Kitobni o'qish: «Игры с разумом»
Пролог
Сообщение ИТАР-ТАСС:
2 июля, 2013 г. Ракета-носитель «Протон-М» с тремя навигационными спутниками «Глонасс-М» разбилась сразу после старта на космодроме Байконур.
Ракета стартовала с 81-й площадки космодрома Байконур в 06:38 утра мск, однако почти сразу после отрыва от стартового стола резко отклонилась от траектории полёта, начала распадаться в воздухе, упала неподалёку от места старта и взорвалась.
Часть I
Глава 1
Сколько бессонных ночей проведено в лаборатории, сколько потрачено сил! И вот, наконец, результат.
«Теперь всё будет хорошо. Теперь я тебя вылечу».
Михаил сжал в руке исписанную формулами салфетку и выбежал на улицу, на ходу запахивая куртку. Прохладный воздух ударил в лицо. А вот и свободное такси. Как удачно.
Запрыгнув в салон, он достал телефон.
– Анна, ты ещё в лаборатории? Прогревай оборудование и готовь последний образец вируса, – он расправил на коленке скомканную салфетку. – Кажется, я нашёл формулу. Скоро буду.
Смеркалось. Он посмотрел в окно: мимо проносились огни рекламы и вывески магазинов, спешили люди, сигналили машины – вечерняя Москва и не думала засыпать. Небо за окном затянуто свинцовыми тучами, и моросил осенний дождь, в салоне же было тепло и уютно, угадывался слабый запах сигарет.
Машина, подпрыгнув на стыке дороги, въехала на мост. К звуку колёс добавилось характерное шуршание.
«Аня, Анечка. Не надо было тебе с нами ехать. Не могу себе простить, что ты заразилась».
Визг тормозов неожиданно ворвался в сознание. Михаил повернулся в сторону звука и тут же ослеп: со встречной полосы прямо на него летел грузовик. Сердце бешено заколотилось, грудь сжало так, что перехватило дыхание.
Водитель такси резко вывернул руль, пытаясь уйти от удара. Машина начала разворачиваться, но поздно – через мгновение грузовик протаранил дверь водителя. Раздался противный скрежет металла, и леденящая душу вибрация от машины прошла через всё тело. Свет фары грузовика ударил в глаза Михаилу, он зажмурился и инстинктивно вскинул руки, пытаясь защититься от решётки радиатора, влетевшей в салон. Вдребезги разлетелись стекла, ударив в лицо тучей мелких осколков. Ворвался холодный воздух.
Машину отбросило на тротуар, но грузовик, не останавливаясь и, казалось, не замечая помеху, как хищник, вцепившись мёртвой хваткой в свою жертву, толкал её в левый бок дальше и дальше, сминая и разрывая металл.
Такси врезалось в решётку моста и, снеся две секции, замерло, балансируя на краю. Наступила звенящая тишина, нарушаемая только гулким стуком сердца. Всё вокруг словно застыло.
Грузовик куда-то исчез, как будто его и не было. В нос ударил тошнотворный запах бензина.
Автомобиль покачивался, отзываясь на каждое движение. Всё тело колотило крупной дрожью. Быстро взглянул на водителя – жив? Вроде нет. Несколько глубоких вдохов не помогли успокоиться, но чуть уняли дрожь. Михаил медленно, сантиметр за сантиметром двинулся подальше от зияющей пустоты в сторону спасительной двери. Машина слегка накренилась. Он замер, стараясь не дышать.
К машине уже бежали прохожие.
Михаил продвинулся ещё немного и потянулся к ручке двери. Ещё немного.
Первым к машине подскочил какой-то парень и дёрнул искорёженную дверь, но она не поддалась.
– Не так сильно. Осторожней! – Михаил посмотрел на парня, пытаясь перехватить его взгляд.
На помощь подбежал ещё один прохожий, упёрся ногой в бок машины и с силой рванул дверь на себя.
От толчка бесчувственное тело водителя мешком рухнуло на пассажирское кресло. Машина покачнулась, слегка накренилась и, казалось, замерла. Михаил задержал дыхание. В следующее мгновение с громким скрежетом такси медленно поползло вниз.
Секунды невесомости. Михаил протянул руки вперёд, беспомощно хватаясь за пустоту.
Промелькнули опоры моста.
Удар.
Брызги разлетелись фонтаном. Голова ударилась о спинку переднего сиденья, в глазах потемнело.
Михаил очнулся от дикого, пронизывающего насквозь холода. Всё ещё плохо понимая, что происходит, он беспорядочно крутил головой по сторонам: водитель безжизненно лежал впереди, всё вокруг было усыпано осколками стекла. Машина медленно покачивалась на волнах, плавно погружаясь в реку.
Вода быстро прибывала и уже обжигала грудь. Он пролез между передними сиденьями, дотянулся до водителя и подтащил его поближе. Тот ещё дышал, но очень слабо и неровно.
Развернувшись, Михаил ударил локтем в заднее окно, покрытое паутиной трещин, которые, казалось, ожили и, как щупальца, поползли дальше по стеклу. Он бил снова и снова, а потом и голыми руками, разрезая ладони в кровь, начал выталкивать битое стекло наружу.
Схватив водителя за воротник, он потащил его на заднее сиденье. Он тянул со всей силы, но тщетно – ноги водителя были зажаты искорёженной рулевой колонкой. Водитель застонал.
Мимо Михаила, в сторону разбитого окна, проплыла салфетка с формулой. Проводив её взглядом, он снова ухватился за водителя и потянул его с удвоенной силой, но большой пузырь воздуха вырвался из-под машины, и вода хлынула в салон, быстро накрыв его с головой.
Вода обжигала глаза. Задержав дыхание, Михаил ещё раз безуспешно потянул водителя. Бесполезно.
Бросив прощальный взгляд, он развернулся, протиснулся через разбитое окно и, оттолкнувшись от тонущей машины, поплыл к спасительной поверхности. Вынырнув, судорожно кашляя и жадно глотая воздух, он беспорядочно крутил головой. Где же помощь? С моста лишь доносились крики прохожих.
От ледяной воды немели мышцы, силы уже были на исходе. Уходя под воду, он продолжал хаотично двигаться, захлёбываясь и озираясь по сторонам широко раскрытыми глазами. Грудь пронзила острая боль. Картинки из детства и юности калейдоскопом пронеслись перед глазами.
Чёрные воды Яузы неторопливо уносили его дальше и дальше от моста.
***
«Где я?» Одинокая, кристально чистая мысль промелькнула, как разряд молнии.
Потом мозг накрыло словно лавиной – мысли искрами хаотично метались: ничто их не останавливало, ничто не прерывало. Как пчёлы во встревоженном улье, они роем кружили хоровод, сталкиваясь и перебивая друг друга, неслись наперегонки.
Странное ощущение тела. Вернее, полное отсутствие каких-либо ощущений.
«Что со мной? Почему я ничего не чувствую? Что случилось с моим телом? И есть ли у меня теперь тело? Как страшно!»
Страшно, но… ничто не ёкнуло в груди. Не взорвался пульс. Ноги не стали ватными.
«Ноги. Как иногда не хотелось идти на работу, аж тошнило от одной мысли. Как не хотелось! А сейчас всё бы отдал, всё, что у меня есть, чтобы пойти, побежать, понестись сломя голову. Отдал бы всё, что есть… Только, что у меня есть? Ах да, мысли.
Мыслю, следовательно, существую. Да, существую, но что значит такое существование? Тело без мыслей – просто растение, а что есть мысли без тела? Когда ты не знаешь, что происходит вокруг (да и происходит ли?), и не можешь никак среагировать и ответить».
***
«Так что же с моим телом? Надеюсь, оно в безопасности. А если нет? И что я почувствую, если оно умрёт? Или оно уже умерло? Оно – или всё же я? Я ведь ничего даже не почувствую и не догадаюсь, что произошло. Не успею испугаться, не смогу закричать, заплакать. Сколько это будет продолжаться? Вечность наедине с мыслями?»
«Интересно, сколько времени я уже в таком состоянии? С какой скоростью я думаю? Прошёл только час или целый год? И что для меня год, час, минута? Как мне ориентироваться во времени, как мне его считать? В мыслях? Десять, сто, тысяча мыслей тому назад? Да и какая теперь разница?!»
Одиночество… Некому рассказать. Некому поплакаться. Не с кем даже поругаться. Бесконечный монолог с самим собой. Или всё же диалог?
«Я заложник своих мыслей. Заключённый. Но это неправильно, контроль всё-таки у меня. Я могу их игнорировать или даже могу управлять их существованием – могу просто не думать. Вот так…»
На какое-то время они исчезли. Полная пустота.
Нестерпимо пусто.
Поток мыслей с новой силой обрушился на него.
«Нет, так больше продолжаться не может! Но как это изменить? Мне нужен контроль, мне нужен контроль над моим телом, в каком бы состоянии оно ни было. Неважно…»
Вспышка.
Со всех сторон его окутал мягкий, рассеянный свет. В сознание ворвались тысячи, миллионы ощущений, запахов и звуков. Мозг лихорадочно пытался в них хоть как-то разобраться, упорядочить.
Какое-то чувство изнутри разрывало его тело.
Боль.
Боль, волнами пройдя по телу, молотом ударила в голову. Сжаться бы в клубок, замереть, но тело не слушалось.
Нереальные ощущения лились через край – каждый сантиметр кожи чувствовал прикосновения. Что-то тёплое и мягкое. А звук – что-то неопределённое, какая-то какофония звуков. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
«Сердце. Я чувствую каждый удар! И даже эта боль – такая яркая и острая – как хороша эта боль!»
«Кто-то ко мне прикасается!»
В глаза больно ударил свет. Попытался зажмуриться, но веки не слушались.
«Кто это?»
Страх облепил его липким туманом. Мозг был готов закипеть. Мешанина звуков оформилась в периодически повторяющийся писк, к которому добавилось какое-то бормотание.
«Что они говорят? Почему я ничего не понимаю?»
В нос ударили запахи. Какие-то незнакомые и непонятные.
***
Прошло три дня с того момента, как вернулись ощущения и слух. Даже три с половиной. Время вновь обрело смысл. Тело по-прежнему не слушалось, но теперь по малейшему изменению света, пробивающегося через неподвижные веки, он мог примерно определить время суток.
Это была больница, но какая – непонятно. Ощущения вернулись, хотя он по-прежнему не мог контролировать тело. Ныло в груди, и болели ладони, особенно во время перевязок, немного гудела голова. В остальном же состояние было терпимым.
Но больше боли его утомляло лежание, какое-то глупое и бесконечное. Он не мог дождаться, когда его в очередной раз повернут.
Открылась дверь, и послышались крадущиеся шаги, а за ними какое-то копошение. Донёсся лёгкий запах духов.
Так, интересно. А это что ещё такое?!
– Мы здесь не одни, я так не могу, – прошептала девушка.
– Да не обращай внимание – это же овощ, он всё равно ничего не видит, – ответил ей парень.
«Не вижу, но слышу, да ещё как слышу! И чувствую. Каждый раз, когда ко мне прикасаются, когда переворачивают, я всё прекрасно чувствую».
Послышалось шуршание одежды.
«Ладно, считайте, что я закрыл уши, – мысленно улыбнулся он. – А лучше бы под лопаткой почесали. Эх, как чешется под лопаткой!»
***
– А это пациент, о котором я вам говорил.
«Вот и врач пришёл. Доброе утро, Григорий Владимирович. Столько внимания моей скромной персоне».
– Он попал в аварию, машина упала в ледяную реку, – продолжил лечащий врач. – Асистолия, возможно, как следствие рефлекторной вазодилатации. Находился в состоянии клинической смерти минут пять-семь. После начала реанимационных мероприятий сердцебиение возобновилось.
«Асистолия. Прямо музыка какая-то! Надо будет потом почитать. Кстати, а я не понял, кто это оказался в реке? Я?»
– Сейчас у него острое воспаление лёгких и… – Григорий Владимирович зашелестел листами. – Несколько ушибов и порезов, больше повреждений не обнаружено. Не считая повреждения мозга, конечно. Отсутствует реакция на раздражители, наблюдается атония мышц. Вот, посмотрите.
Врач поднял ему веко, и в глаз ударил луч света.
– Да, интересный случай, – согласился гость. – Я, пожалуй, возьму его данные.
«Интересно, кого это пригласили? Прямо консилиум какой-то. Неужели у меня такой сложный случай? Похоже, из-за этого голос у Григория Владимировича какой-то взволнованный. Раньше при обходах такого не было».
– Михаил Рыбаков, 26 лет. Вся информация у старшей сестры. Если в течение семидесяти двух часов не будет никаких изменений, то можно констатировать смерть мозга, – вздохнул лечащий врач.
«Михаил Рыбаков? Ну конечно же – это я, Михаил Рыбаков!»
– А как у него со здоровьем в целом? – спросил гость.
– Избыточная масса тела, а так он практически здоров.
«Прямо уж избыточная! Есть, конечно, немного…»
– Чтобы внести его в базу потенциальных доноров, мне нужна полная история болезни и результаты всех анализов. И контактную информацию родственников. Их надо заранее начать готовить, – буднично сказал гость. – Планирование операции я тоже возьму на себя.
«Смерть мозга? База данных доноров? Подождите, что значит база доноров?!»
– Томограф! – закричал я изо всех сил. – Проверьте мой мозг на томографе!
Только никто в палате не услышал этот крик души – мышцы, даже не дрогнув, в очередной раз проигнорировали отчаянные команды мозга.
Глава 2
Дмитрий моментально проснулся и, ещё плохо понимая, что за звук его разбудил, быстро провёл рукой по кровати, нащупывая автомат. Рука с еле слышным шелестом скользнула по пустой простыне. Шёпотом ругнувшись, он каплей скатился на пол, сгруппировался и встал на колено. Прислушался.
Неторопливо тикали часы на стене, на кухне тихо работал холодильник, журчала вода в канализационной трубе. Ничего подозрительного.
Холодный лунный свет, пробивающийся сквозь занавески, слабо освещал комнату. Дмитрий беззвучно перебежал к стене и встал в стойку у двери.
С улицы донеслись очередные хлопки фейерверка.
– Черт! Опять свадьба…
Расслабившись, он не спеша подошёл к окну и со скрипом открыл покосившуюся раму, покрытую потрескавшейся краской, сорвав при этом старую, брошенную пауком паутину.
Лёгкий ветерок подхватил занавеску. Дмитрий глубоко вдохнул свежий морозный воздух и расправил широкие плечи. Сна не осталось ни в одном глазу.
Несмотря на поздний час, жизнь за окном шла полным ходом.
Дмитрий достал из тумбочки цепочку с надетой на кольцо пулей и до боли сжал её в кулаке. Постояв так с минуту, он бросил взгляд на пустую кровать и пошёл на кухню – предстояла очередная бессонная ночь.
Дмитрий вручную перемолол кофейные зерна и только было поставил турку на конфорку, как раздался звонок телефона. Часы показывали 01:21. Сняв несваренный кофе с плиты, взял трубку.
– Ярцев. Слушаю.
– Как отдыхается, Дмитрий Владимирович? Судя по бодрому голосу, похоже ещё не спишь?
– Так точно, Семён Сергеевич. Я так понимаю, мой отпуск закончился, так и не начавшись?
– Ярцев, ты меня удивляешь. Разве у следователя бывает отпуск? – хмыкнул начальник в трубку. – Ты же знаешь состояние дел в отделе, да ещё и Турчинов на учёбу укатил… Для тебя есть дело.
– Очередная бытовуха? Может, с ней Стеблин справится? – Дмитрий с сожалением выдохнул в трубку. – Вы же мне перевод обещали, как только разгребу всё. А тут ещё до кучи. Сколько мне ещё бумагу марать?
– Во-первых, это не простая бытовуха. Дело, можно сказать, резонансное, и нам нужен более опытный следователь. А во-вторых, ничего я не обещал, только обозначил возможность. Думаешь, ты заслужил перевод? Какая у тебя раскрываемость?
– Но я же докладывал, в последнем деле объективные причины, недостаток доказательной базы…
– «Объективные причины!» – передразнил его шеф, – мне-то что до твоих объективных причин? У нас есть статистика, и вот этой самой статистике они не помогают… Ладно, покажи мне, на что способен, и я подумаю о переводе. Стеблин уже выехал на место со следственной группой. Диктую адрес…
Дмитрий записал данные и положил телефон. «Знаю я эти “резонансные дела”. Будет как всегда – дела на час, а бумаг заполнять – на неделю».
Он подошёл к шкафу и изучающе осмотрел содержимое: рубашки первой свежести уже закончились и до сего момента были не особо нужны – в отпуске всё же. Наконец, выбрав наименее помятую, он понюхал её под мышками – на сегодня сойдёт – и пошёл одеваться.
***
Дмитрий показал удостоверение стоящему у дверей полицейскому, уверенным шагом прошёл через приёмную, мельком взглянул на заплаканную секретаршу, сидевшую в компании оперуполномоченного, и вошёл в кабинет. Запах смерти ударил в нос. Дмитрий замер и осмотрелся вокруг, запоминая первые ощущения.
У окна стояли два дорогих кресла, освещённые мягким, льющимся с потолка светом. На одном из них сидел, судя по всему, тот самый Эдуард Викторович Соколов – известный в Москве психоаналитик. Слегка наклонив голову набок, он, казалось, внимательно слушал собеседника. Вот только второе кресло пустовало и, несмотря на полный кабинет народа, не было у Соколова никакого собеседника. Да и не мог он уже никого слушать – Эдуард Викторович был мёртв.
Довольно большой и светлый кабинет солидно обставлен: массивный письменный стол, выполненный из какого-то экзотического дерева, кожаное офисное кресло, стильный стеллаж, заставленный книгами в кожаных переплётах, оригинально выполненный потолок со сложным освещением, создающим непринуждённую атмосферу. На покойном был надет идеально сидевший, явно пошитый на заказ, костюм. На пальце красовался дорогой перстень. Соколов вёл частную практику и, судя по роскошному кабинету, дела у него шли весьма неплохо.
Кресла стояли слегка под углом на точно выверенном расстоянии: не так близко, чтобы клиент чувствовал себя неуютно, но и не очень далеко, так, чтобы расположить его к доверительной беседе. Между креслами располагался небольшой журнальный столик, на котором стоял бокал с остатками напитка.
Следственная группа уже работала на месте: эксперт-криминалист Алексей Никитин снимал отпечатки пальцев, младший следователь Константин Стеблин, или просто Костик, просматривал какие-то бумаги, у двери скучали два санитара и неловко переминались с ноги на ногу двое понятых, явно чувствующих себя не в своей тарелке. Рядом с Костиком, спиной к Ярцеву, стояла незнакомая девушка.
– А это кто тут у нас? – спросил его Дмитрий и немного исподлобья посмотрел на девушку. – И где Степаныч?
Девушка повернулась к нему.
– Здравствуйте, Дмитрий Владимирович. Я новый судмедэксперт, Юлия Анатольевна Котёночкина, заменяю Ивана Степановича, – она протянула ему руку, но, вспомнив, что она в резиновых перчатках, немного замешкалась и убрала её назад.
Дмитрий оценивающе осмотрел девушку с головы до ног.
– Эх, Юлия, Юлия… Анатольевна. Не в куклы нам здесь играть…
Он взял пару резиновых перчаток и принялся осторожно натягивать их на свои крупные кисти.
– Костик, что тут у нас? Личность установлена? Это и есть Соколов?
– Он самый. Нашли документы, да и секретарша его опознала. Она же и тело обнаружила около полуночи. Учитывая время суток, свидетелей пока найти не удалось, – сказал Костик.
– А что она здесь делала в полночь?
– Говорит, что по делам.
– А точнее?
– Что-то закончить надо было.
– Что конкретно закончить? Костик, ты меня удивляешь.
– Ну… – протянул он. – Сейчас уточню.
– Теперь уже я сам уточню.
Не спеша и внимательно смотря себе под ноги, Дмитрий обошёл ковёр и подошёл к трупу.
– Закончил с телом? – обратился он к фотографу и после кивка вернулся к осмотру.
– Добавьте света, ни черта не видно, – недовольно добавил он.
Внимательно осмотрев лицо и шею, Дмитрий спустился к рукам.
– Насколько я понимаю, задушен прошлым вечером. Только вот не пойму как… А что мне по этому поводу скажет наше юное создание? – он разогнулся и вопросительно посмотрел на Юлию.
– По результатам предварительного осмотра, юное создание предполагает, что причиной смерти стала аспирационная асфиксия, – Юлия тоже подошла к креслу. – Смерть наступила около семи часов назад, в районе 20:00.
– По причине?..
– В результате удара произошёл перелом ребра, которое и проткнуло лёгкое. Лёгкое наполнилось кровью, и он задохнулся от недостатка кислорода. Вскрытие позволит дать более точное заключение, но пока я вижу все признаки: цианоз кожи, экхимотическая маска…
– Признаки удушения я и сам вижу, – перебил её Дмитрий. – Только если бы всё было так, как ты говоришь, то мы бы наблюдали совершенно другую картину. Для такого повреждения надо было нанести сильный удар…
– Или быстрый и точный… – перебила его Юлия.
– Были бы следы борьбы и разгром, – проигнорировал её Дмитрий. – Но я ничего подобного не вижу. Никаких внешних повреждений. Да и посмотри на его причёску!
Судмедэксперт посмотрела на покойника. У Эдуарда Викторовича начала появляться лысина, и он пытался её прикрывать довольно длинной прядью волос, зачёсанной набок.
– Этого я пока объяснить не могу, – уже неуверенно ответила она. – Нет следов волочения и каких-либо повреждений и загрязнений одежды. По всем признакам убийство произошло именно здесь, причём прямо в кресле. Возможно, он не сопротивлялся, потому что ему что-то подсыпали в вино. Я уже взяла мазок из полости рта и пробу содержимого бокала для анализа.
– Ладно, допустим, он вот так просто сидел в кресле, пока его избивали. А почему ты думаешь, что причиной смерти было повреждение лёгкого?
– Я обнаружила следы крови в ротовой полости, – совсем сдав, тихо ответила Юлия.
– Родная моя, если у него было проткнуто лёгкое, то следами во рту не обошлось бы. Он бы харкал кровью и все оплевал бы вокруг. Не видела ты жизни, уж поверь мне.
Дмитрий безнадёжно махнул рукой и ещё раз обвёл взглядом кабинет.
– Хорошо, подождём результатов вскрытия и анализов, – задумчиво сказал он.
Очень странное убийство. Вроде бы ничего особенного, но совершенно непонятно, что же здесь произошло. Обычно вся сложность дел заключалась в том, чтобы найти убийцу, но всегда было ясно, как развивались события. Только не в этом случае.
– Кстати, ускорь там анализы на быстроразлагающиеся яды и лекарства, – добавил Дмитрий, повернувшись к Юлии, но, с сомнением посмотрев на неё, махнул рукой. – Ладно, я сам это протащу. Эх, Степаныча бы сюда… Хорошо, давай детальный осмотр проводить.
Они опустошили все карманы, осмотрели одежду и обувь, проверили тело на наличие повреждений, но ничего, представляющего хоть какой-то интерес, не обнаружили.
– Я с телом закончил, – разгибая поясницу, сказал Дмитрий.
– Я тоже. Более детальное обследование проведу в морге. Можно уносить, – обратилась Юлия к санитарам.
Дмитрий осмотрелся по сторонам.
– Лёша, а что с пальчиками? – спросил он эксперта-криминалиста.
– С отпечатками картина интересная. На бокале отпечатки только убитого. В кабинете тоже в основном убитого и, по всей видимости, секретарши. Я ещё не проверил. Множество фрагментарных отпечатков, как и всегда в рабочих кабинетах. Однако некоторые предметы были протёрты. Например, клавиатура компьютера совершенно чистая – никаких следов. А на ручке двери кабинета отпечатки всего двух людей, один из которых, скорее всего, секретарша.
– Интересно. Убийца за собой ещё и спокойно прибрался… Костик, пусть технари проверят его компьютер, может, и найдут что интересное. Меня интересует, с какими файлами работали в последнее время и что удалили. Когда санитары закончат, пригласи сюда секретаршу. – Дмитрий подошёл к мини-бару у стены.
– Кстати, здесь только два чистых бокала, а судя по расположению, было четыре. Нигде четвёртый не видели? – он вопросительно посмотрел на присутствующих. – Надо секретаршу спросить.
Он подошёл к письменному столу. Идеальный порядок: все письменные принадлежности лежали ровно в ряд. Бумаги, журнал и несколько книг сложены в аккуратные стопки. Дмитрий быстро прошёлся по бумагам и взял журнал.
– «Прикладная нейропсихология», – он открыл обложку. – Библиотека имени Ленина.
Дмитрий переписал себе в блокнот регистрационный номер журнала, потом положил его на край стола, присел и посмотрел на переплёт со стороны – посередине явно выделялось место сгиба. Похоже, покойного интересовала конкретная статья. Просунув лист бумаги между страниц, Дмитрий открыл журнал и прочитал название статьи: «О перспективах использования звука неслышимого диапазона для влияния на подсознание человека».
«Неслышимый звук – обалдеть просто!»
Пока выносили тело, Дмитрий ещё раз прошёлся по кабинету, последовательно осматривая все вещи. Пыль была одним из главных его союзников и подчас единственным свидетелем преступления: следы, оставленные на пыли, явно не бросались в глаза, и их было очень трудно замаскировать. В лучшем случае преступник мог стереть следы вместе с пылью, что всё равно давало какую-то информацию. Поэтому Дмитрий не любил уборщиц, вернее, он не любил хороших уборщиц, таких, как у Соколова: все полки сияли чистотой.
Дмитрий вздохнул, достал фонарик и подставил к стеллажу стул. Капитальную уборку всё-таки делали достаточно давно, и поверх книг он нашёл свою любимую пыль, только теперь осмотр занял намного больше времени. Книги в дорогих переплётах на верхних полках, явно стоящие там исключительно для декорации, уже давно никто не брал в руки. Но время не пропало даром – на средней полке, на уровне глаз, стояли две книги. Их явно брали совсем недавно. Дмитрий осторожно достал их, стараясь не смазать возможных отпечатков пальцев.
Книги выглядели солидно: кожаный переплёт, позолоченные края страниц.
– Так, что тут у нас? Чарльз Диккенс и Шекспир… Замечательно, ещё Кафки не хватает.
Дмитрий отложил издания в сторону и продолжил обследование. На полке со специализированной литературой он нашёл то, что искал: на одной из книг не было следов пыли и она слегка выпирала. «Современная нейропсихология».
Находка не сильно помогла. Дмитрий сел на стул и разочарованно её пролистал: оставалась ещё надежда, что между страниц что-то спрятано. Так ничего и не найдя, он осторожно положил её в пакет и передал эксперту-криминалисту:
– Поработайте с книгами, может, что-нибудь и найдёте. Например, пальчики уборщицы, – пошутил он.
В кабинет вошла секретарша покойного – девушка лет двадцати двух со светлыми и, похоже, некрашеными волосами, скромно убранными в хвостик. Она рассеянно осмотрела кабинет и остановила взгляд на следователе. Дмитрий представился.
– Влада, – робко ответила она.
– Влада…?
– Можно просто Влада.
– Хорошо. Осмотритесь, пожалуйста, вокруг, только внимательно. Обратите внимание на каждую мелочь, на все предметы. Может быть, что-то бросается в глаза, что-то выглядит или стоит не так, как обычно. Меня интересует любая мелочь, даже предметы, казалось бы, не имеющие никакой ценности. Может быть, что-то пропало или просто лежит не на своём месте.
– Я постараюсь… – она немного рассеянно обвела взглядом кабинет.
– Да, и ещё. Мне нужна информация о пациентах…
– Клиентах, – перебила его Влада. – У нас не было пациентов.
– Хорошо, пусть будет клиентах. И желательно записи разговоров. Я думаю, вы вели запись всех сеансов?
– Да, но это конфиденциальная информация. Я не могу просто так вам её дать.
– Хорошо, – в очередной раз согласился Дмитрий и неспеша прошёл по кабинету. – Завтра достанем разрешение. Влада, расскажите о своём шефе. Что он был за человек?
– Эдуард Викторович – просто замечательный… – она запнулась, – был просто замечательный человек.
Влада посмотрела на пустующее кресло и еле слышно завыла, а вернее, заскулила, как новорождённый щенок, периодически всхлипывая и вытирая нос.
– Костик, принеси воды, – Ярцев подошёл к ней и неловко то ли погладил, то ли похлопал её по плечу. – Успокойтесь, Влада.
Костик вернулся со стаканом воды, и она жадно, на одном дыхании его выпила.
– Эдуард Викторович был замечательный человек, – повторила она. – Душа любой компании, всегда шутил и ко всем был очень внимателен. Всем был готов помочь. Мне под честное слово…
Влада резко замолчала и посмотрела куда-то в сторону.
– Так что он вам сделал?
– Это сейчас не важно, – пробормотала она себе под нос.
– Сейчас, Влада, всё важно. Любая мелочь. Так что сделал Эдуард Викторович?
– Эдуард… Эдуард Викторович занял мне крупную сумму, – нехотя выдавила из себя Влада, – просто под честное слово. Ничего не спрашивая, без вопросов и условий. Просто дал – и всё.
Она вызывающе посмотрела на Ярцева.
– Моему брату нужна была помощь, – ответила она на немой вопрос. – И нет, деньги вернуть я ещё не успела.
– Хорошо, хорошо, не волнуйтесь вы так, – миролюбиво ответил он. – Скажите, а он был женат?
– Нет, уже несколько лет в разводе… А разве это важно?
– А у вас с покойным были чисто рабочие отношения? – не заметив вопроса, продолжал Ярцев.
– Что? – не сразу поняла Влада и вопросительно посмотрела на него, но буквально через секунду лицо её изменилось, и, нахмурив брови, она резко бросила Дмитрию: – Да как вы такое могли подумать? Эдуард Викторович никогда себе ничего такого не позволял! Даже словом. Он был настоящим джентльменом, вы это понимаете?
– Не нервничайте, я просто пытаюсь разобраться в ситуации, – снова примиряюще сказал Ярцев. – Скажите, а брат у вас чем занимается?
– Так уж прямо и спрашивайте, зачем ему деньги. Вас это интересует? – с вызовом посмотрела на него Влада. – На операцию. Что ещё вы хотите узнать о моём брате?
– Больше ничего, – равнодушно ответил Дмитрий. – Скажите, а были ли у Соколова с кем-нибудь конфликты? Враги, ну или хотя бы недруги?
– У него не могло быть врагов. Я же говорю, его окружали только друзья. Его уважали коллеги. Ему были благодарны сотни людей.
– А что вы делали в офисе в двенадцать часов ночи? – неожиданно спросил Дмитрий.
– Кое-что надо было закончить, – неуверенно ответила она.
– Что именно?
– Материал один.
– Какой материал? Название, описание?
– Ну… – замялась она. – Вам это ни о чём не скажет.
– Название материала? Почему такая срочность? Когда должны были закончить? Можно увидеть черновик? – Дмитрий сверлил её взглядом. – Вы с Соколовым договорились встретиться?
– Нет! – Влада резко подняла голову и посмотрела на Дмитрия. – Мы ни о чём с Эдуардом Викторовичем не договаривались.
– С кем вы сюда пришли? – он продолжал сверлить её взглядом. – Послушайте, барышня, у меня мало времени. Имя, фамилия?
– Я одна была, – еле слышно пролепетала она.
– Везде стоят камеры, – Дмитрий сделал жест руками, показывая, что вокруг действительно камеры. – Имя, фамилия?
– Но он женат, – в отчаянии пролепетала Влада.
– И из-за того, что он женат, у него нет ни имени, ни фамилии?
– Андрюша… Андрей Павлов, – сдалась она.
– Ну вот видите. А кто предложил провести время в офисе – вы или Андрюша?
– Я, конечно же. Он даже Эдуарда Викторовича не знал. Он вообще не знал, где я работаю.
– Хорошо, проверим, – сказал Дмитрий и повернулся к Костику. – Посылай оперов к этому Андрюше. Пусть его вытаскивают из постели – и ко мне в кабинет.
Дмитрий подошёл к столу и взял в руки том Шекспира.
– Влада, а Эдуард Викторович сильно литературой увлекался? Как часто вы его заставали за книгой?
– Да нет, я бы так не сказала… По крайней мере, я не видела, и при мне он ничего такого не упоминал.
Дмитрий подошёл к стеллажу, освободил полку, на которой до этого стояла книга Шекспира, и внимательно осмотрел стенку. Он постучал в нескольких местах, затем осторожно надавил около стыка, и, тихонько щёлкнув, перед ним открылась небольшая дверка. Из тайника выпало несколько пакетиков с белым порошком.
