Kitobni o'qish: «Летающие убийцы»

Shrift:

* * *

Глава 1

Мы с честью выполнили очередное боевое задание, уничтожили банду, терроризирующую мирное население Дагестана, вместе с ее эмиром. Теперь мои бойцы ждали подхода боевых машин пехоты.

Взвод, которым я командовал, должен был вернуться в расположение сводного отряда спецназа ГРУ, действующего на Северном Кавказе. Проще говоря, в казарму, где мы обосновались на полгода. Именно столько времени должна была продолжаться наша командировка, половина которой уже прошла. За эти три месяца мы настолько привыкли к казарме, что считали ее своим домом.

А пока машины не пришли, я приказал бойцам взвода отдыхать. Мы ведь только что вышли из боя, который с небольшими перерывами длился почти трое суток. Солдаты были измотаны, держались только на морально-волевых качествах.

Основательно измотан, говоря честно, был и я. Но у меня еще были дела, поэтому отдыхать я себе пока позволить не мог. Решил, что дотерплю до казармы. Да и в дороге, если не на броне ехать буду, смогу слегка вздремнуть.

Обратный путь безопасен, можно позволить себе устроиться внутри БМП. Хорошо было бы воспользоваться вертолетом, на котором к устью ущелья прибыли офицеры следственной бригады. Но пилоты спешили куда-то дальше и взять на борт взвод не могли. Я вынужден был вызывать БМП.

А мне пока следовало завершить работу. Я уже написал два рапорта. Именно это необходимо было сделать в первую очередь. Один предназначался для республиканской следственной бригады, второй – моему командованию.

Первый я уже передал подполковнику Рагимову, круглоголовому и абсолютно лысому крепышу в темно-синем мундире, руководителю следственной бригады. Я впервые работал вместе с ним. Следственную бригаду, как правило, возглавляли одни и те же старшие офицеры. Этот подполковник, видимо, был новичком в данной структуре. Мне показалось, что он держался как-то не очень уверенно. Или же просто время подошло, получил человек повышение по службе и стал руководителем следственной бригады. Поэтому он и стеснялся пока еще вести себя жестко с теми людьми, с которыми совсем недавно был ровней, с кем вместе работал.

Второй рапорт, куда более короткий и по-армейски лаконичный, предназначался начальнику штаба сводного отряда спецназа ГРУ майору Рыженкову. Эту бумагу я убрал в свой офицерский кожаный планшет, дважды пробитый пулями и слегка посеченный осколками, но привычный, поэтому не замененный на новый. Заплатки показывали места ранений. Если бы мой планшет был одушевленным существом, то он наверняка гордился бы собственным званием боевого ветерана.

Все мы, командиры подразделений спецназа, уже привыкли к тому, что следователи физическую работу, тем более пахнущую кровью в прямом смысле этого слова, не очень-то любят. По прибытии на место руководитель следственной бригады обычно приказывает, хотя такого права не имеет, командиру боевого подразделения перенести в одно место всех убитых бандитов. То есть наши солдаты используются как санитары морга.

Обычно мы, офицеры, такому приказу подчиняемся по двум причинам. Первая такова. Все-таки нам старший офицер приказывает, а мы в армии привыкли субординацию уважать. Вторая состоит в том, что не самая приятная работа по переноске трупов идет бойцам на пользу, вырабатывает привычку не брезговать чужой кровью.

Но в этот раз я отказался категорически и легко обосновал такое вот свое решение тем, что мои бойцы на ходу засыпают, поскольку трое суток без перерыва вели бой. Если я и лукавил, то совсем немного. Перерывы у нас были, но весьма незначительные. Использовались они не для сна, а для перегруппировки или оборудования новых позиций.

Во время боя, даже самого длительного, бывает не до сна. Ты попросту забываешь о том, что организму тоже иногда требуется отдых. Но, как только бой завершится, усталость сразу накатывает на тебя. Она оказывается такой же тяжелой, как и асфальтовый каток.

Подполковник Рагимов посмотрел на моих солдат, которые уже спали вповалку там, где нашли себе место, прямо на камнях или рядом с ними. У всех были при себе специальные подстилки для сна на голой промерзшей земле, но многие бойцы даже вытаскивать их из рюкзаков не сочли нужным. В принципе, костюм из комплекта оснастки «Ратник» в зимнем варианте имеет термобелье, которое не позволяет телу застыть даже на льду. Мои парни этим пользовались.

Я по себе знал, насколько они устали, поэтому не стал будить ребят, улегшихся прямо на промерзшей земле, и приказывать им устроиться в других местах. Понял, видимо, их состояние и подполковник Рагимов.

– Ладно, я свою охрану загружу, пошлю тех, кто от поста свободен, – заявил он. – А ты, старлей, пока не засыпай. Я только приказ отдам и вернусь. Допрошу тебя как свидетеля.

Это тоже обычная и привычная процедура. Правда, некоторые следаки этот допрос проводят так, словно обвиняют тебя в убийстве невинных, миролюбивых и несчастных бандитов. Я с таким уже не однажды сталкивался.

Но Рагимов мне таковым не показался. Он вроде бы был настроен вполне благодушно.

Поэтому я сразу согласно кивнул и сказал:

– Жду, товарищ подполковник.

После этого я покрепче устроился на камне, на котором раньше сидел бочком. Больше всего на свете мне хотелось свалиться под него и уснуть.

Охрана у следственной бригады была немногочисленная. Около отделения, может, чуть больше. Это были парни в черной униформе без обозначения какой-либо конкретной службы на спине. Обычно так одеваются бывшие бойцы СОБРа или ОМОНа, в настоящее время переданные для продолжения службы в Росгвардию.

Любой ОМОН предназначен прежде всего для охраны порядка на всяких общественных мероприятиях, то есть для разгона несанкционированных демонстраций, митингов и тому подобных действий. Он составляется большей частью из прапорщиков.

СОБР специально сформирован для действий против организованной преступности, бандитов, обычно использующих оружие. Формируется СОБР из старших офицеров.

Судя по возрасту этих ребят, я подумал, что охрана следственной бригады сформирована из бойцов ОМОНа. Вот пусть они и работают. Им очень полезно будет размяться, убитых бандитов за ноги потаскать.

Я сидел на камне и ждал возвращения подполковника Рагимова. При этом мне приходилось усилием воли вставлять между веками виртуальные спички, поскольку глаза у меня закрывались сами собой.

Но они открылись достаточно широко, когда я увидел, что руководитель следственной бригады возвращается не один. Рядом с ним двигался, намеренно сокращая широкий шаг, человек ростом под два метра. Он был в цивильном городском костюме, в рубашке с галстуком. Оружия при нем я не заметил.

Шли они явно ко мне. Эта пара выглядела весьма комично. У подполковника Рагимова рост был только слегка за сто шестьдесят сантиметров. В одиночку он выглядел просто коренастым крепышом. А вот рядом с великаном, к тому же еще и широкоплечим, казался смешным карликом. Даже шаг руководителя следственной бригады выглядел семенящим и слегка суетливым.

Когда к нам пришел вертолет, я наблюдал высадку следственной бригады и охраны. Человека такого роста, тем более одетого в цивильный костюм и даже с интеллигентским галстуком, я запомнил бы обязательно. Но в вертолете такого персонажа не было. Это я мог сказать гарантированно. Даже если бы он прилетел, уцепившись за лопасть силового винта, я все равно заметил бы его.

Поэтому у меня и возник вполне естественный вопрос. Откуда он мог здесь взяться?

Выправка у нового человека была явно военная. Это я сразу определил тренированным глазом. Судя по возрасту, он должен был быть старшим офицером.

При приближении этой пары я встал с камня, вглядывался в того и другого и, честно говоря, ожидал каких-то неприятностей, хотя и сам не сумел бы обоснованно сказать, почему именно. Просто грубое, как из камня вырубленное лицо великана было слишком уж серьезным и сосредоточенным. Оно словно бы предрекало неприятности.

– Это, старлей, по твою душу гость. Знакомься. Командир отдельного разведывательного отряда Росгвардии подполковник Звягинцев Евгений Андреевич.

– Старший лейтенант Лукрепциев, – представился я.

– У Евгения Андреевича есть вопросы к тебе как к непосредственному участнику событий. Хотя я, с твоих, естественно, слов, в общих чертах уже все объяснил ему, но он желает услышать все из твоих уст. Дело касается беспилотников, используемых бандитами. Не возражаешь?

– Не возражаю, – согласился я.

– Думаю, мы найдем общий язык, – сказал гигант-подполковник и с широкой улыбкой протянул мне ладонь, размерами весьма похожую на двухместное сиденье в автобусе.

Но руку мою Звягинцев пожал довольно аккуратно, нисколько не злоупотребляя своим явным физическим превосходством надо мной. Мне по крайней мере не пришлось после этого рукопожатия трясти пальцами, каким-то чудом спасшимися от неизбежного, казалось бы, перелома.

– Слушаю вас, товарищ подполковник. Что вас интересует конкретно?

– Все, что связано с беспилотниками. От начала до конца. Ты, старлей, часто сталкивался с тем, что бандиты применяли их против тебя?

– Текущая полугодичная командировка как раз с этого и началась. Сначала мы уничтожили банду эмира Рагима Арсланова. У него два беспилотника было – вертолетного и самолетного типа. Потом операция против банды, которая желала разрушить плотину Чиркейской ГЭС. Слышали, наверное. Вокруг этого дела шуму было много.

– Слышал. Так это ты там был!

– Да, во главе своего взвода принимал участие в боевых действиях.

– Понятно. Мы на учебе разбирали вашу операцию. Перенимали, так сказать, боевой опыт смежников. Обучались работать с теми же приборами, которыми пользовались вы.

– Высокочастотные излучатели? REX 1, не так ли? – поинтересовался я.

– Они самые. Вижу, у тебя один боец спит, подложив кейс с аппаратом под голову. Это значит, что ты и сейчас его использовал, да? – напрямую спросил подполковник.

При этом он кивнул в сторону моего заместителя старшего сержанта контрактной службы Васи Ничеухина, который как раз и запихнул себе под голову кейс с высокочастотным излучателем. Он уже хорошо освоил этот аппарат и начал работать с ним в штатном режиме.

– Так точно! Мы уничтожили два беспилотника бандитов. Первый получил дозу высокочастотного излучения, потерял управление и врезался в скалу вместе с грузом бомб. Взрыв был впечатляющим. На небольшое землетрясение, честно говоря, тянуло. Скала обрушилась и завалила часть бандитов. Второй дрон был уничтожен моим снайпером младшим сержантом Сережей Агафоновым из винтовки «Корд». Он взорвался в воздухе. Осколки мы не собирали. Не до того было, шел бой. Да мы и вряд ли нашли бы их. Я думаю, что с такой высоты они разлетелись на несколько километров по всей округе. А с третьим беспилотником уже я справился. Я включил излучатель и перехватил на себя все управление летательным аппаратом. Но у меня не было бандитской программы управления периферией. Я не имел возможности провести бомбардировку позиции банды и ударить по ней ракетами, хотя и очень хотел это сделать. Поэтому мне пришлось использовать беспилотник в роли банального камикадзе. Этот взрыв уничтожил основные силы противника. Потом мы больше суток ловили в ущелье уцелевших бандитов. Их вместе с эмиром девять человек осталось. Сдаваться они не пожелали. Пришлось, товарищ подполковник, уничтожить этих милых, ни в чем не повинных ребят. – Я притворно вздохнул.

– Это понятно. Обычное дело, – сказал Звягинцев и едва заметно, только уголками губ улыбнулся.

Похоже было, что он неплохо знал установку, устно, не на бумаге данную всем, кто воевал с бандитами. Пленных не брать, стрелять на поражение! Такая постановка вопроса уже давно стала для нас нормой.

Виной всему, скорее всего, стала не только жестокость этих самых бандитов. Тут были и другие моменты. Не только мне уже много раз приходилось встречаться со случаями, когда бандита захватят, отдадут под суд, вынесут суровый приговор и посадят. Через пару месяцев он попадается снова, уже в другой банде.

Именно по этой причине бойцам федеральных сил и местной полиции дается указание не брать пленных. Бандиты должны быть уничтожены, даже если они выходят с поднятыми руками.

История знает аналоги подобных случаев. Я читал как-то, что такое не раз бывало во время Великой Отечественной войны. Эсэсовцев тогда наши солдаты в плен не брали.

– Отработали вы, я слышал, очень даже неплохо, на девяносто девять процентов, – продолжил великан-подполковник.

– А почему не на сто? – осведомился я и добавил: – Или даже на сто три? Мне так куда больше нравится. Можно за каждый беспилотник прибавлять по проценту.

– Девяносто девять потому, что у бандитов было всего четыре беспилотника. А вы уничтожили только три. Где еще один?

– Извините, товарищ подполковник, но перед моим взводом не ставилась задача поиска беспилотников. Мы получили приказ на уничтожение банды, которая готовила террористические акты в столице республики. Правда, нас предупредили, чтобы мы были готовы к встрече с беспилотниками. Да, мы знали, что такие аппараты у противника есть, но не были уверены в том, что он применит их против нас. Бандитов и без того было несравненно больше, чем нас. Они были уверены в своих силах, скорее всего, даже рассчитывали нас уничтожить, но недооценили нашу подготовку и техническое оснащение.

– Да, это, видимо, моя вина. Не предупредил я вас о четвертом аппарате.

Я не понял сути этих слов. Но совершенно естественный вопрос у меня возник. Хотя я и знал, что со мной говорит командир отдельного разведывательного отряда Росгвардии. Этот подполковник имел полное право не отчитываться передо мной, всего лишь старшим лейтенантом, командиром взвода спецназа ГРУ. К слову сказать, я тоже не обязан был отчитываться перед ним за собственные действия.

– Кстати, а откуда вы знаете, сколько у бандитов было беспилотников? Извините, товарищ подполковник, за такую постановку вопроса.

– Знаю, потому как сам выдавал им с главного склада именно четыре дрона, не больше, не меньше. Я даже проводил дополнительное обучение операторов банды. Хотя они и сами уже все умели делать. Я только отдельные характерные моменты объяснял. Как раз по той самой периферии, с которой ты справиться не мог.

– Вы?.. – не постеснялся я показать свое удивление.

– Точно так. Я и выдавал, и обучал. Это входило в круг моих обязанностей в другой банде, где и делались беспилотники. Грамотных людей там было мало. На каждого из них возлагалось по несколько задач. – Подполковник Звягинцев выдержал классическую артистическую паузу, чтобы усилить мое удивление, и только потом добавил: – Помимо этого я передал все данные майору Рыженкову, начальнику штаба той самой бригады, в которой ты сейчас служишь. Он и послал тебя на уничтожение бандитов.

Я без особого труда догадался, что разговариваю с агентом глубокой конспирации, как они у нас называются. Может быть, в Росгвардии такие люди именуются как-то иначе, но сути дела это не меняет. У нас в спецназе ГРУ такую работу чаще всего выполняют завербованные бандиты. В Росгвардии же этим делом занимался командир отдельного разведывательного отряда, то есть фигура вполне значительная.

В таких подразделениях вообще, как я слышал, служат по большей части старшие офицеры, как и в СОБРе. Многие из них перед этим прошли очень даже хорошую школу. Так, я встречал одного офицера отдельного разведывательного отряда, который раньше служил в легендарном шестьсот четвертом Краснознаменном центре специального назначения «Витязь».

Уровень подготовки ребят из «Витязя» мало чем отличается от нашего. Мне уже приходилось воевать плечом к плечу с ними здесь же, на Северном Кавказе. Я в деле посмотрел, чего они стоят.

А в отдельные разведывательные отряды, как говорили мне знающие люди, начальство набирало лучших спецназовцев внутренних войск, когда они еще не входили в состав Росгвардии. Этот факт вызывал уважение.

Да и сама мощная фигура подполковника Звягинцева впечатляла меня. Особенно когда он шел рядом с руководителем следственной бригады, человеком весьма низкорослым, хотя и крепким физически.

– Я, товарищ подполковник, не имею возможности объяснить, куда пропал четвертый беспилотник, поскольку специально его поисками не занимался. Но базу уничтоженной банды мы осмотрели очень внимательно и ничего не обнаружили. Остается опираться на предположения. Они могут быть самыми разными и ничем не подтвержденными. В таких случаях я предпочитаю исходить из самых неприятных соображений.

– Например?

– Например, двое или трое бандитов вышли куда-то с базы для проведения террористического акта с применением беспилотника. Они взяли его с собой.

– Это как раз и есть то, чего я больше всего опасаюсь, – согласился со мной Евгений Андреевич. – Но мне не были известны планы бандитов по применению беспилотных летательных аппаратов. А расспрашивать их при выдаче им спецтехники я не имел возможности. Это вызвало бы подозрения и могло бы закончиться провалом моей разведывательной миссии. Тогда еще нельзя было допускать такое.

Не следовало иметь голову с компьютером, вмонтированным в нее, чтобы расшифровать эти слова моего собеседника. Если тогда было рано, то сейчас уже, видимо, время подошло. Подполковнику Звягинцеву требуется поддержка. Именно я и должен оказать ее. За этим он, по большому счету, и пришел.

Я спросил его об этом с армейской простотой, не допускающей никаких двусмысленностей:

– Тогда, товарищ подполковник, было рано, а теперь, как я понимаю, пора, да? Наступил какой-то момент истины?

– Ты правильно, старлей, все понимаешь. Час Х пробил. Вскоре еще одна банда должна подойти за дронами. Я не знаю, правда, когда именно. Мне не известно, где она базируется. Поэтому следует сперва уничтожить одних, потом дождаться других и тоже ликвидировать. Я думаю, что ты, старлей, весьма сообразительный человек, хотя и спишь стоя. Тебе понятно, что отпускать банду с БПЛА никак нельзя.

– Понимаю. Теперь о том, что касается сна. Я-то, товарищ подполковник, могу еще потерпеть. У меня есть практика. А вот с солдатами сложнее. Им необходим отдых. А вам, как я подозреваю, требуются именно они, все бойцы моего взвода.

– Именно так. Ты, старлей, снова прав. Я только что, не более получаса назад, созванивался с твоим начальником штаба. Он с великим сожалением заявил, что у него сейчас просто нет свободных людей, и рекомендовал к тебе обратиться. Если твой взвод будет в состоянии. Да, именно так майор и сказал. Поэтому я вынужден спросить: твой взвод в состоянии вести боевые действия? Иначе банда может уйти вместе с беспилотниками. Никто не знает, где ждать новой атаки.

– Бойцам надо еще хотя бы час отдохнуть, – начал я выпрашивать.

Евгений Андреевич посмотрел на часы и заявил:

– Могу даже побольше времени выделить. Через час начнет смеркаться. А через полтора уже темнота придет. Вот тогда мы и начнем работать. Я подойду к тебе. Сам пока тоже отдохни, чтобы потом не спать на ходу.

– Есть отдохнуть! – четко ответил я и сразу переключил коммуникатор «Стрелец» на внешнюю связь.

Мне следовало переговорить с начальником штаба сводного отряда майором Рыженковым, через него отменить прибытие за нами боевых машин пехоты. Хотя, судя по времени, они уже должны были быть где-то рядом, на подходе.

Глава 2

Все прошло именно так, как я и предвидел. У штаба, как оказалось, не было прямой связи с колонной, состоявшей из трех БМП, отправленных за взводом. Вернуть их с дороги не получилось.

Я на всякий случай выяснил у начальника штаба, кто такой подполковник Звягинцев и насколько ему можно доверять.

– Надежный человек, толковый, грамотный офицер, опытный разведчик. Ты, Виталий Николаевич, сам того не зная, много раз по его наводке работал. – Майор Рыженков дал мне исчерпывающую информацию, уместил ее всего в несколько конкретных фраз, а потом добавил: – Рекомендую прислушиваться к его мнению.

– Товарищ майор, подполковник Звягинцев планирует использовать мой взвод в своей операции. Я должен перейти в его подчинение?

– Ты должен прислушиваться к его мнению, как я сказал. А относительно использования взвода подполковник Звягинцев меня спрашивал. Это я его к тебе направил. У нас весь народ в разгоне по всему Северному Кавказу. Та же история и со спецназом Росгвардии. Есть только ОМОН, но Звягинцев, как и ты, хорошо знает, что это такое, и потому брать их не хочет. А ты со своим взводом рядом с ним. Отправляйся к месту работы. В пути и отоспишься. Думаю, БМП-3 со стомиллиметровыми пушками тебе на месте очень даже пригодятся. Они специально отправлены с полным боекомплектом. Отработай, Виталий Николаевич, по обеим бандам!

– Есть отработать, товарищ майор!

Получив приказ, я почувствовал себя спокойнее, устроился у камня, на котором раньше сидел, и мигом уснул.

Очнулся я, несмотря на усталость, от едва различимого шума шагов. Ко мне кто-то приближался. Подсознание сработало, разбудило меня так же четко, как в момент опасности, сразу с чистой головой, ясным взглядом и при полной памяти.

Я открыл глаза и увидел, как Звягинцев приближался ко мне. При этом он старался не шуметь, ступать как можно тише.

Рядом с ним опять шел руководитель следственной бригады подполковник Рагимов. Этот человек, довольно мелкий в сравнении с коллегой, двигался куда более звучно. Видимо, он не был обучен скрадывать свои шаги. Да ему ведь по жизни, если честно сказать, такое умение требовалось только тогда, когда возникала необходимость посетить кабинет большого начальника, а это тоже не каждый час и даже не каждый день случается.

Я не торопился встать при приближении двух старших офицеров. Они подходили ко мне, а я тем временем оценивал обстановку.

Бойцы моего взвода по-прежнему отдыхали, беспрекословно выполняли мой приказ. В стороне, у входа в ущелье, у самых его ворот, как здесь принято говорить, стояли три боевые машины пехоты. Их прибытие я самым благополучным образом проспал, хотя, кажется, и слышал шум двигателей.

Зрение у меня всегда было отличное. Несмотря на начинающийся сумрак, я без особого труда рассмотрел на башнях символику – летучая мышь над стилизованным земным шаром. Это была эмблема спецназа ГРУ.

Значит, подошли наши БМП-3. При этом кто-то, скорее всего подполковник Звягинцев, распорядился не будить меня докладом о прибытии машин.

Я встал во весь рост только тогда, когда расстояние между нами составляло уже меньше трех шагов. Даже не встал, а вскочил, если говорить по правде, и принял стойку «смирно», памятуя рекомендации своего начальника штаба насчет того, что я должен прислушиваться к мнению подполковника Звягинцева.

Такое мое поведение диктовалось еще и пониманием того простого факта, что просто так, даже с большими связями в верхах, командиром отдельного разведывательного отряда никто стать не сможет. Такую должность надо еще заслужить. Звягинцев сделал это.

– Готов, товарищ подполковник! – сообщил я. – Прикажете поднимать взвод?

– Подожди, сначала я тебя в курс дела введу, потом посоветуемся.

Несмотря на большущую разницу в званиях, он тоже относился ко мне, как я понял, с уважением. Подполковник признавал за мной большой боевой опыт.

Наверное, стоит сказать, что опыт бывает разным. Он свой у любого военного человека. Не каждый боевой офицер может быть толковым разведчиком. Не всякий разведчик обязан уметь командовать даже взводом в боевой обстановке.

Официально я тоже считаюсь военным разведчиком. Но у нас существует своя градация.

В низшем звене есть, например, так называемые маршрутники. Перед выводом агента за границу они прощупывают ситуацию в тех районах этого государства, где ему предстоит работать, изучают различные жизненные мелочи. Их может интересовать, допустим, стоимость проезда на автобусе от одного населенного пункта до другого.

Потом все эти данные, полученные от них, изучаются в аналитическом центре разведуправления. Его сотрудники дают конкретные рекомендации человеку, выводимому за границу.

Агенты чаще всего проваливаются на мелочах, которые они должны были бы знать. Чтобы выяснить эти детали, и существуют маршрутники, самая низшая категория разведчиков. Обычно они состоят из завербованных уголовников, граждан той самой страны, в которой и предстоит работать агенту.

Наши подразделения выполняют иные задачи. Мы призваны проводить, предположим, разведку боем, чтобы прощупать силы противника на каком-то участке, определить количество и месторасположение его огневых точек. Проходим мы и подготовку в глубоком вражеском тылу, где можем и данные собирать, и работать как классические диверсанты.

Именно эта забава среди нас, офицеров спецназа ГРУ, считается самой интересной и привлекательной. Ее вполне можно назвать даже нашим любимым делом, хотя мало кому из нас удавалось заниматься им от всей души, в полном объеме. Для этого следует принимать участие в полномасштабной войне. А такая в последний раз была в Чечне. Завершилась она еще до того, как я по окончании училища пришел служить в спецназ.

Тем не менее я всегда готов к выполнению любого приказа, а пока же чаще всего занят уничтожением в горах банд, не добитых в Сирии и Ираке и пришедших на территорию моей страны. Обычно эти подонки представляются как фанатики ислама. На самом же деле их в первую очередь интересуют деньги.

У меня во взводе в разное время служили несколько верующих мусульман. Нормальные, хорошие парни. Мнение о представителях этой религии сформировалось у меня на их примере. Бандиты, действующие в горах Дагестана или любой другой республики Северного Кавказа, здесь были совершенно ни при чем.

– У тебя карта района есть? – спросил Евгений Андреевич, опускаясь на тот самый камень, на котором я раньше сидел, а потом и спал возле него.

Я вытащил из большого нагрудного кармана командирский планшетник. В тех частях и подразделениях, которые получили экипировку «Ратник», такие приборы были выданы офицерам, начиная с командира батальона и выше. У нас же в спецназе ГРУ ими оснащены даже командиров взводов.

Загрузился мой планшетник быстро. Подполковник Звягинцев глянул на монитор, на котором я сразу открыл карту места проведения последней операции.

– Нам надо бы что-нибудь покрупнее, – сказал он. – С широким охватом местности. На сорок километров западнее. – Он так посмотрел на Рагимова, стоящего чуть в стороне, словно у того мог быть с собой полный набор карт Дагестана.

– Сорок километров, – повторил я и осведомился: – Так вы, товарищ подполковник, прошли это расстояние пешком?

– Не пешком, а бегом. Как только узнал, что здесь идет бой, предвидел результат, выбрал момент и побежал, – ответил Звягинцев.

Марш-броски на пятьдесят километров считаются нормой только в отдельных структурах. Например, у нас, в спецназе ГРУ. Большинство же прочих частей обходится десятикилометровыми. Слышал я, что в центре специального назначения «Витязь» пытались внедрить наш норматив, но потом от него отказались, сократили дистанцию более чем вдвое.

А тут громадный, тяжеловесный подполковник пробежал сорок километров и не выглядел изможденным, лишенным сил. Обычно стайеры отличаются сухим телосложением. Это вовсе не случайно. Ногам спортсмена совершенно незачем нести излишний вес.

Но подполковник Звягинцев без особого труда справился с изрядной дистанцией. Этим он вызвал у меня дополнительное уважение.

Подполковник, видимо, прочитал это в моем взгляде, заметно смутился и попытался объяснить:

– Я же не в бронежилете и без оружия бежал. Верхнюю пуговицу сорочки расстегнул и узел галстука ослабил.

Верхняя пуговица рубашки у него так и оставалась расстегнутой, узел галстука был слегка ослаблен. Кстати, несмотря на вечерний сумрак, я заметил, что сорочка на подполковнике не первой свежести. Оно и неудивительно после такой вот пробежки. Я по себе знал, сколько пота приходится пролить, развлекаясь подобным образом.

«Да и вообще встретить в горах человека в таком вот цивильном, европеизированном виде – это нонсенс», – подумал я, не удержался и спросил:

– Вы в горах всегда в костюме ходите, товарищ подполковник?

– Нет, старлей. Я в таком виде приехал в село, на свадьбу к знакомому человеку. Тот считал меня инженером-программистом и пригласил специально для того, чтобы передать бандитам. Я все это знал и позволил им себя похитить. Еще на подъезде к селу они остановили автобус и меня из него забрали под автоматными стволами. Узнать меня было не сложно хотя бы по росту. Да и вообще во всем автобусе я был единственным русским человеком. Я был готов к такому повороту событий, поскольку заранее знал о связи своего знакомого с бандитами. Более того, я на это и рассчитывал. Кроме того, говоря честно, я по гражданской профессии и в самом деле программист, хотя своей крупногабаритностью заметно отличаюсь от классических представителей этой профессии. Да и пальцы у меня такие, что одним иногда, если сильно тороплюсь, сразу на четыре клавиши нажимаю. Так что, старлей, карты, значит, у тебя нет?

– Сейчас будет, товарищ подполковник, – сказал я и стал пальцем перемещать карту по монитору, захватывать все большее пространство.

Потом я передал планшетник Евгению Андреевичу. Этот аппарат легко поместился у него на ладони. А палец подполковника передвигал карту, пока на ней не открылось нужное место.

– Масштаб можно менять двумя пальцами или использовать плюс и минус, – подсказал я.

Подполковник приложил к монитору два пальца и развел их в стороны. Масштаб карты сразу значительно увеличился.

– Удобная штука, – признал Звягинцев.

– Особенно в боевых условиях, – добавил я. – Карты постоянно обновляются со спутника. Регистрируются все изменения, произошедшие на той или иной территории. Вот, видите, отдельные места красным пунктиром отмечены.

– Да, это наше ущелье, то есть бандитское. Все, как я вижу, соответствует реальности. Вот вход в мою пещеру. – Он ткнул пальцем. – Это склад. Здесь маленький грот, где стоят генераторы, обеспечивающие банду электричеством. – Палец подполковника перешел дальше, в глубину ущелья. – Тут общая пещера, где банда базируется. Рядом другая, так сказать, производственная. Там рабочие собирают беспилотники. Между ними еще одна, довольно маленькая. В нее можно войти как снаружи, так и изнутри, по природной галерее, тянущейся от жилой пещеры. В отдельном гроте с дверью содержатся пленники-программисты. Их четыре человека. Нам следует освободить их. Как это сделать, я не представляю, но знаю, что ты, старлей, уже занимался делами такого рода. Так что на тебя вся надежда.

– Где у бандитов выставлено охранение? – задал я следующий важный вопрос.