Kitobni o'qish: «Ты пахнешь кофе»

Shrift:

Пролог

Когда заканчивается детство? Когда его тёплая, наивная магия уступает место холодной реальности? Я не знаю. Возможно, этот миг ускользнул от меня, растворившись в череде обычных дней. Вчера я был мальчишкой с глазами, полными звёзд, а сегодня – чужой самому себе. Всё, что я знаю наверняка, это то, что мои мечты больше не живут во мне. Они умерли тихо, без крика, оставив после себя лишь пустоту.

Раньше я был рыцарем – пусть и в своих фантазиях, но каким ярким был этот свет. Мои доспехи блестели так, что ослепляли весь мир вокруг. Но теперь… Теперь они покрыты ржавчиной. На них глубокие трещины – следы от множества поражений. Они больше не сияют. И я больше не рыцарь.

Мечты – те, что когда-то подпитывали мою душу – рассыпались в прах. Осколки лежат передо мной, острые и безжизненные, но я не знаю, как их собрать. Или стоит ли вообще. Моя жизнь уже не сказка, а жестокий фарс. Та взрослая жизнь, которая обещала свободу и силу, принесла лишь боль и разочарование.

Теперь, глядя в зеркало, я вижу чужое лицо. Глаза, которые когда-то искрились любопытством и жаждой открытий, теперь тусклые, словно погасшие угли. Они полны усталости, полной до краёв, как будто весь мир вытянул из них последний свет. И это лицо, этот взгляд, – это я. Или то, что осталось от меня.

Самое ужасное – я потерял себя. Того мальчишку, который верил в добро и справедливость. Того, кто мечтал изменить мир. Теперь я – лишь маска, созданная для того, чтобы скрывать раны. Я улыбаюсь, чтобы никто не увидел хаоса внутри. Я отвечаю: «Всё в порядке», хотя не уверен, что смогу вынести ещё один день.

Каждый шаг – борьба. Борьба с пустотой, которая заполнила меня изнутри. Я ищу дорогу обратно к себе, но этот путь кажется бесконечным. Надежда, которая когда-то горела ярким маяком, теперь похожа на слабый огонёк вдали – почти потухший.

Но, несмотря ни на что, я продолжаю искать. Может быть, в глубине меня всё ещё жив тот мальчишка, который смотрел на звёзды. Может быть, он ждёт, чтобы я нашёл его, чтобы вновь вдохнуть в себя жизнь, вернуть силу мечтать. Ведь, возможно, детство – это не время, а место, где мы можем спрятаться от бурь. И, может быть, я всё-таки найду дорогу домой.

Сквозь мутное стекло окна, покрытого сетью мелких трещин, пробивался слабый свет уличного фонаря. Этот тусклый луч делал комнату почти призрачной: старые обои с выцветшим узором, полуразвалившийся стол с потёртыми краями и зеркало, одиноко стоящее в углу. Всё здесь выглядело так, будто жизнь давно покинула это место, оставив лишь следы прошлого.

Я стоял перед зеркалом, не двигаясь, будто пытался найти в отражении ответы. Но взгляд, смотрящий на меня из глубины зеркальной поверхности, не вызывал ничего, кроме отвращения. Эти глаза, когда-то наполненные светом, теперь были пусты, как сухой колодец. Темно-карие, с усталым блеском, они казались чужими.

На мгновение я закрыл глаза, пытаясь вспомнить, каким был раньше. Но воспоминания словно растворились, как дым, оставив лишь смутные образы: звонкий смех, тепло солнечных лучей на лице, ощущение беспечности. Того мальчишку больше не существовало. Вместо него здесь стоял кто-то другой – кто-то сломанный.

Я провёл рукой по треснувшей раме зеркала, чувствуя неровности и холод металла. Это зеркало пережило больше, чем я сам, подумалось мне. Сколько лиц оно видело за свои годы? И почему именно моё оно отражает сейчас так безжалостно?

На столе рядом с зеркалом лежали разбросанные вещи – какие-то забытые бумаги, старый блокнот с выцветшей обложкой. Я взял его в руки, механически перелистывая страницы. Пустые. Когда-то я записывал сюда свои мечты, планы, цели. Но теперь этот блокнот был как и я – безжизненным.

Тишина комнаты угнетала, но я не решался её нарушить. Единственный звук – слабое потрескивание старого лампового будильника – напоминал, что время всё ещё идёт. Оно не ждёт, не останавливается. Но мне казалось, что я застрял.

Я снова посмотрел в зеркало. И вдруг меня охватила странная мысль: а что, если этот человек там – это не я? Что, если я остался где-то в прошлом, а отражение – лишь оболочка? Эта мысль одновременно пугала и давала надежду. Потому что, если я где-то там, в прошлом, значит, я всё ещё жив.

Я сделал шаг назад и сел на край кровати, не отводя взгляда от зеркала. Может, стоит начать с чего-то простого? Например, задать вопрос.

– Кто ты? – вырвалось у меня шёпотом.

Зеркало ответило молчанием. Я отвёл взгляд от зеркала и уткнулся в пол, в его неровные деревянные доски, покрытые слоем пыли. Тишина комнаты напоминала вязкую пустоту, которую невозможно заполнить. И всё же, в этом молчании, словно эхом, оживали фрагменты прошлого.

Всё началось с запахов – в памяти вспыхнули ароматы жареных пирожков, которые мама готовила по воскресеньям. В такие дни вся квартира наполнялась теплом, будто мы жили не в четырёх стенах, а в настоящем доме. Я чувствовал это тепло даже сейчас, но оно было таким мимолётным, что ускользнуло, как только я попытался за него ухватиться.

Перед глазами промелькнула картина: маленькая кухня, я сижу за столом, рассеянно черчу на листке бумаги что-то, что тогда казалось мне важным – может, карту вымышленного королевства, где я был королём. Мама ставит передо мной тарелку с пирожками и ласково улыбается.

– Опять свои рыцарские битвы рисуешь? – спрашивает она.

Я поднимаю голову и уверенно киваю. Её смех – звонкий, светлый – эхом звучит в моей памяти.

Но тут же приходит другой образ – папа. Его хмурый взгляд, крепко сжатые губы. Он никогда не понимал моих рисунков.

– Лучше бы помог по хозяйству, – сказал он однажды, забирая у меня листок с очередной «битвой». Я не ответил, но внутри что-то сжалось.

Этот момент почему-то всплыл сейчас, как затонувший корабль из глубин. Тогда я не понимал, почему его слова так сильно ранили. А сейчас… сейчас я всё понял. В тот день я впервые почувствовал, как тяжело не быть тем, кем от тебя ждут.

Я провёл рукой по своему лицу, будто пытаясь стереть эти воспоминания. Но они жили во мне, прочно укоренились, как сорняки. Я поднялся и подошёл к окну. Снаружи темнота сплелась с блеклым светом уличных фонарей. Дождь лениво барабанил по подоконнику, превращая всё за стеклом в размытое пятно. Казалось, что мир за окном – это всего лишь картина, слишком далёкая, чтобы до неё дотянуться. Прислонился лбом к холодному стеклу.

– Может, если бы всё было иначе… – прошептал я, не зная, что хочу этим сказать.

Но внутренний голос ответил: «Иначе не будет». Дождь усилился, дробь капель по стеклу стала громче, настойчивее, словно мир снаружи пытался что-то сказать. Я прижался к подоконнику, пальцами нащупал трещину на раме. Всё в этом старом доме, как и во мне, носило следы времени: царапины, сколы, мелкие шрамы, которые рассказывают свою историю.

Я отвернулся от окна, чувствуя, как тишина комнаты давит на грудь. Она была глухой, обволакивающей, но не спокойной – это была тишина, полная невыраженных слов и не прожитых чувств.

На полке у стены стояли вещи, которые когда-то были мне дороги. На выцветшей обложке старого альбома красовалась надпись: «Наши приключения». Я взял его в руки, и в воздухе запахло пылью и временем.

Я открыл альбом, перелистывая страницы, заполненные детскими рисунками. Здесь был я – в короне из картона. Здесь – с мамой, укутанной в шерстяной плед. Мы вместе читали сказки. Дальше – пустые страницы.

Когда я стал бояться мечтать? Когда забросил свои «королевства» и карты, позволяя этому пламени внутри погаснуть?

Моя ладонь на мгновение замерла на одной из страниц. На ней был простой карандашный набросок – силуэт рыцаря, держащего меч, направленный в небо. Линии были неровными, будто дрожащими. Тогда мне казалось, что это рисунок победителя. Теперь он выглядел как человек, который ищет смысл в собственной борьбе.

– Смысл, – выдохнул я вслух, закрывая альбом.

Стук дождя за окном всё ещё звучал, но теперь казался отдалённым. Я снова сел на пол рядом с кроватью, альбом на коленях.

В этот момент я почувствовал, как внутри что-то едва заметно дрогнуло. Не боль, не пустота, а скорее слабая искра. Она была такой тихой, что её почти не почувствовал. Но она была.

Я закрыл глаза. Стук дождя стал словно колыбельной, убаюкивающей мои мысли.

– Может, ещё не поздно… – прошептал я, и эта мысль впервые за долгое время не вызвала горькой улыбки.

Глава 1: Потерянный мальчик

Я сидел на подоконнике в своей комнате, облокотившись о прохладное стекло. Это было моё утро – до боли знакомое, почти как старая заезженная пластинка. Снаружи двор выглядел так же уныло, как и всегда. Несколько кустов с засохшими листьями, урна, которую давно никто не чистил, и пара припаркованных машин, покрытых слоем пыли. Я никогда не любил этот вид, но он стал частью моей жизни, как фон к фильму, который ты не выбирал смотреть.

Телефон в кармане завибрировал, вырывая меня из размышлений. Сообщение от Олега:

"Смена через час. Надеюсь, сегодня не будешь выглядеть так, будто мир рухнул."

Я скривился, чувствуя лёгкое раздражение. Олег всегда умудрялся шутить, даже когда дело касалось моих плохих дней. А их у меня было больше, чем хороших. Мой взгляд упал на старую фотографию, стоявшую на столе. На ней был я – лет шести. Улыбка до ушей, стою с мамой на пляже. Она держит меня за руку, её лицо светится от счастья. Это было до того, как всё пошло наперекосяк.

Я взял снимок в руки, чувствуя странную тяжесть внутри. Это был другой я. Тот, который ещё не знал, что взрослый мир ломает людей, будто тонкие ветки молодого дерева под тяжестью снега.

– Всё ещё залипаешь в прошлое? – раздался голос Насти.

Я вздрогнул и обернулся. Она стояла в дверях, как всегда с лёгкой усмешкой, но в её глазах было что-то большее, чем просто любопытство.

– Не спишь? – продолжила она, подходя ближе.

– Нет, – ответил я сухо, откладывая фотографию.

Она присела на подоконник рядом, подтянув ноги к груди.

– Ты такой странный, – сказала она, рассматривая меня.

– Странный? – я бросил на неё взгляд.

– Ну да. Ты вроде здесь, но как будто и нет.

Я усмехнулся, отворачиваясь.

– Просто утро.

Она нахмурилась, но не стала продолжать. Настя была одной из немногих, кто не давил на меня с вопросами. Её присутствие иногда даже успокаивало.

– Знаешь, – сказала она, глядя в окно, – мне иногда кажется, что ты носишь с собой столько всего, что даже самому дышать тяжело.

Я промолчал.

– Ты ведь можешь говорить со мной, – добавила она, её голос стал мягче. – Если захочешь.

Я ничего не ответил, лишь снова посмотрел на фотографию. Внутри поднялась привычная волна боли и пустоты, но я быстро задавил её.

– Я справлюсь, – бросил я, вставая.

– Как скажешь, – Настя вздохнула. Её взгляд был слишком проницательным, что я не осознавая этого поёжился.

Она ушла, оставив после себя тишину, а я снова остался один со своими мыслями. Пока собирался на работу, меня не покидала мысль: А если она права? Если я действительно носил этот груз слишком долго? Но я отмахнулся. Всё это было неважно. Мир не станет легче, даже если я открою кому-то свои чувства. Лучше не чувствовать вовсе. Так безопаснее.

Кафе встретило меня привычным запахом свежеобжаренного кофе и слегка затхлым воздухом вчерашнего дня. Я никогда не понимал, почему именно это место стало моей работой. Может, потому что здесь было достаточно шумно, чтобы заглушить мои мысли, и достаточно людно, чтобы никто не замечал, насколько я отстранён.

Я надел фартук и подошёл к стойке, избегая взгляд Олега, который сидел за своим обычным столиком, с бумагами и неизменной кружкой кофе.

– Сегодня опять мрачный? – бросил он с усмешкой.

– Нет, обычный, – ответил я, не поднимая глаз.

Олег знал меня достаточно хорошо, чтобы не задавать лишних вопросов. Он просто кивнул и вернулся к своим записям.

Поток клиентов начался ближе к обеду. Люди приходили, такие разные, но все одинаково сосредоточенные на своих делах. Они заказывали кофе, пирожные, иногда обменивались парой слов. Для них я был просто ещё одним безликим бариста, который выдаёт стаканы с напитками. И это устраивало меня.

В какой-то момент, когда я уже привык к рутине, дверь открылась, и я почувствовал лёгкий поток холодного воздуха. Машинально поднял голову и заметил её. Она вошла в кафе с каким-то неуловимым спокойствием. На вид ей было не больше семнадцати. Тёмные волосы были собраны в небрежный пучок, а в руках она держала книгу, будто это её защита от внешнего мира. Лицо выглядело уставшим, но взгляд – живым, как у человека, который видит в каждом дне что-то особенное.

Я задержал на ней взгляд чуть дольше, чем на других клиентах. Она заметила это и посмотрела на меня. Её глаза встретились с моими, и я почувствовал, как внутри что-то дрогнуло.

– Лавандовый раф, пожалуйста, – сказала она тихо, слегка улыбнувшись.

Её голос был мягким, спокойным, и это неожиданно выбило меня из равновесия. Я кивнул, пытаясь это скрыть.

Готовя её заказ, я почувствовал, как мысли начали кружиться вихрем. Что-то в её голосе, в её манере держаться казалось чуждым и одновременно близким. Когда я подал ей стакан, она поблагодарила, снова улыбнувшись. Её улыбка была лёгкой, без намёка на фальшь, как у тех, кто привык не притворяться. Она выбрала столик у окна, села и раскрыла свою книгу. Я несколько раз замечал, как она отвлекалась от чтения, будто её мысли были где-то далеко.

Я пытался сосредоточиться на работе, но её присутствие не отпускало меня. Мне было интересно, почему она казалась такой спокойной, но в её взгляде читалась какая-то тихая грусть.

В какой-то момент я поймал себя на том, что пытаюсь разгадать её, словно странную книгу с обрывками страниц. Но сразу одёрнул себя: зачем? У меня хватало собственных проблем, чтобы ещё задумываться о ком-то. Я отогнал эти мысли и вернулся к работе. Но её образ остался в голове, как случайная мелодия, которую не можешь выбросить из памяти.

Кофейня постепенно пустела. Свет ламп стал мягче, а в воздухе повис аромат корицы и кофе, смешанный с едва уловимой ноткой лаванды. За стойкой я механически протирал стаканы, но мысли блуждали где-то далеко.

За окном мелькали прохожие, спешащие домой, и их силуэты отражались на стекле, создавая впечатление, будто город стал огромной галереей теней. Каждый из этих людей жил своей жизнью, полной проблем и маленьких радостей. Я всегда наблюдал за ними отстранённо, будто смотрел фильм, без моего участия. Такой себе сторонний наблюдатель за жизнью.

Но сегодня всё было иначе. Моё внимание постоянно возвращалось к столу у окна, где сидела она. Её пальцы, тонкие и ловкие, листали страницы книги. Временами она подносила к губам чашку, делая маленькие глотки, будто наслаждаясь каждым мгновением. Её взгляд иногда поднимался к окну, но, казалось, она смотрела не на улицу, а куда-то дальше, глубже, в свой собственный мир. Я пытался понять, почему она так зацепила меня. В её присутствии было что-то странное, что-то, что вызывало воспоминания, которые я старался похоронить.

– Ты её знаешь? – неожиданно раздался голос Алекса, моего коллеги.

Я вздрогнул и посмотрел на него. Он стоял рядом, ухмыляясь.

– Нет, – быстро ответил я, отворачиваясь.

– А ведёшь себя так, будто она твоя первая любовь, – продолжил он, явно наслаждаясь ситуацией.

– Отстань, Алекс, – бросил я, стараясь сохранить спокойствие.

Он усмехнулся, но отступил. Я вновь вернулся к стойке, пытаясь сосредоточиться на работе. Но это оказалось сложнее, чем я ожидал. Почему сейчас она меня так раздражает? – подумал я, машинально засовывая стаканы на полку. Но раздражение было не совсем точным словом. Это было что-то другое – непонятное, тянущее, как старый шрам, который вдруг снова начал ныть. Она казалась такой спокойной, такой собранной, но в её движениях было что-то хрупкое, как у человека, который знает, что значит быть сломленным.

Неожиданно для себя вспомнил свой первый день в школе после переезда. Я стоял у входа, с рваным рюкзаком на одном плече, в слишком больших кедах, которые мама купила на распродаже. Толпа ребят смеялась где-то рядом, и их смех звучал как насмешка над моей неловкостью.

– Эй, новенький, – раздался голос одного из них.

Я обернулся, надеясь, что обращались не ко мне. Но увы.

– Что, потерялся?

Их лица смешались в одно – улыбающееся, насмешливое, жестокое. Я пытался что-то ответить, но слова застряли где-то глубоко внутри, и вместо этого я просто стоял, чувствуя, как меня съедает стыд. В тот день я понял, что лучше всего быть невидимым. Не привлекать внимания. Не открываться.

Эти воспоминания вспыхнули во мне, когда я смотрел на неё. Её спокойствие напоминало мне, каким я хотел казаться. Но в её взгляде я видел то, что скрывал сам: хрупкость, боль и какой-то странный, необъяснимый свет. Она подняла глаза и встретила мой взгляд. Я сразу отвернулся, почувствовав, как кровь приливает к щекам. Всё это казалось слишком странным. Я не знал её, но она уже заставила меня вспомнить о вещах, которые я хотел забыть.

Зачем я вообще думаю об этом? – подумал я, стискивая тряпку в руке.

Я услышал звук её стула, когда она поднялась. Она подошла к стойке, чтобы оставить пустую чашку.

– Спасибо, – сказала она тихо, её голос был таким же мягким, как утром.

– Не за что, – ответил я, не поднимая глаз.

Она задержалась на мгновение, будто хотела что-то сказать, но вместо этого повернулась и вышла. Я остался стоять, глядя на её силуэт за стеклом. И впервые за долгое время почувствовал, как внутри что-то движется. Словно стены, которые я так долго возводил, начали трескаться. Алекс ушёл, как всегда, с лёгкой усмешкой на лице. Я остался один.

Ночь медленно опускалась на город, растворяя улицы в мягком сумраке. Лампочки под потолком издавали тихий электрический гул, наполняя тишину чем-то осязаемым. Я стоял у стойки, облокотившись о холодную деревянную поверхность, и смотрел на своё отражение в оконном стекле.

Отражение казалось чужим. Те же черты лица, те же уставшие глаза, но я будто смотрел на кого-то другого. Внезапно моё внимание привлекла забытая на одном из столиков вещь. Это была её книга. Тёмная обложка, слегка потертая по углам. Я подошёл, осторожно взял её в руки. Зачем она её оставила?

Открывая первую страницу, я заметил, что на форзаце что-то написано:

"Читать – это как дышать для души. Спасибо за кофе."

Я провёл пальцем по этим словам. Её почерк был аккуратным, почти изящным. Казалось, она вложила в это сообщение что-то большее, чем просто вежливость.

– Долго стоять будешь? – голос Олега раздался за спиной, заставив меня вздрогнуть.

– Она оставила книгу, – сказал я, оборачиваясь.

– Значит, вернётся, – ответил он, садясь за столик и уставившись на меня с проницательной улыбкой.

– Может, специально забыла, – добавил он, пожав плечами.

– Зачем? – спросил я, больше для того, чтобы закрыть тему.

– Может, хочет, чтобы ты её заметил, – сказал он.

Я усмехнулся, отвернувшись.

– Никому я не нужен.

Олег вздохнул, и в его взгляде мелькнуло что-то вроде усталой заботы.

– Слушай, – начал он, – ты можешь закрыться от всех и делать вид, что так проще. Но так ты только сам себя съедаешь.

– Что ты знаешь? – резко спросил я, чувствуя, как гнев поднимается внутри.

– Больше, чем ты думаешь, – спокойно ответил он.

Я отвернулся, сжимая книгу.

– Она не просто так оставила её, – продолжил Олег, вставая. – Если решишь, что хочешь что-то изменить, это хороший повод начать.

Его слова застряли у меня в голове, даже когда он ушёл, оставив меня одного в тишине. Я снова посмотрел на книгу. Она стала казаться символом чего-то большего, чем просто забытая вещь. Может, Олег был прав. Может, это знак. Я поднял глаза к окну. Снаружи ночь полностью накрыла город, оставив лишь свет фонарей и редкий шум проезжающих машин. И впервые за долгое время мне захотелось, чтобы кто-то вернулся.

Глава 2: А что если…

Утро началось, как всегда, с тихого гудения кофемашины и мерного стука ножа о разделочную доску. Я стоял за стойкой, ловко разливая кофе в бумажные стаканы. Время тянулось как вязкий мёд: каждое движение казалось автоматическим, каждое действие – заранее запрограммированным.

Клиенты приходили, делали свои заказы, уходили. Одни спешили, торопливо бросая сдачу в коробку для чаевых. Другие задерживались на минуту дольше, чтобы пролистать телефон или дождаться кого-то.

Мир проходил мимо меня. Я наблюдал за ним, словно через толстое стекло. Он был там, за пределами моей до скучного упорядоченной рутины, а я здесь – внутри.

– Усталый вид не помогает продать больше кофе, – услышал я голос Алекса за спиной.

– Спасибо за совет, – отозвался я сухо, не глядя на него.

Он ухмыльнулся, проходя мимо, чтобы отрегулировать температуру кофемашины.

– Знаешь, – продолжил он, – если ты хотя бы раз улыбнёшься, клиенты могут подумать, что ты человек, а не робот.

Я промолчал. Улыбаться мне не хотелось. Кафе оживилось ближе к полудню. Шум голосов стал громче, кофемашина не останавливалась ни на секунду. Я погрузился в привычный ритм: принять заказ, приготовить напиток, подать. Повторить. И вдруг мир изменился. Дверь открылась, и вместе с холодным порывом ветра вошла она.

На мгновение я замер, не понимая, почему её появление заставило меня отвлечься. Она выглядела так же, как в прошлый раз: тёмные волосы в лёгком беспорядке, старый свитер, чуть большеватая куртка. В руках снова была книга, а в глазах – тот же спокойный, но слегка задумчивый взгляд. Она подошла к стойке и положила книгу на край. И улыбнулась так, будто знала какой-то секрет, которого не знал я.

– Лавандовый раф, пожалуйста, – сказала она.

Её голос прозвучал мягко, но в нём была внутренняя сила и уверенность.

– Сейчас сделаю, – ответил я, стараясь не смотреть на неё слишком долго.

Когда я повернулся к кофемашине, чтобы приготовить напиток, почувствовал, как она продолжает стоять у стойки. Это было странно. Обычно клиенты ждали свои заказы за столиками, а не наблюдали за процессом.

– Ты всегда такой серьёзный? – неожиданно спросила она.

Я удивился, но не обернулся.

– Просто работаю, – ответил я коротко.

– А что, если я скажу, что серьёзность не всегда обязательна? – продолжила она, и в её голосе послышалась лёгкая насмешка.

Я не знал, что ответить, поэтому просто продолжил делать кофе. Когда напиток был готов, я поставил его перед ней.

– Ваш лавандовый раф.

Она взяла чашку, снова улыбнувшись.

– Спасибо.

Её пальцы коснулись стакана, и в этот момент я заметил, как маленький порез пересёк её кожу. Неясно, почему, но это мелкое наблюдение заставило меня почувствовать что-то, что я не мог объяснить. Она вернулась к своему обычному столику у окна, оставив меня с этим странным ощущением. Мне не хотелось думать о ней. Не хотелось искать объяснения тому, почему её появление выбило меня из привычного ритма. Но что-то внутри меня уже изменилось. Словно кто-то слегка коснулся давно забытой струнки души.

Кофейня утонула в привычных звуках: звон чашек, шорох бумаги, мягкий гул голосов. В воздухе витал аромат корицы и кофе, смешанный с запахом осенней влаги, который проникал с улицы. Но теперь всё это казалось мне приглушённым, будто я оказался под водой. Всё, кроме неё.

Она сидела у окна, как и в прошлый раз. Её книга была раскрыта, но казалось, что она не читает. Её взгляд то скользил по строчкам, то поднимался к окну, где капли дождя оставляли бесконечные узоры на стекле.

Я краем глаза наблюдал за ней, пытаясь понять, что именно так привлекает моё внимание. В ней не было ничего особенного, если смотреть объективно: простая одежда, небрежная причёска. Но её движения – плавные, будто выверенные, её взгляд – спокойный, но глубокий, будто она видела больше, чем остальные, – это не давало мне покоя.

– Ты опять смотришь на неё, – раздался шёпот Алекса за моей спиной.

Я вздрогнул и повернулся к нему.

– Нет, – ответил я резко.

– Да брось, – он ухмыльнулся, скрестив руки на груди. – Это даже мило.

– У тебя нет других дел? – пробурчал я, возвращаясь к кофемашине.

Алекс рассмеялся, но отошёл. Я попытался сосредоточиться на работе, но мысли снова унеслись к ней. В какой-то момент я поймал себя на том, что думаю о том, о чём не думал уже давно: Каково это – быть счастливым? Быть… живым? Её присутствие что-то разбудило во мне. Что-то, что я старательно глушил долгие годы.

Вспомнился один день из моего детства. Мне было семь, и мама отвела меня в парк. Мы сидели на траве, ели мороженое. Тогда я чувствовал себя настоящим, будто весь мир был прост и понятен. Но это было до того, как всё изменилось. До того, как в наш дом вошёл крик, шум разбитой посуды и удары.

– Эй, – тихий голос вырвал меня из воспоминаний.

Я обернулся. Это была она.

– Извините, можно попросить ещё немного сахара? – спросила она, чуть смущённо улыбнувшись.

– Конечно, – ответил я, стараясь не выдать своего замешательства.

Я быстро достал пакетики с сахаром и передал их ей. Она взяла их, на мгновение задержав пальцы на моих.

– Спасибо, – сказала она, и в её голосе было что-то тёплое, почти личное.

Я кивнул, не зная, что ответить. Она вернулась к своему столу, но я ещё долго стоял на месте, чувствуя, как её прикосновение жжёт мою кожу. Мир вокруг снова стал приглушённым, но теперь это ощущение было другим. Оно не тянуло меня вниз, а словно поднимало. Впервые за долгое время я почувствовал что-то настоящее. И это пугало меня до смерти.

День шёл своим чередом. Клиенты то заполняли кафе, то исчезали, оставляя после себя лишь запах кофе и тихий звон опустошённых чашек. С того момента, как она снова заговорила со мной, всё, что я делал, стало будто фоном.

Она сидела у окна, наклонив голову над книгой. На этот раз её взгляд был сосредоточен, будто слова на странице были чем-то важным, почти священным. Иногда она слегка хмурилась, а потом улыбалась, как будто спорила с героем книги.

Я ловил себя на том, что снова смотрю на неё. Мне хотелось понять, что именно так цепляет в её присутствии. Она была обычной, но в её движениях, в том, как она держала книгу или поправляла волосы, скользила какая-то лёгкость, к которой я давно утратил доступ.

– Ты когда-нибудь говорил с ней? – неожиданно спросил Алекс, протирая стакан за соседней стойкой.

– С кем? – я решил притвориться, будто не понимаю.

– С ней, – Алекс кивнул в её сторону, не скрывая улыбки.

– Я просто подал ей кофе, – отрезал я, отвернувшись.

– Ну конечно, – протянул он. – Слушай, тебе пора научиться говорить с людьми. А то так и останешься загадочным бариста, который всем подаёт кофе и молчит.

– Может, это лучшее, что я умею, – бросил я, стараясь звучать безразлично.

Алекс засмеялся, но на этот раз его смех был не насмешливым, а каким-то добрым, почти дружеским.

– Знаешь, иногда стоит выйти из своей скорлупы наружу. Может, там тебе понравится.

Я промолчал.

Когда кафе снова опустело, и тишина заполнила пространство, я решил убрать её столик. Книга осталась лежать на краю стола, открытая на странице с подчёркнутыми словами. Я не мог не заметить строчку, выделенную карандашом: "Мы ищем свет даже там, где, кажется, его нет." Эти слова будто застряли во мне. Я оглянулся: она стояла у стойки, разговаривая с Олегом. Её голос был тихим, но уверенным. Жесты – расслабленными, как будто ей было комфортно в любом месте, где она оказывалась.

– Ты ведь всегда здесь? – услышал я её голос, обращённый к Олегу.

– Почти, – ответил он, ухмыльнувшись. – А ты?

Она улыбнулась.

– Возможно. Мне нравится этот уют.

Её взгляд вдруг встретился с моим, и она слегка наклонила голову, словно пыталась понять, почему я смотрю на неё.

– Что читаешь? – вырвалось у меня, прежде чем я успел себя остановить.

Её лицо осветилось неожиданной улыбкой.

– Книга о путешествиях. О том, как люди находят себя в самых неожиданных местах.

– Ты веришь в это? – спросил я, сам не зная, почему задал этот вопрос.

– Думаю, да, – ответила она после паузы. – А ты?

Я замер. Её вопрос был простым, но в нём был смысл, который задел меня глубже, чем я ожидал.

– Не знаю, – сказал я, пожав плечами.

– Может, стоит попробовать? – она чуть приподняла бровь, словно бросала вызов.

Я не знал, что ответить. Её слова звучали слишком близко к тому, чего я всегда избегал. Она забрала книгу со стола и, улыбнувшись, направилась к выходу. Я смотрел ей вслед, чувствуя, как внутри меня что-то медленно меняется. Словно через тонкую трещину в стене, которую я так долго возводил, начал пробиваться свет.

Кафе опустело почти полностью. Остался только один клиент, задумчиво сидящий с ноутбуком в углу. Алекс давно ушёл, взяв с меня привычное обещанием "попробовать не застрять в своей голове". Олег возился с документами за своим столиком. Тишина была глубокой, прерываемой лишь тихим урчанием кофемашины.

Я стоял за стойкой, пытаясь привести в порядок стаканы и свои мысли. Её слова, её улыбка – всё это никак не отпускало. Когда дверь снова открылась, я поднял голову. На пороге стояла она. На этот раз без книги, с лёгкой усталостью в глазах, но всё с той же спокойной уверенностью, которая словно говорила: "Я знаю, кто я".

– Уже закрываетесь? – спросила она, оглядев пустое кафе.

– Нет, ещё минут двадцать, – ответил я, удивляясь, почему мой голос звучит мягче, чем обычно.

– Тогда можно ещё один лавандовый раф? С собой, – она подошла к стойке, опершись на её край.

Я кивнул, молча приступая к приготовлению. Весь процесс, который обычно я делал на автомате, теперь казался другим. Я чувствовал, как её присутствие меняет сам воздух вокруг.

– Ты опять так сосредоточен, – вдруг сказала она.

Я обернулся, поймав её взгляд.

– Стараюсь не отвлекаться, – ответил я, пытаясь скрыть растерянность.

– Это заметно, – она слегка улыбнулась. – Но, может, иногда стоит отвлечься?

Её слова прозвучали просто, но я понял, что в них есть скрытый смысл.

– А ты? – неожиданно спросил я. – Ты отвлекаешься?

Она рассмеялась, но в её смехе не было насмешки, только лёгкость.

– Иногда. Но я стараюсь сосредотачиваться на том, что важно.

– И что важно для тебя?

Она немного задумалась, прежде чем ответить.

– Люди. Их истории, их чувства. Всё, что делает нас живыми.

Я молча кивнул, чувствуя, как её слова находят отклик где-то глубоко внутри.