Kitobni o'qish: «SOS», sahifa 5
– ПРОКЛЯТЬЕ! ОН СЗАДИ!
Олег даже не думал, лишь быстро развернулся и выстрелил дважды. Обе гранаты попали в туловище голубого великана, благо целиться особо не требовалось: мишень была огромной. Крот взревел от боли. Он больше не телепортировался. Получал урон. Отлично! Однако нанесенных повреждений не хватило, дабы свалить трехметровое чудовище. Содеянное лишь пуще его разозлило.
Монстр перевалился с лапы на лапу, а потом резко бросился в атаку на Фрейра. Лысый военный сразу же понял: в столь глубоком снегу у великана преимущество в маневренности и скорости. Олегу и остальным потребуется время, чтобы разорвать дистанцию и выйти на более выгодную позицию для стрельбы, в связи с чем до самого последнего момента Фрейр не пятился, а выжимал спусковой крючок, посылая всё новые и новые снаряды в голову чудища.
Морда Крота после парочки удачных попаданий превратилась в месиво. Если глаза и уцелели, то оказались залиты черной густой кровью, которая полностью закрывала ему обзор, однако занесенную вбок лапу остановить уже не получилось.
Фрейр осознал, что мертв, еще до того, как чудовищный по силе удар обрушился на его тело, смолов грудину и позвоночник в труху. Словно легкая тряпичная кукла, он поднялся в воздух на несколько метров, а потом пропал в объятиях белоснежных холодных хлопьев.
– ФРЕЙР! ЧЕРТ! – закричал Хединский. На мгновение гнев и съехавшая на глаза балаклава ослепили военного. Он сжал рукоять своего пулемета и начал палить без разбору.
– ЮРА! УСПОКОЙСЯ! ОСТАНОВИСЬ! – взревел Одинцов. Сейчас им требовалась стратегия, четкое построение, а не хаос. Им надо было окружить зверюгу. Загнать ее. Иначе не победить! Иначе жертва Фрейра станет напрасной!
Покинув свою позицию, он бросился к товарищу, но вовремя заметил, что так же поступил и Бальдров. Никита находился ближе, а значит, и добраться до Юры сможет быстрее. Незачем им сейчас сбиваться в кучу. Лучше ему пойти в противоположную от ребят сторону и отвлечь внимание монстра на себя.
Ноги тонули в снегу, а каждый глубокий вдох обжигал горло. В магазине осталось четыре гранаты. Нужно использовать их с умом. Шанса перезарядиться Крот может и не дать.
Хединский же продолжал поливать великана шквальным огнем. Он видел лишь свою цель – чудовище, погубившее уже двух его друзей.
Очередной настойчивый залп вспорол живот великана. Раздался новый клокочущий рев, правда, в этот раз напоминающий плач.
– АГА! БОЛЬНО ТЕБЕ, ТВАРЬ?! БОЛЬНО?! – обрадовался Хединский. Кровавая лихорадка и жажда убийства окончательно им завладели, поэтому, когда Крот начал смещаться влево, пытаясь скрыться от его атак, Юра не подумав направил дуло своего оружия вслед за ним.
– ЮРА! ХВАТИТ! – только и успел крикнуть почти добравшийся до товарища Бальдров, но было уже слишком поздно.
Грохот пулемета прекратился. Хединский поправил рукой балаклаву, не веря тому, что предстало перед его глазами: Никита оказался на линии огня.
– Нет, – охнул Одинцов. – ЮРА! НЕ НАДО! НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ! УЖЕ ПОЗДНО!
Но Хединский его не слушал. Военный снял с лямки пулемет и бросил его в снег. Так было легче идти туда, где на землю только что упал Бальдров. Юра видел, что попал Никите прямо в голову. Смертельное ранение, но ему хотелось удостовериться… хотелось ошибиться. Добежав, он склонился над другом, над братом по оружию и впал в ступор. Мог лишь смотреть на то, что натворил, не замечая ничего вокруг, даже многотонное раненое чудовище, решившееся на последнее отчаянное нападение.
Крот обрушился на Бальдрова и Хединского, накрыв их огромным телом. Ориентировался на ощупь, на былой звук, и сумел попасть лишь благодаря своим габаритам. Олегу же оставалось лишь смотреть на произошедшее со стороны и корить себя за беспомощность.
Монстр помнил, что остался еще один выживший. Сражение не закончилось, но, утратив способность видеть, он мог только беспомощно крутить головой и скулить. Подняться у него больше не вышло. Последние силы вытекали из него вместе с черной кровью, а любое, даже самое незначительное движение причиняло жгучую боль. В итоге Крот решил сдаться. Лег на землю и начал ждать прихода смерти.
Интересно, его добьют или оставят мучиться, пока жизнь окончательно его не покинет? Что же, залп из гранатомета послужил ему ответом.
Четыре выстрела, четыре последовательных раската грома прокатились по заснеженной округе. Одинцов выпустил из рук оружие и рухнул на колени. Они сразу же начали утопать в снегу. Пришлось выставить перед собой руки, чтобы совсем не увязнуть.
Весь его отряд погиб… Олег просто не мог в это поверить. Они же собирались лишь убедиться в правоте Хельковской, понаблюдать за Кротом со стороны, а вовсе не вступать с ним в ожесточенный бой. Как так вышло? Как великан оказался позади них?
И тут до военного, наконец, дошло. Его товарищи не погибли…их убили.
Встать получилось не сразу, но все-таки у него вышло. Вновь оказавшись на ногах, Олег незамедлительно направился к краю склона, туда, где он в последний раз видел металлическую коробку с двумя щелями, из которых валил свет.
Она лежала там, где он ее и оставил. Целехонькая. Без единой царапины. А рядом валялась брошенная в суматохе рация, которая продолжала транслировать взволнованные возгласы профессора.
– Одинцов! Одинцов! Черт! Ответьте, хоть кто-нибудь.
– Профессор, – произнес Олег, подняв свое устройство для связи. – Это он… Он виноват. Он их всех убил, – нескладно доложил военный, испепеляя металлическую коробку взглядом.
– Одинцов! Что? О чем ты таком говоришь?! Что у вас там случилось?!
– Мой отряд. Все погибли. Я единственный выживший.
Наступила пауза.
– Что произошло? Эксперимент провалился? У Господина Наблюдателя не получилось материализовать Крота?
– О, нет! – с гневом в голосе ответил Олег. – Еще как получилось! Великан мертв. Мы его убили, а этот ваш проклятый Господин переместил его прямо нам за спины. Да! Я знаю! Это его вина! Он специально так сделал. Не хотел, чтобы мы ушли. Не хотел скучать! Ему нужно было шоу! Кровавое зрелище! И мы вдоволь его позабавили! А теперь я его убью! Разберу на части за то, что он сотворил с моими парнями.
– Нет! Не смей! – взревела Хельковская. – Я не совсем поняла, что случилось, но ни в коем случае не трогай Наблюдателя. Мы разберемся, хорошо? Я обязательно выясню правду. Уверена, наш гость ничего такого не хотел и это лишь случайность. Несчастный случай! Вот увидишь! А сейчас успокойся. Помощь уже в пути. Просто дождись ее, ладно?
– И не подумаю, – буркнул в ответ Одинцов.
– Олег, хватит! Ты не понимаешь! Он нам нужен! – взмолилась профессор, и по ее голосу было понятно, что она не на шутку испугалась. – Мы не знаем, что случится, когда врата будут разрушены. А что, если наше измерение тоже «застрянет», прямо как Крот, и мы окажемся в западне между вселенными? На строительство второго «Глейпнира» времени нет, да и нет никаких гарантий, что нам вновь удастся установить контакт. Слишком много неясного! Слишком много потенциальных рисков, но в одном я уверена точно: пока Господин за нами наблюдает, мы будем существовать.
«Вот, значит, как, – подумал Олег. – Вы готовы прислуживать кому угодно, волочить жалкое существование и пресмыкаться, лишь бы оставаться в живых».
Всё сказанное Хельковской – не более чем теории и домыслы, а вот Олег кое-что знал наверняка, ведь у него имелась та странная связь с Наблюдателем. Господина не заботили чужие жизни. Он был готов пожертвовать ими всеми, не только товарищами Одинцова, а целым измерением, лишь бы продолжать веселиться. Такому человеку или неведомому существу нельзя доверять. Лучше как можно скорее от него избавиться.
– Однажды вы поймете, что я оказываю вам услугу, профессор.
– Олег! Нет!
Но военный не стал ее слушать и выбросил рацию подальше.
– Ну что, теперь только ты и я, господинишка.
Одинцов подошел к коробке и взял ее в руки.
– Ничего, сейчас я откопаю свой гранатомет, и мы устроим небольшую стрельбу по мишеням, – пообещал Олег Наблюдателю, как вдруг земля ушла у него из-под ног: верхний пласт снега утратил устойчивость и сошел вниз по склону, увлекая Одинцова и светящуюся коробку прямо за собой.
Крутясь и перекатываясь, военный оказался у подножия сугроба. Совершая последний нежеланный кульбит, он сильно приложился об острую грань металлического ящика головой.
– Проклятье, – выругался Олег, стараясь выбраться из-под толщи снега. Ударившись, он рассек правую бровь. Глаз потихоньку начал распухать, а из раны полилась горячая кровь.
«Не волнуйся, дорогой. Мы снова замажем твои синяки тональником», – вспомнил он голос матери, отчего только сильнее разозлился.
