Оживление бубна

У потока Туонелы

У глубоких вод Маналы

Калевала

Эта книга задумана как собрание откликов на мифы и фольклор народов России: финно-угорских, тюркских, монгольских, палеоазиатских. Принцип ее композиции – географический: с запада на восток, от карел до нивхов. Не все народы попали в поле моего внимания, поэтому книга эта всегда может быть дополнена. Иногда я точно следовал мифическим и фольклорным сюжетам, иногда же сочинял их сам, используя лишь мотивы. В некоторых случаях я обращался не к собственно фольклорному материалу, а к его литературным обработкам (например у К.Ф. Жакова и Ю.С. Рытхэу). Русский фольклор опущен мною сознательно, но это не значит, что в книге нет темы России. Она звучит в ней почти постоянно, а в рассказе «Гора Сарытау» является основной. Вообще, одна из задач этой книги – дать свое видение «континент-океана», называемого Россией.

I

Вяйнямёйнен и русский князь

 
На ладье лебединой,
По реке долгой, длинной,
на север, лесами обильный,
Русский князь – витязь сильный —
К Вяйнямёйнену старому
приплыл со своей дружиной.
И сказал русский князь:
 
 
«Помоги нам, кудесник старый,
Бьют нас татары,
жгут наши села и нивы,
Города разоряют,
лучших людей в плен уводят…
И мы просим тебя, заклинатель старый,
Послужи нам силой своей волшебной.
Знаю, можешь ты словом мощным
Мор наслать на народ искони враждебный».
 
 
И ответил ему Вяйнямёйнен старый:
«Слово лечит, а не губит,
слово строит, а не рушит.
Словом я ковал железо, словом я ладью построил,
Но убить не смеет слово
никого на целом свете.
Я пойду к тебе на службу, русский князь,
Только воином обычным в твое войско,
Ибо сила моя тяжела мне стала,
И хочу сойти я к смерти,
к Туонелы водам черным».
 
 
«Жаль», – ответил ему русский князь.
 

Бегство богов

Фантазия на зырянскую тему.

По образцу рассказа-фантазии

К.Ф. Жакова «Бегство северных богов»

 
В Биармию далекую,
в край еловый,
К Ёну – богу великому,
в дом его сине-зеленый,
Боги запада хищного
пришли, от крещенья бежав,
На поклон к Тучегону,
к зырянским богам с просьбой слезной
О счастливом убежище.
 
 
Просит Один – бог воинов,
и жена его верная – Фригг,
Просит Тор – бог-мужик,
с громыхающим молотом божище.
 
 
И сказал Ён великий:
«Будет вам мед в моем доме,
Будет пища обильная
и очаг непрерывно горящий,
Но недолог наш век
и конец его близок уже.
Вижу в толще грядущего
человека с крестом к нам идущего,
Черноризца великого…
Повернет он народ к богу новому,
И народ нас низложит.
 
 
Мы уйдем от напасти,
мы в ладье поплывем с вами вместе
В море мрака холодного,
В море последнее – вместе».
 

Человекодеревья

 
Марийский миф
Корнелапые чудища,
с говорящей листвой,
и с живой, тайнозрящей корой,
С сердцем бьющимся —
вот человекодеревья.
 
 
Не осталось их ныне:
переродились иные,
Стали просто деревьями,
а другие – из леса в кочевья
Ночью, тайно ушли
от неверных людей, что крестились
В чужеземную веру.
 
 
Но осталась в лесу
не ушедшая с ними рябина,
Потому что любила
молодца из деревни, охотника.
Ну, а он испугался.
 
 
В церковь пошел он, к попу,
рассказал про бесовское дерево.
Разъярился наш поп
и велел изрубить топором
Эту нечисть лесную.
 
 
Криком кричала она,
и до сих пор этот крик
Ночью слышен бывает.
 

Говорит дева луны

 
Марийский миф
Я – дева лунная,
я – бессмертная тень, а когда-то
Сиротою дрожащей
я у мачехи хищной жила,
И терпела побои,
и ругань ее терпела,
Небу молилась, ждала
жениха-избавителя,
на коне огневом – сына царского.
Только он не пришел —
за морями он странствовал теплыми.
Что ему мы – деревенские!
 
 
Ночью осенней, холодной
за водой погнала меня мачеха,
Говорила: «Расплещешь —
так побью, что не выживешь, дрянь».
Побрела я к колодцу,
воды набрала и заплакала,
И сестрицу-луну
умолила забрать меня с ведрами
И в своем чреве спрятать.
 
 
И вот теперь на луне
я – с ведром, полным звезд,
и на нити небесные вешаю
Эти звезды ночные,
но могут сорваться иные,
Вниз упасть, если туча заденет.
И умрет на земле
в этот миг человек неповинный.
Я заплачу о нем.
Будет горько и тягостно мне,
Словно я это сделала.
 

«Дряхлый мордвин, дед без отчества...»

 
Дряхлый мордвин, дед без отчества,
говорящий о Боге, о том
Как, томясь в одиночестве,
Бог сотворил из слюны своей
Сатану, князя тьмы,
своего соработника в Творчестве.
А Христос уж потом
на земле появился с крестом,
Нищий, скорбный,
но это уже не исконная,
Не эрзянская вера.
 

Литова

 
По мотивам мордовских песен
В пост великий не ходит Литова
В церковь Божью о грехах своих молиться.
В гневе на нее отец Георгий,
Поп наш строгий,
батюшка суровый.
 
 
В праздник светлый не ходит Литова
К хороводу девушек мокшанских.
Праздник темный на душе у Литовы,
В верхней горнице, у красного оконца
На заходе солнца
сидит Литова,
Расплетает косу и поет негромко
О небесном женихе, громовом боге.
И услышал ее бог – хозяин грома,
Сам Пурьгине-паз, пасущий тучи.
Белой молнией глаза его сверкнули,
И примчался он на тройке, запряженной
Злым огнем, горящими конями.
Взял он девушку прекрасную на небо,
И женой его стала Литова.
Горько плакали о ней отец и мать,
Сокрушались о ней девушки и парни.
Ну, а поп наш, отец Георгий,
Ее проклял в церкви.
 

Лесная книга

 
Удмуртский миф
Ну, а потом в наши села
Из Москвы пришли люди с ружьями.
Люди жадные, злые
К нам пришли и сказали: «Несите
Шкурки беличьи, заячьи,
соболей и куниц нам несите.
И отдайте нам книгу,
великую книгу удмуртов
Берестяную, лесную,
животворными буквами полную.
Мы ее увезем к царю нашему
В его дом многобашенный, дом до неба».
 
 
Спрятали мы эту книгу.
В весях древних, в Кашкаре и Тырье
Семь годов укрывали,
а потом всем народом решили
Сжечь дотла, чтоб царям не досталась.
 
 
И вот тогда жрец верховный
бросил в костер эту книгу.
Застонала она,
а потом заорала от боли.
С дымом ввысь устремились
ее буквы звериные, птичьи.
 
 
С той поры и навечно
только горсть ее букв жива где-то.
С той поры и навечно
отвернулись от нас боги наши.
 

«Чебоксарский бухгалтер —...»

 
Чебоксарский бухгалтер —
потомок Аттилы великого
И Кримхильды германской,
так отвечал об Аттиле:
«Много зол учинили
в странах западных предки чувашей
Гунны, вепрям подобные…
Что ж… Из истории нашей
Этой правды не выкинешь…
Но когда мой прапращур свирепый
С высоты Рим увидел,
то сказал: „Нет подобного в мире.
Пуп земли этот Город,
и рукой своей царственной я
Пуп не вырву из тела“.
И отошел вместе с войском.
 
 
Скромный я человек,
но горжусь, что мой предок свирепый
Пощадил Вечный Город».
 

Говорит бог Тангар

 
Фантазия по мотивам чувашских мифов
Я – Тангар, бог верховный,
жил я в хоромах зеленых,
Жил с женою своею,
с Полехсе, богиней великой,
И с остальными богами.
Там мы правили миром,
там – за длинным столом пили мед.
Но прошло наше время.
 
 
Было время узалов —
владык мировых, и прошло.
Мы их свергли внезапно,
мы их ввергли во мрак без единой искры.
И вот теперь новый бог
Сокрушил наши троны,
выгнал нас из дворцов изумрудных.
 
 
Мы ладью снарядили
и по Идилю великому
Поплывем к морю теплому…
Там, за мóрем и будем,
словно рухлядь, влачить дни бессильные.
Все на свете проходит,
и лишь мы остаемся бессмертными
И завидуем смертным.