Kitobni o'qish: «Пропавшие. В погоне за тенью»
Глава 1
Тревожный сон с похмелья. Жуткий, дурманящий, выворачивающий наизнанку сон. Зачем же я так напился прямо с утра?
В голове полная каша. Отрывочные видения – словно картины Сальвадора Дали, густо замешанные с реальностью, поплыли перед глазами. Я был готов поклясться, что весь этот жуткий сон случился на самом деле, если бы… если бы не очевидный бред… исчезнувшие одноклассники, двойник из параллельного мира, который стремится к абсолютной власти, мое полузабытое прошлое, из которого, казалось, до сих пор доносились голоса – девчонка из детского сада, часы, которые я разобрал ради нее… Света… как же давно я ее не видел и видел ли вообще? Моя мать… Диана… Петька, часовая мастерская и редакция газеты… темный лес, какая-то заброшенная советская здравница, переоборудованная под лабораторию… чертов жуткий томограф и старик в белом халате, жуткая улыбка которого отпечаталась в моей памяти словно вспышка ядерного взрыва.
– Господи… – я застонал, обхватил голову руками и открыл глаза. – Зачем я так напился…
Темный коридор моей собственной квартиры наискось пересекали три параллельных солнечных луча, падающих из кухни, а в них, словно в диковинном бассейне медленно парили невесомые пылинки.
Стоя напротив треснувшего зеркала, я зачарованно наблюдал за их беззвучным хаотичным движением – раньше мне и в голову не приходило, что их танец может настолько красив.
Передо мной на полке замер старый кнопочный телефон. Слегка покачивающаяся трубка повисла на тонком скрученном проводке, готовом оборваться в любом момент. Из нее раздавались короткие гудки, похожие на азбуку Морзе.
Волнами подкатывала тошнота.
Кому я только что звонил?
С нарастающим чувством какого-то фатального кошмара я вслушивался в короткие гудки. Память как дырявое решето подсовывала мне обрывки ненужных фраз, разговоров, лиц и все они были тревожными, если не сказать больше.
Я посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся. Не знаю, где меня носило все эти часы, дни, может быть, даже месяцы, но сейчас оттуда на меня смотрел смертельно уставший человек с худым лицом, синими кругами под глазами и тонкими, слегка вытянутыми в вымученной усмешке губами.
СОБЕРИСЬ!
Впалые уставшие глаза, взлохмаченные волосы – я протянул руку, тронул краешек разбитого зеркала и… порезался.
– Ай… черт!
Тут же в голове всплыл разговор. Я догадался, что разговор состоялся только что, хотя по ощущениям я звонил Петьке данным-давно, может быть год или два назад. Разговор странный и сбивчивый. Далеким чужим голосом однокласснике сообщил, что я… в розыске. Что он не будет меня сдавать полиции.
Что еще он сказал?
Мучительная острая боль вспыхнула в затылке и где-то за правым ухом.
Я пошатнулся, облизнул порезанный палец. Кровь была настоящая, соленая. Медленно повернул голову влево, посмотрел в комнату. Возле разодранного кресла на журнальном столике покоилась почти пустая бутылка виски и фотоальбом. Точнее то, что от него осталось.
За входной дверью откуда-то сверху застучали быстрые шаги. Сердце подпрыгнуло и остановилось.
– Илья, догоняй! – звонко крикнул мальчишеский голос. – Мы без тебя начнем! – Через пару секунд шаги стихли.
– …продолжается рост числа зараженных в городе-герое Волгоград, оттуда наш следующий репортаж… – где-то за стеной включился телевизор, завыла сирена скорой помощи, затем невнятный взволнованный голос начал описывать происходящее в какой-то больнице, где не хватало коек и аппаратов ИВЛ.
Я подошел к двери и осторожно, будто бы с той стороны меня кто-то мог караулить, приблизился зрачком к мутному глазку.
Я НИКОГДА ЕГО НЕ ПРОТИРАЛ, – пронеслась в голове вздорная, почти идиотская мысль.
Лестничная клетка выглядела буднично, как и положено лестничной клетке старой брежневской девятиэтажки, не видевшей ремонта со дня постройки. Пыльные зеленые стены, прямо передо мной лифт. Справа и слева двери соседей – рыбий глаз искажал их пропорции, но определенно, с ними все было в порядке. В том смысле, что они были на месте.
И тем не менее… что-то было не так.
Мне казалось, за углом притаился батальон СОБРа в полном обмундировании и раздайся хоть малейший звук с моей стороны, они немедленно бросятся на штурм.
Я закрыл глаза и медленно, очень медленно выдохнул.
Все хорошо… все хорошо…
Но нет! – все было плохо!
В этот самый момент двери лифта открылись. Я каким-то образом прослушал движение кабины (может быть, ее заглушил звук телевизора), а когда понял, что лифт остановился на пятом этаже, едва не отпрянул. Из кабины вразвалку вышел сосед, толстый Влад – в целом неплохой парень, правда подкаблучник и жуткий зануда. Влад работал мерчендайзером и торговал пивом. Он даже не посмотрел на мою дверь. Мне показалось, что он специально смотрит в пол, будто бы боится даже прикоснуться взглядом к этому месту. Он обошел мой коврик по выпуклой траектории, чтобы не дай бог не зацепить невидимую границу.
Впрочем, прямо сейчас Влад меня не интересовал, а вот зеркало, появившееся в створе распахнутых дверей лифта – еще как!
Я пожалел, что нечем сфотографировать то, что я увидел – чтобы потом разглядеть получше. Сейчас же мои глаза застилал туман или глазок действительно был очень мутным и грязным, однако в отражении я смог разглядеть свою дверь, опечатанную крест-накрест белыми лентами. В районе замка виднелся бумажный прямоугольник с пломбой.
Половица под ногой скрипнула, и я чуть не заорал от испуга.
Влад, не дойдя до своей двери на мгновение замер, встряхнул головой и суетливо поспешил вперед. Я слышал, как зазвенели ключи в его руках.
Нет, он не мог меня ни увидеть, ни услышать – дверь была добротной, с хорошей звукоизоляцией. Но он был явно жутко напуган. Скорее всего, поступком, который совершил казавшийся таким безобидным сосед-ученый, что изучал то ли бабочек, то ли допотопных индейцев в Южной Америке. А может и Австралии, черт его знает.
Ключи выпали, звякнув о бетон. В этот момент дверь квартиры отворилась. Я мельком увидел жену Влада Марину, худую шатенку с хитрым лисьим лицом. Сейчас весь ее вид выражал крайнюю степень досады. Она бросила быстрый взгляд в направлении лифта, взяла (нет – выхватила!) у мужа сумку, а он тем временем с виноватым видом поднял ключи и прошмыгнул в темный коридор. Дверь захлопнулась и стало тихо.
Значит моя квартира опечатана. Этот ублюдок… мой двойник натворил таких делов, таких бед, что теперь мне грозила опасность буквально из-за каждого угла.
Опасность? По какой-то странной наивности я назвал это… положение «опасностью». Нет, это была не опасность. Это была патовая ситуация, которую до конца я никак не мог осознать. Я был в западне.
Но оставаться здесь, как бы не успокаивающе звучала мысль, что в опечатанную квартиру никто не сунется – я тоже не мог. Даже если предположить, что холодильник забит до отказа, мне нужно было вернуть Свету, оставшуюся в каком-то «том» параллельном мире. А для этого, как и уговорено с Дианой – отправить Антона-2… домой.
Голова шла кругом.
Я вернулся в комнату и плюхнулся в кресло. Долил остаток виски, промокнул порезанный палец, покрутил стаканом – скорее автоматически, и махом выпил. Затем обвел разгромленную квартиру взглядом.
Сначала квартиру перерыл Антон. Скорее всего, он искал часы или что-то еще, что могло ему пригодиться в незнакомом мире. Например, деньги, карточки, мои контакты – что угодно.
Затем пришли ребята из уголовного розыска. Они рыли зацепки, куда он… то есть, я мог скрыться. Наверняка, получив информацию о моих действующих визах, перекрыли все аэропорты и вокзалы.
Антон же… идет по следу обладателей часов и превращает их в трупы. Видимо, ему особо нечего терять, он сильно спешил, хотя зачем убивать всех подряд, я не понимал. Мне срочно нужно было найти список этих людей, чтобы выследить и подкараулить его. Разумеется, если к тому времени меня не схватят и не обвинят в серии убийств. Учитывая, что наша ДНК скорее всего, идентична, отвертеться и сказать, что я, мол в это время был в параллельной вселенной и у меня даже есть свидетели – не выйдет. Представляете лица следователей? Вот и я представил.
Конечно… не все смотрят телевизор, не все сидят в интернете и озабочены фотороботами разыскиваемых преступников. Большинству глубоко наплевать. Большинство понятия не имеет, кто живет в соседней квартире. Если раньше все мое существо восставало против такой атомизации, то теперь только на нее и оставалась надежда. Каждый сам за себя. Моя хата с краю.
Петьку Чайковского уже допросили. Но что он мог сказать? Что могли сказать другие – например, ребята с кафедры антропологии? Странный профессор Дмитриев, у которого я защищал кандидатскую. Или ассистентка Наташа… – длинноногая блондинка, мечтающая выйти замуж за доцента Веселовского – специалиста по северным народам… У всех них, наверняка, история звучала примерно одинаково. Да, знаю его, на кафедру заходит редко, давно не видели. Работал в Бразилии. Изучал затерянные племена. Считается перспективным ученым. Наркотиками и алкоголем не злоупотреблял, в порочащих связях замечен не был. Вот и вся история.
А Влад и другие соседи знали еще меньше.
Конечно, выйти из квартиры я мог, но, если кто-то из соседей заметит сорванную пломбу – тут же настучит в полицию, в этом сомневаться не приходилось. Жена Влада меня терпеть не могла, она первая и доложит.
Я тоскливо посмотрел в окно. Порванная тюль свисала с карниза какими-то прозрачными хлопьями. По небу бежали редкие облака. Все форточки в квартире были задраены и внутри помещения стояла удушающая плотная жара, которую я боялся потревожить.
И все же… раз дверь до сих пор не ломают то, по крайней мере ясно одно – телефон не прослушивается, и Петька (как и обещал) меня не сдал. Вряд ли из этого следовало, что он поможет мне еще раз, но…
Тут мой взгляд упал на задраенную балконную дверь. В голове шевельнулось воспоминание. Когда я вообще последний раз выходил на балкон?
Я вскочил, быстрым шагом направился к двери и тут же осекся. Замер. Соседи внизу. Они ведь тоже в курсе. И если там… я попытался вспомнить, кто живет в квартире подо мной. Кажется, это была пожилая женщина с сухим обветренным лицом и подозрительным взглядом, зимой и летом она появлялась в неизменном темно-синем плаще и постоянно что-то вынюхивала.
Я аккуратно сделал шаг вперед. Под подошвой кроссовка треснуло стекло. Мне пришлось обойти опасное место. Путь в пару метров занял чуть ли не вечность. Наконец, я оказался возле белой пластиковой двери. Взявшись за шпингалет, я осторожно выглянул наружу.
Честно говоря, я не знал, что меня там могло ждать. Когда я увидел, что балкон застеклен, то даже выдохнул от напряжения. Все это время я почему-то не мог вспомнить этой важной детали – уезжая последний раз в Бразилию, кажется, я застеклил его, чтобы, во-первых, исключить проникновение в квартиру снаружи, а во-вторых, чтобы голуби не вили гнезда и не гадили – убирать потом за ними мне совсем не хотелось.
Но… сидя в кресле и перебивая в уме варианты – я мог поклясться, что оставил все как есть и ничего не стеклил – только потому, что денег на поездку было впритык.
Тем не менее, балкон был застеклен, похоже, я все же сделал это.
Но как я мог забыть? Впрочем, застекление балкона вообще никак не относилось к моей научной деятельности, а значит мозг после завершения проекта просто-напросто мог вычеркнуть и удалить его из памяти.
Тем не менее, я еще минут пять простоял перед дверью, оглядывая балконное пространство.
Внутри пусто, на трех серых веревках замерла дюжина поблекших пластиковых прищепок, – одна из них удерживала ссохшийся пакет с надписью «Магеллан».
Что такое «Магеллан» – я понятия не имел, как и то, зачем и когда я (а кто еще?) повесил туда этот пакет.
Наконец я поднял взгляд в то место, которое интересовало меня больше всего – а именно деревянную решетку слева. Она вела на балкон соседней квартиры. Я всегда хотел замуровать этот проем, но руки не доходили. Я понимал, что лаз к соседу был придумала советскими проектировщиками не просто так – в случае пожара по нему можно было перебраться в соседнюю квартиру и спасти себе жизнь. Вряд ли они задумывались, что этой брешью могут воспользоваться с какими-то другими целями.
Кто жил там, в соседней трешке? Тут меня память не подвела. Семья средних лет, у них пацан и девчонка примерно одного возраста – лет по тринадцать. Я хорошо это помнил, потому что парень живо интересовался индейцами, дальними странами и всем таким необычным. Иногда, когда мы встречались в лифте, он выспрашивал меня о пираха и я видел, как загорались его глаза, влекомые дальними путешествиями, загадками и тайнами. В его представлении я был кем-то вроде Робинзона Крузо (хотя скорее Джеком Воробьем), особенно когда приезжал из командировки – черный от загара, с выгоревшей бородой и длинными, почти до плеч волосами.
– Илья… – сказал я негромко. – Его зовут Илья.
Оба родителя работали с утра до вечера на каких-то менеджерских позициях среднего звена. Это я тоже знал абсолютно точно и, встречая их, чаще поодиночке, вымотанных, поникших и абсолютно безликих, я и искренне сочувствовал пацану.
Тем не менее, даже одна мысль о том, что мне придется проникнуть в чужую квартиру заставила меня вздрогнуть. Это в книгах все просто – взломал замок, выбил дверь, выпрыгнул с пятого этажа и тому подобное. В жизни даже мелочный пустяк чаще всего оказывается непреодолимой преградой.
Я снова посмотрел на деревянную решетку, разделяющую наши балконы.
Похоже, другого пути не было и сделать это предстояло именно сейчас, потому что муж с женой вернутся к семи-восьми вечера и тогда выбраться из квартиры будет невозможно. Сестра Ильи играла на скрипке и после обеда три раза в неделю посещала музыкальную школу в трехстах метрах от дома. Знаю, что жена Влада бесилась из-за домашних упражнений ребенка, он сам мне рассказывал, как ее колотит, когда Алина… точно(!) – девочку звали Алина, начинает не слишком уверенно наигрывать гаммы. А мне было все равно. Я любил скрипку.
Оставалась одна маленькая деталь и я надеялся, что память у меня и Антона-2 не одна на двоих, и что опера не добрались до моего тайника. Я обосновал его сразу после того, как купил эту однушку. Где-то нужно было хранить документы, наличные деньги и разные не слишком одобряемые законом вещи во время длительных дальних командировок. Конечно, можно было обратиться к услугам банковских ячеек, но… череда постоянных закрытий банков, мошенничеств с ячейками, хозяева которых вдруг обнаруживали их пустыми, вынудила меня искать другие варианты.
Да и, честно говоря, все эти вещи хотелось иметь под рукой. В случае чего.
Я медленно прошел на кухню, взял с подставки нож, вернулся в прихожую, присел у самой двери и стал отковыривать линолеум из-под плинтуса. Он был хорошо прихвачен гвоздями. Все это можно было сделать быстрее, но приходилось останавливаться и замирать, когда лифт за дверью приходил в движение.
Наконец я справился с линолеумом, аккуратно вынул тонкий, но крепкий фанерный лист, от которого тянуло едва уловимым запахом пропитки от собачьего нюха. Я решил, что вряд ли кто-то будет искать тайник прямо под входной дверью – слишком глупо устраивать его можно сказать, у всех на виду.
Судя по всему, мои надежды оправдались. Длинный продолговатый ящик, обернутый в армейскую плащевку, а внутри еще и в несколько слоев полиэтилена и пищевой пленки лежал целым и невредимым.
– Слава богу! – выдохнул я беззвучно.
Без содержимого этого ящика мне пришлось бы очень трудно. На цыпочках я прошел в комнату, сбросил обертки и медленно открыл свой доморощенный сейф.
Две пачки наличных (пятьдесят тысяч рублей и тысяча баксов мелкими купюрами), два загранпаспорта, причем один из них на левое имя – я сделал его… впрочем, об этом лучше не распространяться. Старенький iPhone 8 Plus – купил по дешевке на барахолке с предоплаченной сим-картой. Возможно, какая-нибудь кнопочная Нокия была бы безопаснее, но в наше время без интернета как без рук и поэтому я выбрал такой вариант.
Болеутоляющее. Надежный швейцарский нож. Солнцезащитные очки. Две метки AirTag, одну я всегда прятал в рюкзак в потайной карман, другую носил с собой на всякий случай. Записная книжка с важными телефонами.
– Никогда не доверяй самое важное своим гаджетам, – твердил как мантру профессор Дмитриев и я над ним посмеивался. Чудаковатый, не от мира сего… теперь я бы задал ему несколько вопросов. Может быть, позже…
Я достал несколько карточек разных банков – на всех были небольшие суммы, а две были и вовсе безличными и если по первым меня могли быстро найти, то вторыми можно было пользоваться сколько душе угодно, разумеется, в пределах лимита.
Миниатюрный портативный фонарик. Газовый баллончик, пачка стяжек, тонкий, но удобный баф, который мало того, что скрывал лицо, так еще и служил маской, предохраняющей от заражения. Вся эта катавасия с вирусом, от которой стонало полмира, мне была ох как на руку – на улице нельзя было появиться без маски, а технологии были еще слишком несовершенными чтобы распознать лицо в маске, да еще и в очках.
Компас Адрианова со светящимися радиевыми указателями (что бы я делал без тебя в бразильских джунглях), небольшая тактическая аптечка, устройство для запуска светошумовых патронов в виде небольшой авторучки и патроны к нему. Вот и все. Да, и удобная, проверенная в самых суровых условиях сумка через плечо, куда все это можно сложить.
За дверью снова взвыл лифт, теперь я слышал его движения очень отчетливо. Он остановился прямо передо мной. Я задержал дыхание, поднялся на цыпочках и взглянул в глазок, готовый сорваться в любую секунду. Хотя – куда мне здесь бежать? Но учитывая обстоятельства, я был готов сигануть с пятого этажа, нежели попасть в руки следствия.
Эта была Алина. Она махнула рукой в сторону двери, шагнула в лифт и повернулась ко мне лицом. В руках у нее был коричневый футляр для скрипки. Светловолосая девочка с ясными голубыми глазами смотрела в упор прямо на меня и от ее взгляда мне стало не по себе. Может быть, она заметила какое-то шевеление в зрачке? Сейчас она достанет телефон, наберет номер…
Двери лифта с грохотом закрылись. Я с трудом оторвался от зрачка. Сердце бешено стучало. Я вдруг явно осознал, что в этом, своем родном мире чувствую себя неуютно – будто бы лишним, – хотя по ту сторону мне казалось, что стоит попасть домой и я быстро разделаюсь со всеми проблемами. Не тут-то было.
Нужно поторапливаться. Если Алина заметила шевеление за дверью, мелькнувший блик в глазке – у меня полчаса максимум. Она наберет родителям, а они – просто чтобы перестраховаться, конечно же позвонил следователю, который оставил телефончик (если вы вдруг что-то вспомните). Я, конечно, надеялся, что это всего лишь мое разыгравшееся воображение, но испытывать судьбу, памятуя о том, что натворил мой двойник, совершенно не хотелось.
Я быстро загрузил содержимое тайника в сумку, еще раз оглядел квартиру и уже почти не скрываясь, шагнул в сторону открытой балконной двери.
Решетка, к которой вела небольшая лестница из стальных прутьев открывалась простым шпингалетом и даже усмехнулся, глядя на эту конструкцию. Однако, когда я отвернул шпингалет, надавил импровизированную дверцу, она не поддалась.
– Черт! – Я судорожно сглотнул.
Глянул вниз. На детской площадке расположились три мамаши с колясками. Одна из низ почему-то задрала голову и смотрела прямо в мою сторону. Солнце слепило ей в глаза, я был уверен, что она ничего не видит, но мне стало нехорошо.
Я напрягался и надавил на дверцу. Шаткая лестница под ногами завибрировала.
– Давай…
Что-то с той стороны с грохотом упало и покатилось по полу. Дверца с трудом отошла, и я словно змея протиснулся в образовавшуюся щель.
Краем глаза я заметил, как дернулась занавеска за стеклом, увидел большую кастрюлю, которая упала с деревянного стола, прижимавшего решетку, а потом – испуганные мальчишеские глаза в тонком проеме отворившегося балкона.
Наши взгляды встретились. В его расширившихся зрачках мелькнул ужас, мгновение спустя его сменило узнавание, и даже любопытство.
Интересно, что он знает про меня? Наверняка, прочитал в Интернете…
Если сейчас он захлопнет дверь балкона – мне конец.
Я медленно выдохнул и через силу улыбнулся.
– Привет, Илья, – сказал я тоном, будто встречи в подобных обстоятельствах были для нас будничным делом. – У меня входную дверь заклинило. Можно я выйду через твою?
На ладони моей вытянутой руки блестел бесценный компас Адрианова со светящимися делениями. Я знал, что он мне понадобится. Только не догадывался, что так скоро.
