Kitobni o'qish: «Детективы-футболисты. Загадка спящих арбитров»

© Фадеева Е., перевод, 2021

© Издательство АСТ, 2021

* * *

1

Меня зовут Франциско Гарсия Касас, мне только что исполнилось одиннадцать, и я собираюсь пробить важнейший пенальти в истории клуба Сото Альто.

Сейчас утро субботы.

Стоит страшная жара.

Я кладу мяч на точку, встаю напротив голкипера и смотрю на него в упор.

Это очень высокий светловолосый парень в кепке. На нём оранжевый костюм, такой яркий, что кажется, его видно за несколько километров отсюда.

Вратарь тоже смотрит на меня. Вызывающе. Он как бы говорит мне: «Ну давай, пробей, если пороху хватит».

И тут я слышу рёв со стороны домашней трибуны.

Там больше тысячи людей кричат. Флагами машут на ветру.

Собрались почти все жители посёлка.

И все чего-то от меня ждут.

Никогда столько народу не приходило на детский матч Лиги Интерсентрос.

Хотя матч, по правде сказать, необычный.

Это заключительная игра в Лиге.

К тому же за последние две недели произошло столько, что ещё и репортёры с телевизионщиками нагрянули, и фотографы.

И вот стою я.

Готовый пробить пенальти.

Смотрю на арбитра.

Надеюсь, он ничего не учудит.

А потом – на моих товарищей по команде.

Сдаётся мне, все очень нервничают: отворачиваются, не решаются сказать мне ни слова, никто на меня даже не взглянет.

Никто, кроме Алёны, которая улыбается мне и кивает головой.

Пожалуй, она единственная, кто считает, что я забью.

В этом году у меня было уже пять промахов с точки в Лиге.

Наверное, это рекорд: пять незабитых одиннадцатиметровых.

Хотя такого, как сегодняшний, у меня ещё не было.

Я сам не до конца уверен, что хочу пробивать этот решающий пенальти.

Но выбора у меня нет.

Я центральный нападающий.

Я должен это сделать.

Чтобы оказаться здесь, нам пришлось неслабо постараться.

Если я облажаюсь, команда потеряет гораздо больше, чем матч.

Мы можем попросту исчезнуть как клуб.

Не хочу об этом думать, но тут такое дело. Если я не забью этот пенальти, вполне возможно, что Сото Альто перестанет существовать как футбольная команда навсегда. Поэтому надеюсь, я всё же его забью.

Я ловлю мамин взгляд. Она сидит на лавке. Мама не тренер, но она сидит на скамейке запасных, потому что прежде чем мы оказались здесь, произошла куча очень странных вещей.

И вот сейчас, за секунду до того, как я пробью одиннадцатиметровый, у меня перед глазами проносится всё то необыкновенное, что случилось с арбитрами, тренерами, и со всеми нами в последнее время.

А в голове единственная мысль: «Франциско, этот пенальти – твой последний шанс».

Я должен забить его во что бы то ни стало.

Крики с трибуны нарастают.

Болельщики аплодируют и кричат, а я пытаюсь сконцентрироваться.

Куда забивать?

Направо?

Или налево?

Последние два неудачных пенальти я забивал слева. Интересно, вратарь знает об этом? Он поправляет шапку и манит меня указательным пальцем.

Что он хочет этим сказать?

Он что, думает, что я сдрейфлю?

В таком случае он глубоко ошибается: может сколько угодно делать мне знаки на виду у всех, я не испугаюсь.

Я не сделаю этого по одной простой причине: потому что я уже был максимально напуган задолго до этой минуты.

Я должен пробить пенальти, я должен пробить пе…

И тут раздаётся свисток судьи.

Надо забивать.

Я разбегаюсь.

Закрываю глаза.

Я думаю: «Не думай».

И бью.

Мяч летит в сторону ворот.

А я в ступоре жду, что сейчас будет.

2

В состав команды по футболу 7 на 7¹ Сото Альто входят:

Номер 1, Камуньяс, вратарь. Известный также под кодовым именем Уши. Собственно этим прозвищем всё и сказано. Уши у Камуньяса такие здоровенные, что, кажется, он в любой момент может взмахнуть ими, как слоник Дамбо, и улететь. Камуньяс хороший вратарь, правда, не слишком подвижный. Эта особенность, впрочем, не мешает ему довольно успешно останавливать мячи противника. Два старших брата Камуньяса тоже вратари, но Уши не устаёт повторять: «Я лучший голкипер в семье».

Номер 2, Грустный, правый защитник. Он вечно вздыхает и ворчит по любому поводу. Настоящего имени номера второго никто не помнит, потому что все зовут его Грустный. Когда мы победили в матче с Римом, Грустный сказал: «Жаль, что мы выиграли. Могли бы побить рекорд по сплошным поражениям».

Номер 3, Мэрилин, левая защитница. Отличается тем, что очень быстро бегает. Временами даже забываешь, что она девочка и что в команду её включили по настоянию родительского комитета, чтобы девочек было больше. Мэрилин неплохой игрок, она может сделать хорошую передачу, а ещё она носит капитанскую повязку. Почему – никто не знает.

Номер 4, Томео, центральный защитник. Научное доказательство народной мудрости, что для того, чтобы играть в футбольной команде, не обязательно уметь играть в футбол. Достаточно суетиться и расталкивать всех вокруг. Томео проявляет неимоверный энтузиазм, много кричит, и, в общем-то, делает всё, что в его силах. Но это всё равно довольно бестолково.

Номер 5, Тони, центральный полузащитник. Микс Месси и Криштиану Роналду, может, не такой гениальный, как они, но для нас точно достаточно хороший, чтобы казаться на них похожим. Думаю, его немного бесит тот факт, что он вынужден играть с нами вместо того, чтобы тусить с ребятами из Аксии или Санто Анхеля. Но ему достались мы, и ничего тут не попишешь.

Номер 6, Алёна (не путать с Еленой), передовая полузащитница. У Алёны самые большие глаза, которые я когда-либо видел в жизни, а ещё она такая красивая, что всё остальное, что я мог бы о ней сказать, на фоне её красоты просто меркнет. Ах да, кое-что сказать я всё-таки должен: у неё больше забитых голов, чем у меня.

Номер 7, Пакет, центральный нападающий. Вообще-то его зовут Франциско, а в хорошие времена – Пако или даже Пакито. Но сейчас у него чёрная полоса, поэтому все в команде зовут его Пакет².

Если вы ещё не догадались, Пакет – это я. С основной семёркой игроков я вас познакомил.

Есть ещё двое запасных.

Под номером 8 у нас Восьмой, который может заменить любого из игроков. Такое прозвище у него, кстати, не из-за номера, а из-за того, что он коротышка: на вид не дашь больше восьми, хотя в следующем месяце ему исполнится одиннадцать. Настоящее имя Восьмого – Педро. Но лучше уж иметь кличку Восьмой, чем Карлик, Гном или ещё что похуже, скажу я вам.

И наконец, номер 10, Анита, вратарь запаса, которая никогда раньше не была вратарём, а просто убедила маму забрать её из балета и записать в футбол, который ей больше нравится. Анита носит очки и совсем не видит мяча, даже когда он летит прямо в неё. Но так как она запасная, до нынешнего дня это нас не беспокоило.

Я должен сказать ещё про Алисию и Фелипе, наших тренеров. Некоторые говорят, что они пара, хотя лично я никогда не видел их целующимися.

Алисия очень худая и высокая, она знает кучу всего про футбол и вечно рассказывает нам истории про великих игроков, легендарные команды и всё такое.

Фелипе носит бороду. Один раз отец Камуньяса взъелся на него, сказав, что, несмотря на бороду, он как был, так и остаётся ребёнком и ни шиша не смыслит в футболе. Родители часто злятся на тренеров. Особенно когда мы проигрываем. То есть почти всегда.

Вот вся моя команда по футболу: футбольный клуб Сото Альто. Хотя между собой мы называем друг друга «Футбольнейшие».

Почему?

Потому что прежде, чем был пробит самый важный пенальти в истории Сото Альто, случилось кое-что абсолютно невероятное. Что не происходило никогда до этого. И не думаю, что когда-нибудь ещё произойдёт.

3

Школа Сото Альто находится в провинции Мадрид в городке Севилья-ла-Чика. Это название служит постоянным поводом для шуток у жителей соседних городов и посёлков, они подрисовывают всякую чушь на въездные знаки в Севилью-Малышку. Представляю, как их разрывает от смеха, когда они это делают, хотя я, хоть убейте, не понимаю, что тут смешного. Микрорайон, окружающий наше учебное заведение, называется так же, как и школа, – Сото Альто.

В Сото Альто есть группы для малышей и начальные классы.

На территории разбиты две большие баскетбольных площадки и поле для игры в футбол.

Первое, что вы увидите, если зайдёте к нам в школу, – девиз на стене у входа: «Где есть образование, там нет разделения на классы». Конфуций (551–478 г.г. до н. э.).

По-видимому, Конфуций был важным китайским философом, который говорил очень умные штуки.

В родительском комитете проголосовали за эту фразу.

Там были и другие хорошие цитаты, но в итоге победила фраза китайца. Мне лично она кажется очень крутой, хотя я и не до конца уверен, что правильно понимаю её смысл.

Я учусь в 5 «Б».

Нас тридцать человек в классе.

Камуньяс и Грустный учатся вместе со мной.

А вот Алёна, наоборот, в 5 «А».

Не знаю, по какому принципу нас делили.

Скорее всего, в порядке поступления в школу.

Или по алфавиту. А может, потому что так захотелось директору. Его зовут Эстебан. Когда он идёт по школьному двору, кажется, будто разговаривает сам с собой. А может, нас делили безо всякого принципа. Раньше всё было ещё более запутанно, потому что был ещё «В» класс. Но его убрали, потому что денег на столько классов не хватало, а учеников из «В» разбросали между «А» и «Б».

Меня отобрали в футбольную команду в прошлом году.

Наш клуб по футболу играет в Лиге Интерсентрос, а это самая серьёзная лига, в которой мне когда-либо приходилось выступать.

Всего в ней участвуют шестнадцать команд. Команда, занявшая первое место, выигрывает лигу. Клубы, занявшие два последних, переходят во второй дивизион.

В родительском комитете решили, что если в этом году мы опустимся до второго дивизиона, лучшим решением будет распустить футбольную команду, а вместо неё создать театральный кружок, клуб любителей гитары или что-нибудь в этом роде.

Они считают, что в футболе слишком много насилия и соперничества и что он нам не подходит. Так что если мы перейдём во второй дивизион, футбольному клубу конец.

Родителям из комитета ужасно нравится собираться и принимать всякие решения. Особенно матери Аниты, которую зовут Лаура, она очень властная особа, всегда всё знает и, похоже, хочет, чтобы её считали леди Совершенство, не меньше.

Если бы Конфуций увидел членов комитета, он бы сказал: «Посоветуйтесь с учениками, прежде чем принимать свои дурацкие решения». Но Конфуций умер больше двух тысяч лет назад. Поэтому они продолжают собираться и принимать решения.

Что касается насилия, забавно, что это говорят именно они, потому что если на матчах и случались когда-либо драки, то происходили они именно потому, что родители одной команды нападали на родителей другой. Или на судью. Или на тренеров. В то время как между детьми за всю историю клуба не было ни одной потасовки.

Я ничего не имею против гитары, но мне чертовски нравится футбол. Надеюсь, что клуб не распустят.

Хотя, по правде говоря, ситуация у нас непростая. Осталось всего три встречи, а мы плетёмся предпоследними. Нам нужно выиграть хотя бы один матч до конца лиги, если мы не хотим перейти во второй дивизион. И не хотим перестать существовать как клуб.

4

Моего отца зовут Эмилио, он муниципальный полицейский.

Муниципальные полицейские в моём городке такие же, как везде: они носят синюю форму, выписывают штрафы и перекрывают главную улицу во время праздников. Они совсем не похожи на киношных копов, которые преследуют злодеев и стреляют из пистолетов. Мой отец говорит, что пару раз ему приходилось побегать. Но пускать в ход пистолет – никогда.

По правде говоря, в Севилье-ла-Чике попросту абсолютно никогда не происходит ничего серьёзного. Или, по крайней мере, я ни о чём таком не знаю.

Моему отцу очень нравится рассказывать про свою работу.

Про то, например, как воры ворвались в кондитерскую Жинес, чтобы обокрасть её, но не смогли выбраться наружу и, пока ждали Жинеса и его жену, съели все торты и булочки.

Или про то, как однажды мой отец увёз на штрафную стоянку машину Густаво Феррады, мэра Севильи-ла-Чики, за парковку в неположенном месте.

– Правила – они для всех, Франциско, не забывай об этом, – сказал отец. – Не имеет значения, кто ты – мэр или обычный ученик.

Думаю, моему отцу нравится быть муниципальным полицейским.

Вполне возможно, что однажды, когда я повзрослею, я пойду по его стопам, хотя на данный момент я понятия не имею, кем хочу быть – футболистом или ветеринаром, спортивным журналистом, преподавателем гимнастики или полицейским. Но отец говорит, что мне пока не нужно ничего решать.

Мою мать зовут Хуана, она продавщица в магазине подарков.

Это хорошо и плохо одновременно.

Хорошо потому, что ей делают скидки на подарки ко дню рождения и на Новый год, и вообще на все подарки. А плохо потому, что всё, что дарят в нашем доме, – из маминого магазина. Это значит, что в нашем доме нет ни игр для Плейстейшн, ни футбольных мячей, ни велосипедов, ни кучи других вещей, которые мне хотелось бы, чтобы подарили, но которых нет в мамином магазине. Сдаётся, покупать их придётся самому, когда накоплю достаточно денег.

Моей матери очень нравится футбол, она болеет за Атлетико Мадрид и всё время повторяет, что это единственный футбольный клуб в мире, который приобрёл больше друзей и фанатов, когда перешёл во второй дивизион, чем когда был в первом. Не знаю, сколько здесь правды, но мама произносит эти слова всегда с такой гордостью, словно она президент команды, не меньше. Жаль, мама не ходит на встречи родительского комитета школы, потому что её невероятно рассердила новость, что нас собираются распустить, если мы перейдём во второй дивизион. Мама не участвует в собраниях, потому что работает в магазине и говорит, что ей и вздохнуть-то некогда: то одно, то другое, какие уж там собрания, хотя я думаю, она слегка преувеличивает. Впрочем, ладно, это другая история.

– Ты что, не мог ничего сделать? – спросила она моего отца, который на собрания как раз ходит.

– Дорогая, это было решение большинства…

– Но ты сам-то как проголосовал? – настаивала мать.

– Я… ну… я воздержался…

– В смысле, ты воздержался? – воскликнула мать, словно не веря своим ушам. – Почему воздержался? Ты что, ненормальный?

– Хуана, прошу тебя… Я, как представитель власти, должен подавать пример, быть выше и не вмешиваться в решения такого плана, кроме того…

– Чушь собачья! – когда моя мать говорит «чушь собачья», это значит, что дискуссия окончена.

А если дискуссия окончена, то моему отцу остаётся лишь давиться своими словами и возмущаться (только очень тихо): «Да, воздержался. Между прочим, имею полное право!»

Мама дни напролёт гадает, удастся ли мне наконец забить гол и сможем ли мы реанимировать команду, чтобы продолжить играть в следующем году.

– Тренируйся побольше, забивай голы и учи математику, Франциско, – повторяет она по сто раз в сутки.

Все вокруг зовут меня Пакетом, Пако или Пакито. Но родители обращаются ко мне всегда только полным именем – Франциско.

У отца, правда, иногда вылетает кличка Пакет, и мать очень злится, когда это происходит.

Мой отец почти никогда не злится. Я думаю, что в глубине души ему и футбол-то не нравится, но он утверждает обратное, потому что ему не по нутру противоречить маме.

Маме или кому-либо ещё.

А сейчас я расскажу три вещи про своего брата Виктора, и надеюсь, мне больше не придётся ничего о нём говорить.

Виктору четырнадцать, он возомнил, будто знает всё на свете, а ещё он вбил себе в голову, что может тусить со мной, потому что он старше.

К счастью, Виктор не учится в моей школе. Он ходит в школу Санчес Руиперес, куда и я скоро пойду.

Брат болеет за Атлетико, как и все в моей семье. Я подумывал из протеста начать болеть за Реал Мадрид или Барсу, но в конце концов не смог; не то, что они мне не разрешили, а просто не получилось. Я болею за Атлетико, несмотря на то, что мой брат тоже болеет за них, и всё тут.

Знаю, что собирался сказать только три вещи о своем брате, но всё-таки скажу ещё одну: Виктор всё время говорит, что у него куча подружек, хотя я ни разу ни с кем его не видел.

Он смеётся надо мной, говорит, что я тормоз и что если я буду продолжать в том же духе, то никогда не начну ни с кем встречаться.

Похоже, Виктор не понимает одной вещи.

Я вообще не хочу встречаться.

Никогда.

5

Девочки иногда бывают очень чудными. Девочки из Севильи-ла-Чики, по крайней мере. Возможно, в других местах они другие и их проще понять.

В моём классе есть много девочек, которые делают крайне странные вещи, о которых я лучше не буду рассказывать, всё равно не поверите.

Алёна-не-путать-с-Еленой не такая, как они. Алёне нравится футбол так же сильно, как и мне.

Или, может, даже ещё сильнее.

Я уже говорил, что в этом году в Лиге Интерсентрос она забила больше голов, чем я?

Кроме того, у Алёны самые большие глаза в мире, а ещё Камуньяс говорит, что в 5 «А» она самая красивая. Конечно, она и в 5 «Б» была бы самая красивая, если бы училась в нём.

– Гному нравится Алёна! Гному нравится Алёна! Гному нравится Алёна! – твердил как попугай мой брат Виктор.

Не хотел я больше говорить о своём старшем брате, но, видимо, придётся.

Мы сидели обедали, и он восемнадцать раз подряд повторил одну и ту же фразу:

– Гному нравится Алёна!

«Гном» – это, ясен пень, я.

– А кто эта Алёна? – спросила мама.

– Никто, к тому же она мне не нравится, что за чушь собачья! – сказал я.

Очевидно, фраза «чушь собачья» обладает магическим действием, только когда её произносит мама. Потому что когда я говорю «чушь собачья», дискуссии не заканчиваются, а наоборот, ещё больше разгораются.

– Это девочка из его класса, – объяснил Виктор.

– А, точно, из футбольной команды, – сказал отец.

– Смугленькая такая, симпатичная? – спросила мать.

– Одна из лучших в команде, – продолжал отец. – Меня не удивляет, что она тебе нравится, Франциско.

Моего брата Виктора разрывало от смеха. А мне оставалось только сидеть и краснеть.

– Но тебе пока рано думать о таких глупостях, – заметила мать. – Сконцентрируйся на математике и футболе. У тебя ещё будет время на девочек.

– Наверное, я плохо объяснил: Алёна мне не нравится, и я не хочу иметь подружку. Никогда, – сказал я очень серьёзно.

Мой брат продолжал ржать.

Родители принялись говорить о команде, о занятиях, которые мне сейчас подходят, о том, что в их времена девочки и мальчики не играли вместе в футбол, и ещё о куче всяких вещей, на которые мне было абсолютно наплевать.

В голове у меня вертелась только одна мысль:

Алёна-не-путать-с-Еленой мне не нравится.

Я просто хочу играть в футбол.

Можно и с Алёной.

Но потому что она превосходный игрок, а не потому, что она мне нравится. Ещё до того как меня отобрали в команду, Алёна уже была в числе заглавных игроков. Когда она сама была размером с мяч, она уже играла в футбол.

Она знает все команды и всех игроков и всё время болтает с Алисией, которая пока ещё знает больше команд и тренеров, чем Алёна, но только потому, что ей больше лет и у неё было больше времени, чтобы выучить их все.

Алёна живёт через два квартала вниз по улице от меня, и мы иногда вместе идём домой после тренировок. В дни, когда она приезжает на велосипеде, мы возвращаемся по отдельности.

Поначалу, когда мы только начали ходить домой вместе, я просто шёл молча, не произнося ни слова, потому что, как я уже говорил, Алёна самая красивая девочка в 5 «Б», а может, и во всей Севилье-ла-Чике.

Но понемногу я разговорился.

Обычно мы с Алёной болтаем о футболе, но не только о нём. Она много говорит о своём отце. Они мало видятся, потому что он журналист и проводит время в поездках по всему свету. А ещё потому, что её родители не вместе, то есть они разведены, но Алена говорит, что её это не расстраивает, потому что в любом случае лучше так, чем когда они были вместе и ругались дни напролёт.

Когда её отец в Испании и проводит неделю с дочерью, он рассказывает ей истории, которые случались с ним в Америке, Африке или Японии.

В последний раз, возвращаясь с Алёной домой, мы обсуждали три матча, которые остались у нас до окончания лиги. Мы очень переживаем по поводу возможного роспуска команды. Если исчезнет команда, мы не сможем играть в футбол. И я не смогу возвращаться вместе с Алёной домой после тренировки. Но Алёна уверена, что хотя бы одну игру нам выиграть удастся, и клуб будет спасён.

– Мы будем спасены, – так она сказала. – Очень надеюсь на это. А ты обязательно забьёшь гол, – приободрила она меня.

– Я тоже на это надеюсь, – сказал я, – надеюсь, что забью.

Я посмотрел на неё, увидел её огромные глаза и улыбку и зачем-то повторил ещё раз:

– Надеюсь.

– Пакет.

– Что?

– Можешь перестать повторять всё время «надеюсь»?

– Могу.

– Хорошо.

Оставшуюся дорогу мы шли молча. Иногда Алёна тоже зовёт меня Пакетом. Но когда она говорит так, я не обижаюсь. У неё это выходит как-то по-другому, более нежно что ли.

Тот, кто придумал мне прозвище, сделал это просто смеха ради. Не знаю, говорил ли я, но это был Тони. Тони-забейгол, Тони-паразит, Тони-выпендрёжник.