналист решил «подкатиться» к нему: вдруг важная птица или анонимный герой жёлтой прессы. Случайные люди в такой отель не попадают. Он подошёл поближе и поразился количеству морщин на волевом лице мужчины, то и дело искажаемом незаметными издалека нервическими тиками. Безучастными, застывшими оставались только впившиеся в текст глаза, тёмно-серые, глубокие. На подошедшего мужчина никак не отреагировал, и Кореневу пришлось кашлянуть, чтобы представиться. Хотя он чувствовал себя немного нахалом.

– Извините ради бога, если побеспокоил… Я вот только вчера… Никого здесь не знаю… Обычно с друзьями езжу… Погода – сами видите какая… Вот решил…

Мужчина не дал ему закончить фразу. Повернул красивую седую голову, изобразил что-то вроде улыбки на морщинистом лице, похожем на венецианскую маску, и протянул руку, на удивление сильную для его возраста и печального образа. Пожал руку журналиста и потом резко убрал свою, отвернулся, прикрыл свои тёмные глаза и снова уткнулся в журнал. Даже имени своего не назвал. Странный тип. Пришлось вернуться на свой диван, слишком вместительный для одного. Больше в гостиной делать было нечего, и Дмитрий с глупым видом, невольно или для юмора, двинулся в сторону лестницы на цыпочках. Но уже на первой ступеньке передумал подниматься к себе в номер и, наоборот, повернул на ресепшн. За стойкой портье царило безлюдье, персонал улетучился, видимо, по причине плохой погоды явно не ожидал массового заезда и даже появления случайных клиентов. А поскольку журналиста одолевала скука и разбирало любопытство, он перегнулся через барьер стойки и, увидев список постояльцев, впился в него глазами.

На втором этаже заняты были только четыре номера – в 102 обитала некая Аглая Политова, музыковед, и он задней памятью сразу вспомнил её популярную телепередачу «Музыка души». В 103 значился Аркадий Богун, предприниматель, в 105 – он сам, Дмитрий Коренев, журналист, в 107 – Глеб А. Веригин, финансист. Напротив номеров 106, 108 и 110 стояла надпись: забронировано для г-на Бушманова В.А., вице-президента страховой компании «Стрейт». Надпись «забронировано» стояла и против люкса 111, но без указания имени, с пометкой VIP. Рядом со списком лежала неаккуратная стопка фотокопий кредитных карт и паспортов. Самый верхний был на имя финансиста Веригина, то есть давешнего молчаливого господина с тёмно-серыми глазами и сильными руками. Пробегая данные паспортов, Дмитрий сам подивился своей неожиданной способности фотографически запоминать имена и даты рождения постояльцев. Прямо разведчик Белов, в исполнении Любшина, из фильма «Щит и Меч», любимого родителями Дмитрия.

Паспорт Атлета в майке отсутствовал в стопке, выходит, он не проживал в этом отеле. Соврал, значит. Ни по возрасту, ни по виду на коммерсанта, тем более на ВИП он не тянул. Некоторые имена что-то смутно Кореневу напоминали, но при всех почерпнутых из жёлтой прессы познаниях о «тонкостях» культурной и гламурной жизни столицы на память ничего путного не пришло.

* * *

– Простите, пожалуйста, могу ли я получить справочку…

Коренев обернулся на голос и отпрянул от стойки, старясь не показывать ни удивления, ни испуга. Худощавый молодой человек, лет 25-ти, стаскивал изрядно промокший плащ и робко улыбался. Чуть выше среднего роста, с романтической гривой густых вьющихся чёрных волос, обрамлявших правильные изящные черты, способные затуманить взор чувствительных барышень, он смотрелся возвышенным и ранимым юношей позапрошлого века. Но взгляд не выдавал в нём сердцееда, а был скорее застенчивым, нерешительным и даже печальным. «На Вертера не похож, больше похож на Пьеро из „Золотого ключика“», – подумал журналист.

– Был бы рад услужить вам, сударь, – игриво откликнулся он, – но, боюсь, смогу дать вам не все справки…

По лицу Пьеро пробежало едва скрываемое разочарование. Но желание оставаться любезным взяло верх.

– Мне бы только узнать – приехал ли один человек… Это ведь не запрещено?

– В общем-то, сведений о постояльцах мы не даём, – с напускной строгостью ответил Коренев. – Таковы правила в отелях класса «люкс»…

Увидев растерянность на лице вошедшего, он перестал ломать комедию и спокойно объяснил, что служащих ресепшна нет на месте, но они скоро появятся, если не фантомы. Про список постояльцев говорить не стал. В лице незнакомца было что-то трогательное, но бог его знает – что за фрукт?.. Парень стал бормотать какие-то извинения, не переставая смущённо улыбаться. Коренев протянул ему руку и представился. Но Валерий, как тот назвался (кажется, Локотов… или Локтев), выглядел растерянно, словно приклеился к полу и онемел, не отрывая глаз от входных дверей, так что журналист предпочёл ретироваться в гостиную, где он сразу же наткнулся на спортсмена и задержал его правой рукой. Тот резко перехватил его руку, дав почувствовать упругость своих мускулов, но, поскольку он при этом широко улыбался, Коренев понял, что реслинг ему не грозит и меряться силами прямо здесь в проходе им не придётся.

– Что ж вы, сэр, сразу не могли сказать, что вы… ты журналист? – с ироничной улыбкой сказал Атлет. – Читал, читал твои репортажи в инете. Неплохо строчишь. По делу. Имя я запомнил. Но журнал ваш мне на глаза не попадался.

Это была сущая правда – несколько репортажей Коренева на спортивную тему с его фотографией проскочили в интернет и собрали неплохой отклик. Какие точно – он не помнил. Вернее, помнил те, что привели к конфликту с весьма известными и уважаемыми в спорте людьми. Они послали опровержение, завязалась нервная переписка. Желание трогать спорт и размещаться в интернете, «этой помойке», у Димы надолго пропало. Он перешёл на общие темы культурных событий, и ему хватало похвал в региональной печатной прессе. А то ненароком ещё подкараулят где-нибудь за углом. В наши-то лихие времена.

Стена первоначального недоверия рухнула. Молодые люди опять уселись на диван возле бара, заказали кофе с коньяком и пустились в беспорядочный непринуждённый разговор обо всем и ни о чём, призванный прояснить возможные точки соприкосновения и общие интересы. Москвич Лёва Ружев скороговоркой сообщил, что в свои 29 лет занимается пятиборьем, но больше всего любит плавание и одновременно готовится к защите степени магистра в Высшей школе экономики, хотя ещё не решил, кем стать: профессиональным спортсменом (короток век, если не член национальной сборной), бизнесменом или менеджером (смотря, как пойдёт). В пятиборье лучших результатов добился, кроме плаванья, ещё в стрельбе и фехтовании, а бег и конкур получаются не очень. Слаба дыхалка и ОФП (общая физическая подготовка), несмотря на накаченные мускулы. А к лошадям он подход пока не нашёл. Надо бы больше тренироваться, для чего и приехал в Сочи на сборы с командой. Он прожужжал Диме все уши именами великих спортсменов, результатами чемпионатов и мировыми рекордами, не догадываясь, что спорт для Коренева был сферой наименьшего интереса, в отличие от событий в мире культуры и личных историй знаменитых людей. Казалось, что разговорчивый Лев решил полностью подавить собеседника спортивной информацией, без которой, видимо, считал жизнь журналиста лишённой смысла.

Коренев вежливо внимал, прихлёбывая кофе с коньяком, понимающе кивал, стараясь не показать, что вся эта «информация» ему до лампочки. Просто ему было приятно болтать с новым знакомым. Сошлись на том, что терпеть не могут убогую отечественную попсу и поющие трусы, любят джаз, песни Олега Митяева и вообще бардов, хотя сегодня это «не в тренде». Стараясь подыграть собеседнику, Коренев заговорил и о рок-музыке, к которой относился прохладно, на что Лев, подняв для важности палец, заявил, что джаз – явление универсальное, великая музыкальная культура, а рок – явление чисто англосаксонское, а посему «российский» рок всего лишь повтор, подражание, плохая копия западного рока, не в традициях русской культуры, как бы родные рокеры не старались. Американцы ведь не поют русские частушки, не играют на балалайке, у них есть своё кантри и свой рок, свой музыкальный строй; на фига это перенимать, всё равно так не получится, как у америкосов или бритов. С этим Коренев не стал бы спорить.

С музыки, естественно, перешли на тему отношений с «прекрасным полом». Она оказалась предметом «общего интереса» у двух гормонально полноценных особей мужского пола: как привлекать девушек, завоёвывать их и как с ними обходиться, чтобы избежать осложнений и головной боли. Тема оказалась неисчерпаемой, и у них было чем поделиться на это счёт. Лев сообщил, что обожает рассматривать девушек на пляже и всегда готов броситься на помощь, если какая-то их них станет тонуть. Несколько раз ему уже доводилось спасать тонущих красавиц – и продолжение знакомства никогда не разочаровывало. Одна незадача – чаще тонут пожилые женщины и страшные девушки. Кореневу, однако, надоело слушать эти «охотничьи байки», и он как бы невзначай быстро спросил:

– Ты в каком номере здесь живёшь?

Ответ последовал после короткой заминки:

– Да не здесь я, конечно, живу, откуда у наших такие бабки. Дали номер в пансионате «Спартанец» по соседству. Это я тебе у бара так сказал, для понта. Просто потусоваться сюда прихожу, окунуться, так сказать, в атмосферу роскоши и гламура. А может, и склеить какую-нибудь очаровательную тёлочку. Вон, например, принцессу в таком роде. Зацени. Просто атас!

Он кивнул на входную дверь в гостиную, откуда в свободной блузке и коротких облегающих брючках появилась элегантная молодая женщина, редкой полноценной и величественной красоты, сразу бросающейся в глаза: высокий лоб, строгий и внимательный взгляд огромных глаз, чувственный, не испорченный скальпелем рот, безукоризненная, прижаренная солнцем шелковистая кожа, ладная и ухоженная фигура, как у модели, спортивная лёгкость движений, без всякой претензии на светскость и неприступность. Чуть неправильный овал лица с доброжелательной мягкой улыбкой, застывшей на губах, делал её окончательно женственной, неотразимой и желанной. Не говоря уже о стройных ногах, словно нарочно скроенных так, чтобы поразить мужское воображение. А поскольку Коренев втайне считал себя психологом, то, конечно же, не удержался от своей привычки и решил: «Ну просто богиня охоты Диана какая-то. Не хватает только лука или арбалета. Идёт – как по волнам, а не по ковролину гостиной, пусть и дорогому».

Богиня подошла к бару, заказала две чашки кофе, осторожно донесла их до маленького столика на другом конце гостиной, поставила и присела рядом в кресло, глядя на дверь, из которой уже выходил мужчина неопределённого возраста: по всей видимости – её кавалер. Двум молодым орлам он сразу не понравился из-за того, что сразу стал виться ужом вокруг красавицы, стараясь продемонстрировать свои как бы изысканные манеры и тонкое обхождение с помощью неестественно плавных и томных жестов, казалось, заранее заученных перед зеркалом. Кроме того, мужчина был ростом ниже своей дамы; когда присел рядом, весь его вид вызывал снисходительное мужское сочувствие вперемешку с ревнивой завистью самцов «вот бы нам на его месте…» Кавалер не вышел и лицом: слишком крупный нос, оттопыренные уши, острозубый, как у волка, рот от уха до уха, нелепые, длинные, спадающие на глаза волосы цвета соль-перец, тщательно, до синевы выбритые щеки (а не трёхдневная щетина, как у молодых людей, следующих моде). Но самым отталкивающим был застывший, пристальный, как у медиума, взгляд тёмных, глубоко посаженных глаз – пронизывающий, гипнотизирующий, с жутинкой. Короче, неприятный тип, не сговариваясь, решили оба.