Kitobni o'qish: «Последний трюк», sahifa 3
Я посмотрел на свою грудь, на маленькую дырочку в рубашке, сквозь которую она ткнула меня ногтем. Кровь в крошечной, почти незаметной ранке уже стала сворачиваться, острое жжение сменилось покалывающим онемением. Я разорвал рубашку – неуклюже, потому что мои пальцы тоже начали неметь. Прямо под кожей вокруг красной точки засохшей крови медленно распускалось пятно лазури, второе по красоте, которое я когда-либо видел после её бездонных глаз.
У меня поплыло перед глазами. Я поискал Ториан, но она не хотела встречаться со мной взглядом.
– Ты…
Я не мог найти нужных слов, чтобы спросить, зачем ей понадобилось травить меня, чтобы запереть на ночь в камере, хотя она прекрасно знала: я дюжину раз мирился с таким символическим заключением.
«Она не посадит меня в камеру, – слишком поздно осознал я. – Это была уловка».
Я внезапно потерял равновесие. Мои ноги подогнулись, я упал бы на твёрдый каменный пол, если бы Ториан не подхватила меня и не поддержала. Знакомое эхо каблуков маршальских ботинок донеслось из коридора: кто-то шёл в нашу сторону. Моя голова неуклюже опустилась на плечо Ториан.
– Проблема трюков в том, Келлен, – пробормотала она, – что ты не единственный, кто ими владеет.
Глава 4. Арта фортезия
Четыре человека несли меня на плечах, напомнив мне о четырёх двойках, что старик всучил мне в салуне. Дароменские картёжники называют такую сдачу восьминогой лошадью: зверем, на спине которого игроки переносятся в подземный мир в момент своей смерти.
Четверо петляли и петляли по незнакомым коридорам, спускаясь всё глубже и глубже в недра дворца. Открывали одну запертую дверь за другой, пока наконец не сошли вниз по лестнице, о существовании которой я не подозревал. Это тревожило, учитывая, как тщательно мы с Рейчисом обследовали дворец.
– Где?..
Не было смысла даже пытаться. Мой язык превратился в набухшую губку, которую я не мог выплюнуть.
Моей щеки едва ощутимо коснулась рука.
– Не разговаривай. – Голос Ториан прозвучал чуть громче отдалённого эха. – Ничего не делай, ладно? Просто… Доверься мне.
Из моей глотки вырвался мокрый кашель – наверное, я попытался рассмеяться. Наверное, будь я лживым манипулятором и отравителем, я бы тоже сказал своей жертве: «Не волнуйся, тебе только кажется, что я хороню тебя заживо. На самом деле я тайно спасаю тебя, поэтому просто доверься мне, ладно?»
Никогда не помешает внушить бедняге толику оптимизма, которую тот унесёт с собой в могилу.
Несмотря на туман, окутавший мои чувства, я не мог не восхищаться игрой Ториан. Пришли она какое-нибудь с виду безобидное приглашение или сделай вид, будто соблазняет меня, я был бы настороже. Вместо этого она арестовала меня, как всегда. Как всегда, проводила до камер дворца. Изрекала обычные оскорбления, всё те же завуалированные угрозы. Повторно. Это был ритуал.
Вот почему я позволил Рейчису убежать. Спустя несколько часов он проберётся в камеру, надеясь взломать замок и вытащить меня, как всегда. Если бы я заподозрил, что готовится нечто другое, я дал бы ему знак следовать за нами. В тот миг, когда яд начал действовать, он содрал бы с Ториан лицо вместе с «холосенькими глазками» и всем прочим.
Но маршал облапошила меня, как профи, а я спёкся.
Знаете старые романтические сказки об умном герое или героине, годами вырабатывавшими иммунитет именно к тому яду, которым враги собирались их парализовать?
Это не работает.
Не верите? Просто попробуйте. Валяйте. Отравитесь, скажем, несколькими листьями истощающей травы или щепоткой зимнецвета. А теперь… Ну, теперь вы мертвы. Небольшие дозы яда, принимаемые в течение долгого времени, имеют тенденцию накапливаться во внутренних органах, пока их не будет достаточно, чтобы вас убить.
Но, допустим, вы ухитрились выжить. Отличный план! Как только вы поправитесь – при условии, что это вообще возможно, и вы не обрекли себя на вечные муки – в бреду, в ловушке полубессознательного оцепенения до конца дней, пуская слюни и отчаянно ища способ объяснить близким, что вы бы предпочли умереть (большое спасибо!) – давайте, попытайтесь принять яд повторно.
Не может быть! Результат тот же самый.
Да, есть кое-какие виды алкоголя и табачного дыма, воздействие которых со временем становится менее выраженным, но их используют забавы ради. А знаете, что самое плохое? Атака вашей печени или лёгких. Это продолжается до тех пор, пока вы, кашляя, раньше времени не окажетесь в могиле.
Вот почему «… а потом они отравили молодого, подающего надежды героя» никогда не становится первым актом дерзкого побега.
Если только…
Если только вы не путешествуете с Фериус Перфекс. Я собственными глазами видел, как она избавлялась от симптомов паралича быстрее любого другого знахаря.
– Это нечестно, – сказал я однажды, на ватных ногах, мучаясь от приступов рвоты.
– Да неужели? – спросила она. Её руки слегка дрожали, когда она выуживала курительную соломинку из-под чёрного кожаного жилета. Она зажгла её одной из спичек, спрятанных рядом с отмычками в манжете дорожной рубахи.
Вьющийся голубой дымок вновь разбудил мою тошноту.
– О, предки, пожалуйста, не надо…
Фериус не выказала ни капли сочувствия.
– Я никогда не могла привить вам, дикарям джен-теп, хорошего вкуса. – Сделав вторую затяжку, она выпустила впечатляющую пару переплетённых колец. – Кроме того, после стольких месяцев в пути, после того, как на нас нападали столько раз, что не сосчитать, ты всё ещё беспокоишься о том парне, который, возможно, хотел получить награду за твою голову.
Следующие несколько секунд я потратил на то, чтобы сориентироваться в пространстве и сопроводить свой ответ мало-мальски угрожающим взглядом.
– Я другое имел в виду, и ты это знаешь.
– Что тебя беспокоит, малыш?
– Ты! – сердито выпалил я. К сожалению, я тут же изверг остатки нашего слишком дорогого – и, как оказалось, отравленного рагу. – Ты не крупнее меня. Ты ела ту же самую пищу. Так почему ты восстанавливаешься намного быстрее меня?
– А, – сказала она, выпустив ещё одну струйку дыма. – Ты об этом.
– Да, об этом!
Фериус уставилась на курительную соломинку, зажатую между большим и указательным пальцами. Мгновение я гадал, не в том ли кроется ответ – может, каким-то образом курение едких палочек даёт ещё что-нибудь, кроме вони. Но когда она наконец заговорила, слова прозвучали так тихо, что я подумал: может, Фериус не хочет, чтобы я их слышал.
– Арта фортезия.
– Талант аргоси к устойчивости?
Я узнал эти слова по единственной причине: несколько месяцев назад Рози, известная также как Путь Шипов и Роз, рассказала мне о семи талантах аргоси. Стоит отметить, что до того момента я даже не подозревал об их существовании, потому что моя предполагаемая наставница не удосужилась о них упомянуть.
– Полагаю, другие любят называть это стойкостью, – сказала Фериус. – А я считаю, что это просто доверие.
– Доверие?
Она выпрямилась и подошла ко мне, идеально держа равновесие, тогда как я дрожал и трясся, словно маленькое деревце, застигнутое слишком сильным ветром. Фериус сжала руку в кулак и показала его мне.
– Пожалуйста, не бей меня, – заскулил я.
– Извини, малыш. Только так можно усвоить этот урок.
«Предки, иногда я ненавижу её уроки».
Она ударила не сильно. Вообще-то сперва её рука двигалась так медленно, что я попытался увернуться, но в последний миг кулак набрал скорость и ударил меня в челюсть.
– Ой!
Я выругался.
– Какая маэтри бьёт своего тейзана сразу после того, как его отравили?
«Маэтри» – так аргоси называют учителя, а тейзан значит «ученик». Фериус ненавидит причудливые термины, вот почему я произношу их, когда она выводит меня из себя.
Она подняла бровь.
– Хочешь научиться арта фортезия или нет?
Я потёр подбородок.
– Ничего себе урок.
Она погладила меня по щеке.
– Бедный ребёнок.
Постойте…
«Бедный ребёнок»? Фериус никогда так не говорила. Ториан… это Ториан назвала меня «бедным ребёнком» после того, как ткнула ногтем».
Я ухитрился приоткрыть глаза, совсем чуть-чуть, и смутно увидел нечто, смахивающее на массивную железную дверь в конце узкого коридора. Ториан приложила палец к металлической поверхности и начала рисовать круг. Спустя пару секунд я услышал то, что лучше всего описать как лёгкое позвякивание: что-то вроде слабого эха далёких колокольчиков или звука, который издаёт хрустальный кубок, когда проводишь влажным пальцем по краю. Мгновение спустя низкий щелчок прогнал звон колокольчиков, и раздался скрежет отодвигаемых засовов.
– Оставьте его и уходите, – приказала Ториан четырём маршалам, которые меня несли.
Я понял, что меня прислонили к коридорной стене, а Ториан придерживает за плечи.
– Лейтенант, а нам не надо?.. – начал один из маршалов.
– Вам надо немедленно отсюда убраться.
В её голосе был лёд, а также ещё кое-что ей несвойственное. Трепет?
– Поверьте, вам не захочется, чтобы мужчины и женщины в этой комнате гадали, сможете ли вы узнать их.
Глухой стук каблуков по полу коридора дал знать об организованном и торопливом отступлении.
– Кто… – начал было я, но Ториан заставила меня замолчать, больно ударив по щеке.
Нет, подождите. Ториан не даёт пощёчин, это не в её стиле. Это сделала Фериус.
– Не отвлекайся от урока, малыш, – предупредила моя наставница. – Когда-нибудь он может спасти тебе жизнь.
Я оттолкнул её руку, что было слегка грубо с моей стороны, но Фериус только усмехнулась.
– Вот видишь?
– Что вижу?
Она снова протянула ко мне руку.
– Прекрати! – я отмахнулся снова.
– Вот. Ты опять это сделал. Так в чём заключается урок, малыш?
– В том, чтобы найти учителя получше?
Она в третий раз попыталась ударить меня по щеке, и в третий раз я отбросил её руку.
– В чём же заключается урок? – снова спросила она.
Урезонить Фериус Перфекс вам не помогут ни раздражительность, ни воинственность. Она будет повторять одно и то же снова и снова, пока не получит желаемый ответ. Или, по крайней мере, не услышит правильный вопрос.
– Какая разница, оттолкнул ли я твою руку?
– Что ты делал минуту назад?
– Блевал и изо всех сил старался не расквасить нос!
Она кивнула, будто я только что дал верный ответ.
– А теперь?
– Теперь я… Ааа!!!
Она ещё раз затянулась своей курительной соломинкой.
– Так в чём же заключается урок, малыш?
Даже после всего этого мне понадобилось время, чтобы догадаться, но в конце концов я понял.
– Паралич. Он не прошёл, но, как только я переключил внимание на что-то другое, мне стало лучше.
Она разломила свою курительную соломинку пополам и подняла вверх две половинки.
– Один её кончик действительно горит, и мы ничего не можем с этим поделать. Но второй воспламенится, только если ты в это веришь.
Она бросила оба кусочка на землю и затоптала тлевший.
– Большинство вещей в жизни таково. Частично пребывают в теле, частично – в уме. Мало что можно поделать с телом, но с умом…
Она поманила меня.
– Подойди поближе, малыш.
– Собираешься снова меня ударить?
Она усмехнулась.
– Только если ты тормоз.
Я шагнул вперёд.
– Хорошо. А теперь закрой глаза и сделай ещё один шаг.
Я вздохнул. К тому времени я уже почти забыл, какой урок она пыталась мне преподать, но всё равно подчинился. Закрыл глаза и шагнул вперёд. Каблук моего ботинка попал на камень, который выскользнул из-под ноги. Спустя секунду я уже сидел на заднице и бранил Фериус.
– Почему ты упал? – спросила она.
Я заставил себя подняться.
– Потому что ты вынудила меня закрыть глаза!
– Я положила туда камень?
– Нет, но ты же знала…
– И ты тоже знал, малыш. Ты видел землю и видел камень. Но закрыл глаза и узрел только темноту. Почему же ты не увидел землю и камень?
– Потому что зрение работает не так?
Она взяла мою руку, подняла её и сунула стальную метательную карту между моими большим и указательным пальцами.
– Ты её чувствуешь?
– Едва-едва.
Она показала на дерево позади себя.
– Как думаешь, сможешь попасть в сучок на том дереве?
– Нет.
– Почему нет? Ты попадал в более сложные цели.
Я крепче сжал стальную карту. Я даже не был уверен, что мускулы мне подчиняются.
– Потому что яд по-прежнему действует мне на нервы. Я не чувствую карту, поэтому не могу прицелиться, и у меня всё ещё слишком плывёт перед глазами, чтобы я сфокусировался на дереве, а мышцы слишком слабы для точного броска.
Фериус фыркнула.
– Малыш, дерево всего в нескольких метрах отсюда. Ты знаешь, где оно находится, и точно уверен, что держишь карту, и твои мышцы способны её метнуть.
Я сделал шаг вправо, чтобы не попасть в Фериус, ещё секунду смотрел на дерево, потом завёл руку за спину и швырнул карту. Сначала она осталась в руке – я слишком крепко её держал. Когда же она отправилась в полёт – просто плюхнулась на землю у моих ног.
– Попробуй ещё раз, – сказала Фериус, протягивая мне другую карту.
Я её вернул.
– Сначала покажи.
Фериус вздохнула, выхватила у меня карту и, даже не взглянув на цель, метнула её за спину. Стальной край воткнулся в центр сучка на стволе дерева.
– Как такое возможно? – спросил я.
Она подняла руку, растирая пальцы.
– Я чувствую их не лучше, чем ты свои. И едва их вижу. Руки как мёртвый груз. Это яд в теле.
Она постучала пальцем по моему виску.
– Остальное там, внутри, заставляет верить, будто ты не можешь бросить карту, потому что не чувствуешь её. Обманывает тебя, заставляя думать, будто ты не можешь попасть в дерево только потому, что не видишь его как следует, хотя ты видишь цель.
– Итак, ты просто…
– Доверие, стойкость и вера, – произнесла она. – Вставай, даже если твой разум говорит, что ты не можешь встать. Дай сдачи, даже если твой страх говорит, что надежды нет.
Она закрыла мне глаза одной ладонью, а другой вложила в руку ещё одну стальную карту.
– Доверься своей памяти, и она подскажет, где находится цель. Доверься своей руке, и она вспомнит, как надо бросать. И прежде всего доверься своему сердцу, чтобы оно вело тебя прямым путём.
Я почувствовал, как она убрала руку и отошла в сторону. Я не открывал глаз и, хотя не чувствовал, как двигаю рукой, замахнулся и метнул карту.
– Ну? – спросила Фериус. – Не хочешь взглянуть, попал ли в цель?
Я отвернулся и пошёл за нашими сумками, чтобы мы могли отправиться в путь.
– Полагаю, я просто поверю, что попал.
Я уловил в её голосе нотки восхищения, когда она последовала за мной.
– Вот и конец урока, малыш.
Тут я снова стал собой, едва ощущая, как Ториан Либри тащит меня в комнату, где я скоро окажусь во власти тех, кто меня там поджидает. Я то терял сознание, то снова приходил в себя, запертый в ловушке подземелий дворца, где меня не сможет найти никто, кому есть дело до того, жив я или мёртв. Паралитический яд, которым Ториан смазала ноготь, был настолько силён, что я не мог пошевелить ни единым мускулом… Я даже не ощущал своего лица, хотя прекрасно всё слышал.
– Почему он улыбается? – спросил некто.
Глава 5. Шептуны
Я очнулся от слепящего света – смертельной угрозы и самого неожиданного спасения.
– Мы предупреждали тебя, Маленькая Тори, – произнёс хриплый женский голос, похожий на неодобрительный крик стервятника, кружащего над гниющей тушей на песке.
«Хех. „Маленькая Тори“. Поскорей бы назвать её так, когда она в следующий раз меня арестует».
– А я говорила тебе, – возразила Маленькая Тори – её тон напоминал то птичье пение, то скрежет лезвия бритвы, – если бы ты просто позволила меткому магу объясниться, в этом спектакле не было бы необходимости.
– Совет так не думает, – произнёс более низкий голос. Я представил себе самодовольного верблюда, стоящего на задних ногах посреди пустыни и готовящегося начать длинную проповедь о благородной природе песка. – До нас дошли о нём тревожные шепотки.
«Странный выбор слова. Он будто сказал… Вот чёрт. Шептуны!»
Уже несколько месяцев до меня доходили слухи о том, что в императорском дворце действует группа высокопоставленных генералов, шпионов и маршалов. Каждая крупица информации, добытая разведкой о возможных угрозах империи, сперва проходила через них, чтобы сведения отфильтровали, обсудили и, наконец, устранили угрозу. Эти двенадцать мужчин и женщин, насколько я мог судить, не обладали никакими официальными юридическими полномочиями – хотя я обнаружил в королевских отчётах мимолётные упоминания о так называемом Имперском Совете стратегической подготовки. Посвящённые называют их Шептунами.
Каждый раз, когда я заговаривал с Ториан о возможном существовании этой тёмной группы, та смеялась мне в лицо.
– Он идиот, – заявила она сейчас. – Фигляр, который торгует карточными фокусами и остроумными шуточками. Он не опасен для королевы.
– Интересы Совета простираются дальше личности Джиневры! – тявкнул новый голос, тонкий и пронзительный, как у рассерженного суриката, выскакивающего из норы в песке. – Мы служим империи.
– Совершенно верно, – согласился верблюд.
«Почему в этой пустыне так чертовски жарко?» – удивился я.
Мне всё время хотелось перевернуться, чтобы скрыться от шести солнц, танцующих в небе над головой, пока они не прожгли дыры в моих веках.
«Это не солнца, идиот. Должно быть, лампы, раскачивающиеся на цепях, вделанных в потолок. Возьми себя в руки. Используй арта фортезия, избавься от яда, как тебя учила Фериус, чтобы выбраться отсюда! Правильно. Хороший план. А что такое арта фортезия?»
– Хватит! – пронзительно крикнула стервятница. – Нет смысла тянуть резину. Если верить свидетелю…
Последовала пауза, во время которой у меня появилось ощущение, что она имеет в виду кого-то, находящегося в комнате.
– У нас нет причин сомневаться в его показаниях, – прошипел сурикат.
– Даже если мы доверимся его показаниям, – добавил кто-то новый, возможно, кобра или шипящий крокодил, – опасность для империи слишком велика. Мы должны действовать сейчас, пока не упустили шанс.
Стервятник снова взял слово.
– Именно. Мы все знаем, что меткий маг – тёмная лошадка, что он склонен принимать опрометчивые решения, основанные на его вздорном и сомнительном моральном кодексе. Хуже того, он имеет слишком большое влияние на королеву. Поэтому либо мы убьём его сейчас, либо… Вообще-то я не вижу альтернативы.
– Я голосую за казнь, – сказал сурикат.
– Точно, – выплюнул верблюд.
Несколько других – возможно, две выдры и некий поющий страус – быстро согласились.
«Что ж, все они говорят, как прекрасные, честные граждане, – подумал я. – Похоже, лучше их убить».
В течение следующих нескольких минут я почти не обращал внимания на их слова – они просто по очереди обсуждали необходимость моего уничтожения. Вместо этого я сосредоточился на том, что голоса рассказывают о комнате, в которой я нахожусь. Каждый раз, когда один из собравшихся подавал голос, звук доносился с другой стороны. Они или стояли, или сидели вокруг меня.
У меня ныла спина, значит, я лежал на чём-то твёрдом, но я отчётливо помнил, что Ториан поймала меня прежде, чем я упал на пол. Кроме того, мне не было холодно. Камень высасывает тепло из тела быстрее, чем холодный воздух, значит, я лежу на деревянном столе, вероятно, в центре комнаты.
«Они расселись вокруг меня, как обжоры, готовые разделать жареного поросёнка».
Ториан помешала мне сосредоточиться, закричав достаточно громко, чтобы заставить замолчать остальных:
– Следующий, кто прочтёт мне лекцию о необходимости сделать трудный выбор во благо империи, очнётся со сломанной челюстью! – объявила она. – Никто не убьёт этого идиота, кроме меня!
Я был тронут. Типа того.
– Подобный приговор может быть вынесен и вашей голове, лейтенант Либри, если вы снова начнёте угрожать Совету, – предупредил верблюд.
«Не верблюд, – напомнил я себе. – Человек. Которого, возможно, вскоре придётся взорвать».
Мой мозг теперь хотя бы приближался к своему обычному медленному темпу работы, поэтому я переключил внимание на тело. Исподтишка, методично я начал напрягать и расслаблять мускулы один за другим, хотя не чувствовал, как они работают. Онемение нервных окончаний в течение некоторого времени, как правило, приводит к быстрой дыхательной недостаточности. Значит, либо я получил от Ториан смертельную дозу яда, либо я вскоре смогу сделать свой ход.
Теперь мне просто нужно что-то предпринять.
Большая часть дворца была защищена от магии джен-теп, поэтому моё взрывное заклинание, скорее всего, не сработает, даже если я смогу вернуть себе достаточно проворства – а я, скорее всего, не смогу. Для магии кастрадази тоже нужна ловкость пальцев, иначе монеты не заставить танцевать. Если я попробую сейчас что-нибудь настолько сложное, монеты просто разлетятся по всему полу. Даже мои стальные метательные карты требовали тщательного прицеливания, что бы там ни говорила Фериус.
«В ближайшие дни нужно придумать способ убивать людей, не чувствуя рук».
– Шестеро из нас проголосовали за смертный приговор, пока безрассудство меткого мага не поставило под угрозу и корону, и империю, – сказала стервятница, называвшая Ториан «Маленькой Тори».
«Предки, пожалуйста, позвольте мне прожить достаточно долго, чтобы назвать её так хотя бы раз».
Стервятница продолжала:
– Давайте выслушаем остальных членов Совета. Требуется ещё один голос, чтобы набрать необходимое большинство, поэтому поторопимся. Нам нужно обсудить более важные дела.
Её голос звучал где-то рядом с моим правым ухом. В голове у меня начал складываться план. Не слишком хороший, но, с другой стороны, планы никогда не бывают слишком хорошими, пока их успешно не претворят в жизнь.
Вот тогда они становятся чертовски гениальными.
Эту забавную штуку стоит попробовать: представьте, что вы быстро катитесь и одновременно вытаскиваете стальную карту из кожаного футляра, пристёгнутого к вашему правому бедру. Не очень трудно, правда? Проблема в том, что, не чувствуя рук и ног, вы понятия не имеете, сработало идеально или вы просто плюхнулись на живот, как мёртвая рыба.
Затем представьте, что ваша свободная рука оттолкнулась от стола, подняв вас на колени. Лучше проделать это быстро, иначе кто-нибудь в комнате успеет ударить вас, пырнуть или иным образом прервать ваш дерзкий побег.
Опять же, поскольку вы ничего не чувствуете, вы понятия не имеете, удалась ли ваша задумка.
Но будем оптимистами.
…Подними ноги и сильно оттолкнись от стола – не слишком сильно, в противном случае, ты без всякого изящества врежешься в дальнюю стену. Нет, ты должен вложить в прыжок столько силы, сколько требуется для того, чтобы приземлиться прямо за стулом, о существовании которого ты можешь только догадываться.
Теперь, если ты вообще двигался и это не было последней, отчаянной галлюцинацией, вызванной подбирающимся к сердцу ядом, развернись и приложи стальную карту, которую ты вытащил – помнишь про карту? Не роняй её! Ты должен осторожно приставить её острым краем к шее женщины, за несколько секунд до этого требовавшей твоей казни.
Ах да, и последнее: проделай всё это с закрытыми глазами, потому что ты так долго пролежал под полудюжиной ламп, что сейчас почти слеп.
Трудно? Да это совершенно невозможно!
С другой стороны, обучение у сумасшедшей аргоси, которая учит драться в танце, преподаёт языки под музыку и приобщает к искусству стойкости, принуждая «доверять себе», очень часто окупается.
– Та-дам! – объявил я комнате.
И открыл глаза, чтобы посмотреть, чего же я добился. Тут-то и начались… трудности.
