Kitobni o'qish: «Враг внутри», sahifa 3

– Повиси немного, ко мне стучатся.

И оставив телефон на столе, подошла к двери. Не успела она повернуть ручку, как в комнату влетел отец и накинулся на неё, словно только что проиграл в важной битве из-за подставы одного из членов команды. Хотя, возможно, так и было.

– Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не запирала дверь?

Он был настолько взбешен, что Саша видела, как с каждой выплевываемой фразой и без того красные глаза мужчины наполнялись кровью и сильнее вылезали из орбит, как с каждым лающим словом кривой рот открывался все шире, пока стал напоминать оскал бешеной собаки. Ей даже показалось, что на уголках рта выступила пена. Но хорошо, что только показалось.

– Мне нужно было остаться в тишине, чтобы позаниматься.

– Знаю я, как ты занимаешься, – ответил он и прошёл к её столу, – так я и думал, опять своими рисовалками занимаешься.

– Это моя комната, и я…

"Имею права побыть здесь одна." – хотела добавить она, но отец опередил её:

– Твоя комната? – и рассмеялся, – запомни, дорогая, все, что здесь есть – оплачивается нами, и ничего своего у тебя здесь нет! Вот когда заработаешь себе на отдельную комнату, тогда и запирайся. Но пока ты живёшь в моем доме, изволь подчиняться моим правилам, ты поняла?

Саша опустила голову. Она чувствовала болезненно сильную пульсацию в висках, и казалось, что голова сейчас лопнет. Она с силой сжала кулаки и зажмурилась, чувствуя, как откуда-то снизу, на уровне желудка, начинает расти огромный черный клубящийся шар ненависти и презрения к этому человеку, ко всем людям в целом. Этот шар заполнял свободное пространство, перекрывая воздух, отключая голову и обволакивая животный инстинкт в простую, но такую понятную форму "Бей".

Она ещё сильнее стала сжимать кулаки, зубы, понимая, что от этого взрыва никому не будет хорошо.

"Да пошёл ты вместе со своей комнатой, своим компьютером и своей жизнью! Мне вообще от вас ничего не надо!"

"Господи! Когда же это закончится? Пожалуйста, хватит!"

"Я вполне способна сама себя обеспечить! А вот что вы будете делать без меня – уже вопрос!"

"Спокойнее. Спокойнее! Скоро все закончится!"

Но ничего не заканчивалось. Отец продолжал орать на неё, обвиняя во всех смертных грехах – в плохой учебе, увлечении рисованием. Но самым оскорбительным было то, что они, столько делая для неё, ничего не получали взамен.

Едва успев поймать паузу в его речах, опускающих лежавшую самооценку девушки все ниже, хотя казалось бы – куда еще, она тихо спросила:

– Чего тебе?

И тут же перед глазами поплыли многочисленные образы – здесь был и мощный компьютер с новейшей видеокартой, на которой игры будут просто летать, и новую машину, способную разогнаться до ста за две секунды. А ещё бы Ленку из бухгалтерии ненадолго пригнуть, уж больно она аппетитно крутит попкой возле него.

Но ярче всех остальных горело желание потратиться на апгрейд какого-то танка, который точно смог бы размочить этих шведов, будто им мало под Полтавой досталось! Но все деньги забрала Светка, чтоб ее, а ему это нужно прям вот сейчас.

– Я знаю, что ты получаешь каждую смену. Отдай мне деньги.

– Я не могу, это деньги на художку.

– На художку! – отец почти взвизгнул, – ты кем себя возомнила? Рембрандтом или Мане? Да твои каракули никому не сдались! Мне нужно пару тысяч.

– Это все мои деньги, у меня больше ничего нет.

– Ещё заработаешь! И вообще, раз пашешь, значит можешь платить за проживание! Хватит уже дармоедничать на нашем с матерью хребте! Где они лежат? Я сам возьму!

И он стал шарить по ящикам её стола, а затем и шкафа.

Саша сначала не смогла вымолвить ни слова, и стояла с открытым ртом, глядя на то, как отец перетряхивал все вещи, что она считала своими, к которым больше никто не должен был прикасаться, как выдергивает ящики, переворачивая вверх дном и высыпая содержимое на пол, а затем, не найдя нужного, топтал их и продолжал поиски.

Она плохо помнила, что произошло дальше. Все, что осталось в памяти – она словно в замедленной съёмке подходит к отцу, хватает его за руку, но в следующее мгновение она сидит у двери. Сильно болит голова, а точнее затылок. Отец стоит посреди разгромленной комнаты, победного сжимая в руках её карточку, что он нашел в ее рюкзаке, который осиротело лежал рядом с Сашей, вывернутый наизнанку, выпотрошенный, оскверненный.

Ничего не говоря, он переступил через неё и вышел, оставив после себя хаос как в её комнате, так и в её жизни.

Некоторое время она просидела не шевелясь, и даже не моргая. А затем медленно поднялась, пустым взглядом оглядела то, что раньше было ее собственностью, а теперь сломано, испорчено и растоптано, пошла к столу, прямо по своим рисункам, любимым карандашам и вещам. Зачем что-то беречь, если оно в любой момент будет уничтожено другим человеком?

Её телефон каким-то чудом все еще лежал на столе, и в нем все ещё висел на линии Семён. Саша слышала его приглушенный голос из динамиков:

– Саша? Ты там? Я все слышал! Ты в порядке? Але, Саша! Ответь, пожалуйста!

Она взяла телефон и произнесла:

– Я перезвоню.

Дернулась от прозвучавшего голоса, настолько он не был похож на её, звонкий и жизнерадостный, настолько она стала лишь блеклой копией себя прошлой. Саша выронила телефон. Она не чувствовала ничего, кроме дикой усталости, опустошения и омерзения от себя, своих родителей, своей жизни. Как есть она упала на кровать и отключилась.

Появление

Она не помнила, что было дальше. Вроде как к ней заглядывала мать, вроде как пыталась объясниться за отца, но по итогу Саша вновь оказалась виноватой. А ещё она будто видела себя словно в зеркале, хотя рядом ничего похожего не было. И смотрела она на себя снизу вверх. Или сверху вниз. Может это сон? А спала ли она вообще?

Саша очнулась, только когда сквозь закрытые шторы, ища себе путь, пробивались лучи ещё тёплого осеннего солнца. Девушка зажмурилась, а потом застонала от боли. Перед глазами поплыли черные точки, в ушах зашумело, и одновременно комната заходила ходуном, пол и потолок в комнате стали качаться в разных направлениях. Руки автоматически сжали виски, как будто это поможет прекратить раскачивание и остановит тошноту.

Но далеко не сразу ее стало отпускать, и лишь спустя несколько минут, что, казалось, растянулись на многие часы, Саша смогла открыть глаза и осмотреться. В комнате царил полный хаос, словно в ней провели обыск. Хотя иначе назвать то, что произошло вчера, невозможно? При утреннем свете картина выглядела даже печальнее, чем прошлым вечером – ящики вывернуты, часть из них развалились при падении, вещи разбросаны по полу – порванные книги, тетради, альбомы, которые она с такой бережностью собирала, разрисовывала и хранила, изодранные в клочья листы и обрывки её прошлых рисунков. Все, что так любила и ценила Саша. Даже её блокнот, который она с любовью подписала "Летопись минувших дней", был полностью уничтожен. Чудом уцелел лишь последний рисунок – плакат о розыске особо очаровательного ковбоя с требованием поймать его в любом статусе. Саша вставала с кровати, казалось, целую вечность. Но уже в следующее мгновение под ногой что-то хрустнуло. Половинка её любимой ручки. Вторую часть она найти не смогла.

Что тут, черт возьми, произошло? И как же сильно голова болит!

Не успела она поднять руку, когда ослепляющая боль прострелила от затылка, промчалась по нервам до основания позвоночника, и вернулась, в очередной раз просверлив и без того многострадальный мозг. Будучи чуть умнее, Саша уже с осторожностью приподнимала руку, внимательно следя за болевыми ощущениями, что, словно море, обманчивое и непостоянное, накатывали и отступали назад. В этот раз она смогла нащупать. Вот, огромная шишка на полголовы. Прелестно. Просто прелестно. Сильно же ее вчера приложило.

Девушка посмотрела на время. На первый урок она точно не успевала. Ох, и попадёт же ей от преподавателя. Хотя, как будто ее это на самом деле и не волновало.

Продолжая держать в голове картину моря, что готово разыграться, Саша кое-как умылась и взглянула в зеркало, ожидая увидеть тот привычный образ, что встречал ее каждое утро. На неё смотрели вроде бы все те же карие глаза с небольшим синяком, что красовался на скуле со вчерашнего дня, все те же темные волосы. Но Саша не узнавала девушку, что стояла перед ней – черты лица знакомые, но в общую картинку пазл не складывался. Чего-то не хватало. На нее смотрела только блеклая копия себя из прошлого. Как будто выцветшая фотография. Возможно, это из-за вчерашнего. Ей ведь даже не удалось отдохнуть после школы.

Что-то накидав в рюкзак, она надела толстовку с огромным капюшоном, под которым могли бы спрятаться как минимум двое таких, как она. Может и не стоит идти сегодня в школу? Если так подумать, то для чего это все? Денег у неё больше нет, в художку ходить она больше не сможет. Какой в этом смысл? Но и дома ей было противно оставаться. Только не после того, что сотворил вчера отец. Саша еще раз окинула взглядом комнату. И не здесь. Уж лучше школа. Прошмыгнув мимо громко работающего телевизора, она выскользнула из квартиры, молясь всем богам, которых знала и не знала, чтобы её не заметили. И кажется, они её не слышали. По крайней мере вслед ей никто истошно не вопил об оплате за коммуналку или о "самавиновата".

В школе ее одноклассники уже готовились ко второму уроку, который должен был прозвенеть через пару минут, когда Саша вошла в кабинет. Как можно ниже пригнув голову, она мечтала о том, чтобы сделаться невидимкой, но путь к месту преградили подлетевшие одноклассницы, засыпая Сашу вопросами, почему Денис разговаривал с ней, и не упоминал ли про них.

Саша еще глубже зарылась в толстовку, мечтая лишь об одном – чтобы они отстали от нее. И почему они не могут читать мысли, как она. Тогда бы ее мигом оставили в покое, зная, как в данный момент она их ненавидела. Но наконец-то пропел спасительный звонок на урок, и в класс вошел учитель, и назойливым одноклассницам ничего не оставалось, как вернуться на места.

Упав на стул, Саша повернулась было к Семену, чтобы пожаловаться на то, как ее все достали, но рядом с ней никого не было.

Саша нашла в мессенджере "Сёма" и отправила ему сообщение:

"Ты где?" и смайл в очках.

И через несколько секунд получила ответ – селфи закутанного в одеяло ее друга, с красным носом и очень больными глазами. Он держал в руках градусник. И цифры на нем – 37.7.

Она ответила:

"Вот блин! Угораздило же!" и грустный смайлик.

Хотя чувствовала ли она досаду и грусть? Ей было немного жаль его, на том уровне, на котором обычно смотрят на грязных худых и облезлых бездомных кошек или собак. Но Саша подозревала, что еще вчера ее расстройство было бы намного сильнее. Что за?

Начался урок истории, и сухонький учитель постпенсионного возраста что-то тихо бубнил под нос, в то время как все ученики занимались своими делами, включая Сашу. Это вполне устраивало девушку. У неё все еще болела голова, и что-то слушать, а уж тем более отвечать она бы не смогла.

Когда наконец прозвенел звонок, она неспешно собрала вещи и вместе с остальным классом пошла в следующий кабинет. Не смотря по сторонам, Саша вдруг что-то почувствовала. Она не могла объяснить, что именно. Какая смесь тревоги, возбуждения, страха. И чего-то ещё. Она огляделась. Ученики спешили на уроки, беззаботные или наоборот чересчур сосредоточенные, учителя торопились в учительскую, чтобы пожаловаться или похвастаться успехами своих студентов. Обычная будничная суматоха. Но что это? В толпе промелькнуло что-то знакомое, очень похожее… на кого? На неё?

Саша кинулась следом, но повернув за угол, столкнулась с Денисом.

Вот черт! Только не он!

Саша хотела обойти его, но Денис остановил её.

– Ты же не избегаешь меня?

Он пытался заглянуть ей в глаза, но девушка упорно прятала лицо.

– Нет, конечно, нет. Но мне сейчас некогда.

– Да подожди ты! – он схватил её за руку, – Я же просто хочу с тобой поговорить.

"Просто хочу узнать тебя получше, провести с тобой больше времени. Возможно даже встречаться с тобой, ведь ты начинаешь мне нравиться", – считала Саша продолжение фразы.

– Я бы с удовольствием, но я правда опаздываю на урок. И твои ребята, – Саша кивнула на Евгена и остальных, голоса которых громко скандировали его имя, что эхом прокатывалось по коридору, вызывая у стоявших рядом девушек лишь восторг, – кажется тоже торопятся.

– Мы сегодня в парке будем репетировать. И я был бы рад, если бы ты послушала нас. Послушала меня, – Денис взял её за руки и все таки сумел заглянуть в глаза, – ты ведь придёшь?

– Постараюсь, – ответила Саша, слегка улыбнувшись.

– Спасибо, – сказал Денис, немного сжал её руки, после чего легкой походкой подбежал к ребятам, запрыгнув на спину самого щуплого паренька, не забыв при этом вдогонку посмотреть на Сашу. Его глаза светились.

Саша вновь улыбнулась, но, когда встретилась глазами с Евгеном, улыбка тут же сползла с лица. Его лицо было чернее тучи в самую сильную грозу, которой могли бы дать одиннадцать баллов.

Равнодушно пожав плечами, она отвернулась, продолжая чувствовать спиной сверлящий взгляд парня, а также тепло его рук на пальцах. И это ей нравилось. И даже жизнь в тот момент показалась не такой серой.

Когда учебный день подошел к концу, и Саша все же решила сходить в парк. Не только потому, что Денис ее позвал. Просто погулять, провести там весь оставшийся день и возможно всю ночь, только чтобы не возвращаться домой, к родителям, которые будут делать вид, что ничего не произошло, а также требовать выполнения своих мелочных желаний. Вот бы вообще уйти из дома.

Это был небольшой местный парк – место для свиданий влюбленных, всесезонных фотосессий, семейных пикников по выходным. Небольшой уголок природы, что был огражден от шума города высокими многолетними деревьями, с огромным прудом посередине парка, где плавали утки, а иногда к ним на огонек залетали даже пара лебедей. Вокруг водоема были расположены лавочки, где любили отдыхать местные жители – старики, разогревающие на солнце потрепанные артритом суставы, родители с маленькими детьми, кидающим уткам кусочки хлеба и горсти крупы, пары целующихся молодых и не очень людей. От пруда отходили несколько тропинок, что вели в разные уголки парка – в одном углу располагался небольшой зоопарк вольерного типа, в другом – огороженный детский парк. Также была свободная от объектов территория, которая время от времени использовалась как концертная площадка. Кто-то установил вокруг нее скамейки так, что это действительно стало походить на сцену, где выступали местные профессиональные и не очень группы, проводили различные мероприятия администрация города, а также любой желающий мог устраивать вечера самобытной культуры, когда там не были запланированы иные мероприятия. Именно здесь Евген, Денис и остальные решили порепетировать. В школе говорили, что парни организовали что-то вроде рок-группы, где Евген был солистом, Денис и еще один парень играли на гитарах, а четвертый, самый худой, сидел на барабанах.

Саша заняла лавочку не у сцены, где ребята настраивали инструменты, а чуть поодаль, возле одной из тропинок, но так, чтобы хорошо было видно сцену.

Барабанщик стал отбивать ритм. К нему присоединились гитаристы – сначала Денис, следом подключился второй. Евген пригнулся к самой сцене и, следя за гитарой Дэна, качал головой в такт. Сначала у них не особо получалось – Евген не попадал в ноты, гитаристы путали октавы, а барабанщик выпадал из общего ритма. Но когда ребята разыгрались, они исполнили сначала одну песню, а затем и вторую.

Нельзя было сказать, что Саша наслаждалась. Время от времени у нее появлялось дикое желание зажать уши от воплей солиста. У Евгена был слишком, с одной стороны, грубый, а с другой крайне визгливый голос, который явно не стоило вообще представлять свету. Но вот Денис заиграл гитарное соло, и Саша ахнула, выпрямилась на скамейке и подалась вперед, чтобы лучше слышать и видеть. Она не могла отвести взгляд от гитариста. Денис полностью отдался музыке, растворился в ней. Он закрыл глаза, подчиняясь темпу, который начинался медленно, постепенно ускоряясь, пока не вышел на самый пик, передавая страсть, возбуждение и восторг не только Саше, но и людям, что стали собираться возле сцены. Когда последние аккорды прозвучали, а музыка не желала уходить, зацепившись за вибрирующие струны, Денис широко улыбнулся самому себе. Его лицо излучало абсолютное счастье и удовлетворение, что передалось и зрителям, радостно хлопающим музыкантам. Глядя на это, Саше захотелось взяться за карандаш, в первый раз за сегодняшний день. И пока он продолжал играть, она рисовала. Она пропускала мимо все, кроме его гитары, которая пробуждала в голове образ сложенных в молитве рук. Они связаны терновыми прутьями, что расцарапали нежную кожу с тыльной стороны. Между ладонями зажата роза с огромными шипами. С нее капала кровь.

В одном из перерывов между песнями Денис все же заметил ее. Но она продолжала быстро выводить получившийся образ, и настолько погрузилась в процесс, что не заметила воцарившуюся вокруг тишину. Она бы и дальше продолжила рисовать, но тут солнце скрылось. Подняв глаза в ожидании увидеть надвигающиеся тучи, Саша увидела лишь налетевшего на нее Евгена. Если бы Саша сейчас нарисовала карикатурную версию бешенства, ей бы все равно не удалось передать весь накал эмоций, что готов был вырваться из солиста вместе с его выпученными глазами через его перекошенный рот.

– Какого черта ты здесь делаешь? Я не разрешал тебе слушать нашу музыку!

Евген навис над ней, словно бульдог Спайк, разбушевавшийся из-за надоедливой парочки Джерри и Тома.

Саша была на удивление спокойна.

– Это общественное место, и я имею такое же право находиться здесь, как и вы. Вы занимаетесь своими делами, я – своими, – и кивнула на рисунок в руках.

В ответ Евген наклонился к ней еще ниже и прошипел:

– Я тебя сюда не звал! – и вырвал у нее из рук рисунок, а потом демонстративно смял листок и выкинул его рядом с девушкой.

– Ее позвал я, – ответил подбежавший Денис. Он перенастраивал гитару, поэтому не сразу заметил пропажу Евгена, и лишь по нарастающему шуму, а также толпе зевак, что собиралась неподалеку от того места, где он видел Сашу, понял – что-то затевается. – Так что успокойся и отстань от нее.

Денис встал рядом с девушкой. После того как Денис расстался с Натали, Евген был сам не свой. Он жестко давил на Дэна, чтобы тот извинился перед Натали и вернул ее, чего бы Денису это ни стоило. А уж какими словами он только Сашку не обзывал. У девчонки, наверное, каждый вечер уши горели. Сначала Денис думал, что это все из-за Натали. Она ведь с легкостью могла накапать Евгену, как лучшему другу, что Денис к ней несправедлив, и как сильно Натали любит недотепу. Но со временем он перестал совсем понимать мотивы Евгена и его озлобленность в сторону Саши. А сейчас он вообще чуть ли драться с ней собрался, идиот.

Евген перебегал глазами с Дениса на Сашу и обратно на гитариста. Его взгляд был настолько тяжелым, что если бы он мог убивать, только посмотрев на человека, ни от Саши, ни от Дениса не осталось бы и праха сейчас. Какого черта он творит? Евген сжал кулаки, сгруппировался, словно готовясь броситься на одного из них. И Саша ясно видела его желание – она должна сгинуть отсюда и из их жизни в целом, иначе он убьет ее.

Кто-то из собравшихся уже включили камеры, надеясь снять захватывающую драку между парнями, споря, присоединится ли к ним девчонка. И судя по напрягшемуся Денису, не только они ожидали нападения. Но уже в следующее мгновение лицо Евгена, нахмуренное, словно у младенца, у которого отобрали пустышку, разгладилось. Он посмотрел на Дениса, улыбнулся и положил ему руку на плечо.

– Ну, раз ты пригласил, значит проблем нет, – примирительно сказал солист, – Пойдем дальше репетировать, а то парни заждались, – и он подтолкнул друга, – иди вперёд, я догоню.

Денис не хотел уходить, но Евген его все же вытолкнул. И когда возле скамейки почти никого не осталось, Евген повернулся к Саше и прошипел:

– Исчезни! Тебе не место среди нас, и уж тем более ты не подходишь Дэну.

– И кто же это решил? Неужели ты?

– Именно, – ответил Евген, в очередной раз просверлив ее глазами, желая, чтобы этот взгляд оставил пару-тройку болезненных и кровоточащих дырок в ней

– Дай угадаю – место возле него принадлежит Наталье?

– Соображаешь, – хмыкнул Евген в ответ.

– Так ты его постельничий? Решаешь, с кем ему встречаться?

– Пусть будет так.

Саша поднялась, убрала карандаш в сумку, с грустью взглянула на скомканный рисунок, как на еще одну жертву жестокости людей, а затем посмотрела на Евгена и сказала: – Ты ведь в курсе, что в постельничие обычно брали евнухов?

– Это ещё что?

– Погугли.

Говоря это, Саша уходила по одной из отдалённых от сцены тропинок, чтобы не встретиться с Денисом.

Однако на выходе из парка она наткнулась на кого-то другого, кого не должна была видеть нигде, кроме как в отражении – на противоположной стороне проезжей части стояла одинокая фигура девушки в школьной форме, очень похожая на Сашу. Настолько, что даже двигалась она точно также, как и Саша, поправляла рюкзак, как Саша, переминалась с ноги на ногу, стоя на светофоре, как Саша. Но ведь этого не может быть? Это нереально.

Когда-то давно, на одном из уроков литературы они проходили легенды. Их было много, но запомнилась ей почему-то история про доппельгангеров – злобных близнецов. Но ведь это только байка? Или нет? Что там было в сказке – если встретишь злобного брата-близнеца на своем пути, то умрёшь в ближайшее время? Это приговор?

Саша стояла напротив идентичной копии себя, насколько она могла судить на расстоянии. Но на остановке с той стороны остановился автобус, чтобы высадить пассажиров, приехавших отдохнуть в парке. И после его отъезда Саша больше не видела двойника, или кого-то очень похожего на себя. Она осмотрелась, заглянула в салон автобуса, пока тот не скрылся из виду, но девушки, напоминавшую ее как две капли, нигде не было. Она словно также внезапно растаяла в воздухе, как и появилась. А была ли она? Или это её галлюцинация, вызванная сильным ударом по голове?