Kitobni o'qish: «Дневник участника Российской антарктической экспедиции»
Пролог
Как-то, разбираясь в своём столе, я натолкнулся на прозрачную розовую пластиковую папку с застёжкой на «репейнике». В папке лежала изрядной толщины стопка листов бумаги формата А4, страниц эдак на 80 с напечатанным мелким шрифтом текстом. Кроме этого, здесь же находилась маленькая карманная книжечка в белом бумажном переплёте под названием «Школа выживания для полярников» с дарственной надписью автора и маленькая цветная картонная складка, открыв которую я обнаружил два билет на посещение океанариума в Кейптауне “Two Oceans Aquarium”, стоимостью 50 рандов каждый. И тут я всё вспомнил. Это же мой дневник, который я вел во время работы в 48 Российской антарктической экспедиции на научно-экспедиционном судне «Академик Фёдоров» в феврале-апреле 2003 года. Сразу же нахлынули воспоминания более чем 20 летней давности: возвращение в Институт океанологии РАН, в лабораторию академика Александра Петровича Лисицына, после многих лет скитаний по миру и разного рода работам, встречи с постаревшими друзьями и бывшими коллегами, уговорами Александра Петровича разрешить мне пойти в рейс в Антарктиду, в группе от нашей лаборатории, которую возглавляла Инна Абрамовна Немировская, подготовка к этой экспедиции, ну и конечно же сама экспедиция.
А.П. не сразу согласился отпустить меня, на что у него были какие-то свои резоны. Помню, как мы с Инной Немировской сидели у него в кабинете на 6-м этаже, и я убеждал Александра Петровича отправить меня в этот рейс, где я несомненно с пользой применю свой богатый экспедиционный опыт, тем более, что один из предполагаемых участников уже отказался от этой экспедиции. Благодаря поддержке, которую мне оказала Инна Абрамовна, вставшая на мою сторону, мне, в итоге, удалось Лисицына уговорить. Ну и чтобы закрепить успех, я пообещал Александру Петровичу сделать документальный фильм об этой экспедиции и показать его на очередной Школе по морской геологии. И, кстати, обещание своё я, впоследствии, сдержал.
Сейчас, по прошествии стольких лет, уже не стыдно признаться, что основным мотивом для моего возвращения в ИОРАН как раз и было желание принять участие в этой экспедиции в Антарктику, так как я чётко понимал, что судьба предоставила мне второй шанс попасть туда, о чём я мечтал, с ранней юности, начитавшись книг о прошлых и современных полярных исследованиях. Первый раз я чуть было не попал в Антарктиду в 1983 г. во время кругосветной экспедиции в 30 рейсе НИС «Дмитрий Менделеев». Мы направлялись из Тихого океана через пролив Дрейка в Атлантический океан и должны были пройти недалеко от советской антарктической станции Беллинсгаузен. Полярники связались с нами по рации и пригласили посетить станцию. К нашему всеобщему сожалению, капитан отказался от захода, так как нам на пути попадались льды и айсберги, судно было не ледового класса, да и погода не располагала к высадке. Так что мы прошли мимо Антарктического полуострова без захода на станцию, к глубокому сожалению всей экспедиции. И вот передо мной снова замаячила Антарктида и этот шанс я уже не мог упустить.
Перечитывая свои записи более чем 20-летней давности, я конечно отдаю себе отчёт, что сейчас уже многое изменилось на наших полярных станциях и в морских полярных экспедициях. И люди там работают уже другие и инфраструктура, конечно, улучшилась, и отношение к окружающей природе поменялось в лучшую сторону, и оборудование другое, современное. Ведь в те времена, когда я попал в Антарктиду, страна только-только начала выкарабкиваться из тяжёлых 90-х годов и главной задачей тогда были даже не научные исследования в Антарктике и Арктике, а хотя бы просто сохранить наше присутствие в этих регионах. Поэтому и основной упор делался не на научных исследованиях, а на обеспечение выживания станций. При этом работы велись часто при отсутствии какой-либо поддержки высокопоставленных чиновников, часть которых искренне не понимала зачем нам тратиться на Антарктиду, когда и в своей стране дескать забот хватает. Сам слышал такие разговоры от людей, которым даже по долгу службы предписывалось поддерживать работы в полярных регионах. Наблюдалось и внешнее давление на страну, в целях выдавить нас из Антарктиды. И, тем не менее, несмотря на все сложности, России удалось отстоять своё присутствие в Антарктиде и за это современные учёные должны быть признательны своим предшественникам, которые смогли сохранить наши станции в тяжелейших условиях дефицита всего, низких зарплат, пренебрежительного к себе отношения и передать эстафету нынешнему поколению полярных исследователей.
Понимаю, что кому-то может что-то и не понравиться в моих дневниках, с чем-то можно и не согласиться, но я принял решение кардинально ничего не менять в тексте. Ведь то что было положено мной тогда на бумагу соответствовало истине или моему тогдашнему представлению о ней. Теперь это уже история, а править историю – последнее дело.
1.Начало
Москва, 03 февраля 2003 г.
48 Российская Антарктическая Экспедиция или 48 РАЭ началась для меня с того, что в день отъезда, я перепутал Ленинградский вокзал с Белорусским – затмение на меня какое-то нашло. И каким же для меня благом оказалось то, что я имел получасовой запас времени, благодаря которому и успел получить оставленный днем на Белорусском вокзале багаж и дотащить его бегом в метро до Ленинградского вокзала, вызывая недоуменные взгляды припозднившихся пассажиров. К своему поезду №4 Москва – Ст. Петербург, я успел прибежать, обливаясь потом и дико озираясь по сторонам за 5 минут до планового отхода, хотя, как всегда в таких случаях, отход поезда был задержан на 15 минут. Так что, бог упас меня от позора, и я воссоединился со своей будущей командой, состоящей из Инны Абрамовны Немировской – нашего начальника, доктора геолого-минералогических наук, заведующей аналитической лаборатории Института океанологии им. П.П. Ширшова РАН (ИОРАН), Саши Новигатского, аспиранта и по совместительству инженера лаборатории физико-геологических исследований ИОРАН, Дениса Айбулатова, младшего научного сотрудника Географического факультета МГУ и по совместительству сын моего старого друга, профессора Николая Александровича Айбулатова и меня – Сергея Борисовича Тамбиева, кандидата геолого-минералогических наук, старшего научного сотрудника лаборатории физико-геологических исследований ИОРАН.
На станции меня уже с волнением поджидали коллеги по экспедиции, а провожали нас в дальний поход сотрудник нашей лаборатории Володя Шевченко и девушка Саши Новигатского. Через пять минут поезд тронулся, и мы занялись благоустройством в купе. С трудом распихав свой объёмный багаж по местам, тут же «тяпнули», как водится, под стук колес, благо у меня с собой во фляжке оставался не допитый дома коньяк. Посудачив немного о последних институтских делах и перипетиях отъезда, все дружно завалились спать.
Санкт Петербург, 04-06.02.03
Прибыв на следующее утро в Ст. Петербург, мы оставили весь свой багаж в камере хранения Московского вокзала, взяв с собой только самое необходимое, и отправились в Арктический и антарктический научно-исследовательский институт Росгидромета (ААНИИ), на улицу Беринга, 38, чтобы начать процедуру оформления в экспедицию.
По прибытии в ААНИИ сразу же выяснилось, что не хватает каких-то бумаг на всю нашу группу. Не оказалось приказа об экспедиции, который был утерян где-то в недрах отдела кадров или планового отдела ИОРАН, не было каких-то документов на Дениса Айбулатова (хотя в списках экспедиции он числится), а у меня отсутствовала прививка от дифтерита, о которой нам забыли написать в официальной напоминаловке из ААНИИ. В результате, каждый ответственный (и безответственный) бюрократ угрожал отправить всех нас скопом или по отдельности обратно в Москву. Чтобы преодолеть все эти объективные и субъективные трудности и достойно закончить наше оформление, весь первый день пришлось провести в беготне по этажам ААНИИ, обменах факсами и телефонными звонками с ИОРАН, пройти инструктаж по технике безопасности, медкомиссию и тестирование на адаптируемость (оказывается такое есть не только у космонавтов), получить какие-то бумаги и книжки выполнения задания, подписать всякие юридические отмазки для ААНИИ (типа «в смерти моей прошу никого не винить»), подписать завещание на получение доверенным лицом накопленного в экспедиции состояния (из расчета 5 американских долларов в сутки) и личных шмоток, которые стоят и того дешевле и т.д. и т.п. В результате, к концу дня, когда все мы просто ошалели от усталости и были готовы махнуть рукой на экспедицию нам мягко сообщили, что бегай не бегай, а все равно все мы просто обречены пойти в этот рейс, т.к. билеты в Кейптаун уже на всех закуплены у голландской компании KML и обратного пути практически нет.
На этом, однако, наши злоключения в Питере не закончились – две ночи требовалось где-то переночевать. У Саши и Инны проблем не было. Саша отправился на постой к родственникам, которых, по его словам, у него в Питере уйма, а Инну тут же пригрели ее друзья по предыдущим экспедициям. Оставались не пристроенными только мы с Денисом (или Дэном, как его окрестил Саша). Днем, правда Инна устроила из ААНИИ звонок некоему Валентину Николаевичу, который распределял гостиничные места в академических и других околонаучных гостиницах. Валентин Николаевич направил нас на станцию Удельная в гостиницу «Наука», где вечером нас встретили совсем даже не дружелюбно, а в духе доброго застойного времени сакраментальными словами «Мест нет!» После некоторых переговоров и звонков начальству, а самое главное нашей ссылки на магическое имя Валентина Николаевича, нам с неохотой выделили однокомнатный номер «полулюкс», который в моем представлении таковым быть просто не мог, в силу множества причин. В качестве иллюстрации, могу только отметить, что на нашу робкую просьбу дать туалетной бумаги, нам было предложено возить бумагу с собой, а на данный момент в виде гуманитарной помощи была выдана бесплатно распространяющаяся рекламная газета «Центр плюс».
Промерзнув всю ночь в питерском «полулюксе», наутро 5 февраля мы опять поехали в ААНИИ, чтобы завершить оставшиеся дела и привезти наши вещи с вокзала. Примерно к полудню я освободился, и мы договорились встретиться с Дэном в 2 часа на станции метро Невский проспект, чтобы произвести обзорную экскурсию по городу. Однако он не пришел, и я прождав его минут двадцать отправился бродить по городу один. В последствии Дэн меня уверял, что простоял на договорном месте около часа. Для меня же так и осталось загадкой что произошло – оба ждали друг друга в одном месте и друг друга не увидели. Чудеса. По совету моей жены Вали попытался посетить Спас на Крови, но оказалось по средам он не работает. Поехал в Петропавловскую крепость, куда мне не случилось попасть во время предыдущих посещений Питера – и опять облом, по средам и здесь большинство экспозиций и казематов не работает. Удалось осмотреть лишь саму крепость снаружи, да музей восковых фигур. Погода же в этот день была пронзительно холодной с леденящим ветром со стороны Невы, так что длительные прогулки большого удовольствия не доставляли. Хотел еще посмотреть музей ледяных фигур, расположившийся рядом с крепостью со стороны Невы, но там заломили аж 100 р. за вход и природное чувство справедливости не позволило мне заплатить такую цену за билет. После этого я направил свои стопы в сторону Кунсткамеры, которая на мое счастье оказалось открытой. Разглядывание вместе с толпой зевак заспиртованных уродов и кусков человеческой плоти с затейливой бахромой вокруг отрезанных конечностей, мне никакого удовольствия не доставило, и я быстро перебрался в залы посвященные этнографии, где и рассматривал экспонаты до закрытия музея. В принципе, музей оказался неплохим и довольно информативным, однако выглядел очень уж устаревшим по сравнению с современными музеями запада и даже Москвы, где используются последние музейные технологии и достижения.
На подходе к гостинице у дверей столкнулся с Дэном, который обрел в Питере, доселе не знакомого ему родственника (кажется племянника, оказавшегося выше и старше его) и направлялся к нему в гости с ночевкой. Последний же день моего пребывания в гостинице, уже в другом номере, прошел под знаком борьбы с холодом. Ночью я горячо благодарил судьбу за то, что она послала Денису нежданную родню, а мне оба его одеяла, которые помогло мне продержаться до утра. После скудного завтрака в гостиничном буфете я все-таки решил перед отъездом в аэропорт посмотреть Спас на Крови, что с успехом и осуществил. Удовольствие от увиденного получил большое. Храм оказался невероятно красивым и необычным внутри. Роспись, мозаика, отделка камнем, все это производит неизгладимое впечатление. Таких православных храмов я до этого не встречал. Молодцы реставраторы, потрудились на славу, хотя им и потребовалось для этого более двадцати лет!
2.Перелет до Кейптауна. Прибытие на борт НЭС "Академик Федоров". Стоянка в Кейптауне
6 февраля, в 12 часов я уже был в ААНИИ, где встретился с нашей небольшой командой. К этому времени все вещи были погружены на машину и отправлены в аэропорт. Инна поехала в аэропорт со своими друзьями на их автомобиле, а мы втроем двинули своим ходом на метро и маршрутке, купив по дороге конверты для писем и перекусив в пиццерии. В аэропорт Пулково-2 мы прибыли, как и требовалось, в 2 часа по полудни и торчали там часа три-четыре, пока не началась посадка в самолет. Всего нас в первой партии летело 35 человек (вторая партия вылетала 8 февраля) и мы, я полагаю, помогли голландской авиакомпании KLM выполнить в этот день их план перевозки пассажиров.
Наш сотоварищи представляли собой довольно-таки разношерстную публику. Попробую распределить их по категориям:
Зимовщики, едущие на смену тем, кто свое отзимовал на разных станциях. Говорят, что после зимовки, попадая на борт судна, они беспрерывно пьянствуют и не выходят из такого изумленного состояния до самого Питера;
Сезонники (в эту категорию входим и мы), это те, кто работает с борта судна с высадкой или без оной на лед и материк и те, кто как прибыл в Антарктику на борту ««Федорова»», так на нем и возвратится в Питер в этом же сезоне. Сезонники с неодобрением относятся к зимовщикам, считая их не вполне адекватными;
Команда «Фёдорова», или как они любят себя называть – экипаж. Считают себя элитой и с глубоким презрением смотрят как на зимовщиков, так и на сезонников.
Первые две категории составляют собственно РАЭ, а вторые (команда) как бы сами по себе, и я так и не понял, являются ли они сотрудниками Росгидромета или Морфлота или ААНИИ. (К концу рейса, правда, разобрался. Команда – сотрудники ААНИИ).
Загрузившись сначала в Боинг 737 до Амстердама, а в Амстердаме в знаменитый Jumbo Jet – Боинг 747, мы без особых приключений, с часовой посадкой в Йоханнесбурге добрались до Кейптауна. В полете никаких ЧП не происходило. Как всегда, почти все напились до разной степени тяжести. Кто-то по-пьяне пытался курить, но бортпроводники с такими нарушителями быстро разобрались. Из Амстердама до Кейптауна полет занял более 10 часов, кормили так себе, и хотя в выпивке особо не ограничивали, лететь было довольно муторно.
Кейптаун нас встретил в виде местного агента, кажется из индусов, с табличкой в руке "Akademik Fedorov", а также дождем и влажной духотой, что мне даже немного напомнило тропики. Агент, естественно, не знал ни слова по-русски, а наш старший, Володя, который летел на зимовку в Мирный, не знал ни слова по-английски. Я предложил им свою помощь, которая обеими сторонами была с восторгом принята. Мы загрузились в автобус, и агент привёз нас сначала к портовым властям, где нам проштемпелевали наши паспорта моряка, а затем подвез к борту судна, на котором нам предстоит прожить как минимум 3-4 месяца.
Научно-экспедиционное судно (НЭС) «Академик Федоров» произвело на меня приятное впечатление. Огромное, по меркам научного флота, судно водоизмещением более 16000 т, выкрашенное в ярко оранжевый цвет, с внушительными мощными кранами и белыми надстройкам в 7 палуб. Наши старые добрые научные шеститысячники: «Дмитрий Менделеев», «Витязь», «Академик Мстислав Келдыш», казавшиеся мне до сегодняшнего дня крупными судами, не шли ни в какое сравнение с этим гигантом.
Нам с Сашей Новигатским выделили 206 каюту на двоих на нижней палубе. Каюта, привела нас в полное уныние: унитаз разбит, света нет, грязь везде неимоверная, ключа тоже нет – его по ошибке увезли на станцию. Впоследствии выяснилось, что в этой каюте жили геройские летчики-полярники, приведшие её в такой вид. Злые языки утверждают, что полярники считают ниже своего достоинства производить уборку в своих каютах, считая это делом подлым и не достойным героев. На «Федорове» же, в отличие от нашего академического флота, каютные-номерные барышни, в задачу которых входит проведение уборки в каютах членов экспедиции, убираются только в каютах команды (еще одна дискриминация), поэтому можно представить, в каком состоянии находятся каюты, где никто не убирался. Мы пожаловались начальнику отряда сезонников, Кузнецову Василию Леонтьевичу и нам, не без нервотрепки, выделили соседнюю 210 каюту, где, по крайней мере, унитаз не был разбит, хотя свет в туалете тоже отсутствовал, но его, по нашей просьбе, быстро наладили.
Обедом нас не накормили, сказав, что мы опоздали на 30 минут, а ближе к вечеру выдали белье. Правда, мы с Сашей Новигатским опять немного опоздали и получили втык от кастелянши Лены, за то, что отвлекли ее от заслуженного отдыха. Замечание было скорее для порядка, чем со злобой. Вечером мы встретились с засланным на борт судна еще в ноябре Сашей Плишкиным, коллегой из ИОРАН, который сильно растолстел за время рейса и встретил нас без особого энтузиазма, никак не приготовившись к нашему приезду и не заказав ящик джина, о котором Инна Абрамовна попросила телеграммой из Москвы. Отсутствие ящика очень огорчило нашего начальника. Плишкин сказал, что очень много работает, 4 раза в сутки замеряет на пеленгаторной палубе спектр гранулометрического состава аэрозолей, даже здесь, на стоянке в Кейптауне.
08-15.02.03, Кейптаун. Утром следующего дня, под предводительством бывалого Саши Новигатского (для него это была уже вторая экспедиция в Антарктиду на «Фёдорове») мы
отправились на первое свидание с Кейптауном. Судно стояло у стенки на контейнерном терминале, что довольно далеко от города. Идти пешком пришлось около 40 минут. День был солнечный, безоблачный, но очень ветреный. Я, честно говоря, даже и не ожидал, что в Кейптауне может так дуть в ясную погоду. В Окленде (где я прожил почти 6 лет) такого, как правило, не водилось – там дует только во время циклонов, но тогда, и погода совсем дрянь. Саша привел нас в самое популярное у туристов место – Вотерфронт имени принца Альфреда и Виктории. Кто такая Виктория я, естественно, знал, а вот насчет Альфреда приходилось догадываться, пока я где-то не прочел, что он, оказывается, был вторым сыном Виктории и учредил этот Вотерфронт. Здесь всегда многолюдно и масса завлекательных для приезжих мест: магазины с разнообразнейшими африканскими товарами, множество ресторанов, киосков. На дорожках и аллеях время от времени появляются какие-то группы африканских молодых людей или девушек носящих одинаковую форму и исполняющих ритмичные африканские песни с танцами. Я так и не понял, кого они представляют – то ли разные исполнительские группы, то ли разные колледжи. Таким способом они пытаются зарабатывать деньги, хотя туристы подают им немного. Масса довольно больших молов: шоппинг центров, которые тоже очень напомнили мне Окленд. В первый же вечер Саша сильно обгорел и, почувствовав себя плохо, ушел на судно. Мы же с Денисом остались еще погулять. Купили вина и выпили его на верхнем этаже старой городской башне с часами, расположенной в центре Вотерфронта. Ступеньки на верх были, с точки зрения городских властей, ветхими и с нас внизу взяли подписку, что мы поднимаемся наверх на свой страх и риск и никого не будем винить если свалимся оттуда.
Вино в Кейптауне – это особая статья, на которой надо остановиться подробней. Честно говоря, такого хорошего сухого красного вина, при этом дешевого, я не пил до этого даже во Франции. Я и представить себе не мог, что красное сухое вино, не крепленое, может быть 14 или даже 15о! Это говорит о благоприятном климате и о качестве винограда, из которого это вино делается. Вкус даже у недорогого южноафриканского вина просто божественный, никакой кислоты вообще. Примерно за месяц до этого, будучи в Париже, я выпил много местного недорогого вина, которое мне показалось, по сравнению с молдавскими и болгарскими винами, великолепным, но даже французское вино уступает южноафриканскому, причем не только по вкусу, но и по букету запахов.
Вечером, когда уже стемнело, мы с Денисом возвращались одни, по пустынным улицам Кейптауна, не зная точного направления и, конечно же, заблудились. Определиться на местности мы пытались и по звездам, и по небоскребам вокруг нас, и по другим каким-то признакам, но все оказалось тщетным, хотя на следующий день мы поняли, что были очень близки к успеху. Ну а в тот вечер мы устав от всех этих бесплотных попыток просто взяли такси и доехали до порта. Таксист взял с нас сравнительно недорого, да еще и девочек предложил, от чего мы с благодарностью отказались.
Одним из положительных для нас моментов в Кейптауне я считаю наличие в нем The Cape Town Station of the Mission to Seafarers или Мисси для моряков, основанной, по-моему, тем же Альфредом, или кем-то еще из тогдашней британской королевской семьи. В Миссии было два или три микроавтобуса и всех желающих из порта постоянно подвозили, куда они захотят, причем услуги автобусов бесплатны. Проблема была лишь в том, чтобы дождаться, когда автобус приедет, или же встретить его, когда возвращаешься обратно в порт. Также в Миссии можно неплохо и не дорого поесть, попить пива и бесплатно поиграть в бильярд или настольный теннис. Отсюда же можно с удобством и позвонить.
Самая очевидная и запоминающаяся достопримечательность Кейптауна, это, конечно же Столовая гора, которая возвышается над всем городом, а город, собственно, вокруг нее и располагается. Свою Столовую гору жители Кейптауна очень любят. На ней произрастает эндемичная растительность, и живут эндемичные животные и насекомые. Какой-то француз в честь этой горы назвал одно из созвездий в южном полушарии, и кейптаунцы очень этим обстоятельством гордятся. В этот раз мы достигли подножияя этой горы, где и распили предварительно закупленное красное сухое вино.
Из других достопримечательностей, мы посетили Замок Доброй Надежды, построенный голландцами, а затем отобранный у них англичанами. Место интересное и на самом деле это конечно никакой не замок, а самый настоящий форт с какими-то небольшими и интересными строениями внутри. Если мне не изменяет память, в главном здании жил губернатор. Фортификации впечатляют, и форт действительно внушает уважение.
Неплох оказался и парк в центре города с ручными белками, бегающими по парку. Судя по карте, есть еще и настоящий ботанический сад, но он находится с другой стороны Столовой горы и добираться до него довольно-таки далеко. Рядом с парком располагается национальный музей и Планетарий, куда мы сходили с Денисом. В общем, тоже очень интересно. В воскресенье, всей бригадой посетили африканский рынок полный африканских ручных поделок. Встречаются и очень неплохие. Купил здесь себе страусиное яйцо и фигурку бабуина, выточенную из местного зелёного камня, который, как утверждают продавцы, встречается только в Южной Африке. В принципе, здесь продают все тоже, что и в магазинах для туристов, но дешевле. Да и сам рынок очень колоритен. Торговцы часто в национальных одеждах и продают всякую всячину: резьбу по дереву и камню (часто из местного африканского малахита), красочные картины, батики, предметы национальной одежды, ракушки, чучела экзотических животных и тому подобное. Спецификой этого рынка, с чем я до этого не сталкивался в других местах, где мне приходилось бывать, было наличие тщательно отпрепарированных окаменелостей доисторических существ, которые здесь продавались. Из нескольких десятков предлагаемых образцов, я смог опознать только трилобитов и каких-то тварей, похожих на рыб, остальные были мне не известны, хотя выглядели впечатляюще.
Из других достопримечательностей Кейптауна, с которыми нам удалось ознакомиться, я бы выделил аквариум на Вотерфронте. И, хотя, стоимость прохода туда сравнительно высока – 50 рандов, аквариум стоил каждого цента из этих денег и даже больше! Здесь собрано много уникальных рыб из разных морей и океанов, преимущественно из акваторий Атлантического и Индийского океанов. Экспозиции сделаны здорово, не хуже, чем я видел в США, Новой Зеландии или Сингапуре. Но больше всего мне понравились гигантские, высотой в 4-5 метров застекленные помещения, представляющие собой кусок прибрежного дна с огромными местными водорослями, камнями, гигантскими рыбами. Помещение перед этим кусочком подводного сада естественно не освещено, свет исходит только от этого аквариума. Здесь же располагаются ступеньки, на которых может присесть и отдохнуть зачарованный посетитель. Откуда-то сверху исходит тихая приятная музыка.
В один из дней, мы предприняли поезду на местной электричке без стёкол за город, в Саймонс Таун, расположенный в Фальшивой бухте с теплой индоокеанской водой. Поездка туда заняла у нас 30-40 минут. Мы проехали вокруг почти всего Кейптауна, потом через какие-то маленькие селения и вдоль моря. Не обошлось без небольшой несуразности, т.к. нам пришлось сделать, в принципе, ненужную пересадку. Доброжелательная молодая африканка порекомендовала нам не тот поезд, и мы не доехали до Саймонс Тауна пару остановок, так, что пришлось на перроне минут пятнадцать ждать правильного поезда.
Саймонс Таун оказался военно-морской базой Южноафриканской республики. Мы прошли вдоль всего военно-морского порта с одним военным кораблем и одним кораблем поддержки. По дееспособности и количеству военных судов Южная Африка, как мне показалось, не многим превосходит Новую Зеландию. Путь на пляж нам сначала показал бравый морской офицер (он же объяснил нам и путь в ближайший винный магазин), а затем местная бабулька, которая довела нас до пляжа. Добирались мы туда минут 20-25 и наши дамы (Инна со своими новыми подружками) устали и приуныли, поэтому мы оставили их на пляже, а сами пошли искать приключений дальше. Не пройдя и пятидесяти метров от пляжа, мы обнаружили резервацию пингвинов, открытую для туристов, и вход в которую стоил 10 рандов. Купили билеты и прошли внутрь. Это оказалась довольно большая колония южноафриканских очковых пингвинов и пингвинов Адели. От души поснимав славных птичек мы решили пройти дальше и вскоре натолкнулись на совершенно потрясающий пляж с песком и огромными гранитными валунами (как я потом выяснил, пляж так и назывался: Boulders beach). На пляже, прямо среди людей, деловито бродили те же самые пингвины, ничуть людей не боявшиеся и даже наоборот, норовящие тяпнуть за палец, если кто-то проявлял слишком большую фамильярность. Раскованность пингвинов была столь велика, что когда мы лежали после купания на песке, к нам подошел один из пингвинов и отложил яйцо почти мне под нос. Я был тронут таким доверием. Люди здесь тоже вели себя раскованно. Рядом с нами две голландские лесбиянки загорали в разных позах и ходили купаться совершенно нагими. Из Москвы я взял с собой маску с трубкой и ластами и от души понырял. Дно оказалось очень интересное с большим количеством рыбы, ракушек и прочей живности. Было много огромных, до 5 метров высотой бурых водорослей, которые мы и видели в Аквариуме. К сожалению, вода была не очень прозрачной, вероятно взмутилась после шторма – за пару дней до этого был очень сильный ветер. И, тем не менее, мне удалось достать со дна местную ракушку, размером больше чем с кулак, которую храню до сих пор дома. Примерно в 4 часа по полудни мы сели на обратную электричку и вернулись в Кейптаун.
В предпоследний день, случилось небольшое происшествие. Мы с Денисом возвращались из города в порт. Саша с нами в тот день на берег не сходил, по причине сильного обгорания и плохого самочувствия, а нам надо было зайти в интернет кафе, пообщаться с миром в последний раз перед отплытием, да и побродить по городу – ведь прощались мы с цивилизацией на несколько месяцев. На обратной дороге, где-то на середине пути из-за поворота прямо на нас выскочили три мелких африканских тинэйджера и, приставив нож к животу Дениса, потребовали деньги и его шикарный фотоаппарат. Денис растерялся, моя же реакция была мгновенной. Я тут же схватил за шиворот второго из нападавших, который оказался рядом со мной и замахнувшись кулаком над его головой сказал старшему с ножом, что я его сейчас убью, если он не отпустит моего товарища. Пацаны, видимо, не ожидали такой реакции, а может, это был их первый налет, тем не менее мое агрессивное поведение их озадачило, они явно растерялись. В это мгновение радом остановились небольшой грузовичок с двумя белыми парнями в кабине, и легковушка с мужиком в салоне. Все трое юных налётчиков решили дальше не испытывать судьбу и тут же удрали через дорогу и дальше через забор. Остановившиеся парни вышли из машин и спросили, в чем дело и не нужна ли их помощь. Мы объяснили, что на нас напали, но теперь все в порядке, и нападавшие мелкие обидчики рассеяны. Мы поблагодарили местных, и они уехали, а мы продолжили свой путь на судно. Денис, мне потом говорил, что он вообще ничего не успел понять, а только увидел большой кривой нож, похожий на садовый секатор, у своего живота и все. Я же страшно возмутился тому факту, что меня, 53-летнего российского мужика пытается ограбить какая-то местная, сопливая, черная шпана, старший из которых едва мне доходила до плеча. Кроме того, моей агрессивной реакции поспособствовали три бутылки чудесного красного вина, распитые нами незадолго до этого в городских сквериках. Однако, больше всего меня поразила реакция обычных кейптаунских мужиков. Увидев, что чёрная шпана напала на белых, они тут же бросились на подмогу, хотя мы для них были совершенно незнакомые люди. Наши российские мужчины, к сожалению, так себя обычно не ведут и стараются обойти или объехать такого рода инциденты по большой дуге: меня мол не трогают, и хорошо.
