Kitobni o'qish: «Отпрыск королевы-ведьмы», sahifa 14

Логово колдуна

Роберт Кеан вошел в магазин фотографа на Бейкер-стрит.

– Вы недавно договорились сделать виды некоторых домов в Вест-Энде для джентльмена? – сказал он ответственной девушке.

– Это так, – ответила она после минутного колебания. – Мы сделали фотографии дома какого-то известного специалиста – они предназначались для журнальной статьи. Вы хотите, чтобы мы сделали что-то подобное?

– В данный момент нет, – ответил Роберт Кеан, слегка улыбнувшись. – Мне просто нужен адрес вашего клиента.

– Я не знаю, могу ли я дать вам его, – с сомнением ответила девушка, – но он будет здесь около одиннадцати часов для проверки, если вы хотите его увидеть.

– Интересно, могу ли я доверять вам, – сказал Роберт Кеан, откровенно глядя девушке в глаза.

Она казалась довольно смущенной.

– Я надеюсь, что да, – пробормотала она.

– Вам нечего бояться, – ответил он, – но, к сожалению, кое-что не так, что, однако, я не могу объяснить. Можете ли вы пообещать мне, не говорить вашему клиенту – я не спрашиваю его имени – что я был здесь или наводил какие-либо справки о нем?

– Я думаю, что могу это обещать, – ответила она.

– Я в большом долгу перед вами.

Роберт Кеан поспешно вышел из магазина и начал оглядываться в поисках подходящего укрытия, откуда он мог бы незаметно наблюдать за фотографом. Его внимание привлекла лавка торговца антикварной мебелью, расположенная чуть поодаль на противоположной стороне. Он взглянул на часы. Было половина одиннадцатого.

Если бы под предлогом осмотра чего-нибудь из ассортимента он мог задержаться в мебельном магазине на полчаса, он смог бы напасть на след Феррары!

Приняв решение, он пошел дальше и вошел в магазин. В течение следующего получаса он переходил от предмета к предмету выставленной там коллекции, рассматривая каждый с неторопливостью знатока, но он всегда наблюдал через окно за заведением фотографа за его пределами.

Ровно в одиннадцать часов к дверям подъехало такси, и из него вышел худощавый мужчина. Несмотря на утреннюю жару, на нем было пальто из какой-то шерстяной материи, и в его походке, когда он переходил тротуар, чтобы войти в магазин, было что-то отвратительно женственное; какая-то кошачья грация, которая была заметна в женщине, но которая в мужчине была неестественной, и по какой-то непонятной причине зловещий.

Это был Энтони Феррара!

Даже на таком расстоянии и за это короткое время Роберт Кеан смог разглядеть лицо цвета слоновой кости, ненормальные красные губы и длинные черные глаза этого заклятого злодея, этого монстра, маскирующегося под человека. Ему стоило больших усилий сдержать свою растущую страсть; но, зная, что все зависит от его хладнокровия, он подождал, пока Феррара войдет в кабинет фотографа. Извинившись перед продавцом мебели, он быстро прошел на Бейкер-стрит. Теперь все зависело от того, поймает ли он такси до того, как Феррара снова выйдет на улицу. Водитель Феррары, очевидно, ждал его.

К счастью, водитель такси окликнул Кеана в тот самый момент, когда он вышел на тротуар; и Кеан, спрятавшись за автомобилем, быстро дал мужчине инструкции:

– Ты видишь это такси возле фотографа? – сказал он.

Мужчина кивнул.

– Подожди, пока человек не выйдет из магазина и не тронется; затем следуй за ним. Ни на мгновение не теряй из виду машину. Когда она остановится, и где бы она ни остановилась, проезжай прямо мимо нее. Не привлекай внимания, останавливаясь. Ты понимаешь?

– Вполне, сэр, – сказал мужчина, слегка улыбаясь.

И Кеан сел в такси.

Водитель остановился на некотором расстоянии, откуда он мог наблюдать. Через две минуты Феррара вышел, и его увезли. Погоня началась.

Его такси, ехавшее впереди, проехало до Вестминстерского моста, переехало на южный берег реки и, проехав по этой торговой улице позади больницы Святого Фомы, выехало на Воксхолл. Оттуда преследование привело к Стоквеллу, Херн-Хиллу и далее к Далвичу.

Роберту Кеану вдруг пришло в голову, что Феррара направляется к дому мистера Сондерсона на Далвич-Коммон; дому, в котором Майра перенесла свою загадочную болезнь и в котором она оставалась до тех пор, пока не стало очевидно, что ее безопасность зависит от того, чтобы ее ни на минуту не оставляли одну.

– Что может быть его целью? – пробормотал Кеан.

Он задавался вопросом, не собирается ли Феррара по какой-то непостижимой причине нанести визит мистеру Сондерсону. Но когда такси впереди, миновав парк, продолжило движение мимо переулка, в котором находился дом, он начал искать какое-то другое решение для места назначения Феррары.

Внезапно он увидел, что такси впереди остановилось. Водитель его собственного такси, не сбавляя скорости, продолжил свой путь. Кеан присел на корточки на полу, боясь, что его заметят. Ни справа, ни слева не было видно ни одного дома, только открытые поля; и он знал, что для него было бы невозможно задержаться в таком месте, не привлекая внимания.

Такси Феррары проехало мимо:

– Продолжай, пока я не скажу остановиться! – крикнул Кеан.

Он уронил переговорную трубку и, повернувшись, выглянул в маленькое окошко в задней части машины.

Феррара отпустил свое такси; он видел, как то въезжало в ворота и пересекало поле справа от дороги. Кеан снова повернулся и взял трубку.

– Остановись у первого дома, к которому мы подъедем! – приказал он. – Скорее!

Вскоре они добрались до заброшенного на вид здания, большого разбросанного дома, в котором, очевидно, не было жильца. Тут мужчина остановился, и Кеан выпрыгнул из машины. Сделав это, он услышал, как такси Феррары возвращается тем же путем, каким приехало.

– Вот, – сказал он и дал мужчине полсоверена, – подожди меня.

Он побежал обратно по дороге. Даже если бы он заподозрил, что за ним следят, Феррара не смог бы его увидеть. Но когда Кеан поравнялся с воротами, через которые прошел Феррара, он замедлил шаг и осторожно пополз вперед.

Феррара, который к этому времени добрался до другой стороны поля, входил в похожее на амбар здание, которое, очевидно, когда-то было частью фермы. Когда далекая фигура, открыв одну из больших дверей, исчезла внутри:

– Место, которое видит во сне Майра! – пробормотал Кеан.

Конечно, если смотреть с этой точки зрения, внешне это, казалось, соответствовало описанию девушки. Крыша была покрыта поросшей мхом красной черепицей, и Кеан мог себе представить, как лунный свет легко проникал сквозь щели, которые, вне всякого сомнения, существовали в обветшалом строении. Он почти не сомневался, что это было то место, о котором грезила ясновидящая Майра, что это было то место, куда Феррара отступил, чтобы проводить свои гнусные операции.

Оно в высшей степени подходило для этой цели, поскольку было полностью окружено незанятой землей. С какой мнимой целью Феррара арендовал его, он не мог догадаться, да и не интересовался этим вопросом. Цель, с которой он на самом деле арендовал это место, была достаточно очевидна для человека, который так много пострадал от рук этого современного колдуна.

Подойти ближе было бы нескромно; он знал это; и он был достаточно дипломатичен, чтобы устоять перед искушением рассмотреть это место поближе. Он знал, что все зависит от секретности. Энтони Феррара не должен подозревать, что о его черной лаборатории стало известно. Кеан решил без промедления вернуться на Халф-Мун-стрит, полностью удовлетворенный результатом своего расследования.

Он быстро вернулся к тому месту, где его ждало такси, дал мужчине адрес своего отца и через три четверти часа снова был на Хаф-Мун-стрит.

Доктор Кеан еще не отпустил последнего из своих пациентов; Майра в сопровождении мисс Сондерсон отправилась за покупками, и Роберт обнаружил, что вынужден набраться терпения. Он беспокойно ходил взад и вперед по библиотеке, иногда брал книгу наугад, просматривал ее страницы невидящими глазами и ставил на место, не составив ни малейшего представления о ее содержании. Он пытался курить, но его трубка постоянно гасла, и он беспорядочно засорял камин обгоревшими спичками, когда доктор Кеан внезапно открыл дверь библиотеки и вошел.

– Ну? – нетерпеливо сказал он.

Роберт Кеан прыгнул вперед.

– Я выследил его, сэр! – воскликнул он. – Боже мой! Пока Майра была у Сондерсона, она была почти по соседству со зверем! Его логово находится в поле, не более чем в тысяче ярдов от садовой стены – от орхидей Сондерсона!

– Он смелый, – пробормотал доктор Кеан, – но его выбор этого места служил двум целям. Место было подходящим во многих отношениях, и мы были наименее склонны искать его по соседству, так сказать. Это был ход, характерный для совершенного преступника.

Роберт Кеан кивнул.

– Это то место, которое видит во сне Майра, сэр. У меня нет ни малейших сомнений на этот счет. Что нам нужно выяснить, так это в какое время дня и ночи он туда ходит…

– Я сомневаюсь, – перебил доктор Кеан, – часто ли он посещает это место в течение дня. Как ты знаешь, он покинул свои комнаты на Пикадилли, но я не сомневаюсь, зная его сибаритские привычки, что у него есть какое-то другое роскошное место в городе. Я навел справки в нескольких направлениях, особенно в – определенных направлениях…

Он сделал паузу, многозначительно подняв брови.

– Дополнения к "Зенане"! – спросил Роберт.

Доктор Кеан мрачно кивнул головой.

– Совершенно верно – ответил он. – Нет ни малейших доказательств, на основании которых по закону он мог бы быть осужден; но с момента своего возвращения из Египта, Роб, он добавил в список других жертв!

– Дьявол! – закричал молодой человек. – Неестественный дьявол!

– Неестественный – это слово; он буквально неестественен, но многие женщины находят его неотразимым; он типичен для нечестивого выводка, к которому он принадлежит. Злая красота королевы-ведьмы отправила многие души на погибель; злая красота ее сына ревностно продолжила работу.

– Что мы должны делать?

– Я сомневаюсь, что мы сможем что-нибудь сделать сегодня. Очевидно, раннее утро – самое подходящее время для посещения его логова в Далвич-Коммон.

– Но новые фотографии дома? Сегодня ночью на нас будет совершено еще одно покушение.

– Да, сегодня ночью на нас будет совершено еще одно покушение, – устало сказал доктор. – На дворе 1914 год; и все же здесь, на Хаф-Мун-стрит, когда наступят сумерки, мы подвергнемся нападению такого рода, которому человечество, вероятно, не подвергалось уже много веков. Нас призовут заняться презираемым магическим искусством; нас призовут наложить определенные печати на наши двери и окна; защитить себя от врага, который, подобно Эроту, смеется над замками и решетками.

– Возможно ли, чтобы он добился успеха?

– Вполне возможно, Роб, несмотря на все наши предосторожности. Я нутром чувствую, что сегодня вечером он приложит величайшие усилия.

Прозвенел звонок.

– Я думаю, – продолжал доктор, – что это Майра. Днем она должна спать как можно больше, потому что сегодня ночью я решил, что ни она, ни ты, ни я не должны думать о сне, а должны оставаться вместе, здесь, в библиотеке. Мы не должны терять друг друга из виду – ты понимаешь?

– Я рад, что вы предложили это! – нетерпеливо воскликнул Роберт Кеан. – Я тоже чувствую, что мы подошли к критическому моменту в деле.

– Сегодня вечером, – продолжал доктор, – я буду готов предпринять определенные шаги. Мои приготовления займут у меня весь остаток сегодняшнего дня.

Элементаль

В сумерках того вечера доктор Кеан, его сын и Майра Дюкен встретились в библиотеке. Девушка выглядела довольно бледной.

Дом наполнился запахом благовоний, исходившим из кабинета доктора, где он заперся рано вечером, отдав распоряжение, чтобы его не беспокоили. О точном характере приготовлений, которые он делал, Роберт Кеан не мог догадаться, и какой-то инстинкт подсказывал ему, что его отец не приветствовал бы никаких расспросов по этому поводу. Он понял, что доктор Кеан предложил сразиться с Энтони Феррарой его собственным оружием, и теперь, когда что-то в самом воздухе дома, казалось, предупреждало их о надвигающейся ужасной атаке, доктор, во многом против своей воли, выходил на арену в образе практического мага – персонажа, нового для него, и явно отвратительного.

В половине одиннадцатого все слуги удалились в соответствии с приказом доктора Кеана. С того места, где он стоял у высокой каминной полки, Роберт Кеан мог наблюдать за Майрой Дюкен, изящной картиной в простом вечернем платье, где она сидела и читала в дальнем углу, ее нежная красота составляла сильный контраст на фоне мрачных томов. Доктор Кеан сидел за большим столом, курил и, по-видимому, слушал. Странный прием, который он применял каждый вечер в течение прошлой недели, он снова применил сегодня вечером: на внутренней стороне каждого окна в доме, на дверях и даже на каминных решетках были маленькие белые печати с любопытным рисунком, состоящим из переплетенных треугольников.

Роберт Кеан в другое время, возможно, счел бы своего отца сумасшедшим, заразившимся ребячеством, играющим в волшебство, но у него был опыт, который научил его признавать, что в таких, казалось бы, тривиальных вопросах могут возникнуть серьезные проблемы, что в чужой стране за границей действуют более странные законы – законы, которые он мог лишь смутно понимать. Там он признал превосходную мудрость доктора Кеана и не стал подвергать ее сомнению.

В одиннадцать часов на Хаф-Мун-стрит воцарилась относительная тишина. Шум уличного движения постепенно стихал, пока ему не показалось, что дом стоит не в оживленном Вест-Энде Лондона, а изолированно, отдельно от своих соседей; он казался ему обиталищем, выделенным и отделенным от других обиталищ человека, домом, окутанным неосязаемым облаком, облаком зла, вызванным и направленным колдовской рукой Энтони Феррары, сына королевы-ведьмы.

Хотя Майра делала вид, что читает, а доктор Кеан, судя по его неподвижному выражению лица, мог быть чем-то занят, на самом деле все они с напряженными нервами ждали начала атаки. В какой форме это произойдет: будут ли это неясные стоны и удары в окна, подобные тем, которые они уже испытали, будет ли это призрачная буря, раскат феноменального грома – они не могли предположить, нападет ли враг внезапно, или его угроза будет расти, угрожая издалека, а затем постепенно проникая в самое сердце гарнизона.

Затем все произошло внезапно и драматично.

Уронив книгу, Майра издала пронзительный крик и, безумно сверкая глазами, упала лицом на ковер, потеряв сознание!

Роберт Кеан вскочил на ноги со сжатыми кулаками. Его отец встал так быстро, что опрокинул стул, который с грохотом упал на пол.

Они вместе повернулись и посмотрели в ту сторону, куда смотрела девушка. Они устремили свои взгляды на занавеску на окне библиотеки, которая была задернута. Все окно светилось, как будто снаружи сиял яркий свет, но светящийся, как будто этот свет был светом какого-то нечестивого огня!

Невольно они оба отступили назад, и Роберт Кеан судорожно схватил отца за руку.

Занавески, казалось, стали прозрачными, как будто на них был направлен какой-то мощный луч; окно проступало сквозь них в виде прямоугольного синего пятна. В библиотеке горели только две лампы: та, что в углу, у которой читала Майра, и лампа с зеленым абажуром на столе. Таким образом, дальний конец комнаты у окна был в тени, на фоне которого ярко сиял этот неестественный свет.

– Боже мой! – прошептал Роберт Кеан. – Это Хаф-Мун-стрит – снаружи. Не может быть никакого света…

Он замолчал, потому что теперь понял, что вызвало крик ужаса у девушки.

В центре прямоугольного пятна света двигалась серая, но частично непрозрачная фигура – движущиеся, светящиеся облака вокруг нее – обретали форму, становясь на мгновение более материальными!

Фигура имела какое-то отдаленное сходство с человеком, но ее уникальной особенностью была ужасная серость. Она была серой, как дождевое облако, но скорее напоминала столб дыма. А из центра смутно очерченной головы в комнату смотрели два глаза – шары живого огня!

Из окна в библиотеку бил жар – физический жар, как будто открыли дверцу печи… и фигура, становясь все более осязаемой, двигалась вперед к ним – приближалась – жар с каждым мгновением становился все сильнее.

Было невозможно смотреть в эти два огненных глаза; было почти невозможно пошевелиться. Действительно, Роберт Кеан был потрясен таким ужасом, какого он никогда прежде не испытывал за все время своих отношений с чудовищным Феррарой. Но его отец, стряхнув с себя страх, который овладел и им, одним прыжком подскочил к библиотечному столу.

Роберт Кеан смутно различил, что там лежит небольшая группа предметов, похожих на восковые шарики. Доктор Кеан, очевидно, готовил их в запертом кабинете. Теперь он взял их все в левую руку и посмотрел на Существо, которое, казалось, росло в комнате, потому что оно не двигалось вперед в обычном смысле этого слова.

Один за другим он бросал белые шарики в эту дымчатую серость. Коснувшись занавеса, они зашипели, как будто их бросили в огонь; они растаяли; и на прозрачных драпировках, как на марлевом листе, проступили слабые полосы, где, тая, они стекали по гобелену.

Бросая каждый шарик, доктор Кеан делал шаг вперед и громко выкрикивал определенные слова – слова, которые, как знал Роберт Кеан, он никогда раньше не слышал, слова на языке, который какой-то инстинкт подсказал ему, что это древнеегипетский.

Их действие состояло в том, чтобы заставить эту ужасную форму постепенно рассеяться, как может рассеяться облако дыма, когда огонь, который его вызывает, медленно гаснет. Всего он бросил в окно семь шариков, и седьмой попала в занавески, которые теперь снова были видны в их надлежащем виде.

Элементаль Огня был побежден!

Роберт Кеан в каком-то исступлении схватился за волосы. Он уставился на занавешенное окно, чувствуя, что прилагает неимоверные усилия, чтобы сохранить рассудок. Разве это когда-нибудь выглядело иначе? Исчезал ли когда-нибудь гобелен перед ним, становясь видимым в ярком свете, который проникал сквозь него сзади? Стояло ли там эта Существо, Вещь безымянная, неописуемая?

Он прочитал свой ответ на гобелене.

Белеющие полосы показывали, где тающие гранулы стекали по занавеске!

– Подними Майру на диван!

Это говорил доктор Кеан, спокойно, но напряженным голосом.

Роберт Кеан, словно вынырнув из тумана, повернулся к распростертому на ковре белому телу. Затем с громким криком он прыгнул вперед и поднял голову девушки.

– Майра! – простонал он. – Майра, поговори со мной.

– Держи себя в руках, мальчик, – строго отчеканил доктор Кеан. – Она не может говорить, пока ты не приведешь ее в чувство! Она упала в обморок – ничего хуже. И – мы победили!

Книга Тота

Туман раннего утра все еще плыл над полями, когда двое, занятые странным делом, прошли по влажной траве к двери сарая, откуда исходили смертельные волны, которые прошлой ночью достигли их или почти достигли в библиотеке на Хаф-Мун-стрит.

Большие двойные двери были заперты на висячий замок, но они все предусмотрели. Десяти минут работы над замком хватило, и доктор Кеан широко распахнул двери.

До них донесся удушливый запах – запах того благовония, с которым они слишком часто соприкасались. Внутри был тусклый свет, и оба без колебаний вошли.

Деревянный стол и стул составляли единственную мебель в интерьере. Часть пола была грубо обита досками, и беглого осмотра досок было достаточно, чтобы обнаружить тайник, в котором Энтони Феррара хранил предметы своего ужасного искусства.

Доктор Кеан поднял две тяжелые доски; в углублении под ними лежало несколько необычных предметов. Там стояли четыре антикварные лампы самого необычного дизайна; была еще большая серебряная лампа, которую они оба видели раньше в разных квартирах, занимаемых Энтони Феррарой. Было много других вещей, которые Роберт Кеан не смог бы описать, если бы его попросили это сделать, по той причине, что он раньше не видел ничего подобного и понятия не имел об их природе или назначении.

Но среди этого любопытного клада бросался в глаза квадратный железный ящик, работа которого отличалась от любой работы, известной Роберту Кеану. Его крышка была покрыта чем-то вроде свитка, и он уже собирался протянуть руку, чтобы поднять его, когда:

– Не трогай это! – закричал доктор. – Ради бога, не трогай это!

Роберт Кеан отшатнулся, как будто увидел змею. Повернувшись к отцу, он увидел, что тот натягивает пару белых перчаток. Когда он с удивлением уставился на них, то увидел, что они были покрыты каким-то белым составом.

– Отойди в сторону, мальчик, – сказал доктор, и на этот раз его голос слегка дрогнул. – Не смотри больше, пока я не позову тебя. Отверни голову в сторону!

Онемев от изумления, Роберт Кеан повиновался. Он услышал, как отец достал железный ящик. Он услышал, как тот открыл его, потому что уже понял, что ящик не заперт. Затем он совершенно отчетливо услышал, как он снова закрыл ящик и положил обратно в тайник.

– Не поворачивайся, мальчик! – раздался хриплый шепот.

Он не обернулся, но с болезненно бьющимся сердцем ждал, что произойдет дальше.

– Отойди от двери, – последовал приказ, – и когда я выйду, не смотри мне вслед. Я позову тебя, когда все будет закончено.

Он повиновался, не возражая.

Отец прошел мимо него, и он услышал, как тот идет по влажной траве за дверью сарая. Последовала невыносимая пауза. Откуда-то, не очень далеко, он слышал, как доктор Кеан двигался, слышал звон стекла о стекло, как будто он наливал что-то из закупоренной бутылки. Затем до его ноздрей донесся слабый едкий запах, ощутимый даже сквозь тяжелый запах благовоний из амбара.

– Запри дверь! – раздался крик.

Роберт Кеан снова закрыл дверь, быстро защелкнул висячий замок и начал возиться с отмычками, которые у него были. Он обнаружил, что снова закрыть висячий замок было так же трудно, как и открыть его. Его руки дрожали; он весь дрожал от нетерпения увидеть, что произошло у него за спиной. Так что, когда, наконец, резкий щелчок возвестил о выполненной задаче, он мгновенно обернулся и увидел, как его отец кладет пучки травы на обугленный участок, от которого все еще поднималась слабая дымка. Он подошел и присоединился к нему.

– Что вы сделали, сэр?

– Я лишил его доспехов, – мрачно ответил доктор. Его лицо было очень бледным, а глаза очень яркими. – Я уничтожил Книгу Тота!

– Тогда он не сможет …

– Он все еще сможет призвать своего ужасного слугу. Призвав его однажды, он может призвать его снова, но…

– Ну, сэр?

– Он не сможет контролировать его.

– Боже милостивый!

В ту ночь жуткое нападение не повторилось, и в сером предрассветном полумраке доктор Кеан и его сын, похожие на два призрака, снова прокрались через поле к амбару.

Висячий замок свободно болтался на кольце.

– Оставайся на месте, Роб! – предупредил доктор.

Он осторожно приоткрыл дверь – шире—шире – и заглянул внутрь. Стоял невыносимый запах горящей плоти. Он повернулся к Роберту и заговорил ровным голосом:

– Выводок королевы-ведьмы мертв! – сказал он.