Цифровое Чистилище

"Убрал конверт в дорожную сумку, туда же отправил блок сигарет и бутылку скотча. Пару рубашек, три майки и упаковку белых носков". В первом нет подлежащего, во втором уже нет и сказуемого. А, когда они есть, то всё равно, как-то непривычно: «Сидящий у торшера заерзал в кресле». "Двое выпили, дождались бокалов с холодным «Бадди». «Трое выпили».

Вообще-то, это обычный приём, который призван придавать тексту дополнительную выразительность. Но, смотрите: «дополнительную». Т.е., это дополнительный инструмент. Как стручок перчика на дне бутылки водки. Но в этом романе, похоже, он становится основным, отчего неподготовленный читатель начинает испытывать определённый дискомфорт. И не только от этого. Вот читаем: «C усами Брукс был похож на старину Тедди времен рассвета». «Тедди» – без какого-либо контекста, просто «Тедди». Кто это?! Неимоверным напряжением интеллекта я догадался, что «Тедди» – это Теодор Рузвельт. Наверное…

А, ведь, это начало романа, автор должен бороться за читателя! Если, конечно, этот автор не обеспечил себе до этого кредита доверия благодаря имени-брэнду. Тогда можно писать что угодно, хоть по два подлежащих в предложении.

Звучит немного брутально, да? Но, как говорит один из персонажей романа: «Звучит как констатация фактов».

Странны не только предложения, а и некоторые действия персонажей: «Забрав бокалы, они вылезли через окно на пожарную лестницу». Вылезли выпить, ну, вы представляете себе, да?

Теперь немного о сюжете. Тут как раз тот случай, когда он не главный. Как в картине импрессиониста не главным является точность передачи деталей. Главное там – впечатление. Вот и здесь так – это роман-впечатление.

Я к этому ещё вернусь, а сейчас сюжет. Коль он не главный, то совсем немного. Время – 2087 год. Из сеттинга – почти ничего. Только искусственный интеллект Найс, периодически спускающая лишний пар батарея отопления, да автопилот такси.

В первой главе разговаривают три журналиста, один нарыл компромат, и его за это в следующей главе убивают. Начинается что-то типа расследования, но потом фокал уже до самого конца прочно фиксируется на одном из журналистов по имени Питерс. Этот Питерс куда-то уезжает и там впадает в нешуточный психоделический ступор. Тремор рук Питерса – самое безобидное.

И вот тут я вернусь к стилю, о котором говорил выше. Неожиданно для меня он становится инструментом, весьма подходящим для передачи психоделического тумана, окружающего Питерса. Я читаю и ничего не понимаю… И Питерс тоже ничего не понимает: «Да какие там мысли! Скорее рваные образы, словно собранная годовалым ребенком мозаика. Неясные пшики, пустые идеи да сожаления о былом».

Ему вторит другой персонаж: «Порой кажется, что жизнь перестала соотноситься с реальностью и всё более походит на искусственно спрограммированную игру, которая сравнима разве что с иллюзией».

Запомним, кстати, эту фразу, мы к ней вернёмся.

В общем, я потихоньку погружаюсь в этот странный мир, где и не нужно особо что-то понимать. И стиль уже совсем не кажется мне некомфортным, хотя я и продолжаю пытаться по инерции мыслить здраво. Но автор устами очередного персонажа из окружения Питерса сообщает мне: «Только безумец пытается мыслить здраво в сошедшем с ума мире. Оттого хвала безумцам, они толкают наш мир вперед, и со временем мы зовем их гениями». Почти сентенция. Кстати, с метафорами у автора тоже неплохо: «Тот еще красавец, выглядишь, как мошонка пигмея». Не удержусь от совета автору – вот такое нужно поближе к началу! Я бы клюнул.

В общем, прежде чем я перейду к следующему пункту, скажу, наконец, в чём тут дело. Вокруг чего да около я брожу.

Дело в том, что это постмодернизм!

Оттого и подлежащих в предложениях нет, оттого всё время достаётся из кармана «мятая пачка сигарет», оттого кофе, кофейник и снова кофе, а ещё рок, начиная от британской «Моторхэд», кончая украинской «Океан Эльзы». Учитывая, что на дворе 2087 год, и то, и то – музыка столетней давности.

А ещё пристрастие к парадоксам, создание эффекта непреднамеренного повествовательного хаоса, подача восприятия мира как разорванного и лишенного смысла, закономерности и упорядоченности. Я думаю, что автор, как и всякий прочитавший роман, со мной здесь согласится – всё это есть в романе. Кстати, предыдущее предложение я полностью взял из статьи «Основные признаки постмодернизма в литературе».

Не знаю, случайно или намеренно, но, погрузив Питерса в психоделический туман, автор предлагает нам послушать записи убитого журналиста, касающиеся событий в мире за последние тридцать лет. Вот там получается ядрёный коктейль. Человечество, оказывается, не сидело всё это время сложа руки. Тут вам и точечные ядерные удары по Японии (конечно же, со стороны Северной Кореи), и успешный запуск термоядерного реактора ИТЭР, и Индо-Пакистанский ядерный конфликт. Если этого мало, то есть ещё «Синяя Хворь» от взбесившейся бактерии, вкупе с таинственным штаммом, заброшенным в Америку – кем бы вы думали? Правильно – китайцами. Да, ещё нефть кончилась на Земле.

Ну, а самое главное, из-за чего, кажется, погибает первый журналист, а за ним вскоре и второй – это «Цифровое чистилище». Что это такое? Не скажу – зачем лишать удовольствия того, кто захочет прочитать роман сам? Скажу только, что это весьма замысловатая штука.

Ну, вот, роман близится к концу, и Питерс у ночного костра встречает девушку по имени Роуз, с которой у него происходит что-то типа блиц лав стори в стиле постмодерн. Впрочем, смотрите сами, начинает Роуз, Питерс отвечает, а дальше – реплики по порядку, с небольшими лакунами:

"– И что ты тут забыл? (девушка Роуз)

– Пью пиво, пержу в подушку, слушаю мертвецов (влюблённый в Роуз журналист Питерс).

– И долго пердеть?

…

– Всё настолько плохо? (это снова Питерс)

– Были и плюсы. (девушка)

– Ну-ка?

– Куни.

– Прости, что? – чуть не поперхнулся Питерс.

– Ты понял.

– Я понял, что кто-то разбирал твою вагину, как программный код, – хмыкнул Питерс и отпил пива.

– Да-да! – рассмеялась она.

Поднялась с кресла и, пройдя мимо, забралась в фургон. А он сидел еще с минуту, не веря в реальность происходящего".

Питерс не верит в реальность происходящего уже минимум полромана, и я уже тоже перестал в неё верить.

Кто сомневается, что это постмодернизм – пусть первым бросит в меня камень.

И под конец – впечатление от прочитанного. Помните, один из персонажей романа говорит выше:

"Порой кажется, что жизнь перестала соотноситься с реальностью и всё более походит на искусственно спрограммированную игру, которая сравнима разве что с иллюзией".

Похоже, я действительно побывал внутри «спрограммированной игры». Хоть это и не имеет никакого отношения к РПГ. От слова абсолютно. И, если с логикой у этой игры плоховато, то впечатление она точно оставляет. И я даже рискну сказать, что это не очень важно – плохое или хорошее. Важно то, что автору удалось оставить у читателя это впечатление.

Да, совсем забыл! Эта «спрограммированная игра» – с серьёзным багом! А откуда он появился? Может, потому что постмодернизм? Или, наоборот – постмодернизм потому что баг в игре?

На этот вопрос нет ответа, как нет ответа на вопрос: «Что подорожало раньше – курица или яйцо?»