Kitobni o'qish: «Мифы о 1945 годе»

Shrift:

Вместо эпиграфа

Они победили. А мы проиграли.
Они победили. А мы уступили.
Мы Родину любим сегодня едва ли.
Они же – любили. Поэтому – в силе!

Поэтому – в Звёздах, поэтому – в славе,
И вьётся поэтому Знамя Победы.
Они сохранили величье Державе,
А мы обеспечили Родине беды.

Они над Европою гордо летели,
Мы нынче за нею ползём еле-еле.
Они замышляли великие цели,
А мы проморгали и то, что имели.

Их Сталин приветствовал как победитель
Спокойной улыбкой своей с Мавзолея,
Сейчас, что ни глянь, то Страны погубитель,
И не разобрать – кто гнусней и подлее?

Над ними алело Победное Знамя!
Над нами облезлая «курица» машет…
Мы, сёстры и братья, повинны в том сами.
И, значит, Победа пока что – не наша.

Она нынче – с ними, в том сталинском мае,
Когда лишь петлёй награждали Иуду.
Они – создавали. Мы – только ломаем.
И только бесславье – удел наш. Покуда.

23. 04. 98 г.

Вместо предисловия…

МИФЫ 45-го года? Можно ли говорить о них? Существуют ли они? 1945 год – время не поражений, а побед и Победы, и уже поэтому 45-й год должен быть для всех достаточно «прозрачным». Ведь обычно скрывают то, о чём не хочется говорить – горькое или позорное. И тогда возникают слухи и мифы. А радость, казалось бы, – всегда на поверхности.

Однако сегодня радостный год нашей Победы тоже оброс подлыми сплетнями. Европу якобы освободили янки, а русские якобы изнасиловали пол-Германии… Сталин якобы уничтожил «свободную Польшу»… Прагу якобы освободили «власовцы»… СССР объявил войну Японии якобы в нарушение Пакта о нейтралитете…

Да, вокруг победного 1945 года за последние десятилетия наслоились различные мифы – с одной стороны.

С другой стороны – всё ли мы о нём знаем, так ли уж хорошо представляем его – победный 1945 год? Ведь далеко не всегда точны даже те, кто вполне заслуживает и нашего уважения, и нашего доверия.

В 1977 году перед личным составом в/ч 15654 выступал – привожу этот случай по памяти, так что в чём-то относительно гостя той серьёзной войсковой части могу и ошибиться – кандидат юридических наук, первый прокурор Берлина Николай Михайлович Котляр.

С мая 1945 года прошло более тридцати лет – срок немалый и для страны, и для отдельного человека, тем более – человека не первой молодости уже в 1945 году. Однако полковник (или подполковник, уж не упомню – с той поры тоже ведь прошло более тридцати лет) юстиции Котляр выглядел моложаво, был прекрасным рассказчиком, располагающим к себе всем своим обликом, интонациями и сутью рассказа.

Я и сейчас вспоминаю о нём с теплотой, и тогда же записал кое-что так, как это мне запомнилось.

Не отвечая за стенографическую точность, привожу ту давнюю запись в книге о 1945 годе:

Подписание Акта о безоговорочной капитуляции ожидалось в 15.00. Перед дворцом – огромная толпа. Женщины, солдаты, офицеры, генералы – ждут. В 12-м часу я попал в зал вместе с журналистами. В центре стол буквой «П» и ещё один маленький столик.
Все голодны (боялись пропустить), но мысль одна – что-то не получилось. Вот войдёт Жуков и скажет: «Генералы, офицеры, по местам! Война продолжается».
У стола – большая группа генералов (Вышинский распорядился ниже генерал-лейтенантов никого не пускать). В 15.00 плюс одна минута открывается боковая дверь и входит Жуков. Лицо угрюмое-угрюмое. Ну, так и есть!
Прошёл, сел за стол, молча сидит. Все думали – почему так долго молчит? На следующий день его спросили: «Почему Вы так долго молчали, маршал?» И он ответил: «Долго? Мне кажется – нет. Я просто хотел отдышаться». И действительно, диктофоны зафиксировали – примерно минуту он молчал. А всем показалось – с полчаса.
Сели англичане, американцы, французы. Сидит Вышинский, а за ним его корпус – 16 наших дипломатов.
Жуков командует: «Ввести немецкую делегацию». Мне стало интересно – ну, кто же встретит этих фельдмаршалов и гросс-адмиралов? По законам военной этики – генерал, не меньше. Ну, с учётом того, что было, – полковник. Ну, с учётом того, что фашисты – майора хватит, но – старший офицер.
Входит Кейтель с высокоподнятым маршальским жезлом, гордо. За ним – другие. С двух сторон к ним устремляются два младших лейтенанта! Гимнастёрки – девственно темны. И довольно непочтительно указывают, куда пройти.
Когда Кейтель понял, что это его встречают, – живыми бы лейтенантов съел! Подошёл и швырнул жезл на стол. Не обращая внимания на эту истерику, Жуков спокойно, очень спокойно: «Готова ли немецкая делегация к подписанию Акта о безоговорочной капитуляции?»
Кейтель и другие сидели и молчали. Кейтель наклонился к Штумпфу (генерал-полковник, член немецкой делегации. – С.К.) и что-то тихо зашептал. Опять пик напряжённости – о чем говорят? И тут Жуков – а голос у него командный, дай бог каждому, как стукнет кулаком: «Я вас спрашиваю, вы готовы подписать Акт о безоговорочной капитуляции?» Кейтель съёжился, дрогнул и, когда ему перевели, очень робко сказал «Javol».
На следующий день у Жукова спросили: «Почему Вы взорвались, маршал?» И Жуков ответил: «Ну как же! Тут такое дело, конец трагедии, а они вдруг шепчутся. Может, отказываться собираются, сволочи!»
Итак, момент подписания наступил. Вышинский поворачивается к своим ребятам и долго всматривается в них, как будто плохо знает. А затем манит к себе самого молодого: «Идите сюда, товарищ Петров». И достает завёрнутую в бумажку обычную ученическую ручку с пером за 2 копейки. Из другого кармана достает завёрнутую в розовую бумажку чернильницу-невыливашку и подаёт Петрову.
Стол и два расшатанных, как в плохой КЭЧ (квартирно-эксплуатационной части. – С.К.), стула – для немцев…»

На этом мои тогдашние записи обрываются.

Привёл же их вот почему. Тогда мы, молодые ребята, слушали Николая Михайловича взахлёб, с горящими глазами, что было вполне понятно. Но сейчас, зная многое и многое повидав, в том числе – и кинохронику о том дне, я понимаю, что, пожалуй, не все детали этого дня, сообщённые Николаем Михайловичем, имели место быть.

Так, сколько я ни всматривался в фото и кинокадры, запечатлевшие маршала Жукова и Кейтеля в момент подписания Акта о безоговорочной капитуляции, ни чернильницы-невыливашки, ни ученической ручки в руке у Кейтеля я не заметил. Собственно, Акт о капитуляции он подписывал, скорее всего, авторучкой. И надо полагать – своей. Хотя сидел он действительно за отдельным небольшим столом.

Да и сама церемония подписания началась не в три часа дня, а в полночь с 8 на 9 мая и закончилась в 0 часов 43 минуты 9 мая 1945 года.

То есть в рассказе не просто современника событий, но их прямого свидетеля, да и не просто свидетеля, а человека с профессионально повышенной наблюдательностью, реальность переплелась с тем, чего не было, однако трансформировалось в душе рассказчика в нечто бывшее.

Итак, полковник Котляр был точен далеко не во всём, но можно ли назвать его рассказ мифом? Опасны ли неточности его рассказа для верного понимания потомками исторической ситуации 1945 года и атмосферы той эпохи?

Нет, конечно! Для данного конкретного случая опасности серьёзного, принципиального искажения исторической истины нет. Если Кейтель обмакивал не школьное, а дорогое канцелярское перо в чернильницу массивного бронзового письменного прибора, а не в ученическую невыливашку, или даже вообще ничего никуда не обмакивал, а писал «вечным» пером, принципиальных искажений в историю рассказ советского военного юриста не вносит.

Напротив, если его рассказ не во всём формально достоверен в ряде мелких деталей, он абсолютно достоверен в психологическом отношении и должен быть интересен для нас не менее, чем кадры кинохроники.

А вот можно ли считать всего лишь неточностью нынешние утверждения о том, что воины Красной Армии, войдя на территорию Германии, якобы изнасиловали два миллиона (!) немецких женщин? В подтверждение этого заявления сегодня публикуются фотографии растерзанных жертв, их рассказы и прочее тому подобное.

Я отнюдь не склонен утверждать, что эти фото и рассказы – фальшивки. Они формально историчны, однако историческую истину искажают злостно.

Мы об этом в своём месте поговорим.

Причём в этом конкретном случае истина искажается не только злостно, но и целенаправленно. И суть тут не в желании задним числом дезавуировать советского Воина-Освободителя в глазах народов и, прежде всего, – европейских народов, а особенно в глазах ведущего народа Европы – немецкого.

Точнее, суть – не только в этом желании.

Сменить величественный образ русского солдата, всё ещё стоящего в Трептов-парке с немецкой девочкой, спасённой им, на образ грязного душой и телом азиата, насилующего направо и налево женщин и набивающего свой «сидор» всем, что под руку попадётся, необходимо не только для исторических фальсификаций, но и на потребу завтрашнего дня.

И, пожалуй, второе важнее первого.

Ну в самом-то деле! Окончательно уничтожить великий народ с великими культурными и историческими заслугами перед человечеством – это одно.

И совсем другое – избавить мировое цивилизованное сообщество от логически выродившихся потомков «диких большевистских орд», которые если и победили лучшую в мире амери… пардон – немецкую, армию, то только потому, что эти, не ценящие ни свою, ни тем более чужую жизнь недочеловеки завалили своими трупами все окопы и траншеи врага и только поэтому смогли дойти до Берлина.

Сегодня в Европе, да и в «Россиянии» кое-кто тоже говорит, что русские «варвары» просто задавили тёмной массой изнемогший под их тяжестью Рейх. А потом, мол, эти «дикари» Германию и Европу разграбили и изнасиловали.

«Вот что представляли из себя русские, и так изначально жестокие и невежественные, а к тому же ещё и приученные к тотальному насилию кровавым людоедом Сталиным», – такова подоплёка россказней о якобы тотально изнасилованных в 1945 году немках.

Уничтожить подобную злодейскую, а на деле – злодейски мифологизированную, Россию для якобы цивилизованных народов не только допустимо, но и необходимо.

И не имеет значения уничтожить чем – ядерным или высокоточным оружием, бомбами умело оплаченных террористов, умело оплаченными действиями ренегатов или генетически модифицированными продуктами.

Для будущего оправдания любого насилия над Россией и понадобилось через шестьдесят лет после 1945 года вытаскивать к телекамерам древних изнасилованных и якобы изнасилованных бабушек и забивать сознание новых поколений европейцев «навозными кучами» старых фотографий.

Перед тем как уничтожить Россию, её надо оплевать.

А мы всё развешиваем уши и распускаем слюни вместо того, чтобы противодействовать этой лжи. Интересно – долго ли ещё будет продолжаться это «толстовство» в путинско-медведевском исполнении?

Свою книгу я начинаю в конце года, предшествующего 65-летнему Юбилею Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов над немецко-фашистскими захватчиками. И, пожалуй, её более верно было бы назвать «Мифы и правда о 1945 годе», но правда о том великом годе в истории России так многообразна и масштабна, что подобное обобщающее название наложило бы на автора слишком уж большие и вряд ли выполнимые обязательства.

Вся правда о том великом годе может быть сказана лишь в результате серьёзной коллективной работы на государственном уровне. Однако ничего подобного к нынешнему Юбилею на этом уровне сделано, конечно же, не будет. Очень уж – на фоне всей правды о двенадцати месяцах 1945 года, об огромной державной работе Сталина и его соратников в том году – окажется ничтожной и мерзостной правда о нынешних «деяниях» «россиянского» «общества».

Моя задача – скромнее. Я всего лишь скажу – как сумею – о некоторых примечательных фактах и событиях 1945 года, начавшегося с нарастающего краха англосаксонских войск в ходе немецкого контрнаступления на Западе в январе и закончившегося освобождением Лаврентия Павловича Берии 29 декабря 1945 года от обязанностей наркома внутренних дел СССР в связи с его назначением куратором Атомной проблемы.

Между этими двумя, хотя и разнополюсными, но одинаково принадлежащими году Победы событиями произошло множество других событий: разгром вермахта в Восточной Пруссии; освобождение Варшавы и Праги; перевод из эвакуации на старые места расквартирования советских военных офицерских училищ; мартовский меморандум физика Лео Сцилларда президенту Рузвельту; гибель генерала Черняховского, взятие Вены; штурм Берлина; пленение бывшего генерала Власова; смерть кандидата в члены Политбюро Александра Щербакова; Ялтинская и Потсдамская конференции; капитуляция Германии и Японии; смерть Рузвельта; отставка Черчилля; третьи Геройские Звёзды Александра Покрышкина, Георгия Жукова и, наконец, Ивана Кожедуба; Парад Победы на Красной площади; атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки; феноменальный наш танковый бросок через Большой Хинган и разгром японской Квантунской армии; образование советского атомного Специального комитета; освобождение после фильтрационных проверок на Лубянке ряда советских генералов, попавших в плен…

Всё это – 1945 год.

Я не смогу рассказать – даже кратко – о многом, мной же выше упомянутом и, тем более, о не упомянутом. Однако кое о чём, заслуживающем, надеюсь, внимания читателя, я всё же скажу. Ведь порой широко известные факты начала 1945 года нередко оказываются «фактами» в кавычках, тоже обросшими разного рода мифами.

Я имею в виду, между прочим, и знаменитые «семнадцать мгновений весны», в ходе которых в «роли» Штирлица выступал не мифический Максим Максимович Исаев, а реальный посол США в Москве Аверелл Гарриман.

При этом мой, хотя и фрагментарный, рассказ относится не только к первым пяти военным месяцам 1945 года, завершившим войну в Европе, и к неполному месяцу войны СССР с Японией, но вообще ко всему 1945 году.

Ведь события после 9 мая 1945 года вытекали из событий, предшествовавших Победе, и были нередко связаны с ними прямо, как, например, всё, что относится к атомным исследованиям в США и в СССР.

С другой стороны, в 1945 году получил своё завершение ряд событий и процессов, начавшихся ещё в 1944 году. Так, вряд ли можно говорить об освобождении Варшавы в январе 1945 года, ничего не сказав о причинах отказа Советского Главнокомандования от этой операции летом и осенью 1944 года.

Поэтому иногда – нечасто – мой рассказ выходит за временны́е рамки последнего года войны и первого года мира.

Надеюсь, читатель меня за это простит.

5 декабря 2009 года,

18 часов 05 минут

1945 год: «информация к размышлению»

СОВЕТСКИЙ бестселлер «Семнадцать мгновений весны», по которому поставлен намного лучший, чем книга, телесериал, дал нам удачное выражение «информация к размышлению».

Думаю, мне тоже не помешает дать читателю хотя бы краткую общую «информацию к размышлению» о 1945 годе перед тем, как говорить о чём-то конкретном – мифологизированном или реальном.

Итак, 1945 год…

На важнейшем театре его военных действий – Европейском он начался с того же, чем закончился: с ударов вермахта по англо-американцам, начало которым положило контрнаступление вермахта 16 декабря 1944 года в Арденнах. Союзники, имея огромный перевес в наземной технике, не говоря уже об авиации, отступали и, чего доброго, могли докатиться до второго Дюнкерка.

Красная Армия, взяв стратегическую паузу, готовилась к тяжелейшим боям завершающего года войны.

12 января 1945 года началась Висло-Одерская наступательная операция, которая завершилась 3 февраля. 13 января началась Восточно-Прусская наступательная операция, которая завершилась 25 апреля 1945 года.

Впереди были Балатонская оборонительная операция, Венская наступательная операция и Берлинская наступательная операция.

Позади, в 1944 году, остались капитуляция Румынии и Финляндии, вступление советских войск в Болгарию, объявление – 28 декабря 1944 года – Временным национальным правительством Венгрии войны Германии…

Впереди было освобождение Варшавы и Праги.

Висло-Одерская операция 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова и 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева началась существенно раньше, чем предполагалось. Это решение Сталина было вызвано просьбами Черчилля и Рузвельта о помощи союзникам, терпящим крах в районе Арденн.

Операция проводилась во взаимодействии со 2-м и 3-м Белорусскими и 4-м Украинским фронтами под командованием маршала Рокоссовского, генерала армии Черняховского и генерала Петрова и стала частью общего стратегического наступления Красной Армии на 1200-километровом фронте с задачей открыть путь к реке Одер на Берлинском направлении.

1-й Украинский фронт уже в первый день наступления взломал глубоко эшелонированную оборону противника, к исходу третьего дня разгромил его оперативные резервы, к 18 января завязал бои на подступах к Кракову, а 23–28 января вышел к Одеру и с ходу захватил плацдармы севернее и южнее Бреслау (Вроцлава).

Две мощные ударные группировки 1-го Белорусского фронта вышли главными силами к Одеру в начале февраля.

17 января 1945 года была освобождена Варшава.

Затем 1-й Белорусский и 2-й Белорусский фронты перешли к развитию успеха, 24 февраля начав Восточно-Померанскую операцию в Поморье.

Прорвав Померанский оборонительный «вал», мы 5 марта вышли к Балтийскому морю, 28 марта заняли Гдыню, а 30 марта – Данциг (Гданьск).

Очистив Померанию, можно было приступать к подготовке Берлинской операции.

Восточно-Прусская операция началась на день позже Висло-Одерской и продолжалась почти до конца апреля, закончившись 25-го числа. Её успех обеспечил наступление на Берлин с северо-востока, а острие было направлено на Кенигсберг – нынешний русский Калининград.

Кенигсбергская операция фактически стала завершающей частью Восточно-Прусской операции. В ночь с 9 на 10 апреля в плен сдались остатки сильнейшего Кенигсбергского гарнизона во главе с комендантом генералом Лошем – около 50 тысяч солдат и офицеров.

25 апреля 1945 года был взят Пиллау – ныне русский Балтийск.

К этому времени давно была ликвидирована опасность для Красной Армии, возникшая в начале марта в Венгрии – в районе озера Балатон. О Балатонской операции – единственной оборонительной операции Красной Армии в 1945 году – всегда писали мало. Оборонительная ведь, не наступательная. Но в этой операции доблесть и воинская выучка наших войск сказались не менее, а может быть, и даже более, чем в наступательных операциях.

Впрочем, подробнее об этом будет сказано позднее.

Успех в Балатонской операции подготовил базу для Венской операции, длившейся с 16 марта по 13 апреля 1945 года.

Венскую операцию проводили силы 2-го Украинского фронта под командованием маршала Малиновского и 3-го Украинского фронта под командованием маршала Толбухина. В её результате советские войска очистили западную часть Венгрии, к 7 апреля вышли на подступы к столице Австрии Вене и 13 апреля штурмом овладели ей.

Впрочем, бои за Австрию были хотя и упорными, но потери в них были далеко не так велики, как те, которые советские войска несли в самой Германии. Особенно – на Берлинском направлении. Всего в боях за Австрию погибло 26 тысяч советских воинов.

За каждой из смертей на войне – трагедия, ведь на войне чаще всего массово гибнут люди во цвете лет. Но «австрийская» цифра несравнима с нашими потерями в собственно Германии, где напряжение борьбы было неизмеримо большим.

Берлинская наступательная операция началась 16 апреля 1945 года и закончилась фактически с окончанием войны – 8 мая. На Берлин наступали войска 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова, 2-го Белорусского фронта под командованием маршала Рокоссовского и 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева.

В 14 часов 25 минут 30 апреля 1945 года над рейхстагом было поднято Знамя Победы.

1 мая 1945 года над рейхстагом на малой высоте прошли две восьмёрки истребителей под командованием Героя Советского Союза полковника А.В.Ворожейкина и сбросили на парашютах два огромных красных полотнища с надписями на одном: «Да здравствует 1 Мая!» и на втором: «Победа».

Победа!

А 2 мая 1945 года Берлинский гарнизон официально капитулировал.

Пушки умолкали, начиналась пора дипломатии. Ещё на фоне зимних военных баталий состоялась первая крупная дипломатическая битва 1945 года – с 4 по 11 февраля близ Ялты в Ливадийском дворце прошла Крымская конференция Сталина, Рузвельта и Черчилля при участии министров иностранных дел и начальников штабов.

Вторая подобная «битва» уже после окончания войны произошла летом 1945 года на территории Германии, в берлинском пригороде Потсдаме во дворце Цецилиенхоф – с 17 июля по 2 августа. Вопросы послевоенного устройства мира там обсуждали Сталин, новый президент США Гарри Трумэн и уже висевший на волоске английский премьер-тори Черчилль, которого 28 июля сменил лейборист Эттли.

Впрочем, Трумэн и Черчилль ещё успели провести совместный «атомный» зондаж Сталина, очень смахивавший на шантаж. 16 июля 1945 года на полигоне Аламогордо в штате Нью-Мексико была успешно испытана первая атомная бомба «Trinity» («Троица») мощностью в 21 тысячу тонн тротила, и обрадованный Трумэн сообщил Сталину о том, что США «получили новое оружие необыкновенной разрушительной силы».

Черчилль в это время наблюдал за реакцией Сталина, но тот отнёсся к новости равнодушно, из чего два англосакса сделали вывод о том, что русским до их собственной бомбы далеко – если они вообще что-либо знают о её возможностях.

Насколько этот вывод был верен, у нас будет время поговорить позднее.

6 августа 1945 года в 8 часов 16 минут 2 секунды по местному времени главный «атомный» секрет перестал быть секретом – над Хиросимой была взорвана урановая бомба «Little Boy» («Малыш»).

9 августа плутониевая бомба «Fat man» («Толстяк» – в честь Черчилля) испепелила Нагасаки.

В это время советские войска уже вели боевые действия против Японии. 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» был подписан Акт о капитуляции Японии. В Москве же состоялось первое заседание советского «атомного» Специального комитета при Совете Народных Комиссаров СССР под председательством Лаврентия Павловича Берии.

В Вашингтоне подсчитывали барыши, в Лондоне и Париже – дырки в прохудившихся за время войны карманах.

В Советском Союзе подсчитывали страшные потери. Было разрушено 1710 городов и посёлков, 70 тысяч сёл и деревень, 32 тысячи промышленных предприятий.

Погибло…

Впрочем, сколько советских людей погибло в ходе той войны, не договорятся по сей день. Общая цифра колеблется от 20 «хрущёвских» миллионов до 27 миллионов «горбачёвских» и чуть ли не 50 миллионов «демократических».

При этом даже «горбачёвская» цифра, как мне представляется, является одним из перестроечных мифов, а близка к истине та классическая цифра в двадцать миллионов, которую назвал ещё Сталин. Ему не было никакой нужды преуменьшать масштабы потерь и разрушений.

К чему?

Если бы число погибших составило даже тридцать миллионов, народ поставил бы их в вину не Сталину (его вины в том и не было, хотя это – отдельный разговор) и Советской власти, а Гитлеру.

Сталину было, напротив, выгодно – да простится мне это неуместное здесь слово – максимально завысить масштабы потерь и утрат СССР. Выгодно, если бы Сталин был политиканом. Однако он был человеком не только великого ума, но и великой души и поэтому считал для себя единственно возможным вариантом правду.

«Да была б она погуще, как бы ни была горька», – как сказал поэт Твардовский.

Год Победы заканчивался…

На развалины городов, сёл и деревень Великороссии, Украины и Белоруссии во второй раз за 1945 год ложился снег, теперь уже – осенний. На бывшей оккупированной территории СССР жизнь в 1945 году ещё не кипела – очень уж свежа и страшна была здесь разруха.

Жизнь здесь пока скорее теплилась.

Стране ещё предстояло пережить голодный 1946 год и скудный 1947 год, но, перелистывая сегодня старый предновогодний номер «Огонька» за декабрь 1947 года, видишь, что к концу уже этого года плоды Победы 1945 года были налицо.

Страна уже жила и улыбалась.

Однако и в 1945 году всем здоровым силам в СССР было ясно, что так и будет, потому что в этом году Россия добилась выдающегося успеха в своей бурной истории – Мир победил Войну.

И 1945 год открывал для Мира самые широкие перспективы. Жаль, что 1991 год и все последующие годы перечеркнули их, заменяя правду ложью и подлыми мифами.