«Свои» kitobiga sharhlar, 9 izohlar

Невероятно. Гениально. Прекрасно в своей цельности и завершенности. Сергей Шаргунов – лучший писатель нашего времени. Ведь, оказывается, всё-таки можно писать так – красивым литературным языком, филигранно сочетая форму и содержание! Честно, устала от этих надписей на книгах лауреатов литературных премий: «Содержит нецензурную брань». Шаргунов до этого никогда не опускается. Читайте, и вы поймёте, что великая русская литература все же жива!

Копия таких же книг. Ничего нового. Сейчас такого чтива полно. Литературы – нет. Язык обычный, бытовой. Авторских приёмов нет. Звучание такое же, как в пятидесятых годах прошлого столетия. Иными словами, у автора выдающегося литературного дара – НЕТ.

Прочитав очередную книгу современного российского автора, я убедилась, что такая литература очень даже не плоха, если правильно выбирать. "Свои" - автобиографический сборник рассказов, в котором Сергей пишет о своих родителях, бабушках, дедушках, других родственниках, вспоминает советское детство, юность, приходящуюся на неспокойные 90-е, рассказывает о первой любви, о друзьях, людях, которые оказали на него влияние, о сыне.

Каждый рассказ - отдельная история. Мне понравились практически все рассказы, но было немного тяжело читать "Свой" - рассказ о молодом военном. Особенно запомнились "Мой батюшка" и "Последнее лето СССР". Здесь автор был особенно искренним, на мой взгляд. Не всегда легко писать о событиях, которые затронули тебя или твоих близких, но у Сергея Шаргунова это получилось. Его рассказы позитивные, лёгкие, несмотря на серьёзность рассматриваемых тем, и в то же заставляющие задуматься.

Благодаря книге я смогла погрузиться в те города, где никогда не была, познакомиться с интересными людьми. Автор показывает, что у каждого из нас есть что-то общее, хотя все мы живём такой разной жизнью. Он помогает посмотреть на этот мир и различные ситуации глазами депутата, тринадцатилетней девочки, священника, пожилого отшельника, живущего в таёжном посёлке, и других. У каждого из этих людей своя уникальная и очень интересная история.

Спасибо Livelib и издательству АСТ за раздачу и возможность прочесть эту книгу.

Трудно выставить оценку в баллах сборнику рассказов. Из 30 текстов что-то тебе близко,трогает, вызывает восторг и сопереживание; но не может быть одинакового восприятия разных историй. Поэтому ставлю баллы за то, что пришлось по душе, а не среднюю температуру по госпиталю. Меня впечатлили истории non fiction про непридуманных людей , про семью, родственников, про предков. Сергей исследует судьбу своего рода с гордостью и любовью, это благодарность и память, это глубокая кровная и душевная связь.Выразить свою любовь к близким людям словами – задача непростая, опасно свалиться в пафос и сладкословие. У Шаргунова “ террор памяти “ - “ это мучительное и радостное сумасшествие “, это не сухой отчет. “ Память примиряет с уходом и одновременно отсылает в бесследно пропавшее прошлое,игриво суля бессмертие. Она обещает: ангел вострубит, и мертвые вскочат, соединяясь, обрастая плотью. А бывшие исчезнувшие дни вдруг встанут одним цветущим великаном, кадр за кадром, жилка к жилке. “ Это цветущее генеалогическое дерево корнями уходит в века:еще при Борисе Годунове боярскую семью Русановых выслали за почитание царевича Димитрия.В начале двадцатого века Владимир Русанов, исследователь Арктики, сгинул во льдах вместе со своей возлюбленной Жюльеттой Жан-Сессен. “ От Русанова осталась бухта, полуостров и гора его имени. От Жюльетты - глубокое озеро.“. Режиссер Сергей Герасимов – двоюродной брат бабушки, папа Сергея – священник и публицист Александр Шаргунов.Ему посвящен великолепный, эмоциональный рассказ “ Мой батюшка “. В рассказе “ В зоопарк пойдем мы вместе…“ – маленький сын Ваня. “. Я рисую Ваню словами. Из слов создаю его портрет “. Словами нарисовано состояние, когда растет твой ребенок : тебя и всю семью наполняет ощущение нежности и счастья ,неповторимого и быстротечного, которое может дать только отношения с твоим маленьким чадом, растущим не по дням, а по часам.Свое необычное детство Сергей описал в рассказе “ Поповичи “ : о детях в семьях священнослужителей. Эти рассказы такие густые, яркие , заряженные; они наполнены красками, эмоциями, деталями, временем, внутренней силой. Язык Шаргунова одновременно и простой и возвышенный, с отсылками к религии, метафоричный, богатый, отражает его сильную и многогранную личность. Поражаюсь масштабу деятельности, размаху, пассионарности этого сравнительно молодого человека.Всегда с удовольствием смотрю его передачу “ Открытая книга “ на канале Культура. Желаю Сергею Шаргунову много сил , все успевать и чтобы все его многочисленные дела получались!

Обычная, типовая графомания. Литературы НЕТ. Стиль примитивный. Язык типовой. Ничего нового автор не сказал, пережевывая одну и ту же либеральную жвачку: ах, как бы отсюда слинять и нет места хуже, чем Россия. Это чувствуется. Во фразах, в построении предложений. Еврейское пренебрежение к Великой Стране. Ну если тебе, Сережа, не нравится, вали на свой любимый зАПАД и живи там. Ты же страдаешь, мучаешься. Пишешь одно и и то же: «Свои» и пр. Твой литературный загашник скуден. Литературного дара у тебя – НЕТ. Твой дар – треп. Ты не имеешь понятия, что такое литературный слух, диапазон твоего восприятия – узок, ты пропускаешь мимо сознания массу нюансов, он даже не понимаешь этого. Ты не писатель. ты политик. Ты сел не в свои сани.

Очень личное предисловие.

Признаться, очень боялась приниматься за эту книгу. Впервые об авторе услышала на фестивале русской речи «Русское слово» в Санкт-Петербурге несколько лет назад - в программе значилась встреча с писателем Шаргуновым. Сергей оказался очень приятным человеком с изумительным русским языком. Захотелось почитать (кто так говорит, вряд ли плохо пишет). Купила в ближайшем книжном магазине единственное, что было, а именно: «Ура!». Ну да, язык хорош, но это все, что можно сказать о книге. Сборник «Свои» получила здесь в закрытой раздаче, оставив комментарий: «Шаргунов, удиви меня!». Но сомнения не оставляли: а вдруг это подраспухшее до обычного формата «Ура!»? Очень замечательно, что действительно приятно удивил.

Общее впечатление.

Очень душевно. Предельно просто и при этом эмоционально. Продуманное расположение рассказов. Тому, кто проберется сквозь насыщенный фактами (фактами ли?) рассказа «Правда и ложка», уже будет не хватать короткого близкого каждому родителю «В зоопарк пойдем мы вместе…». Вначале словно со стороны наблюдаешь за переживаниями персонажей, к середине книги уже считаешь их своими в доску, а к концу уж готова пирожков на ночь глядя «сгандобить», чтоб милый книжному сердцу Шаргунов не уходил, а продолжал и продолжал рассказывать своим певучим языком «все, что случалось услышать ненароком или подслушать и запомнить в деталях»…

Что понравилось особенно.

Язык. Хороший русский язык. Просто и ясно. Емкие определения, например , «хобот крупного носа», «комната страха» (о комнате после пожара), «в нем живет «ген грозы», «температура держалась фанатично», «насладившись студеным ожогом» (об умывании в ручье), «закурлыкал хор из трех кореянок», «на стенах висели календари с котиками и церквями».«Россия – на равных природа и еда. Природа - лес, вода, поле – дает еду. Глядя на еду, видишь пейзажи»; «Жестоки нищие и богачи. Те и те с краю». Православная тема. Часто встречаются две крайности – либо авторы костят на чем свет стоит религию, либо скатываются в итоге в слащаво-отвратительное проповедование. А вот Шаргунов не таков, наверное, благодаря тому, что с темой знаком изнутри. Он с легкостью может сравнить священника с нарядной елкой («большой, зелено-золотой»), применить такой эпитет к внешности: «редкие водоросли бороды» Но столько искренней любви и даже любования в этих словах! Верую! Выбираемые сюжеты. Разнообразные, но жизненные. Просто давящее своим количеством перечисление талантов членов семьи разных поколений (рассказ «Правда и ложка»); удивительные взаимоотношения отца и сына в мире айпадов, где есть место Лермонтову («Замолк скворечник…»); переживания чиновника ,на своей шкуре осознавшего, что «без бумажки ты букашка» («Аусвайс»). Закулисье популярного телешоу, воспоминания о жизни детей священников, зарисовка из зоны боевых действий в Донбассе, да много чего еще – все эти кажущиеся солянкой истории связаны воедино, и книга, несмотря на разность сюжетов, кажется цельной. Поименно не обо всем ( людям с синдромом боязни спойлеров читать запрещается).

«Правда и ложка». В центре: семейная реликвия – внушительных размеров серебряная ложка – и знаменитые члены фамилии. На протяжении чтения всего текста у меня закрадывалось сомнение, а существовала ли та ложка на самом деле? Как-то все слишком картинно выходило: знаменитость на знаменитости сидит и знаменитостью погоняет, ложка теряется и волшебно находится, к тому же филологически выверен (а оттого и хорош) словесный «ложечный» пассаж. О близости ложки и лжи подсказывал заголовок. Финал поэтому не разочаровал, к тому же я люблю, когда книга не просто оставляет впечатление, но подвигает к действию (мне лично захотелось узнать, где правда, а где ложь, продолжить знакомство с героями рассказа – путешественником Владимиром Русановым ,сестрой Марины Цветаевой Анастасией, режиссером Сергеем Герасимовым, почитать об истории обретения останков семьи Романовых – уже на уровне фактов). «Укол в сердце». Подобная история (в разных ее вариациях) есть, наверное, в закоулках памяти каждого. О невозможности в детстве помешать насилию над братьями нашими меньшими и чувстве вины за это, пронесенном через года. И о способности найти в себе силы спустя время поступить правильно. «Поповичи». О жизни детей священников изнутри. О внешних отличиях (простая одежда) и внутренних барьерах (пошлый анекдот освистан с первых строк). О том, как сложились судьбы поповичей. «Сахар на рану». Смех сквозь слезы: история о том, с какими трудностями столкнется русский человек, если в благодатной Америке ему станет плохо и срочно понадобится доктор… Вот верю каждому слову! «В зоопарк пойдем мы вместе…». Родителям маленьких детей очень придется по вкусу. О том, что можно не терпеть предрассудки и суеверия, при этом «душа колеблется в предчувствиях». О том, почему ребенок в зоопарке слонам и экзотическим жирафам предпочитает самых обычных кур и петухов. Смешно, трогательно, жизненно. «Человек из массовки». Обратная сторона телешоу. Читать настоятельно тем, кто верит всему, что льется с голубых экранов. «Русские на руинах». Узнаваемая картина. Казалось, речь о нашем тракторном заводе, если б не промелькнуло название местной реки. Хохотала, представляя в какую ситуацию попал писатель, которого призвали быть судьей на «стихотворном баттле» пожилых «сочиняльщиц». Знакомо, ох, знакомо. Хлопала в ладоши от радости, когда дочитала до конца: «Когда настало время объявить победительницу, сказать оставалось одно: - Прекрасные! Все стихи прекрасные!». Восхищена решением: не сказал и слова, что стихи из рук вон плохи, не обидел никого из энтузиастов, сумевших сохранить свой коллектив в непростое время.

Итог. Легло на душе хорошо. Точно буду еще перечитывать.

Очень понравилось. Интересно, человечно, трогает. Талантливо.

Образы героев рассказов объемны, вызывают сочувствие. Текст читается с удовольствием.

Хорошо все. Тепло. Образно. Искренне. Немного перебор с метафорами: словно бы автор так щедро наделён талантом их находить, что остановиться уже не может.

Отрадно видеть, что история семьи и изучение рода до седьмого колена вышли из популистского дискурса нуворишей образца 1990-х годов, когда за определённую сумму можно было пристегнуть себе княжеский или графский титул, стать дворянином, а то и целый дальним родственником царю. Всё это есть и сегодня – никуда от этого не деться. Но теперь серьёзный тон для генеалогического разговора задают деятели культуры. Возвращаются строгая работа с документами и степенность, за которой иногда идёт терпкий художественный шлейф. Новая книга Сергея Шаргунова – сборник повестей и рассказов «Свои» (который вот-вот выйдет в «Редакции Елены Шубиной») – преимущественно и есть такой разговор о семейном древе. Нечто подобное угадывалось в «Книге без фотографий» (2011). Но тогда мы имели дело с молодым писателем. Наряду с книгами «Птичий грипп», «Ура!» и «Малыш наказан» появилась ещё одна. Шаргунов примерялся к разным жанрам и брал напрокат чужую стилистику (что-то от Лимонова, что-то от Проханова, что-то от чисто советских титанов словесности) – словом, искал себя. Следующим этапом был роман «1993» – о ГКЧП и расстреле Белого дома. Исторические события давались на фоне семейной истории. Шаргунов, как писал тогда Павел Басинский, “рванул” – резко, далеко и высоко. Сегодня мы имеем дело уже с состоявшимся писателем.

Особую роль в его становлении сыграла работа над биографией Валентина Катаева. Здесь и работа с историческим материалом, и чуткое художественное проживание чужой жизни. Как следствие последнего – попытка примирить разбитый холерой гражданской войны народ – хотя бы для себя и своих читателей. Шаргунов так и пишет: на этот сборник примерялось другое название – «Всех жалко». И понятно, отчего оно не подошло: есть в нём слёзные и даже уничижительные коннотации. Поэтому утвердилось иное – «Свои». Самое же главное в писательской оптике Шаргунова – как и у Катаева в лучших образцах его творчества (да и у многих модернистов 1910-1920-х годов!) – работа на стыке fiction и non-fiction. Получается этакое сочетание строгой фактологии с художественной интерпретацией всего остального.

Разберём первый текст из новой книги – «Правда и ложка». Уже на уровне названия прослеживается игра с fiction и non-fiction: “ложка” воспринимается как производная от “лжи”. Но не всё так просто. Пытаясь разобраться с жанровой природой этой повести, Шаргунов полушутя предлагает: «Биография ложки. Житие. Приключения». Дело в том, что в семье обнаруживается кухонная реликвия, которая на протяжении века, а то больше – обитала в семье писателя. С ложкой связано несколько историй. Иногда повествование, чтобы читатель отдышался (есть отчего – предложенное блюдо сильно приправлено тропами и фигурами речи – неслучайно тут и там возникают гастрономические ассоциации), переходит на параллельные сюжеты. Но в конце, как в «Матрице», Шаргунов признаётся, что никакой ложки не было и нет: «Я мог бы вспомнить, как мой маленький сын умыкнул её в дворовую песочницу и лихо орудовал, точно ковшом, углубившись до землицы… Или про то, как её бешено очистила содой пришедшая в дом молодая женщина с прелестной мордочкой морского котика и влюбленно заблестела глазами… Но не стану. Потому что не было никакой ложки. Я её просто придумал. Никогда этой чудо-ложки я не видел. Разве что в каком-нибудь забытом сне. Но эта ложка – повод рассказать чистую правду». А что есть правда?

Пожар в доме Шаргуновых, с которого всё начинается, история семьи, Анастасия Цветаева, останки последнего русского царя, режиссёр Герасимов – и многое другое. Вот они факты. Чтобы было удобно о них рассказывать, выдумывается небольшая “ложь”, то есть “ложка”.

Эта повесть, конечно, показательна. С ней удобно работать критику или филологу. Но она не единственная. Хорошо сработанных текстов в книге хватает: «Мой батюшка», «Валентин Петрович», «Поповичи», «Укол в сердце» и т.д. Разбирать каждый – не имеет смысла. Поэтому обратим лучше внимание на несколько технических моментов. Шаргунова начал работать с языком, как настоящий поэт. Его новая проза витаминизирована тропами. Нередко сюжет галантно уступает место игре слов (ему торопиться некуда, можно полюбоваться прекрасным) – и как следствие появляются такие жемчужины: “в нежное небо пялилось стоокое сестричество луж”. Возникают и осечки: “Раздвигая муть, уверенно и убежденно вставало розовое суперсолнце”. Но, к счастью, подобное случается суперредко. Работа со словом идёт на серьёзном уровне . Берётся на вооружение и сленг – столетней давности и сегодняшний. Нельзя не процитировать следующий отрывок: «Она вспоминала, как с сестрой смешливо называли свидания с гимназистами – “монсолеады”, потому что каждый ухажер, неважно, что он делал: придерживал под локоток или впивался с поцелуем – по тогдашней моде, задыхаясь, шептал: “Mon soleil…” – “солнце моё”… (Что ж, а теперь у молодежи появился лиричный англицизм “спуниться” – лежите вдвоём на боку, как ложка к ложке, и ты, обняв свою милую за живот, прижимаешься сзади)».

Когда натыкаешься на рассказ «Тёплая тайна», в котором Шаргунов в лирическом настроении просто-напросто вспоминает каждый раз, когда ему встречалась кровь – своя ли, чужая, особенно чужая, невольно вспоминаешь Эдуарда Лимонова с его «Книгой воды». Или, если брать шире и на более длинном временном отрезке, – «Чемодан» Сергея Довлатова и «Последнюю любовь в Константинополе» Милорада Павича. Лимонова, кстати, тоже зацепила генеалогическим веянием: он объездил отцовские и дедовские места, просидел в архивах и написал книгу «Седого графа сын побочный» – об истории своего рода. Что уж говорить, если даже «Каста», одна из самых популярных рэп-команд, записала трек «Стоп-игра»:

Пока искал себе признания, Был признан отцом двух малых – суперприз мне. Пока искал свое призвание, Был призван на службу детским капризам. … Штампуйте клипы крутые, суйте лыбы в объективы – Жгите-жгите, ниче-ниче. Светите кроссы, подгоны, мерки, Шмот свой хайповый, беспонтовый – ниче-ниче. Взрывайте клубы, взрывайте ютубы, Пусть вас там хоть облюбят – ниче-ниче. Возите кукол своих, тусите с другом моим – Я детям сказки не все прочел.

Модное ли это веяние? Новый тренд? По большому счёту, не так уж важно. Если наряду с популярными текстами появляются серьёзные, то, быть может, всё у нас в порядке с культурной политикой – и в недалёком будущем можно ожидать так чаемого нашими критиками большого семейного романа? Будем ждать. Пока же – читать и перечитывать сборник «Свои».