Kitobni o'qish: «Шестое чувство, или Тайна кузьминского экстрасенса»

Посвящаю моей дочери Екатерине

Глава первая

Клёва не было. Так, мелочь какая-то барахталась в садке, крупная же рыба на крючок не шла. Я тупо смотрел на поплавок и ёжился от холода. Стояла середина мая, и, хотя днём уже припекало по-летнему, ночи были ещё холодными.

Было около пяти утра. Костёр догорел, лишь тонкие струйки дыма поднимались от ещё не остывших углей. Густой туман стлался над водной гладью, скрывая противоположный берег. В такие минуты возникает ощущение одиночества и покоя.

Считая себя заядлым рыболовом, я все выходные проводил на Истринском водохранилище с удочкой в руках. Более уделяя внимание процессу рыбной ловли, нежели её результатам, я мог часами сидеть не шелохнувшись и смотреть на поплавок. И всё же, когда приходилось возвращаться домой пустым – мелочь я всегда выпускал, – я всякий раз зарекался: «Всё! Баста! Пропади она пропадом, эта рыбалка! Ноги моей здесь больше не будет!» Но каждый раз я возвращался сюда, и всё повторялось снова. Словом, мне хронически не везло.

Этот раз не был исключением. Чтобы как-то взбодрить себя, я уже дважды прикладывался к бутылке с огненной жидкостью, но пользы это не принесло. «Хоть топись!» – думал я, с тоской глядя на игравшую в воде рыбу.

К семи часам туман рассеялся. Стало заметно припекать.

Откуда-то издали послышался нарастающий шум.

Солнечный луч, пробившись сквозь листву, упал на мою лысину. Машинально проведя по ней ладонью, я в страхе отдёрнул руку. Моей замечательной, ухоженной лысины и в помине не было, на её месте пробивалась жёсткая щетина. Я резко обернулся. В глаза ударил синий солнечный луч, а из ближайших кустов полилась ария Марии Магдалины в исполнении Михаила Боярского. Весьма озадаченный, я встал и направился к поющим кустам. Музыка доносилась из огромного муравейника. Я наклонился, чтобы лучше рассмотреть его, и… и тот же миг из муравейника высунулась волосатая рука о шести перстах, унизанных кольцами с натуральными изумрудами, и больно ущипнула меня за нос.

– Ой! – отпрянул я, хватаясь за нос, который буквально на глазах распух и посинел. В мозгах началось какое-то шевеление.

Непонятный гул заметно усилился.

Всё это начинало действовать мне на нервы. Дело принимало скверный оборот, надо было немедленно сматывать удочки. Ко всему прочему сильно зачесалась голова, причём чесалась она изнутри. Как я ни скрёб её, как ни пытался унять зуд, всё было напрасно.

«Так. Или я свихнулся, или это проделки Фикса», – решил я, сам до конца не сознавая, что же именно я понимал под проделками последнего.

У костра всё было по-прежнему, только возле рюкзака важно вышагивала большая рыжая ворона и нагло лыбилась.

– Кыш! – крикнул я ей сердито.

Ворона взмахнула крыльями, но не улетела, а села на палатку. Краем глаза я увидел, как дёрнулся и стремительно пошёл под воду поплавок. Я едва успел ухватиться за удочку. «Видать, здоровенная взяла», – обрадовался я, забыв обо всём на свете.

– Не иначе, – каркнула рыжая ворона и шмыгнула клювом.

– Что? – не понял я, но тут леска резко натянулась. Я упёрся ногой в гнилое, покрытое древними трутовиками, бревно, пытаясь сохранить равновесие. Удилище выгнулось дугой, леска зазвенела, как струна, раздался треск… и я плюхнулся навзничь в потухший костёр. Из воды высунулась мерзкая акулья морда, лязгнула зубами у самого моего носа и скрылась, обдав меня смрадным дыханием.

– Так его! – злорадно прокаркала ворона и сплюнула в котелок с остатками ужина.

– Стерва, – выругался я, замахиваясь на эту рыжую каналью.

Гул всё нарастал.

Над горизонтом промчалась стая птеродактилей. У берега забурлило, и из воды показалась голова Несси. Чудовище сладко зевнуло, обнажив свою огромную пасть, нагло ухмыльнулось, чихнуло и исчезло в водовороте. Справа послышался шум мотора. Я обернулся и тут же присел. Прямо по воде нёсся немецкий «тигр», с переменным успехом ведя беглый огонь по птеродактилям. Танк сопровождала группа автоматчиков в форме дивизии «Мёртвая голова». Один из эсэсовцев обернулся в мою сторону и оскалил гнилые зубы. Резко пахнуло дихлорэтаном. «Зубы чистить надо», – зло подумал я, сверля эсэсовца взглядом. Тут же вынырнула Несси, схватила фашиста поперёк туловища и скрылась под водой с добычей. На другом конце водохранилища взметнулся огромный хвост лох-несского чудовища, ударил по воде и тоже скрылся. Надо заметить, что трагическая гибель эсэсовца меня нисколько не тронула. Собственная судьба волновала меня гораздо больше.

Странный гул перерос в рёв.

В воздухе почувствовалась вибрация, солнце стало зелёным. Рыжая ворона взвыла по-волчьи. «Конец света», – решил я и потянулся за рюкзаком.

– Не иначе, – тявкнула ворона и истово перекрестилась.

Дрожащей рукой я выдернул из рюкзака «чекушку», случайно глянул на этикетку и завыл, подражая вороне. На этикетке значилось: «Ацетон», и чуть ниже: «Принимать по столовой ложке три раза в день».

– Эх! – рявкнул я от досады и метнул бутылку в безбрежные воды Истринского водохранилища. Раздался взрыв, я зажмурился.

– Сюда идёт цунами, – возвестила ворона дурным голосом.

Я открыл глаза и с ужасом увидел, что на месте взрыва выросла высоченная волна, стремительно несущаяся к берегу. Я вскочил и бросился в лес, но куда там! – волна настигла меня, повалила и накрыла с головой. Вымокший до нитки и обиженный до глубины души, я поднялся, вытряхнул из кармана семейство медуз и вдруг, словно ошпаренный, припустился бежать – прочь от этого жуткого места.

Из-под ног шарахались змеи и сколопендры, вслед хохотала рыжая ворона, но я ничего этого не замечал. Меня оглушил страшный рёв, который достиг неимоверной силы и всё продолжал усиливаться. Испуганный питон при виде меня прикинулся шлангом и жалобно заскулил.

– Фу, нечисть!.. – выругался я, не слыша собственного голоса.

Ветви деревьев и кустов больно хлестали меня по лицу и рукам, цеплялись за одежду, но остановить меня были не в силах.

Внезапно лесополоса кончилась. И тут же наступила мёртвая тишина.

Передо мной было картофельное поле, вспаханное, видно, совсем недавно. Над ним зависло некое сооружение неземной конструкции. «Так. Кажется, НЛО», – едва успел подумать я, как сзади раздался шорох. Из кустов вылез древнего вида старикан с сизым носом и «беломориной» в зубах. От него за версту несло перегаром.

– Выпить есть? – прошамкал старикан без лишних предисловий.

«Мираж», – решил я и дёрнул старикана за ухо. Ухо было грязным и настоящим.

– Но-но! – взъерошился старикан и встал в боевую стойку. – Полегче! Рукам волю не давай! Если, значить, выпить попросил, так можно и за ухи хватать? Нету такого права, чтоб за ухи… За такие шутки и схлопотать недолго! Ферштейн?

«Нет, вроде настоящий», – решил я.

Тут старикан увидел НЛО и радостно осклабился.

– Прилетели-таки, голубчики! Давно я их, значить, жду, с самой субботы.

– Как это? – удивился я.

– Да очень просто. Я, значить, как в пятницу поддам, – старикан многозначительно щёлкнул себя по немытому кадыку, – так они, голубчики, в субботу и заявляются. Каждую неделю, черти, слетаются, словно пчёлы на мёд, и всё время разные. Но чаще бывают… такие, знаешь… в форме бутылки «ноль-восемь», из-под вермута. Этот я, правда, в первый раз вижу, чудной какой-то…

«Так. С этим всё ясно, – подумал я. – До чертей допился».

В это время раздался скрежет, в нижней части НЛО открылся люк, и к земле устремилась лента верёвочной лестницы. Я насторожился

– Смотри-ка! – удивлённо воскликнул старикан. – Явились – не запылились… Такого я ещё не видал.

Из люка показалась нога пришельца в лакированном ботинке. Я повернулся и бросился бежать к своей палатке.

«Будь оно всё неладно! – в сердцах бормотал я. – Домой! Скорее домой! К дьяволу эту рыбалку!»

– Эй, парень, постой! – послышался сзади дребезжащий голос словоохотливого старикана-алкаша. – А как же насчёт выпить?

– Иди ты!.. – процедил я сквозь зубы, с разбегу нырнул в палатку и начал сворачивать спальный мешок. Когда с мешком было покончено, я попытался было выбраться наружу, но у входа в палатку уткнулся головой в пару лакированных ботинок и чьи-то ноги в них.

– Здравствуйте, Николай Николаевич! – услышал я в ответ на свой немой вопрос.

Глава вторая

Я поднялся. Передо мной стоял странный субъект в безупречной тройке, лакированных ботинках и с золотыми часами на цепочке в жилетном кармане.

– «Павел Буре», – пояснил он, перехватив мой взгляд, и похлопал по карману.

Роста субъект был выше среднего, худощав, не молод, но и не стар, и всё было бы ничего, если бы не его лицо. А лицо его, надо сказать, мне сразу как-то не понравилось. Во-первых, бросалось в глаза полное отсутствие подбородка, уши торчком, лоб слишком высок, бровей вообще не было, а глаза… Глаза незнакомца пронизывали насквозь и, казалось, светились изнутри. Это во-вторых. Волосы пепельного цвета были коротко острижены.

– Я вижу, осмотр закончен. Давайте, Николай Николаевич, сразу перейдём к делу.

Говорил он каким-то металлическим голосом. Так мог бы говорить робот, обученный человеческой речи.

Незнакомец улыбнулся.

– Прошу меня великодушно извинить за мою не совсем правильную речь, – произнёс он. – Ведь вы – первый человек на этой планете, с кем мне приходится беседовать. Просто я ещё не привык.

Каков, а? Он, видите ли, ещё не привык! На всякий случай я сделал шаг назад. Уж больно не вязался субтильный вид этого субъекта с пейзажем Истринского водохранилища. Гораздо уместней он сейчас выглядел бы где-нибудь на приёме у министра культуры или, в худшем случае, у его зама. Словом, нелепица какая-то. Что-то было явно не так.

– Вы… вы, собственно, кто такой? – поинтересовался я, желая удовлетворить своё законное любопытство, когда обрёл, наконец, дар речи. – Откуда вам известно моё имя?

Незнакомец продолжал улыбаться.

– Я вам сейчас всё объясню. И рассею все ваши сомнения. Только прошу вас, пожалуйста, не бойтесь меня.

Я пожал плечами, повернулся к странному типу спиной и принялся собирать палатку.

– Вот ещё! С чего вы вообще взяли, что вас кто-то боится? – бодро ответил я, хотя сердце моё сжалось от дурных предчувствий.

«Интересно, – подумал я, – этот тоже выпить попросит? А может, он просто самый обыкновенный псих? Про какую-то планету говорил…»

Незнакомец рассмеялся.

– Да нет, выпить я у вас не попрошу, у меня этого добра и без вас хватает. И насчёт состояния моей психики вы тоже не правы, любезный Николай Николаевич. Я ведь… – Странный тип замялся, одёрнул пиджак и торжественно произнёс: – Уважаемый Николай Николаевич! Позвольте в вашем лице поприветствовать всех жителей планеты Земля!..

– Что? – обернулся я в недоумении. Псих и есть, подумал я, с опаской отодвигаясь от него подальше.

– Вы первый житель Земли, – продолжал он, – с кем мы решили установить официальный контакт…

И тут мой мозг молнией прорезала мысль: а не тот ли это пришелец, чью ногу, показавшуюся из люка НЛО, я успел разглядеть, прежде чем ретировался с картофельного поля?

– Ну конечно же! – обрадовался он. – Тот самый! Теперь вы поняли, с кем имеете дело?

– А вы, часом, не шпион? – на всякий случай поинтересовался я.

– Часом, нет, – грустно улыбнулся пришелец. – Я, к вашему сведению, командир звездолёта. Мне поручено вступить с вами в контакт. И…

– Послушайте, – перебил я его, – вы так интересно всё говорите, и я даже склонен поверить вам – а почему бы, собственно, и нет? – и допустить, что это именно ваша тарелочка зависла вон над тем полем. Всё это прекрасно. Но, послушайте, гражданин пришелец, и постарайтесь понять меня. Я человек маленький, неинтересный, ни в какие авантюры никогда не пускался, не считая, конечно, женитьбы. Веду тихий, размеренный образ жизни. Ну зачем, посудите сами, вам со мной вступать в контакт? Вступите в контакт с кем-нибудь другим, раз уж вам так приспичило, с учёным, скажем, или с политическим деятелем. Я-то зачем вам нужен? От меня проку, как от козла молока. Тем более, что мне сейчас всё равно некогда, я домой собираюсь. Я уже по горло сыт всей этой вашей чертовщиной. Вы знаете, что со мной приключилось?

– Знаю, всё знаю, – сочувственно проговорил незнакомец и нахмурился. – Но вы не волнуйтесь, Николай Николаевич, виновник будет наказан.

– Виновник? Какой виновник? – не понял я.

– Да мой бортинженер. Он у меня, знаете ли, большой шутник и непревзойдённый специалист по чёрной и белой магии. Ну ничего, это его последний рейс, я его предупреждал.

– Магия? Вы что, хотите сказать…

– Ну да, вы подверглись воздействию магии, только вот не знаю – чёрной или белой, я ведь магией, чёрт бы её побрал, не интересуюсь, это всё мой бортинженер, будь он неладен… Вы уж меня извините, Николай Николаевич.

Я махнул рукой и стал собирать свои пожитки. Хороши шуточки, нечего сказать! Да за такие дела… Словом, рыбалка не удалась, и оставаться здесь больше не имело смысла. Пришелец стоял в стороне и понимающе улыбался, глядя на моя сборы.

– А по поводу того, уважаемый Николай Николаевич, с кем мне вступать в контакт, давайте дискутировать не будем. У меня приказ, и я его выполню.

– Какой ещё приказ? – насторожился я.

– Доставить вас на нашу планету. Именно вас, Николай Николаевич, а не какого-нибудь учёного или политического деятеля.

– Что?! – возопил я, не веря своим ушам.

– Тише, тише, Николай Николаевич, не надо так волноваться. Вам абсолютно ничего не грозит. Я доставлю вас на нашу планету, там вас подержат с недельку, не больше, а потом я же вас – лично! – препровожу на Землю. Клянусь!

– Нет, нет и нет! – отрезал я. – И речи быть не может! Да вы в своём уме или спятили? Какая может быть планета? Дурдом какой-то! В конце концов, у меня жена, сын, квартира, работа, так сказать, любимая. Да меня просто уволят, если я недельку, как вы говорите, буду где-то там летать. Нет! Я выражаю категорический протест!

– Устал я от вас, – печально произнёс пришелец и сел на поваленный берёзовый ствол. – Неужели у вас нет ни капли любопытства? Ведь земляне так любознательны. А по поводу неприятностей дома и на работе можете не беспокоиться: устрою всё в лучшем виде.

– Да уж вы устроите! – огрызнулся я.

– Клянусь! – горячо воскликнул он. – Никто ничего не узнает. Да в наши планы и не входит рассекречивание своей деятельности именно сейчас. Вы – единственный человек, которому мы решили довериться. А вы ломаетесь, словно красна девица. Полетели, а?

Я отрицательно замотал головой, хотя и без прежней решительности. Палатка, рюкзак, рыболовные снасти были уложены и в ожидании сгрудились у потухшего костра.

– Николай Николаевич! Соглашайтесь! – умолял командир звездолёта. – Не пожалеете.

Моя замечательная, вновь обретённая лысина покрылась капельками пота от напряжённой работы мысли. Я нервно ходил у самой кромки воды и не знал, как отделаться от этого типа. Лететь я никуда не хотел. Внезапно я остановился и сел рядом с ним.

– Да поймите, наконец, гражданин гуманоид, – произнёс я, оправдываясь, – не для меня всё это. Вот лет этак двадцать назад я бы вас и сам отсюда не выпустил, если бы вы отказались взять меня с собой. А сейчас… Слишком я привык к спокойной, размеренной жизни.

– К прозябанию, – уточнил пришелец, вздохнув.

– Да ну вас!

– А как же иначе? Прозябание и есть. С работы – домой, из дома – на работу. Замкнутый круг, и нет из него выхода. Единственное, на что способны, – раз в неделю на рыбалку съездить. Но чтобы дальше – ни-ни! Вы где-нибудь, кроме Москвы, бывали?

– Ну как же! Крым, Кавказ, Прибалтика…

– Давно?

– Да… нет… в Прибалтике – лет пятнадцать назад, в Крыму… не помню.

Я чувствовал, что крыть мне нечем.

– Вот-вот, не помните. И крыть вам, действительно, нечем. А ведь живёте в огромнейшей стране. Жизни не хватит, чтобы её всю объехать. А вы… Вы на Урале бывали?

– Нет…

– Почему?

– Да всё работа… как-то не пришлось.

– А отпуск? Ведь у вас отпуск – двадцать четыре рабочих дня, плюс отгулы за ДНД, ДПД, день донора, работу в колхозе и тому подобное. Дней сорок – сорок пять в году набирается. И что, не хватает времени страну повидать? Никогда не поверю! Понимаю, конечно, на отпуск обычно откладывается ремонт квартиры, строительство дачи, всякие прочие домашние дела. Но ведь не каждый же год! А всё почему? Потому что и здесь всё тот же замкнутый круг. Все куда летом едут? На юг! И вы – туда же! А там и без вас уже полстраны животы свои на солнце греет. И никак вам из этого круга не вырваться. Потому как засосала вас привычная, размеренная жизнь… Ну что, летите?

Я вытер платком вспотевшую лысину и смущённо произнёс:

– Не могу я. Да и не готов сейчас к этой поездке… к этому полёту. Поймите меня.

Пришелец безнадёжно махнул рукой, резко встал, достал часы из жилетного кармана, щёлкнул крышкой, присвистнул и властно сказал:

– Всё! Больше я ждать не могу. Мне очень жаль, но придётся применить силу. Собирайте вещи и следуйте за мной. У меня приказ доставить вас на нашу планету, и не выполнить его я не могу.

– Нет! – завопил я в ужасе. – Это произвол! Не имеете права! Я буду жаловаться в ООН!..

Я осёкся под пристальным взглядом командира звездолёта. Взгляд обжигал лицо, пронизывал до самых кишок.

– Не имеете… – выступил было я, но тут же взвалил на спину рюкзак, палатку, подобрал рыболовные снасти и, ни слова не говоря, зашагал прочь от водохранилища. Ноги сами несли меня к звездолёту. Воля моя была парализована. Сзади в полном молчании шёл пришелец и буравил мою спину всесильным, немигающим взглядом.

– Я очень сожалею, Николай Николаевич, что пришлось применить силу, но другого выхода у меня не было, – оправдываясь, произнёс командир звездолёта, когда мы вышли к картофельному полю.

Я молчал. Язык не ворочался, прилип к горлу, мысли отсутствовали. Влекомый чужой волей, я шёл по свежевспаханной земле к трапу звездолёта.

Всего несколько минут потребовалось, чтобы подняться на борт «неопознанного летающего объекта». Как только люк захлопнулся, заработали двигатели. Чьи-то руки заботливо сняли со спины рюкзак и палатку. Я обернулся, но ничего не смог разглядеть в темноте. Мягкая волна тёплого воздуха прошлась по моему лицу, послышалось мерное, тихое жужжание. Вспыхнул свет.

Глава третья

Просторное помещение в виде цилиндра, увенчанного высоким куполом, представилось моему взору. Часть стены была занята стеллажами с книгами, а слева и справа от стеллажей удачно расположилось десятка два неземных картин, удивительных, чудесных и необычных одновременно. Массивные бархатные портьеры скрывали значительную часть стены и придавали комнате респектабельный вид. Помещение заливал мягкий голубоватый свет, нежные, чуть слышные звуки, напоминающие музыку и навевающие сон, таяли в воздухе. Мебели почти не было, лишь несколько глубоких кресел да небольшой журнальный столик под изящным торшером – вот и вся нехитрая обстановка этого странного помещения.

В одном из кресел сидел командир звездолёта и лениво перебрасывал большие листы какого-то красочного, со вкусом иллюстрированного журнала.

– Добро пожаловать на наш звездолёт! – отложив журнал в сторону, сказал он и приветливо улыбнулся. – Чувствуйте себя здесь как дома.

– Хорош дом! – проворчал я в ответ. Чувство глубокой обиды не проходило.

И тут меня прорвало.

– Вы террорист! – завизжал я фальцетом, гневно вращая глазами. – Вы мафиози! Такие, как вы, убили Альдо Море и Улофа Пальме! А Кеннеди? Зачем вы убили Кеннеди? Он вам что – дорогу перешёл?

Далее я понёс такую чепуху, что всякий нормальный человек не выдержал бы и минуты, но командир звездолёта был исключительно гостеприимным хозяином: он терпеливо слушал и лишь вежливо улыбался.

Выговорившись, я тяжело рухнул в кресло и вытер со лба пот.

Командир встал, подошёл к стене и раздвинут портьеры.

– А теперь, любезнейший Николай Николаевич, соблаговолите взглянуть сюда.

Портьера скрывала средних размеров окно, или, как говорят в таких случаях, иллюминатор. За толстыми стёклами царила чёрная пустота бездонной ночи со светящимся голубым шаром посредине.

– Что это? – почему-то шёпотом спросил я, смутно подозревая истину.

– Это ваша Земля, – как бы невзначай ответил командир, снова берясь за журнал.

Я бросился к окну. Передо мной действительно была Земля. И хотя я никогда не видел её вот так, сразу, всю целиком, я её узнал. И узнал бы, наверное, среди тысяч других таких же шариков, узнал бы тотчас, и не глазами, а сердцем. Потому что в этот миг я понял, что какая-то невидимая нить, связывающая меня с чем-то очень родным и дорогим, натянулась и вот-вот оборвётся… Голубой шар заметно уменьшался в размерах.

«Значит, это правда!..»

– Конечно, правда! – подхватил мою мысль командир. – Теперь вы, Николай Николаевич, надеюсь, поняли, что никакие мы не террористы…

– Самые настоящие террористы! – перебил я его – Вы космические террористы! Вы похищаете людей и продаёте их в рабство на соседние планеты. Уж не на Марс ли вы меня везёте, чёрт побери?..

– Марс уже позади. Смотрите, да и вся ваша Солнечная система давно растаяла в бесконечности… Послушайте, Николай Николаевич, давайте поговорим серьёзно. – Тон командира стал суровым и решительным. – Наша встреча не случайна. Я прилетел именно за вами и именно вас я должен доставить на нашу планету. Таков приказ. Но, как я теперь убедился, своё согласие на этот полёт я дал слишком поспешно. Не думал, что мне придётся вступать в конфликт с совестью, а совесть моя на вашей стороне, хотя разум не в состоянии понять, почему вы противитесь столь редкой и, пожалуй, единственной в вашей жизни возможности посетить чужую планету. Ну да Бог с ней, с возможностью. Уговаривать я вас больше не буду, потому что это бессмысленно. Ваши доводы меня не убедили и не убедят, так же как и мои вас. Давайте останемся каждый при своём мнении, тем более что не они сейчас руководят нашими действиями. Наши судьбы вершит Совет, его сила и мысль движут этим звездолётом, а я всего лишь исполнитель его воли. Приказ должен быть выполнен. Во что бы то ни стало. Я человек долга. Простите меня.

Последние слова прозвучали отрывисто и глухо. Командир звездолёта тяжело поднялся с кресла и подошёл к иллюминатору.

– Я ведь звёздный разведчик, а не боевик из группы захвата, – произнёс он тихим, печальным голосом, глядя в бездонную тьму. – Нет, больше на подобные авантюры я своего согласия не дам. Хватит! Третья сотня на исходе… – Он обернулся и вплотную подошёл ко мне. – Не так я представлял себе нашу встречу, любезный мой друг, совсем не так. Не думал я, что придётся увозить вас силой. Что ж, такова судьба… Ещё раз простите меня.

Я смутился. Мне стало искренне жаль его.

– Ну, будет вам, – проворчал я с чуть заметными нотками сочувствия в голосе. – Что ж, я понимаю… Приказ… Что ж… Сам в армии служил… Святое дело… Приказы надо выполнять…

– Вы правда не сердитесь на меня? – обрадовался командир, порывисто хватая меня за руку. – Вы ведь понимаете, что я не по своей воле… Но клянусь вам, вы не пожалеете об этом полёте! Это будет прекраснейшее путешествие! Вот увидите. Не верите?

Командир снова искрился улыбкой, отличное расположение духа вновь снизошло на него.

– Нет, почему же, верю, – пробормотал я, тупо уставившись в стену. – Ведь другого мне не остаётся…

– Вот и отлично! Верьте! Верьте, Николай Николаевич, дорогой мой! Вы прекрасно проведёте время, ручаюсь вам! А пока мы ещё в пути, я поведаю вам кое-что о нашей планете. Вам это будет интересно.

– Валяйте. – Я устало махнул рукой и плюхнулся в кресло. Я сдался. А что мне ещё оставалось делать?..

– Итак, – начал командир звездолёта, устраиваясь в кресле напротив меня, – наша цивилизация расположена на далёкой планете, которая вашей науке ещё неизвестна…

Более часа длился рассказ звездолётчика. Сначала рассеянно, а потом всё более и более увлекаясь, внимал я ему. О своей планете, которую командир называл почему-то Большим Колесом, он говорил с упоением и чувством нескрываемой гордости. Выяснилось, что обе планеты – Земля и Большое Колесо – практически почти ничем не отличаются друг от друга. Их радиусы, масса, химический состав – всё было схожим, различия заключались лишь в незначительных деталях.

– И нет в этом ничего удивительного, дорогой Николай Николаевич, – продолжал командир звездолёта. – Наши звёздные системы имеют одинаковую структуру и похожи друг на друга так, как могут быть похожи лишь единоутробные близнецы. И это несмотря на огромное расстояние, отделяющее их. Наше Солнце имеет девять планет, и Большое Колесо, так же как и ваша Земля, вращается по третьей от центра орбите. Наш год равен вашему, а сутки – вашим суткам. Ну а теперь скажите мне, дорогой Николай Николаевич, почему наши планеты, столь похожие с точки зрения астрономической науки, должны отличаться по другим параметрам? Не знаете? Так я вам отвечу. Они не только не должны отличаться, они обязаны быть одинаковыми. Посудите сами, Николай Николаевич, Вселенная создала совершенно одинаковые предпосылки, например, для возникновения жизни на наших планетах, а это значит, что сама жизнь, её формы, темпы развития, эволюция, разум, наконец, должны быть если не совсем идентичными, то близкими к этому. А почему? Да потому, что одни и те же причины вызывают одинаковые следствия. Это закон природы. А отсутствие у нас бровей или, скажем, подбородка – это, так сказать, небольшой штрих к портрету, вольность художника, коим является Природа. Таких мелких отличий у нас множество, но в общем мы похожи, это вы должны себе уяснить, дорогой мой Николай Николаевич…

Дверь бесшумно ушла в стену, и на пороге возник высокий человек в синем комбинезоне. Он был молод, черноволос и широкоплеч, глаза его светились лукавством. Отсутствие у него бровей и подбородка делали его похожим на моего гостеприимного хозяина, будь он неладен…

Командир устремил на вошедшего гневный взгляд и не отрывал его с полминуты, лишь высокий лоб его порой хмурился, да пальцы рук нервно выбивали дробь по пластиковой поверхности столика. Молодой инопланетянин стоял, смущённо потупив взор, и изредка вскидывал на командира виноватые глаза. Но вот обмен взглядами окончился, командир кивнул, и молодой человек бесшумно удалился.

– Вот он, голубчик, – сказал командир, когда мы вновь остались вдвоём. – Это тот самый бортинженер, о котором я вам говорил. Вы не волнуйтесь, Николай Николаевич, я его пропесочил, долго помнить будет.

– Да когда же вы успели? – удивился я.

Командир снисходительно улыбнулся.

– Николай Николаевич, какой же вы, право, ещё ребёнок. Вы что же думаете, две тысячи лет, которые нас разделяют, – так, пустой звук? Вы за свои сто лет вон что успели сделать. Ну вспомните, Николай Николаевич, каков был уровень развития вашей науки в конце прошлого столетия? Вспомнили? Появился первый паровой двигатель, заявило о своём существовании электричество, Дарвин создал теорию эволюции. А сейчас? Вы чувствуете, как далеко шагнула ваша наука? Могли бы вы в прошлом веке представить себе, например, такие понятия, как генетика, электроника, кибернетика, компьютер? Космос, в конце концов? А сейчас в этом каждый школьник разбирается. А ведь научно-технический прогресс не стоит на месте, он, как вам известно, ускоряется, и чем дальше, тем быстрее. Ни один ваш писатель-фантаст даже вообразить себе не может, что будет на Земле через две тысячи лет. Просто не хватит фантазии, настолько вы ещё примитивно мыслите. А ведь мы «обогнали» вас именно на такой срок. Мы – это вы через две тысячи лет. Так неужели вы, уважаемый Николай Николаевич, думаете, что наша наука, на несколько порядков превосходящая вашу, не в состоянии создать более совершенного способа общения, нежели обыкновенная человеческая речь? Ведь речь имеет массу недостатков, затрудняющих и замедляющих обмен информацией. Взять, к примеру, языковой барьер. Или трудность общения между людьми разного интеллектуального уровня, словарный запас которых во многом различен. Ведь что такое человеческая речь? Набор слов. А что такое слова? Символы, эквиваленты, с помощью которых человек пытается обозначить весь набор образов, мыслей, чувств и их оттенков, каких-то абстрактных понятий, заложенных тем или иным способом в его мозг. Но ведь слова не передают и десятой доли того, что хочешь выразить. Так не лучше ли исключить их из общения и передавать информацию напрямую, из мозга в мозг? Ведь тогда гарантируется полная достоверность информации, передаваемой одним собеседником другому. В вашем мозгу воспроизводится именно тот образ, который я хотел бы вам передать.

– Но ведь это же гипноз! – воскликнул я.

– Отнюдь. Гипноз предполагает подчинение воли одного человека воле другого. А в нашем случае – обыкновенная передача мысли на расстояние. Мозг – одновременно приёмник и передатчик информации. Он и у вас, землян, выполняет те же функции, но у вас обмен информацией происходит посредством ушей и речевого аппарата, мы же осуществляем этот процесс с помощью специальных рецепторов, которые, кстати, есть у каждого человека, и у землян в том числе. Другое дело, что вы не знаете, как ими управлять. Так вот, дорогой Николай Николаевич, люди на нашей планете уже более восьмисот лет пользуются этим необычным для вас способом общения. Восемь веков назад наши учёные решили привить человечеству способность принимать и передавать мысли без слов. И лишь спустя долгие годы усердных трудов и поисков им, наконец, удалось добиться успеха. Новому способу общения начинали учить детей чуть ли не с рождения, и часто случалось так, что говорить и понимать человеческую речь ребёнок начинал позже, нежели напрямую общаться с мозгом родителей. А через несколько поколений эта способность проникла в аппарат наследственности, и теперь вместе с генами родителей передаётся потомству. Отпала необходимость учить людей новому способу общения (у вас он, кажется, называется телепатией?), дети рождались, уже владея им. Значение человеческой речи, а, следовательно, и слов, заметно уменьшилось. Люди замолчали, количество книг сократилось, театры и кинематограф опустели, а телевизоры вообще перестали включать. Дело в том, что нашей науке удалось разработать некое устройство, которое позволило записывать мысли, ну, скажем, на магнитную ленту, или передавать их по проводам. Включаешь утром радио, а оттуда бесшумным потоком льются чьи-то мысли, скажем, того же диктора, и рождаются в твоём мозгу одна картина за другой, и «видишь» ты всё это также отчётливо и ясно, как если бы сам присутствовал, например, при уборке урожая или при запуске космического корабля. А не хочешь радио, – пожалуйста, к твоим услугам магнитофон! Ставишь кассету с записью любимой книги и всё её содержимое как бы перекачивается в твой мозг, причём процесс этот протекает без единого звука. Разумеется, разговаривать мы не перестали, и книги у нас сохранились, кроме того, слова, являющиеся кирпичиками человеческой речи, совершенно упразднить нельзя, хотя на первых порах и предпринимались подобные попытки. В некоторых случаях слова незаменимы, к примеру, в большом городе без указателей и соответствующих надписей ориентироваться просто невозможно. Есть множество других примеров, когда слова являются единственным способом передачи информации. Но из общения между людьми они почти совершенно исчезли. Новый способ общения резко увеличил границы возможностей людей. Кроме того… Я вас не утомил, Николай Николаевич?