Kitobni o'qish: «Золотой томик поэзии V»

Марьям Аверина-Каюмова
Энгельс, Саратовская обл.

Перерождение

 
Сначала он шёл по шпалам.
Потом по осенним листьям.
Сухая река шуршала,
Качались деревьев кисти.
Гвоздикою пахло, пылью,
Картошкой сырой и белой.
Душа, обретая крылья,
Тихонько и робко пела.
Ей в старом, конечно, тесно.
Хотелось любви, прощенья.
Хотелось спокойно, честно,
Бесхитростно в отношеньях.
 

В горах

 
Мы пройдём ароматы цветущих лугов,
Сосен воздух смолистый.
Встретим звук тишины вековых ледников
Сокровенный и чистый.
На высокой вершине вдохнём аромат
Ледяной и колючий.
Там беззвучье хранит величавых громад
Воздух резкий и жгучий.
Близость к небу, судьба первобытной Земли…
Колыбель мирозданья…
Царство тайны великой в горах мы нашли,
Сохранённой в молчаньи.
 

Олеся Андреева
Сургут, ХМАО-Югра

Откровенье

 
Обычный утренний стакан воды
И вазочка с остатками варенья…
Мой год обильным был на плейлисты
С акцентом на сплошные откровенья.
 
 
По жизненным страницам в путь несусь,
Безлюдные тропинки избегая,
Среди пейзажей пасторальных жмусь,
Мосты ненужной святости сжигая.
 
 
В единственном приличном месте быть,
Душою обнимать свои начала,
Уметь молчать, утихомирить прыть,
А на рассвете отплывать с причала…
 
 
И только так хочу дурманить мир,
По памяти рисуя наслажденье,
Похожее на сливочный пломбир
С остатками вчерашнего варенья.
 

Прибой

 
Снасти свяжу в узелок и отчалю к началам,
К снам о морском перламутре, о ряби воды.
Плечи обнимет пусть ветер, прибой одичалый
Блёсны ненужные снимет с уставшей уды.
 
 
Жизнь, словно якорь стальной, безымянно-тяжёлый,
Волны судьбы сотрясает то лаской, то злом;
Тихое эхо прибоя щекочет виолой,
Воет обидами, душит канатным узлом.
 
 
Хочется жить, сердцем петь о безмерной печали,
В пену вдоль берега лечь, набегать, как волна,
Камнем, обласканным морем, сидеть на причале,
Груз нерешённых вопросов топить допоздна.
 
 
В бурный поток уноситься и вязнуть в блаженстве,
Будто кораблик, насытить свои паруса,
Воздух набрать и змеёю воздушной, как в детстве,
Цепко хвататься за высь, точно плыть в небеса.
 
 
…Ветер мой стих, не волнуется более море…
А для заблудших омоет прибой берега:
Думы очистит, окутает в нежном миноре
Душ паутины, ослабит любовью врага.
 

Евгения Анненкова
Тула

Первый снегопад

(из цикла «Городские пейзажи»)

 
Белело от штрихов морозных,
А ветер, с дерзостью зимы,
Качался на зелёных соснах,
Любуясь нежностью земли.
 
 
Небес высоких многогранник,
Метелью свежесть расплескав,
Устало лёг, как божий странник,
К опавшей осени припав.
 
 
Мгновений новых притяжение,
Отбросив сон, к себе звало,
Украсив вечное движение,
Посеребрив его крыло.
 
 
По воздуху кружили часто
Снежинки, таинством дыша,
И пробегало чьё-то счастье,
По длинным улицам спеша…
 

Зинаида Ахидова
Нальчик

Кошачье апрельское

 
Мартовских походов завершилось время,
Подвигам и битвам наступил финал:
Странствия окончив, всё кошачье племя
По своим обычным разошлось домам.
 
 
Барсик на диване спит, клубком свернувшись.
Всем котам явил он в битвах мастерство.
Морда в новых шрамах, подранные уши —
Яркие свидетели подвигов его.
 
 
Обошёл участки, крыши и заборы,
Месяц дома не был – всё дела, в пути.
Вот и разрешились наконец все споры.
И домой вернулся. Целый. Ну, почти.
 
 
Всё семейство в сборе: на своей подушке
Муся, пообедав, дремлет под столом;
Малыша умыла серая Дымушка —
И в гнезде-коробке спят они вдвоём.
 

Как солнце взошло над землёй

 
Был древний мир во мрак одет.
И только звёзд далёких свет
Стремился путь найти к земле,
Жизнь пробудить в кромешной мгле.
И живность вылезла из нор,
На небо устремляя взор.
 
 
Но вскоре в мир из недр земли
Драконы злобные пришли.
Дыханьем дымным свет затмив
И воздух ядом отравив,
Животных стали поедать,
Решив весь мир себе забрать.
 
 
Восстали славные ежи,
Чтоб мощь драконов сокрушить.
Охота грозною была!
Очистили ежи сполна
От гадов ядовитых мир,
Загнав обратно в бездну их.
 
 
Но новый в мир пришёл дракон.
Всех прочих превосходит он.
Поднялся из морских глубин.
И, в ярости неукротим,
Сжигает живность всю во прах,
Живущих повергая в страх.
 
 
Тогда Отец Ежей восстал,
Преследовать дракона стал.
И гнал до самых недр земли.
И бились долго там они.
И от драконьего огня
Уже расплавилась земля.
 
 
Но Ёж дракона одолел:
Загрызть чудовище сумел.
Когда он вышел из глубин,
Свет всю округу озарил.
От игл ежиных свет тот был —
Их золотой расплав покрыл.
 
 
А чтобы мир весь осветить,
Стал Ёж на гору восходить
И с высочайшей из вершин
Дорогу в небе проложил:
Свет всем даруя золотой,
Поднялся солнцем над землёй.
 

Галина Ахсахалян
Александров

«Не спрашивай, мелодия, о порванной струне…»

 
Не спрашивай, мелодия, о порванной струне,
не мучайся, бессонница, с горошиной причин.
Нам выпало паломничать по ласковой стерне,
нанизывая зёрнышки случайных величин.
 
 
Не спрашивай, душа моя, печалуюсь о чём:
и продали, и предали, и всё как у людей,
и в душу монтировкой лезут чаще, чем ключом,
и слишком много чёрных, чёрных, чёрных лебедей.
 
 
Не спрашивай, любовь моя, святая простота,
ты ничего не спрашивай, пожалуйста, молчи;
воистину, земля была безвидна и пуста,
и ни одной мелодии не родилось в ночи.
 
 
Не оборвись, мелодия, и не сорвись, душа,
не убоись, любовь моя, по краешку ходить,
от маленькой трагедии до лезвия ножа,
от «было или не было» до «быть или не быть»…
 

«Осторожно движутся недели…»

 
Осторожно движутся недели,
словно мимо тяжелобольного.
Дотянуть бы до конца апреля,
как от букваря до выпускного.
 
 
В ожерелье мартовских проталин
город наш особенно цыганист:
перелётен, околовокзален —
лапотник и голодранец…
 
 
Здесь по ложке капают недели
до надежды, радости и чуда.
Я не буду ждать конца апреля,
я не буду…
 

Ольга Базылевская
Новосибирск

Есть тысяча причин, чтоб просто быть собою

 
Наполни сердце до глубин
Любовью и покоем.
Поверь, есть тысяча причин,
Чтоб просто быть собою.
 
 
Встречать с улыбкою рассвет
И провожать закаты.
И ни одной причины нет,
Чтобы считать утраты.
 
 
Настанет новый день, и вновь
Наполнится дом светом.
Всегда храни в душе любовь
И не жалей об этом.
 
 
Полоски жизни мельтешат,
Меняя ритм и скорость.
Судьба нам снова ставит мат,
Работая на совесть.
 
 
Нелёгок путь, и тяжек груз,
Сомненья точат сердце.
Но счастья испытавший вкус
Всегда отыщет средство
 
 
Добраться до своих вершин —
Пешком, ползком, рысцою…
Поверь, есть тысяча причин,
Чтоб просто быть собою.
 
 
Идти всегда к своей мечте,
Идти и не сдаваться
И даже в полной темноте
Учиться не бояться.
 
 
И если ты среди руин,
Устроенных судьбою,
Поверь, есть тысяча причин,
Чтоб просто быть собою.
 

Вечность и я

 
Проникая сквозь время в вечность,
Раздвигая границы разума,
Я пытаюсь постичь бесконечность,
Необъятную и столь разную.
 
 
Бесконечность любви исцеляющей,
Бесконечность добра и принятия.
И черты красоты исчезающей,
Что меняет углы восприятия.
 
 
Заплетать буквы в кружево знания,
Никому ничего не доказывать,
Исполнять данные обещания,
Детям добрые сказки рассказывать.
 
 
Избегая во всём многословия,
Сердцем чувствовать тонкую истину,
Твёрдо зная, что там, в изголовии,
Стоит ангел со светлыми мыслями.
 
 
И парить между миром и вечностью,
Звёзд касаясь в полночном мерцании,
Наслаждаясь минут быстротечностью,
Быть в потоке, очистив сознание…
 

Разговор в поезде

 
Однажды я случайно стала
Свидетелем такой беседы.
Купе. Дорога. Один малый
Завёл вдруг разговор с соседом:
 
 
«А что, дружище, вы далёко?
На отдых или по работе?»
Сосед, сидевший одиноко
Возле окна, писал в блокноте.
 
 
Он оторвал свой взгляд от строчек
И с грустью в голосе ответил:
«Домой. Давно не видел дочек…»
И, помолчав, ещё заметил:
 
 
«Всё суета, дела, заботы.
Проходит время незаметно.
Ждёшь с понедельника субботы,
Стремишься, бьёшься, но всё тщетно».
 
 
«Да-да! – вступил в беседу третий. —
И я всё на бегу и в мыле!
Жена грустит, взрослеют дети,
Друзья вообще давно забыли…»
 
 
«А всё зачем? – продолжил первый. —
Богатств не нажили, увы…
Здоровья нет, ни к чёрту нервы,
Боль не идёт из головы».
 
 
Молчанье в воздухе повисло,
Лишь стук колёс да стук сердец.
Погружен каждый в свои мысли.
Вдруг кто-то молвит наконец:
 
 
«Быть может, смысла нет и вправду:
Заботы, стрессы, суета…
Но мы же сами тянем карту
И не меняем, коль не та!
 
 
А может, стоит оглядеться,
Увидеть неба синеву,
Купить себе билетик в детство
И не во сне, а наяву
 
 
Прожить свой день, как мы мечтаем,
Поверить снова в волшебство?
Ведь сами мы порой не знаем,
Больше всего хотим чего.
 
 
Мы очень часто ищем счастье.
А счастье надо создавать!
Принять активное участье
В его творенье, а не ждать!
 
 
Проснувшись, радоваться солнцу,
Гулять по лужам под дождём
И пить лазурь небес до донца,
Что распахнулась за окном!
 
 
Ведь это просто! Очень просто!
Попробуйте…» И голос стих.
Все посмотрели на подростка,
Того, кто против тех троих
 
 
Осмелился добавить что-то,
Беседы нарушая тон
Про стрессы, страхи и заботы,
Про жизни вечный монотон…
 
 
И улыбнулись. Да ведь правда!
Не поздно изменить судьбу
И поменять лихую карту,
Отбросив вечную борьбу.
 
 
Сменить её на чашку чая,
На аромат лесных цветов,
На то, чтобы дарить любовь
Родным, вовсю не замечая
 
 
Унылых дней, унылых лиц,
Дождей холодных, бурь ненастных,
Чтоб шелест жизненных страниц
Хранил мгновенья дней прекрасных.
 
 
Задумчиво молчали все.
Купе, погруженное в мысли,
Несло их к взлётной полосе
И к совершенно новой жизни.
 
 
Молчала я, дивясь тому,
Что не задумывалась раньше
Об этом. Видно, потому,
Что, как и все, бежала дальше.
 
 
Бежала вверх, бежала вниз,
Жизнь измеряя в достиженьях,
Стремясь быть первой среди всех,
Как все, пугаясь пораженья.
 
 
«А знаешь, ты ведь прав, сынок, —
Молчание нарушил первый. —
Полезный для всех нас урок.
Есть у всего свои резервы.
 
 
Ведь не исчерпан наш запас
Любви, добра и вдохновенья!
И каждый может хоть сейчас,
Преодолев свои сомненья,
 
 
Начать всё с чистого листа!»
Другие дружно закивали.
«Есть у меня одна мечта, —
Начал второй. Мы молча ждали. —
 
 
Девчоночек своих собрать
И вместе всем рвануть на море!
Уж сколько можно обещать?
Чего я всё с судьбою спорю?»
 
 
«А я сегодня же начну
Писать поэму. Грежу с детства! —
Сказал вдруг третий. – Хоть одну!
Ведь от мечты куда нам деться?»
 
 
Все засмеялись. Поезд мчал
Нас к новой жизни, к новым смыслам.
И каждый о своём молчал.
А радуга как коромысло
 
 
Нас провожала в этот путь,
Стучась в окно, играя с нами.
Мы будто стали все друзьями,
Как в романтическом кино.
 
 
И было так легко на сердце,
Как будто груз свалился с плеч.
Вот так легко можно согреться
В минуты столь случайных встреч.
 

Юлия Беанна
Москва

Не счесть

 
Мне не счесть этих призраков дней,
Горе-горюшко
Ты разлитое.
Где-то там, в моём мертвенном сне
Потревожено
Незабытое.
 
 
Словно воет больная свирель,
Разбуянилась
Непогодица.
Мне сказала намедни метель,
Будто к нам весна
Не воротится.
 
 
Потихоньку сгорает свеча,
Небо сжёг закат,
Вечереется.
Звёзды до́светла будут кричать,
Ну а мне опять
Загрустнеется.
 

Зима

 
Мне на сердце ложится зима,
Бесконечная, тяжкая, белая.
В чаще города смолкли дома.
Позабытые…
Опустелые.
 
 
Вместо крови – густая смола,
Что-то злое, больное и ложное.
Я забыла, когда умерла.
Схорони меня…
Безнадёжную.
 
 
Мне саму бы себя превозмочь,
Будьте прокляты, мысли тревожные!
Разливается по небу ночь.
Многоликая…
Невозможная.
 

Ольга Белых
Екатеринбург

«В небе голубо и пусто…»

 
В небе голубо и пусто —
Нет ни облака, ни птицы,
Только вечность сквозь ресницы
На сетчатку льётся густо.
Нужно-то совсем немного
Этой вечности прозрачной,
Чтобы улыбнуться Богу,
Чтоб душа осталась зрячей.
 

«Извилистая речка – моя прямая речь…»

 
Извилистая речка – моя прямая речь.
На мостике – дощечка, свидетельница встреч
Воды, земли и неба, родного языка.
Как молока и хлеба, как ветра и песка.
 
 
На каждом перекате бурливая река
Купает и косматит немые облака,
И в этом летнем хмеле даёт им голоса,
Чтоб говорить умели со мною небеса.
 

Марина Беляева
Мурманск – Белгород

Молитва – 2011

 
Крохотной мушкой по тонкому лучику
К солнцу пытаюсь добраться. И кажется,
Что всё сыграется и всё получится,
Стерпится, слюбится, сложится, сладится.
Горы по камешку скатятся в озеро,
Озеро – ясного неба отметина,
Ну а шестёрке влиятельным козырем,
Бьющим всех Джокеров, стать предначертано.
Мне ли – слепой в этой детской наивности —
В чушь несусветную стоит уверовать?..
В клювике остром зерно позитивности
Малая птаха оттенка не серого
Мне принесёт. И сойдёт озарение
Тонким лучом, ясным солнышком посланным.
Отче небесный, пошли нам спасение!
Будем мы все не оставлены Господом!
 

Братец Апрель

 
Разливается утро кровавым подбоем зари.
Над заливом неспешно холодное солнце встаёт.
Суетливо хлопочут на ветках берёз снегири.
Заглушая их щебет, грохочет и лязгает порт…
 
 
Пахнет спелым арбузом весенний подтаявший снег,
С каждым днём веселее и громче галдёж воронья.
Вновь на детских площадках
                           звенит жизнерадостный смех.
Предвкушение лета – весенняя радость моя.
 
 
Ночью звёзды бледнее, но ярче небес синева,
Воздух гуще, и слаще, и звонче, чем в марте капель…
И зима отступила, поняв, как была не права,
Даже ей по ночам снится ласковый братец Апрель…
 

Этюд в осенних тонах

 
С ветки осины сорвусь в жёлто-рыжую осень,
Ветер мне голову кружит, как пьяный гуляка.
Брошу дела и, как прежде, без четверти восемь
Я на центральной аллее Приморского парка
 
 
Встречу Его. В тёмно-сером пальто нараспашку
Он мне навстречу рванёт, подгоняемый ветром.
Всё ничего… Только пятна на белой рубашке
Слишком тревожного – тёмно-багрового цвета.
 
 
Зимнее небо плывёт в обрамлении сосен…
Молод и меток соперник – не знает промашки…
Видимо, слишком любил Он багряную осень,
Раз проступила кленовым листом на рубашке…
 

Вероника Богданова
Лабытнанги, ЯНАО

Граница света

 
Ветер такой, что окна задует скоро.
Станет темней, чем до сотворенья мира.
Только фонарь заглянет с немым укором
В окна моей наполненной тьмой квартиры.
 
 
Я у окна, и мой силуэт очерчен
Аурой снов и мыслей едва заметной.
Мне темноте сегодня ответить нечем,
Значит, она останется безответной.
 
 
Вы замечали: мрак осязаем, словно
Просится ночь скользнуть под ладонью – кошкой?..
Только фонарь незыблемой стал основой
Веры, что тьма – на время и понарошку,
 
 
Стоит лишь стихнуть ветру – и вновь в окошках
Светом зальются лампы – оплот покоя…
Лишь на границе света – всё той же кошкой —
Чёрная ночь, скользнувшая под рукою…
 

«Холод. Чуть слышно в печке трещат поленья…»

 
Холод. Чуть слышно в печке трещат поленья.
Скоро согреет душу тепло живое.
В окнах избушки – снежное исступленье,
И одиноко вьюга за дверью воет.
 
 
Нас охраняет пламя: оно сильнее
Этой зимы, что мир застилает белым.
Всё, что нам нужно, чтобы сразиться с нею, —
Просто дрова…
И печка всю ночь горела,
 
 
И отступили снежные вихри робко
Перед теплом, что стены и души греет,
Но замели в отместку в округе тропки…
Знаю: весна дорогу найти сумеет
 
 
Через снега – февральские баррикады —
В маленький дом. Осталось нам ждать немного,
Только огонь поддерживать в печке надо:
Дым из трубы укажет весне дорогу.
 
 
Если такое в жизни случится с вами:
Выйти сквозь снег к избушке, теряя силы, —
Не поленитесь впрок запастись дровами,
Чтобы огня в печи до весны хватило.
 

Светлана Бодрягина
Пенза

«По краю топчется человек…»

 
По краю топчется человек.
Лавирует между «до» и «после».
От тихого шага резко в бег,
От прежней осени снова в осень.
 
 
Бежит – не знает куда, зачем.
Взаймы у жизни крадёт недели.
Блуждает между кирпичных стен,
Бумажных замков, столетних елей.
 
 
Шагнуть за край – современный тренд,
Как бы «выйти из зоны комфорта».
Для многих эта идея – бред,
Вторым – клише, а для третьих модно.
 
 
По краю топчется человек.
Всё ищет смыслы избитых истин.
Шагая смело, берёт разбег…
А края нет. Он давно невидим.