Kitobni o'qish: «Раненые звёзды – 3: Книга Ветра и Крови», sahifa 3
6
Что делать, если информации катастрофически не хватает, а получить её непосредственно из источника нет никакой возможности? Ведь снова лезть под прикрытием в город – чистое безумие!
Конечно, похитить носителя этой информации. Желательно максимально высокого ранга. Именно в этом и заключался наш план ближайших действий.
Однако реализовать его было совсем просто. Из всего возможного руководства за время нашей вылазки с Каем мы точно смогли идентифицировать татуированного жреца-убийцу и толстяка в пёстрых одеждах.
Вычислить других было теоретически возможно, если они хотя бы изредка показывались на улице.
Вот только для этого нужна прорва полётного времени дрона, который должен висеть над городом чуть ли не постоянно. Пара недель как минимум, по нашим подсчётам. А ресурсы челнока были на исходе – мы ведь не предполагали, что во время нашего путешествия в будущее к нам присоединится так много народа.
Конечно, частично ресурсы можно было восполнить: за счёт охоты и рыбалки наши запасы продовольствия даже росли. Гайя обещала помочь с горючим. Теоретически синтезировать любое соединение с её возможностями не должно было быть проблемой. Однако же для марсианского горючего использовались некоторые изотопы элементов, более редкие на Земле, и добывать их в промышленных масштабах было не так просто даже для Гайи.
Обнаружив это, она предположила, что горючее, синтезированное слоноподобными пришельцами в прошлом, на самом деле, было создано не на Земле. А, значит, у них как минимум были планы на освоение всей системы.
Но даже если бы решился вопрос с горючим, ещё ведь оставались и другие расходники. Медикаменты. Батареи. И много всего прочего.
К тому же непонятно было, сколько остановок ещё придётся сделать по пути до нашего времени.
Как бы то ни было, мы не могли ждать несколько недель, пока дрон соберёт нужную информацию. Оставить его работать, а самим переместиться в стазис на короткое время тоже не вариант. Без контроля был риск потерять дрон, не добившись результата. И Гайя тут едва ли могла помочь: пока мы не определили природу блокировки закрытой зоны города, оставлять дрон под её контролем было слишком рискованно.
Дом, где жил толстяк, мы обнаружили довольно быстро, в первый день наблюдения. Во время следующего полёта предположение подтвердилось окончательно. А вот татуированный жрец на улицах не показывался. Если бы смогли зафиксировать его тепловую сигнатуру, то найти его даже в помещениях не составило бы большой проблемы. Но сигнатуры у нас не было. И это тоже моё упущение: конечно, нужно было обучить контролю над дроном Макса или Таис, и запустить его тогда, когда мы заходили в город. Но мне не хотелось терять время на такие, как я считал «лишние» предосторожности.
Для верности мы решили организовать ещё один вылет. Заодно получить чуть больше информации об уличном движении в городе в различное время дня, это тоже было важно для планирования «похищения».
И третий вылет чуть не закончился катастрофой. Аппарат спасло то, что я управлял им в режиме, чтобы фиксировать малейшие подробности. Поэтому успел отреагировать на приближение снаряда, оставляющего за собой длинный дымный шлейф. Он взорвался на безопасном расстоянии от дрона.
В некотором шоке я запустил программу автоматического возвращения.
– Это что же, за пару дней они разработали систему ПВО? – первым заговорил Кай, не сводя взгляд с запущенной в режиме повтора записи пуска снаряда.
– Не в полноценном смысле этого слова, – ответил я, – снаряд, к счастью, был не управляем. Но ты прав. Мягко говоря, впечатляет.
– Вы же говорили, что у них даже машины есть на электрическом ходу, – вставил Макс; он стоял чуть поодаль, у входа на мостик.
– Да, – кивнул я, – странная неравномерность развития. Электричество – и примитивное холодное оружие…
– Достаточность развития, – вмешалась Гайя, – на разных направлениях. Пока у них не было достойного противника, холодного оружия вполне хватало для обороны внешних поселений от примитивных племён. А вот на электричество у них явно были другие планы…
– Рациональное, спланированное развитие? Что ж, это вписывается в рамки нашей рабочей гипотезы, – заметил я.
– А ещё это значит, что они будут начеку, – сказала Таис, – они теперь знают о том, что есть внешний враг. И будут готовиться к новой встрече с нами.
– Значит мы правы, что торопимся, – сказал Кай, – чем меньше у них времени на подготовку, тем больше наши шансы на успех.
– Это правда, – кивнул Макс, – вот только теперь появились серьёзные возражения относительно состава группы вторжения.
– Поясни? – попросил я.
– Вы опять хотите пойти вдвоём, – ответил командир спецназа, – а я говорю, что надо идти полным составом. Это и будет тот самый фактор неожиданности. Они пока точно знают о существовании двоих противников. Большая группа будет для них сюрпризом.
Я задумался. Кай напряжённо разглядывал запись. Таис одобрительно кивала, глядя на Макса.
– Возможно, ты и прав… – согласился я, – твои люди должны пройти языковую подготовку. Гайя, сможешь сделать?
– Без проблем, Гриша, – послышался ответ из динамиков, – пускай выходят на лужайку, полежать на траве.
7
13.
Великая человеческая сила в единении
Великая человеческая слабость в единении
Следуя интересам многих, человек наследует силу
Которая преодолеет любые мыслимые препятствия
Если же во главе племени встаёт мысль, противная природе одного
Племя обречено на гибель
14.
Первый Демон пал от руки Защитника Детей
Потому что счёл себя сутью племени
Потому что не чувствовал боли множества единиц
И допустил ошибку, оставшись в гордой столице своей
Его голову вынес защитник на длинной пике
Чтобы огласить победу угнетённым силой демонической мысли
15.
И был великий соблазн
«Книга Ветра и Крови»
Ветхие главы
Перевод на русский Г.Волкова и К.Котова
Мне было психологически сложно отпустить контроль. Командовал операцией по захвату «языка» Макс. Это было очевидное решение: на боевое слаживание подразделения под другого командира не было времени. Проще было нам с Каем адаптироваться. Тем более, что сомнений в квалификации Макса у меня не было. Однако же, в атакующей группе мы оказывались на особом положении, как слабое звено.
Не удивительно, что Макс оставил нас в резерве, оборонять вылазку основной группы. Когда командир узнал о наших особых способностях он, похоже, не сильно удивился. Но попросил подробный отчёт: предел вычислительной возможности и чувствительности моего «режима» (честно говоря, я его не знал, поэтому рассказал о нескольких наиболее важных, на мой взгляд, примерах практического применения); частоты излучения и напряжённость электромагнитных полей, которые мог видеть Кай (тут доклад был более подробным – напарник хорошо знал свои модификации). В конце докладов командир сделал вывод, что из нас двоих получится идеальное прикрытие. Опасность мы увидим раньше всех и сможем её адекватно оценить. А, если ситуация будет совсем критическая, то и нейтрализовать.
Умом я понимал, что Макс действует предельно разумно. Но эмоционально с этим смириться всё равно было сложно. Реальная операция под контролем командира подразделения, боевая задача которого заключалась в моём физическом уничтожении… и ведь для этих парней прошло совсем немного времени!
Однако же, я смирился. Подвоха ожидать не приходилось. Эти ребята так же хотели выжить и попасть в наше время, как и я.
Перед самой операцией мы провели небольшие учения. Разметили городские сооружения на каменистом плато неподалёку, проверили тайминг. С профессионалами в любой области всегда работать просто и комфортно: возможные проблемы остаются гораздо ниже уровня квалификации, и всё кажется легко и просто. Хотя мы и не служили вместе, временами мне казалось, что Макс читает мои мысли.
Мы успели отработать несколько вариантов неожиданного поворота событий, включая появление у жителей города настоящего огнестрельного оружия. И в каждом случае запас прочности разработанного плана позволял без потерь решить поставленную задачу.
Операцию решили проводить ночью. Это было разумно: местные до сих пор не знали серьёзного противника и вряд ли за пару дней могли разработать эффективную круглосуточную систему обороны.
Даже стражники, которых мы встретили во время первой вылазки в город, были, скорее, частью ритуала встречи неофитов, чем реальной боевой силой. В этом мы убедились на ближних подступах к городу: пост у ворот не был круглосуточным. Места, занятые мужчинами в блестящих доспехах днём, ночью пустовали.
Мы жались к придорожным кустам, используя каждую тень. Но перед самой стеной всё равно предстояло выйти на открытое пространство. Я опасался этого момента – если что-то в плане могло пойти не так, это должно было случиться именно сейчас.
Но всё прошло удивительно спокойно. Двое из бойцов Макса подобрались вплотную к стене. Метнули полимерную кошку с углеродным тросом, которые нашлись на складах челнока, среди прочего снаряжения. Там же обнаружились электрифицированные подъемники, способные работать с весом до ста пятидесяти килограммов в переводе на земные единицы массы.
Мы с Каем поднимались последними. Макс ждал нас на стене. Вокруг по-прежнему всё было тихо.
А внизу нас ждал первый сюрприз.
Защитники города всё же предвидели возможное нападение. И подготовились как смогли. Подножие стены было буквально усеяно разнокалиберными примитивными ловушками, начиная от силков из тонкой бронзовой проволоки заканчивая железными капканами, кое-как присыпанными землёй и бытовым мусором.
Авангард нашей группы быстро и без лишнего шума справился с этим препятствием, несмотря на ночь и отсутствие приборов ночного видения. Видимо, исследовали место спуска буквально наощупь: света ущербного месяца было явно мало для того, чтобы что-то разглядеть. И это в очередной раз вызвало во мне чувство уважения к специалистам. Не факт, что я сам бы не попался в эти примитивные ловушки. Разве что Кай мог бы разглядеть их вовремя.
Дальше, до самой резиденции толстяка, улицы были пустынны. Мы двигались бесшумными тенями среди громад кирпичных и каменных стен. И полное молчание погруженного в сон города было, честно говоря, пугающим. Где же поздние гуляки? Где парочки, жаждущие романтики?
Мы не стали рисковать и запускать дрон во время операции. Как бы высоко он не летал, его могут обнаружить, хотя бы с помощью примитивных акустических средств. А, значит, был шанс поднять ненужную тревогу на земле.
Поэтому мы ориентировались на данные, добытые ранее.
Кроме толстяка, в его доме постоянно обитало трое жителей. Похоже, прислуга, занимающая часть нижних помещений. Второй и третий этаж крепкого каменного здания с узкими окнами – бойницами были в обычное время свободны. Сам предполагаемый хозяин дома занимал получердачное помещение на четвёртом этаже.
Вход был занавешен обычной матерчатой шторой. А вот за ней авангард обнаружил очередную порцию ловушек: те же силки и капканы. Но нашлось и кое-что новенькое: тонкие нити, привязанные к шатким глиняным горшкам, установленным на полках вдоль стен. Очевидно, примитивная сигнализация. По местным стандартам, дом был оборудован системой безопасности последнего поколения. Можно было легко предположить, что и физическая поддержка, в лице живых охранников тоже появилась.
И это действительно оказалось так.
Лестничный проход был занят лежащими вповалку телами. Казалось, они крепко спят, ритмично посапывая. Ребята из авангарда, дождавшись Макса, жестами дали понять, что хотят попробовать подняться через этот завал, не потревожив спящих. Секунду поколебавшись, Макс дал добро. Мы с Каем остались у входа в здание.
В этот момент или месяц стал светить ярче, или у меня зрение от стресса обострилось, но я видел всё происходящее чуть ли не в деталях.
Поначалу всё шло как надо. Двое отобранных Максом бойцов двигались безупречно, ловко переступая через спящие тела.
Они были уже на середине первого пролёта, когда я вдруг понял, что один из охранников полусидит с открытыми глазами.
Я постарался привлечь внимание Макса, активно жестикулируя. И, в конце концов, мне это удалось.
Командир посмотрел на указанного мной охранника. И в этот момент тот бесшумно и легко поднялся, преграждая путь одному из бойцов.
– Остановитесь, – сказал охранник на местном языке, – нам…
Закончить фразу он не успел.
Один из бойцов авангарда вогнал ему лезвие боевого ножа (тоже из наших, марсианских запасов) под нижнюю челюсть, навсегда лишив возможности говорить.
Но в этот момент поднялся ещё один из охранников.
–…нужно поговорить, – он спокойным голосом закончил фразу за своего погибающего собрата, бьющегося в конвульсиях на лестнице, – мы не понимаем, кто вы. Возможно, мы найдём способ сосуществовать.
Мы с Максом переглянулись. Я уже хотел кивнуть в знак того, что готов начать переговоры, но забыл, что сам отдал командование в руки другого человека. Это взгляд был лишь данью вежливости; он давал понять свои намерения.
Потом был едва заметный жест, предназначенный для своих людей.
И полилась кровь. Много крови.
У меня было не так уж много опыта таких вот близких контактов. По сути, венерианская операция только, да и то с оговорками. Ещё, конечно, были пришельцы – но психологически это всё-таки совсем другое.
А тут люди, с которыми я уже много дней делил помещение с лёгкостью лишали жизней других людей. Массово.
Меня замутило. Сохранить лицо помогло только то, что всё произошло очень быстро.
Кай, видимо, почувствовав моё состояние, едва слышно прошептал на марсианском: «Бесплотный ветер даёт жизнь крови; без духа сознание мертво». Это место из «Книги Ветра и Крови» было мне знакомо, мы как раз начали работу над переводом Ветхих глав. И была в этих словах, видимо, какая-то скрытая энергетика. Мне сразу полегчало.
Я отвернулся от побоища и занялся тем, чем должен заниматься нормальный солдат: выполнением своей боевой задачи.
Учитывая критические незапланированные осложнения, я решил, что будет лучше войти в режим превентивно.
Восприятие резко расширилось. Я чувствовал малейший ветерок, звуки, которые в другом состоянии рисковали быть заглушенными ночными шорохами в лесах и полях и тонким дыханием самого города. По-прежнему мирно спящий, на первый взгляд, город резко изменился, когда мне стали доступны возможности режима. Я видел, как он синхронно начал реагировать. Тут и там просыпались дома. Стягивались пока ещё не видимые силы.
– У нас минуты три, – сказал я громко на русском, – потом будет прямая атака.
– Успеем, – кивнул Макс.
С верхнего этажа послышался визг, но тут же оборвался. Всего через несколько секунд группа захвата была внизу.
Толстяк был без сознания. Его несли четверо. Ребята ходко преодолели последний лестничный пролёт, заваленный трупами (или ещё не совсем трупами – я видел, как у кого-то из неудачливых защитников подёргивается окровавленная рука).
«Тяжелые» поддерживали отличную физическую форму. До стены четвёрка добежала в таком режиме, что даже я еле держал нужный темп.
Операция по подъему и спуску прошла идеально, как в учебнике: тело сначала обвязали заранее приготовленными лямками из того же белого материала, как и комбинезоны спецназа, потом закрепили на подъемнике. Наверху пленника встречал один из ребят; его задача была – удержать толстяка до того, как остальные переберутся на внешнюю сторону.
Мой тюрвинг перемещения мы договорились не использовать до последнего критического момента. Было неразумно раскрывать перед противником такие важные возможности, в самом начале противостояния.
Единственный ствол был у Макса. Он не настаивал на его передаче – это была моя инициатива. Раз командир отвечает за всё, он должен обладать всеми доступными боевыми возможностями. Однако при мне был метательный нож. И я почти смирился с его потерей: город стремительно оживал; по едва уловимым знакам и шорохам я достоверно вычислил картину происходящего. Нас брали в кольцо, видимо, рассчитывая в последний момент неожиданным ударом подавить сопротивление.
Но мы оказались слишком быстрыми. Когда первые нападающие метнули копья, мы с Каем уже были на пути к вершине стены.
Несколько копий я отбил рукой в тактической броне: в режиме это было несложно.
А потом между нами и нападающими выросла стена.
Дальше был опасный момент: рывок с пленником через открытое пространство до ближайших зарослей. И тут Макс использовал огнестрел. Для противника это было неожиданностью: потеряв пятерых, защитники города отступили.
Я опасался организованного преследования, но, видимо, мы были достаточно быстры, чтобы оторваться.
8
Толстяка звали Зовущий Ветер. У жителей города, как и у многих земных племён первых цивилизаций, имена ещё не утратили значений и небыли жестко фиксированы на анималистике или флористике, как у жителей древнего Марса.
Он плакал, опустив лицо в ладони. Его обширная спина мерно колыхалась от рыданий. Мы переглядывались с Максом и Каем, но не вмешивались.
Таис рискнула подойти к пленнику. Присела перед ним. И аккуратно погладила по голой спине.
Удивительно, но это помогло: рыдания мало-помалу стали стихать.
Через минуту пленник уже смотрел на нас глазами с покрасневшими от рыданий белками.
– Я не хочу… обратно, – его слова прерывались всхлипами, – но и… хочу тоже. Вы ведь не понимаете, каково это…
– Мы всякое повидали, – дипломатично заметил Кай.
– П…правда? – спросил пленник, почему-то с надеждой в голосе.
Я строго посмотрел на напарника; тот виновато опустил глаза.
– Правда, – ответил я, вздохнув.
– Мыслить самому – это тяжело и больно, – толстяк снова всхлипнул, – но и приятно. Наверно, это самое приятное, что есть на свете.
– Тут я, пожалуй, с тобой соглашусь, – кивнул Макс.
– Как я могу вам доверять, если вы ничего о себе не говорите? – Зовущий Ветер сделал вдох и, видимо, окончательно овладел собой; всхлипы прекратились, – мы всё равно до меня доберёмся. Мы сейчас на пике могущества. Нашему поколению очень повезло. Мы далеко продвинулись на пути Познания…
«Гриша, скажи, чтобы все остальные вышли, – Гайя неожиданно беззвучно обратилась ко мне; от её голоса отчётливо веяло тревогой, – сейчас, пожалуйста».
Я поднялся с кресла у пульта большой диагностической установки. Пленник был зафиксирован в кресле автодоктора с помощью штатных эластичных ремней.
– Ребят, оставьте нас наедине, – произнёс я, как мне показалось, спокойным голосом. Но, когда Таис посмотрела на меня – в её глаза был испуг.
– Что-то случилось? – спросил Макс, тоже поднимаясь с места.
– Не знаю пока, – ответил я, – но поторопитесь.
Кай молча подошёл к двери и разблокировал запорный механизм.
Когда медотсек опустел, Гайя продолжала: «В помещении есть значительное количество моего мицелия, – сказала она, – сейчас я отделю его от остальной себя. Эта небольшая часть меня будет полностью изолирована. Я знаю, что у вас есть аварийный протокол, который полностью изолирует отсеки. Активируй его, пожалуйста».
«Что происходит? – спросил я мысленно, – если ты помнишь, мы в наших отношениях остановились на модели партнёрства, а не подчинения».
«Я помню, Гриш, – ответила Гайя; от неё всё так же веяло испугом, – меня очень пугает то, что я увидела. Нужны дополнительные исследования. Я не могу рисковать собой целиком, Сфера наглядно продемонстрировала, как это может быть опасно. Поэтому я оставлю запрограммированные клетки. Они изучат этого человека более внимательно и потом, если всё будет в порядке, передадут полученные данные через специальный защитный протокол, который я разработала».
«Это… осколки Сферы, да? – предположил я, – всё-таки она нас достала?»
«Я была бы рада, окажись оно так, – Гайя изобразила мысленный вздох, – но это бы меня не испугало. Известного врага бояться не следует».
«Ничего не понимаю, – я пожал плечами, – ну ладно. Я-то тебе тут зачем? Мы могли бы его просто изолировать».
«В процессе он будет в сознании. С ним нужно разговаривать. Нужно, чтобы был рядом другой живой человек, заведомо не затронутый… этим. Признаю, это рискованно, но я знаю тебя, Гриша, очень хорошо. На молекулярном уровне. Если что-то пойдёт не так – скорее всего, мне удастся тебя спасти».
«Это, конечно, успокаивает», – мысленно пробормотал я. Но, повернувшись к дежурному монитору, набрал аварийный красный код и активировал изоляцию медотсека.
Освещение тут же стало приглушённым, желтоватым. Автоматика минимизировала расход энергии.
«Я отключаюсь, Гриш, – сказала Гайя, – ты главное говори. О чём угодно».
– Что происходит? – спросил толстяк, тревожно оглядываясь, – вы… вы будете меня убивать?
– Нет, – ответил я и постарался изобразить доброжелательную улыбку, – не беспокойся. Ты нужен нам живым, – сказал я, и тут же добавил, безо всякого перехода: – Слушай, а у тебя дети есть?
– Дети? – Зовущий Ветер выглядел растерянным, – откуда же я знаю… вероятно, да.
– Вероятно? – я поднял бровь.
– Ну, да, – толстяк пожал плечами, – я ходил в чанную по призыву. Но насколько удачно прошло зачатие, конечно же, знать не могу.
– Чанную? – я поднял вторую бровь.
– Место, где рождаются городские люди, – пояснил Зовущий Ветер, – сейчас мне это кажется странным… а когда я был внутри – странными казались обычаи внешнего периметра. Крестьян. Они живут семьями. Женщины сами вынашивают детей, совсем как звери. Будто бы у них так и не родился разум…
– И тебя… ты тоже появился в этой самой чанной? – спросил я.
– Ну конечно, – улыбнулся толстяк, – как могло быть иначе? Дикие не могут становиться опорами в нашем единстве.
Улыбка на его лице вдруг сменилась задумчивостью. Потом испугом.
– Это так странно, – продолжал он, – думать самому…
– Да, ты уже говорил, – кивнул я, – странно и приятно.
– Приятно и… страшно, – согласился толстяк, после чего вдруг запрокинул голову, закатил глаза и начал биться в конвульсиях, истекая пеной.
Я активировал автодоктора. Медицинский компьютер немедленно начал необходимые диагностические и реанимационные мероприятия. В считанные секунды расторопная автоматика взяла десятки анализов, считала сотню параметров, но поставить диагноз в автоматическом режиме не смогла. «Требуется помощь высококвалифицированного медика», – гласила надпись на экране монитора.
Толстяк продолжал биться. Его лицо посинело, он не дышал.
«Разрешение командира на инвазивные методы реанимации», – надпись на мониторе сменилась. Когда разрешение было получено, автодоктор начал интубировать пациента. Его тело пронзили многочисленные зонды, катетеры и другие трубки, подключившие умирающий организм к автоматам, дублирующим функции критически важных органов.
Но всё было тщетно. Спустя пятнадцать минут после начала реанимационных мероприятий автомат констатировал смерть мозга.
Я стоял, опустив руки перед медицинской капсулой. В голове было удивительно пусто.
«Спасибо, Гриша, – послышалось у меня в голове спустя какое-то время, – ты справился».
«Ты… убила его?» – спросил я.
«Нет, Гриша, – ответила Гайя, – его убило то, чей частью он являлся. Оно затаилось. Дало ему свободу. Думало обмануть нашу бдительность, чтобы получить о нас больше сведений. Но в результате попалось само».
«Тебе удалось понять, с чем мы имеем дело?» – спросил я с надеждой.
«Да, Гриша», – ответила Гайя; странно, в её неслышимых словах до сих пор были отголоски страха, но кроме них появилась ещё какая-то отчаянная решимость.
«Говори же! Это Сфера? Или новое вторжение?»
«Ни то и не другое, Гриш… – Гайя снова изобразила вздох, – хотя поначалу я не сомневалась, что мы имеем дело с очередной внешней силой. Ты ведь понимаешь почему, да?»
Я передал эмоцию растерянности.
«Ваш беспилотник, Гриш, – продолжала Гайя, – он ведь неземной. Люди, защитники города, не должны были его видеть. Понимаешь? Значит, что-то или кто-то проявил его для них!»
«Я… похоже, забыл об этом, – в растерянности я сел на операторское кресло и опустил голову, – хотя как мог… это же очевидно было!»
«Я думала, что ты, как и я, просто не торопишься с выводами».
«Так что же это?»
«Думаю, ты сам поймёшь очень скоро. Но сначала сними блокировку и позови Кая, пожалуйста», – попросила Гайя.
Я не стал спорить.
Напарник ждал возле двери в коридоре. Как только я появился на пороге, он взглянул на меня, спрашивая взглядом: «Ну как там?» Вместо ответа я кивком головы пригласил его войти в медотсек.
– Здравствуй, Кай, – послышалось из динамиков, когда дверь закрылась за нами.
– Привет, Гайя, – напарник вежливо кивнул.
– У меня будет несколько вопросов о твоём прошлом мире, – продолжала Гайя, – знаю, это может быть болезненно. Извини, что вынуждена делать это.
– Если это нужно для победы, то без проблем, – Кай даже улыбнулся, хотя я знал напарника достаточно хорошо, чтобы увидеть в его глазах мимолётную тень боли.
– Скажи, пожалуйста, насколько в древних марсианских культурах были распространены любого рода жертвоприношения?
Кай удивлённо посмотрел на меня.
– Они вовсе не были распространены, – ответил он, – это есть в Ветхих Главах «Книги Ветра и Крови». Мы с Гришей их как раз переводим. Ключевой эпизод нашей веры – это победа Защитника Детей над злом, которое насаждало власть страха, убивая детей. В других культах и традициях поклонения другим богам Общего Пантеона нет даже того. Жертва – это богомерзость. Абсолютное зло. Любая жертва.
– Гриша, а что ты знаешь о будущем твоего человечества? Отношения к жертве? – спросила Гайя.
– Ну, человеческие жертвоприношения – это, конечно, мерзость, – ответил я, – хотя во многих культурах в прошлом они имели место.
Кай удивлённо на меня посмотрел. «Во многих?» – прошептал он одними губами. В ответ я пожал плечами.
– Спасибо, Кай. Ты очень помог. А теперь можно и о важном, – продолжала Гайя, – Гриша, ты наверняка задавался вопросом: почему разумные существа на четырёх соседних планетах в результате эволюции вышли такими похожими? Даже генетически совместимыми, если на то пошло?
– Допустим, – кивнул я.
– Потому что это развитие было запрограммированным, – продолжала Гайя, – полностью. От начала и до конца. Вы – искусственные создания, Гриш. Причём программа, которая вас породила, программа развития жизни она такая… гибкая! Многократно резервированная! Она – восхитительна в своём совершенстве. А я – лишь системный сбой из-за незапланированного внешнего вмешательства. Моё появление – результат редчайшего стечения обстоятельств…
– Ты специально оставила нас двоих? Потому что мы давно знаем, что созданы искусственно?
– Отчасти, Гриш, – Гайя довольно натурально вздохнула, – но не это самое главное. И не это меня напугало… не это само по себе, если точнее.
– Поясни, пожалуйста, – попросил я.
– Кай представитель человечества первой версии, – продолжала Гайя, – Гриша, скажи, когда ты был в их мире, он не показался тебе каким-то излишне… утопичным? Нереальным?
Мы с Каем снова переглянулись.
– Пожалуй, было немного, – кивнул я, – но, знаешь ли, с учётом обстоятельств мне было не до критического восприятия окружающей реальности.
– Фокус разума в сообществе первого типа был сосредоточен на индивидууме. Марсиане – естественные индивидуалисты, Гриша. У них механизмы общего бессознательного рудиментарны. Поэтому их цивилизация так однородна, – продолжала Гайя, – и для верности прогресса был создан противовес: точно такая же цивилизация на соседней планете. В результате – неизбежная конкуренция за ресурсы в системе, войны и развитие. И знаешь, для чего это было нужно Гриш?
– Иначе они был успокоились… – тихо ответил я.
– Верно! – ответила Гайя, – у них бы случился вечный золотой век гармонии с природой. Они бы отказались от экспансии. Но цивилизации первой волны погибли в результате известных тебе событий. Люди стали слишком шустрыми и смогли взломать механизм контроля за ними. Использовали против себя самих… и тогда возникла цивилизация версии два. На Венере. Первый эксперимент по использованию коллективного бессознательного. И снова фиаско: когда мир был уже почти готов – структуры, объединяющие индивидуумов в мыслящие кластеры, стали слишком самостоятельными. Они научились дробиться. Я мало про них знаю, вся информация, которая есть в моём распоряжении – косвенная. Но предполагаю, что мир погиб в результате войны двух или более вдруг осознавших себя идей.
– Это в чём-то похоже на то, что происходило… – я запнулся, – что будет происходить в двадцатом и в двадцать первом веках у нас.
– Похоже на то, – ответила Гайя, – и тут есть парадокс.
– Какого рода? – спросил я, – в чём парадокс? Создателям опять не удалось сбалансировать развитие?
– Нет, Гриша, – Гайя сделала секундную паузу, – не в этом. То, с чем мы столкнулись сейчас. Эти города. Это человеческие цивилизации версии три. И они совсем не похожи на то, что ты, Гриша, помнишь о своём будущем. Тут личностью обладают не отдельные людские особи, а их общее сознание. Эти города – не города в вашем понимании. Скорее, это похоже на организацию некоторых насекомых. Кстати, я почти уверена, что общественные насекомые создавались в процессе эволюции именно для обкатки и отладки окончательного механизма зарождения аналогичного уклада у по-настоящему разумных существ. Там, в городе, с вами общался его единственный настоящий обитатель. Достаточно развитый, чтобы взломать внедрённый вами генетических механизм, который не позволяет видеть обычным земным существам инопланетные технологические объекты.
Я молчал, наверно, несколько минут, пытаясь переварить эту информацию. Мои размышления прервал Кай:
– Но зачем этому коллективному разуму жертвы? И эти битвы ритуальные… – спросил он.
– Насчёт битв просто, – ответила Гайя, – они так получают реальный опыт, основанный на практике, который могут транслировать сразу на всех боевых особей, участвующих в единении. Вот Гриша, допустим, убил медведя. То, как он это сделал, было зафиксировано, транслировано, передано на хранение и записано на подкорку тому, кто выполняет роль боевых особей. С жертвоприношениями было сложнее разобраться, но и тут мне это удалось. Ребята, у вас нет необходимого уровня фундаментальных знаний, но я постараюсь объяснить. Ключевое тут – законы поведения и сохранения информации в нашей Вселенной. После определённого порогового значения разумное живое существо начинает оставлять неуничтожимый самоорганизующийся информационный след. После физической гибели носителя этот след какое-то время сохраняет информацию в доступности в виде проекции в многомерном континууме. В критической ситуации, незадолго до гибели, образуется что-то вроде связи между всей совокупностью этих следов и данной конкретной особью. Когда живое существо при смерти, эту информацию можно считать. Если знать, что считывать, быть в ментальном контакте с умирающим. Таким образом та личность, которая состоит из людей в городе, научилась воровать информацию извне. Это разгадка их быстрого прогресса.
