Kitobni o'qish: «Луна в кармане»

Shrift:

Sarah Dessen

KEEPING THE MOON

Печатается с разрешения издательства Viking Children’s Books, a division of Penguin Young Readers Group, a member of Penguin Group (USA) Inc. и литературного агентства Andrew Nurnberg.

© Sarah Dessen, 1999

© Перевод. Е. Сыромятникова, 2017

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

Глава 1

Меня зовут Николь Спаркс. Добро пожаловать: мы с вами на пороге худшего лета в моей жизни!

– Коули, – вздохнула мама, двигаясь ко мне по перрону. Она была в спортивном костюме из ее линейки «Флай Кики» – фиолетовом, делавшем ее похожей на большую блестящую виноградину. В дверях вокзала ее личная помощница многозначительно посмотрела на часы. – Пожалуйста, не сгущай краски!

Я выдавила искусственную улыбку, крепче обхватив себя руками.

– Ну вот, так еще хуже, – промолвила мама. – С таким цветом волос и этой штуковиной в губе ты кошмарно смотришься, даже когда улыбаешься.

Она подошла ближе, подошвы ее кроссовок издавали на асфальте мышиный писк. Новенькие, с иголочки, как и весь ее гардероб.

– Дорогая, ты же знаешь, что так будет лучше. Не оставаться же тебе одной в доме на все лето. Ты затоскуешь.

– У меня есть друзья, мама, – напомнила я.

Мама с сомнением склонила голову.

– Ох, дорогая, – повторила она. – Так будет лучше.

«Для тебя», – подумала я. Такова моя мама – у нее всегда самые благие намерения. Обычно ими дело и ограничивается.

– Кики, – произнесла помощница, чье имя я не удосужилась запомнить – когда вернусь, ее уже не будет. Наверное, получит расчет еще до того, как они доберутся до аэропорта. – Нам пора, иначе опоздаем на самолет.

– Ну хорошо, хорошо. – Положив руки на бедра, мама приняла свою классическую позу «аэробика от Кики Спаркс» и оглядела меня с ног до головы. – Продолжай упражнения! Было бы обидно снова набрать вес.

– Хорошо.

– И следи за своим питанием. Помнишь, я упаковала тебе всю линию Кики – так что будет чем питаться у Миры.

– Да.

Она опустила руки, и на мгновение я снова увидела свою маму. Не Кики Спаркс, фитнес-гуру и личного тренера многих людей. Не Кики из ток-шоу, не Кики – ведущую телемагазина, не Кики, улыбающуюся с миллионов упаковок продуктов для похудения, разошедшихся по всему миру. Просто свою маму. Но поезд уже подошел к платформе.

– Ох, Коули! – Она притянула меня к себе и зарылась лицом в мои иссиня-черные волосы – у нее едва не случился нервный срыв, когда утром я вышла к завтраку с новым цветом. – Пожалуйста, не сердись! Ладно?

Я тоже обняла ее, хотя и твердила себе, что не стану. Представляла, как буду стоять на вокзале молча, с каменным лицом, чтобы в летний фитнес-тур «Флай Кики в Европе» мама увезла с собой воспоминание о моем недовольном виде. Но в этом я была противоположностью мамы – у меня все ограничивалось лишь дурными намерениями.

– Я люблю тебя, – прошептала она, провожая меня до вагона.

«Тогда возьми меня с собой», – подумала я, но мама уже отстранилась и вытерла глаза. Я знала, что, если теперь произнесу эти слова, они принесут больше вреда, чем пользы.

– Я тоже тебя люблю, – сказала я.

Когда я устроилась на своем месте и выглянула в окно, ее фиолетовый силуэт виднелся у дверей станции. Помощница суетилась рядом. Мама помахала мне, и я помахала в ответ, хотя в горле у меня уже стоял ком. Затем засунула в уши наушники, включила музыку на полную мощность и закрыла глаза. Поезд тронулся.

Так было не всегда. В моем самом раннем воспоминании мне пять лет, и я в белых туфельках сижу на переднем сиденье нашего старенького универсала «Плимут Воларе» перед магазином «Севен-элевен». Страшная жара, мама идет ко мне, в руках у нее два литровых стакана содовой, пачка чипсов и коробка кексов «Твинкис». Она в красных ковбойских сапогах и короткой юбке – несмотря на то что это воспоминание относится к периоду, который мы называем «жирные годы». Даже когда мама страдала ожирением и порой ее вес доходил почти до ста пятидесяти килограммов, это не мешало ей слепо следовать моде.

Она открывает дверцу и забрасывает добычу в салон, пачка чипсов соскальзывает с моих колен и падает на пол.

– Двигайся, – говорит мама, втискивая свои обширные формы рядом со мной. – До Техаса еще полдня.

Все остальные воспоминания из моего раннего детства – это автомагистраль и несущиеся мне навстречу пейзажи: сухая и плоская пустыня, высокие сосны, ветреные прибрежные дороги в обрамлении дюн. Менялось почти все, но было и кое-что постоянное. Мы с мамой – толстые. Расстояния между остановками были небольшими. И мы всегда находились вместе, вдвоем против целого мира. Наша последняя остановка случилась три года назад: город Шарлотта в Северной Каролине. Никогда я не училась так долго в одной и той же школе. Именно тогда моя мама превратилась в Кики Спаркс.

Раньше она была Катариной – женщиной без аттестата о среднем образовании, но со множеством маленьких талантов. Мама заправляла машины, продавала по телефону места на кладбище, распространяла косметику «Мэри Кей», даже организовывала встречи в эскорт-агентстве. Что угодно – лишь бы у нас были деньги на еду и на бензин, если ей снова придет в голову сорваться с места. Но через несколько дней в Шарлотте мама попыталась устроиться на работу в прачечной, ее не приняли, и от возмущения она резко сдала назад на парковке и въехала в «Кадиллак». У нас не было ни цента, и она договорилась с хозяйкой автомобиля – управляющей спортзала «Леди Фитнес», – что будет бесплатно работать на нее, пока не возместит ущерб. Сначала мама мыла тренажеры и отвечала на телефонные звонки, но за несколько недель так понравилась управляющей, что получила полноценную работу и бесплатное членство в клубе. Еще на прошлой неделе мы довольствовались супом из кетчупа и лапшой быстрого приготовления и спали на заднем сиденье машины. Теперь же у нас появились стабильный источник дохода и приличная квартира. Тогда, в «жирные годы», все разрешалось в последний момент.

Всю жизнь мама пыталась сбросить вес. В «Леди Фитнес» у нее начало получаться. Она обожала танцевать и просто влюбилась в аэробику, стараясь втиснуть в свое расписание все возможные занятия. Через неделю начала таскать на эти занятия и меня. Мне было неловко. Мама пылала энтузиазмом, ее голос гремел, заглушая остальные, и все сто тридцать шесть килограммов ее тела подпрыгивали, пристукивали, хлопали в ладоши и подпевали музыке.

Тренеры, однако, ее любили. Вскоре один из них начал помогать маме готовиться к получению сертификата на ведение занятий. Успешно сдав экзамен, она стала самым тяжеловесным – и самым популярным – тренером за всю историю «Леди Фитнес». Мама включала самую лучшую музыку, знала поименно всех участников занятий и использовала рассказы о «жирных годах», чтобы подчеркнуть свою главную мысль: любой может добиться чего угодно, если задастся целью.

Мы жили в Шарлотте уже два года, мама сбросила семьдесят килограммов, а я заодно с ней – двадцать. Катарина исчезла, вместе с пончиками и шоколадным молоком на завтрак, с нашими толстыми боками и двойными подбородками – и появилась Кики.

Она гордилась своим новым, сильным телом, но мне перемены дались тяжелее. Хотя меня и дразнили всю жизнь, мои жировые складки порождали во мне какое-то удивительное ощущение комфорта, и я радовалась тому, что на моей талии есть за что подержаться. Собственный вес будто окружал меня силовым полем, защищая при переходе из одной школы в другую, а долгими вечерами, пока мама была на работе, еда служила мне единственным утешением. Теперь, без этих двадцати килограммов, мне было не за чем спрятаться. Порой ночью в постели я ловила себя на том, как хватаюсь за кожу на талии, забывая, что подержаться больше не за что.

Мое тело изменилось, как я когда-то и хотела. Скулы заострились, появились мышцы и плоский живот, кожа стала чистой, как у мамы. Но чего-то не хватало – чего-то, что всегда нас отличало. Я могла прокачать мышцы, но неуверенность в себе – не существовало для этого упражнений. И все же я продолжала заниматься спортом – аэробикой, бегом, силовыми тренировками, – подгоняемая эхом насмешек, которые слышала всю свою сознательную жизнь. «Толстозадая!» – еще десять выпадов, хотя ноги уже горят. «Жирдяйка!» – еще один повтор, штанга крепко зажата в кулаках, хотя боль становится невыносимой. «Громоляжки!» – еще один километр трусцой: если бежать достаточно быстро, в какой-то момент голоса наконец стихнут.

Мы с мамой стали новыми людьми: пропало даже сходство со старыми фотографиями. Иногда я представляла, что прежние толстые мы все еще разъезжаем где-то по стране, будто призраки с пачками чипсов в руках. Странное это было ощущение.

Тем временем на мамины занятия в «Леди Фитнес» приходило все больше людей, зал набивался под завязку желающими услышать ее советы. Вскоре местный телеканал предложил ей вести свое собственное утреннее шоу: «Проснись, и в бой». Я смотрела передачи перед занятиями в школе, сидя за кухонным столом с бутылкой обезжиренного йогурта и тарелкой орехово-виноградных энергетических мюсли.

«Меня зовут Кики Спаркс, – говорила мама в начале каждого выпуска под нарастающее крещендо на заднем плане. – Вы готовы поработать?» Скоро по всему городу звучали сотни, а потом и тысячи женских голосов, кричащих: «Да!»

Ее выход на уровень штата – а потом и страны – оставался вопросом времени. Женщина, которая привела маму в «Леди Фитнес», заложила свой дом, чтобы снять видеоролик «Флай Кики», который разошелся миллионным тиражом после того, как мама появилась на телемагазине и провела для ведущей пятиминутный «Супержиросжигатель». После этого все пошло как по обезжиренному маслу.

У нас появились дом с бассейном, кухарка, которая готовит нам обезжиренные обеды, а у меня – спальня с ванной и собственный телевизор. Осталась лишь одна проблема: мама теперь вечно занята распространением Кикимании по стране и за ее пределами. Впрочем, если я слишком соскучусь, то всегда могу попереключать каналы в поисках ее передачи: «Пара слов от Кики: все получится!» – и найти маму там. Но порой я все еще представляю, как мы разъезжаем на нашем стареньком автомобиле – я дремлю, положив голову маме на колени, а она громко подпевает радио. И я тоскую по бесконечной дороге перед нами, которая обещает новые возможности, ведет к новой школе, где я смогу начать все сначала.

Через пять часов поезд прибыл на станцию Колби. Единственным встречающим на платформе был какой-то шатен с волосами до плеч. Он был в футболке-варенке, обрезанных шортах цвета хаки и шлепанцах, на руке, как у какого-то хиппи, был примерно миллион браслетов с черепами, на носу – солнцезащитные очки в синей оправе. В Колби сошла только я и теперь стояла на платформе и щурилась от бьющего в глаза солнца. Было очень жарко, хотя я знала, что где-то поблизости – океан.

– Николь? – произнес парень.

Я подняла голову и увидела, что он сделал несколько шагов в мою сторону. Его шорты покрывали пятна белой краски, и я была уверена, что если принюхаюсь, то почувствую либо запах пачули, либо марихуаны. Решила не принюхиваться.

– Коули, – поправила я.

– Ясно. – Он улыбнулся. Я не могла разглядеть выражение его глаз. – Мира прислала меня встретить тебя. Я – Норман.

Мира – моя тетя. Ей выпала сомнительная честь приютить меня на лето.

– Твое? – Норман показал на сумки, которые носильщик сложил горой на дальнем конце платформы.

Я кивнула, и он двинулся к ним медленной, ленивой походкой, которая уже начинала меня раздражать.

Меня захлестнула волна стыда, когда я увидела, что рядом с моими сумками выстроилась вся линейка товаров «От Кики». «Кики поп-мастер», коробка «Перекус Кики», дюжина новых мотивационных аудио- и видеокассет «Флай Кики», плюс несколько коробок витаминов и спортивных костюмов с изображением моей улыбающейся мамы.

– Ого! – воскликнул Норман и принялся вертеть в руках «Поп-мастер». – Это что такое?

– Это я возьму сама, – проговорила я, поспешно выхватывая «Поп-мастер» у него из рук.

Всю дорогу я представляла Колби как место загадочное, необычное: словно мрачный незнакомец, который не отвечает ни на чьи вопросы. Этот образ было труднее удержать в голове, волоча «Поп-мастер» перед единственным за последний год парнем, который не решил по умолчанию, что я – девица легкого поведения.

– Машина вон там, – сказал Норман, и я проследовала за ним на пустую парковку, где стоял старенький «Форд».

Он положил мои вещи на заднее сиденье и придержал дверцу, чтобы я закинула внутрь «Поп-мастер», с лязгом приземлившийся на пол. Теперь нужно было вернуться на платформу за остатками барахла от Кики.

– Как поездка? – поинтересовался Норман.

В салоне пахло прелыми листьями и было полно всякого мусора – только передние сиденья, судя по всему, недавно расчистили. На заднем примостилось четыре манекена, все безголовые. У одного не хватало руки, у второго – ладони, но все они сидели ровно в рядок, будто подготовившись к поездке.

– Отлично, – ответила я, гадая, что за чудака подослала ко мне Мира.

Я забралась в салон и с силой захлопнула дверцу, поймав свое отражение в зеркальце заднего обзора. В суете я забыла о своих волосах. Они были такими черными, что на секунду я себя не узнала. После непродолжительных уговоров со стороны Нормана машина тронулась, и мы выехали на пустой перекресток.

– Ну как? – поинтересовался Норман. – Больно было?

– Что?

– Это, – пояснил он, прикоснувшись к правому углу своей верхней губы. – Больно или нет?

Я провела языком по внутренней стороне губы, нащупав маленькое металлическое колечко.

– Нет.

– Ясно, – кивнул он. Зажегся зеленый свет, и мы поползли вперед. – А кажется, что было больно.

– Не было, – сухо промолвила я, чтобы у него не возникло соблазна снова заговорить.

Дальше мы ехали молча.

Машина у Нормана была очень странная. Помимо наших безголовых попутчиков, в ней находилось еще штук двадцать крошечных пластиковых животных, прилепленных к торпеде аккуратным рядком, а с зеркальца заднего обзора свисала здоровенная пара красных плюшевых игральных костей.

– Милая тачка, – пробормотала я себе под нос. Псих какой-то, не иначе.

– Спасибо! – радостно откликнулся Норман, протягивая руку, чтобы поправить красного жирафа у вентиляционного отверстия. Он явно принял мой комплимент за чистую монету. – Я над ней еще работаю.

Мы свернули на грунтовку и миновали несколько домов, за которыми мелькали отблески воды. В самом конце дороги остановились перед большим белым домом. За верандой виднелось море, слышался плеск волн, у берега покачивались маленькие лодочки. Норман дважды просигналил и выключил мотор.

– Она ждет тебя, – произнес он.

Выбравшись наружу, Норман обошел автомобиль и открыл заднюю дверцу, чтобы достать мои вещи и сложить их на крыльце. На самую верхушку он с ювелирной точностью пристроил «Поп-мастер». Уж не знаю, может, посчитал, что это остроумно.

– Спасибо, – пробормотала я.

Веранда Миры была построена в стиле старого Юга: широкая и длинная, она растянулась вдоль всего фасада, и в глаза мне сразу бросились две вещи. Первая – старый велосипед, прислоненный к окну фасада. Над задним крылом у него были «плавники» в стиле «Кадиллака», а из-под нанесенной из баллончика красной краски местами проглядывала ржавчина. В металлической корзине у руля лежала пара солнцезащитных очков в толстой черной оправе. Вторым предметом, привлекшим мое внимание, была маленькая табличка, наклеенная над звонком. Ее будто вытащили из какой-то картотеки, и большими печатными буквами на ней было написано: «Звонок». Для полных идиотов под надписью была еще и стрелочка. Я начала задумываться, куда я попала.

– Норман! – раздался женский голос из-за двери с проволочной сеткой. – Это ты?

– Да, – отозвался он, поднялся по ступенькам и наклонился к двери, заслоняя глаза рукой. – На сей раз поезд прибыл точно по расписанию.

– Я опять не могу его найти, – сказала, предположительно, моя тетя Мира. Кажется, она быстро перемещалась – ее голос звучал то громче, то тише. – Он находился здесь утром, а потом ускользнул…

– Я поищу, – произнес Норман, оглядывая крыльцо и двор. – Он никогда далеко не уходит. Наверное, снова повздорил с тем псом.

– Повздорил?

– Очень сильно, – пробормотал он, не прерывая поисков.

– Коули с тобой? – спросила тетя. Судя по громкости, она снова подошла ближе.

– Да, – ответил Норман. – Прямо здесь.

Я ждала, когда откроется дверь, но ничего не происходило.

– Не выношу, когда он так поступает, – раздался снова удаляющийся голос.

Я посмотрела на Нормана, который мерил шагами крыльцо, время от времени перегибаясь через перила и заглядывая под дом.

– Мы найдем его, – заявил он. – Не переживай.

Я оставалась на месте. Похоже, тетя радовалась моему приезду не меньше, чем я. Я присела рядом со своей сумкой и обхватила колени руками.

В кустах послышался шорох, и на меня воззрился самый толстый кот, какого я когда-либо видела. Он протиснулся в щель в перилах, едва не застряв, и обтерся об меня, оставляя слой шерсти на моих черных брюках, куртке и футболке. Затем влез мне на колени, на секунду выпустил когти и устроился поудобнее.

– Кот Норман! – воскликнул Норман, и кот обернулся к нему, подергивая хвостом.

– Что? – удивилась я.

– Нашел! – крикнул Норман.

– Нашел? – раздалось из дома.

– Заходи и возьми кота с собой, – обратился ко мне Норман. – Мира тебя сразу полюбит.

– Не люблю кошек, – сказала я, пытаясь стряхнуть чудовище с колен. Теперь оно урчало, оглушительно, словно бензопила.

– Кот Норман! – позвала Мира. – Иди сюда, кошмар ты мой!

– Занеси его внутрь, – посоветовал Норман. – Она ждет.

Он начал неторопливо спускаться с крыльца. Я уже заметила, что Норман двигался медленно.

Я встала, по-прежнему держа кота на руках. Весил он килограммов пятнадцать – как полный набор гантелей от Кики.

– Увидимся, – сказал Норман, обходя дом и направляясь к заднему двору.

– Коули! – позвала Мира. Через сетку я разглядела ее силуэт в коридоре. – Он с тобой?

Я приблизилась к двери, прижимая к себе кота.

– Мы идем, – объявила я.

Первое, что я увидела, когда мои глаза привыкли к новому освещению, был телевизор. Показывали рестлинг – какой-то здоровяк в плаще и с повязкой на глазах прыгал с канатов, чтобы расплющить извивающегося на матах мужчину в пурпурном латексе. Человек в плаще оттолкнулся от канатов, раскинув руки, и устремился к своей жертве. Зрители в ужасе наблюдали, как он падал, падал, падал…

– Кот Норман! – воскликнула тетя Мира, заслоняя собой телевизор и раскрывая объятия навстречу нам обоим. – И Коули. Привет!

Мира весила не меньше, чем моя мама до превращения в Кики Спаркс. У нее было широкое лицо и длинные рыжие волосы, собранные на затылке в небрежный пучок – как будто она собиралась в спешке. Из пучка торчали ручка и карандаш. Мира была в старом темно-зеленом кимоно с узором из драконов, большой белой футболке, черных лосинах и шлепанцах-вьетнамках. Ногти на ногах были покрыты ярко-розовым лаком.

– Коули! – позвала она, и, не успела я оглянуться, как нас с котом стиснули в объятиях. От Миры пахло ванилью и скипидаром. – Я так рада тебя видеть. Ты изменилась, выросла! И похудела! Значит, программа твоей мамы работает?

– Да.

В нос мне залетел комок кошачьей шерсти, и глаза у меня заслезились.

– Плохой, плохой кот Норман! – пожурила Мира зажатого между нами кота. Тот все еще мурчал. – В какую же передрягу ты влез на сей раз? – Кот чихнул, заерзав, выскользнул у меня из рук и приземлился на пол с практически тем же звуком, что и рестлер в плаще. – Ох, ты сущий кошмар! – ворчала Мира, пока кот неторопливо удалялся. Затем она перевела взгляд на меня и покачала головой. – Он свет моей жизни, но сейчас ему два с небольшим – ужасный возраст – и у него период отчуждения. У меня сердце разрывается!

– Вы о коте? – уточнила я.

– О Нормане.

– Ах, о Нормане! – Я посмотрела на крыльцо, где видела его в последний раз. – Он действительно ведет себя как-то отстраненно.

– Правда? – Мира подняла брови. – Ну сейчас лето. Он плохо переносит жару, знаешь ли. Ты бы видела, какие комки шерсти он выплевывает.

Я снова выглянула в окно.

– Норман?

– Кот, – пояснила она. – Кот Норман.

Мира указала на стул у двери, на котором предмет нашей дискуссии старательно вылизывал лапу.

– Я думала, вы о…

– О Нормане? – догадалась она и внезапно расхохоталась, прикрывая рот ладонью. На щеках у нее проступили ямочки. – Ох, нет, не этот Норман. Ну то есть с его прической можно и с него шерсть клочьями собирать. Но я не видела, чтобы он что-нибудь отплевывал…

– Я просто не знала, – тихо промолвила я, и на мгновение мне показалось, будто я опять толстая, чувствую на себе слой жира – как всегда, когда кто-то смеялся надо мной.

– Ну-ну, – тетя взяла меня под руку, – ты же просто не поняла. В конце концов, кота Нормана назвали в честь человека Нормана. Они очень похожи по характеру. Не говоря уж о том, что оба медлительные.

– Человек Норман, – повторила я, проходя вслед за тетей в дальнюю комнату.

Комната была просторная, солнечная и, как и крыльцо, тянулась по всей длине дома. На экране в самом разгаре был следующий матч: два рыжих мужика в черных шортах описывали круги вокруг друг друга.

– Но я не могу жить без обоих! – драматически воскликнула Мира, бросая взгляд на телевизор, потом на меня. – Если бы человек Норман не жил у меня в подвале, некому было бы открывать мне банки. А кот Норман – моя деточка.

– Норман живет в подвале? – удивилась я.

– Да, – кивнула тетя, усаживаясь в глубокое кресло перед телевизором и аккуратно оборачивая кимоно вокруг ног. На стене висел большой портрет Миры и кота Нормана, сидящих на лужайке перед домом. На портрете тетя была в белом платье и розовых солнцезащитных очках в форме звезд; она улыбалась. Кот Норман сидел рядом с ней, подставляя изогнутую спину под ее руку.

– В комнате внизу, – объяснила тетя. – От него никаких хлопот, я часто вообще забываю, что он здесь.

Я посмотрела в окно – на голубой искрящийся океан. К пляжу вела тропа, а, вытянув шею, я разглядела открытую дверь и Нормана, тащившего куда-то одного из безголовых манекенов. Справа от тропы виднелся домик поменьше, выкрашенный той же белой краской, что и у Миры. Возле него была натянута бельевая веревка, на ветру колыхалось разноцветное белье.

– Итак, – сказала тетя, устраиваясь удобнее в кресле. – Как ты добралась?

– Хорошо.

– А как мама?

– Нормально.

Она кивнула, снова продемонстрировав ямочки на щеках.

– Больно было?

– Что?

– Вставлять эту штуку в губу.

– Нет, – ответила я.

У нас с тетей Мирой заканчивались темы для разговора. Я оглядела комнату. Все было старым, и потому с каким-то особым налетом очарования, и нуждалось в ремонте: у кресла-качалки не хватало нескольких черных перекладин, у выцветшего розового комодика не было ручек, а по аквариуму, полному ракушек и стекляшек, расползлась трещина. А потом, присмотревшись, я увидела карточки. Как и та, на крыльце, они были написаны аккуратными печатными буквами. «Окно заедает слева», – сообщала карточка у задней двери. «Средняя клавиша не работает», – на выключателе на стене напротив. А на телевизоре, прямо около кнопки переключения каналов: «Потрясти, чтобы включился 11-й».

Лето обещало быть долгим.

– Господи! – громко воскликнула Мира, и я подпрыгнула. Она быстро наклонилась поближе к экрану. – Только посмотри на этого ужасного Эль Гигантико! Это даже не его бой, а он собирается атаковать бедняжку Рекса Руньона.

– Что?

– Смотри! – Тетя показала на экран. – Подружка Эль Гигантико, Крошка Лола, ушла от него на прошлой неделе к Рексу Руньону. А теперь он собирается превратить бедняжку Рекса в отбивную. О нет! Почему судьи его не останавливают? Безобразие!

Она сидела, уперевшись локтями в колени и не сводя глаз с экрана.

– Ну, – начала я, – это все…

– Ох! – Ее рука взлетела ко рту, розовые пальцы на ногах поджались. – Он собирается выполнить «четверку». Бедняжка Рекс. До завтра будет вспоминать. Ума не приложу, почему Эль Гигантико так переживает из-за этой Лолы, она же дрянь, каких мало…

– Мира, – перебила я, – ты же знаешь, что это…

Она оторвала взгляд от бедняжки Рекса Руньона, голова которого ритмично встречалась с полом на краю ринга под дружный счет толпы.

– Знаю что? – жизнерадостно спросила она. И я пожалела, что у нее нет карточки с инструкциями, которая подсказала бы мне, как сформулировать мысль.

– Ничего. Я забыла, что хотела сказать, – произнесла я, и она вновь сосредоточила внимание на передаче.

Я была здесь новенькой. Пусть лучше не от меня узнает, что все бои – постановочные. В общем, я досмотрела эпизод, в котором у Рекса Руньона открылось второе дыхание, он набросился на Эль Гигантико, запрыгнул ему на спину и повалил, словно Давид, убивающий Голиафа.

Солнце медленно опускалось в воду, а внизу Норман вытаскивал за шею остальные свои манекены. Мира хлопала в ладоши и поддерживала участников с абсолютной верой в реальность происходящего. Кот Норман сидел на подоконнике, вылизывая свои лапы.

Так началось мое лето.

37 992,38 s`om
Yosh cheklamasi:
16+
Litresda chiqarilgan sana:
02 avgust 2017
Tarjima qilingan sana:
2017
Yozilgan sana:
1999
Hajm:
190 Sahifa 1 tasvir
ISBN:
978-5-17-101732-3
Mualliflik huquqi egasi:
Издательство АСТ
Yuklab olish formati:
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,8, 17 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,5, 10 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 5, 67 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,3, 21 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4, 8 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,7, 10 ta baholash asosida
Matn PDF
O'rtacha reyting 5, 3 ta baholash asosida
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,7, 39 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,6, 63 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4, 31 ta baholash asosida