Kitobni o'qish: «Сказки на новый лад»
© Сказки на новый лад, 2023
© Интернациональный Союз писателей, 2023
Леонид Дгеев
Я, Агеев Леонид Дмитриевич, родился 11 января 1956 г. в Новосибирской области на ферме № 2 (сейчас этой деревушки в полета дворов больше нет). В возрасте девяти лет написал свои первые стишки.
В 1967 г. семья переехала в посёлок возле Омска. После окончания восьмилетки учился в физматшколе № 88, потом в Омском политехническом институте (сейчас технический университет) по специальности «ЭВМ».
Работал инженером на станках с ЧПУ, заведующим компьютерными классами, начальником ВЦ, системным администратором, начальником техотдела скорой помощи г. Омска.
По жизни увлекался различными видами творчества: рисованием, резьбой по дереву, выжиганием, сочинением стихов. В 2005 г. попробовал себя в прозе, выпустил самиздатом книгу детских воспоминаний. В 2019 г. эту книгу под названием «Были и небылицы» выпустили благодаря дочери в издательстве ИПО «У Никитских ворот». В 2020 г. переехал в Серпухов. В 2021 г. вернулся в Омск.
Позиционирую себя как автора философско-психологических рассказов, стихов и сказок с элементами символической фантастики, романтизма и юмора.
Иногда вечером отец забирался на горячую печку спину прогревать, стелил там шубу. Я залезал к нему, ложился рядом на полати, и он начинал рассказывать сказки.
На печи вкусно пахло сухим горячим кирпичом. Мама и сёстры сидели внизу и внимательно его слушали. Отец умел рассказывать сказки. Не знаю, выдумывал он их или нет, но в книгах они мне потом не встречались.
Я почти всё забыл, у некоторых помню лишь названия. Те, что я запомнил, и попробую вам рассказать.
Кресало
Отслужил один солдат в армии двадцать пять лет – раньше столько служили. Отпустили его на все четыре стороны. А куда идти? Старики его давно померли. У него теперь и места нет, где можно было бы приткнуться, дальше жить. Решил он пойти куда глаза глядят. А как известно, если ты идёшь по такому пути, то непременно придёшь на Кудыкину гору. Так и вышло.
Шёл он, шёл – и забрёл в дремучий лес. Деревья небо подпирают, а на поляне, меж деревьев, стоит нечто непонятное. Высотой с деревья гора стоит. Только вершиной не вверх, как у всех гор, а вниз, в землю. Странная гора, подумал солдат. Это и есть, наверное, знаменитая Кудыкина гора. Но он в армии привык ничему не удивляться. Рядом с горой какая-то бабка: нос крючком, кашу варит на костре, в котелке деревянной ложкой помешивает. Подошёл солдат, фуражку с красным околышем снял и вежливо поприветствовал, о здоровье спросил. Бабка солдату ужас как обрадовалась:
– Мил человек, отведай моей кашки. Может, потом поможешь мне в моём деле.
Догадался он, что перед ним ведьма, но голод не тётка. Солдата не надо долго упрашивать поесть. Достал он ложку из-за голенища и стал кушать ведьмину кашу. Из чего та кашу приготовила, солдат не понял – так быстро умял, но сил она придала немало. Поблагодарил солдат бабку, ложку облизал и снова за голенище засунул. Потом достал кисет, набил трубку, от костра уголёк прямо пальцами взял и прикурил – солдату не привыкать. Выпустил дым колечком и к бабке повернул довольное лицо:
– Говори, мамаша, что тебе нужно?
Бабка почему-то долго мялась, но потом решилась:
– Понимаешь, вот это Кудыкина гора. А я ведьма, правда старая уже. Мы каждый год на Ивана Купалу собираемся на этой горе и устраиваем шабаш. Ну, повеселились мы намедни и стали разлетаться. Молодёжь быстро улетела, а я последняя замешкалась. Подошла к краю горы, а моя метла возьми да и взбрыкни. Полетела я вниз, не знаю, как и цела осталась, на куст упала. Целый месяц отлёживалась потом. А метла наверху осталась. Достань мне её, солдатик, помоги старой бабушке. А то мне до дома пятьсот вёрст добираться. Куда я без метлы! Стара я, годы уже не те, не дойти мне.
Огляделся солдат, рекогносцировку1 провёл. Сообразил, как бабкиному горю помочь.
– Сей момент, – говорит.
Взобрался он на дерево, что росло рядом с горой, и с его верхушки мягко опустился на площадку. Подошва перевёрнутой горы, на которой стоял солдат, представляла собой ровную каменную площадку саженей2 сто в поперечнике. В центре раскинулось огромное многовековое кострище3. Вокруг кострища на несколько саженей камень почернел от огня. Во все стороны, насколько хватало глаз, расстилалось зелёное море – это верхушки деревьев волнами колыхались у его ног. Красота неописуемая! «Хороший наблюдательный пункт», – оценил солдат. Снизу старуха кричит:
– Метла с этого края!
Глядит он – и правда, на краю площадки лежит старая метла – было бы стыдно даже ограду подметать. Прутики все пообтёрхались, черенок вдоль треснутый. Пихнул он её ногой и скинул бабке вниз. Ведьма тут же взобралась на метлу и взлетела вверх. Полетала вокруг над лесом и на гору приземлилась.
– Спасибо тебе, солдатик. В урмане будешь – заходи в гости, как родного приму. Сам-то спустишься?
– А то! Я тут пока осмотрюсь. Побуду маленько.
– Прощай, добрый человек, – и улетела.
Даже позавидовал ей солдат. Надо было попросить прокатиться, с опозданием подумал он. Как говорится, хорошая мысля приходит опосля.
Походил солдат по горе, посмотрел кострище, поковырялся в нём прутиком – ничего не нашёл. Ладно, думает, выкурю трубку на Кудыкиной горе, когда ещё придётся. Полюбуюсь на мир с такой верхотуры да и спущусь вниз. Сел на край площадки, ноги вниз свесил, достал кисет, набил трубку махоркой и тут только сообразил, что у него кресала нет. Кресало – это, по-другому, огниво, брусочек металла, чтобы по кремешку стукнуть и искру выбить. Охота ему было здесь, наверху, покурить. Стал он искать, чем бы искру из камня выбить. А сам дальше думает: «А ведьмы, когда на шабаше костёр жгут, чем его разжигают? Не может быть, чтобы с собой кресало приносили. Где-то здесь оно спрятано. Надо получше поискать».
Искал-искал – ничего нет. Дай, думает, посмотрю ниже края площадки. Может, найду что. Так оно и вышло. Свесил солдат голову вниз с горы и стал ползать по краю. И видит – в одном месте, в локте от края, засунут в расщелину бурый мешок, снизу тоже не увидеть. Вытащил он его на ровное место и стал рассматривать. Это было старое заброшенное гнездо. Шершни там раньше жили. Сделано оно было из бумаги, которую шершни сами варят во рту, пережёвывая древесные опилки со своей слюной. Сбоку – дыра, в которую может рука пролезть. Засунул он в дыру руку – и вытащил металлический брусок. Кресало. Вот оно! Пошарил ещё – кремешок вытащил. Ещё поискал – трут нашёл. Больше ничего в мешке не было. Подобрал он какой-то камешек с площадки, положил в шершнёвое гнездо и назад его засунул, в расщелину. Бабкам и так сойдёт, ещё за одним слетают, если что. Снова сел на край горы, трубку в рот засунул, приготовил трут и ударил кресалом по кремешку.
В тот же миг перед ним чёрт явился:
– Что прикажешь, солдат?
Ну и дела, думает тот. Вот это кресало так кресало! Да ему цены нет!
Солдату и чёрт не брат – не в таких переделках побывал за двадцатипятилетнюю службу. Строго оглядел чёрта с рожек до копытцев и давай допрос вести по всем правилам военного искусства:
– Во-первых, я тебе, чёрт поганый, не солдат, а господин солдат. Повторить!
– Что прикажешь, господин солдат?
– Ты зачем сюда явился? Отвечать, когда с тобой солдат русской армии разговаривает!
– Дык я на работе. Ты вызвал – я и явился.
– Что ты можешь?
– Всё, что ни пожелаешь.
– До каких пор ты мне будешь подчиняться?
– До тех пор, пока кресало не перейдёт в другие руки.
– Отнеси меня вниз. И запомни – отвечая мне, надо говорить: «Слушаюсь, господин солдат!» Выполнить команду!
Чёрт козырнул и вытянулся в струнку:
– Слушаюсь, господин солдат!
– К пустой башке руку не прикладывают! Повторить!
– Слушаюсь, господин солдат! К пустой башке руку не прикладывают!
Отнёс чёрт его вниз, к костру бабкиному и растворился в воздухе. Подобрал солдат свой ранец и снова чиркнул кресалом по кремню. Чёрт явился и встал по стойке «смирно».
– Ты почто исчез без моего разрешения? Отвечать без запинки!
– Слушаюсь, господин солдат! А исчез я потому, что после выполнения каждого твоего желания мне нужно отчитаться перед моим начальством.
– Молчать! Я теперь твоё начальство. Пока не разрешу – будешь стоять и ждать дальнейших моих распоряжений. Не слышу?!
– Слушаюсь, господин солдат!
– А теперь неси меня на кладбище, в мою родную деревню, где мои родители лежат. Хочу их могилки проведать.
Миг – и они оказались на сельском кладбище. Чёрт молча показал на могилки стариков: они рядом были схоронены.
– Свободен!
Чёрт козырнул, чертыхнулся на свою оплошку, сказал: «Слушаюсь, господин солдат!» – и растаял в воздухе. Солдат не стал его возвращать, время ещё будет, накажу, подумал.
Посидел он у могилок, подправил кресты, травку повыдёргивал и пошёл в родную деревню. Всё изменилось, пока его здесь не было. На том месте, где стоял его отчий дом, лебеда и крапива растут. Река совсем пересохла. Люди незнакомые здороваются, с любопытством на него оглядываются. Наконец один старик узнал его – соседями когда-то были:
– Никак это ты, Афанасий?
– Здравия желаю, Иван Кузьмич!
– Отслужил? С могилок идёшь?
Солдат молча кивнул.
– Зайди ко мне, посидим, покалякаем. Родителей твоих вспомянем, царствие им небесное.
Старик жил один. За воспоминаниями время пролетело незаметно. Допоздна засиделся Афанасий у Ивана Кузьмича, да и ночевать остался. Утром распрощался с ним и вышел за околицу. Достал кресало и ударил по кремню. Чёрт явился, виновато смотрит Афанасию в рот:
– Что прикажешь, господин солдат?
– Упал, сто раз отжался! Вопросы есть?
– Никак нет, господин солдат, – отвечает чёрт, помня свою вчерашнюю промашку.
Отжался сто раз, встал по стойке «смирно», а пот с него ручьём льёт.
– Получи вводную4. Отнеси меня ко дворцу царя. Хочу посмотреть на своего верховного главнокомандующего. Мы с ним вместе на турок ходили. Сам можешь остаться невидимым. И ещё. Вот тебе воинский устав, к завтрему чтоб его вызубрил мне назубок.
– Слушаюсь, господин солдат!
Миг – и солдат оказался у дворца.
В тот день царя не было, по делам отлучался. Солдат переночевал в трактире и рано-рано утром на следующий день пришёл опять ко дворцу.
А в этот день царь как раз принимал ходоков. Кто с жалобой, а кто с просьбой шли к нему. Пристроился и солдат в хвост длинной очереди. Наконец подошёл и его черёд. Допустили Афанасия до светлых очей царя.
Солдат отдал честь:
– Здравия желаю, ваше величество!
Царь спрашивает:
– С чем пожаловал, служивый?
– Ваше величество, просьб нет, просто хотел на своего верховного главнокомандующего посмотреть.
– Ну, смотри, смотри, – говорит царь и благосклонно улыбается.
Посмотрел солдат на него и говорит:
– Если одеть ваше величество в простую одежду, то вы ничем не будете отличаться от других людей. Такие же усы, как у меня, ростом даже пониже будете. А если на меня надеть вашу царскую одежду, то меня и за царя принять можно.
Царь подивился таким смелым словам, нахмурился:
– Как смеешь мне дерзить, солдат? У меня заслуги перед отечеством. Царём просто так, сменив одежду, не становятся!
– Простите великодушно, ваше величество, я не хотел вас обидеть. Но и у меня тоже не меньше заслуг перед отечеством. Я прослужил в армии двадцать пять лет и оказался никому не нужным. Ни кола, ни двора, ни денег на жизнь.
– Выдать служивому три рубля! – распорядился царь и засиял от осознания собственной щедрости. Он думал, что Афанасий пришёл денег просить. Тут же забыл о нём и следующего ходока подзывает.
Солдат горько улыбнулся, поблагодарил царя за великую милость, отдал честь и вышел из дворца. Пошёл в трактир и пропил царские деньги. Потом вышел в чистое поле и чиркнул кресалом по кремешку.
Чёрт мигом явился. Стоит руки по швам, трясётся от желания выслужиться, глазами ест начальство:
– По вашему приказанию явился, господин солдат! Что прикажете?
«Устав читал», – с удовлетворением подумал Афанасий.
– Скажи мне, чёрт шелудивый, можно ли мне попасть в ваше чёртово царство без ущерба для здоровья, осмотреть его и целым вернуться назад? Любопытствую я очень.
– Так точно, господин солдат. Вам можно.
– Расскажи мне коротко о нём. Что там не так, как на земле, чтобы мне знать, с чем столкнуться придётся.
– У нас всё не так, как у людей, господин солдат.
Во-первых, кто попадает к нам в царство, тот становится бессмертным.
Во-вторых, у нас время не так идёт. Вот у вас на земле одна минута проходит, а у нас за это время целый месяц пролетит. Например, за то время, что вы мне, господин солдат, устав ваш вручили на предмет изучения, у нас по вашим меркам прошло более пятидесяти лет. Я за это время не только выучил устав, но и применил его в деле в нашем царстве. Благодаря вам, господин солдат, моё начальство меня заметило, оценило и повысило в должности. Я теперь по вашим меркам подполковником буду. Я вам, господин солдат, за это очень благодарен.
В-третьих, у нас два царства. Одно Подземное, где мы людей-грешников на кострах жжём, а другое Подлунное, где наши черти-штрафники на каторге работают в наказание за провинности. Там армейская дисциплина. Там я и устав внедрил. Так вот, в Подлунном царстве есть вакансия – освободилась должность верховного главнокомандующего. Моё начальство к вам, господин солдат, благосклонно. Хотите, я за вас словечко замолвлю?
Солдат впервые за много лет удивился и думает: «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Здесь я никому не нужен, да и интересно посмотреть на тот свет». Дал он согласие и исчез вместе с чёртом.
Не ищите больше на земле волшебного кресала – оно на луне, у верховного главнокомандующего. Когда луна полная, поглядите внимательнее: вон там, чуть левее, стоит человек. Это он – солдат русской армии, чертей строит.
Людмила Вабашкина
Людмиле Бабашкиной как автору близки темы детства, сельской жизни и сказочности. Она умело создаёт яркие образы и атмосферу, погружая читателя в прошлое.
Автору свойственны ностальгические нотки, она ставит в центр своего произведения простых людей, их повседневные заботы и радости, что указывает на её интерес к обыденной жизни и народной культуре.
При этом в произведении присутствуют элементы мистики и фантазии. Автор умело использует рифму и ритм, создавая неповторимую мелодичность, что подчёркивает её литературное мастерство.
В целом автор открывает перед нами мир сельской жизни и детства, в котором сосредоточено множество значимых и важных моментов, а сказочные элементы добавляют произведению особого шарма и эмоциональной глубины.
Сказание о Девке Азовке
Сказание о Девке Азовке
Есть в Полевском
Азов-гора —
Туристам развлечение.
А нам сейчас
Пришла пора
Вам передать
Ещё одно её значенье…
Наша бабушка Анна
Свой сказ сохранила
О детстве своём,
Куда память манила:
– Годов и двенадцати
Не было мне,
Я маме подмога —
Хозяйка в избе.
У мамы и тяти
Ребятишек – изба!
…………………………………….
Лошадей – не одна.
Коровы, овечки
и даже коза.
Гусей мы держали,
Цыплят и утят.
Хозяйство большое,
Все кушать хотят.
Покосы наши
у Азов-горы.
Придёт пора —
Завод наш закрывали.
И с той поры
Мы жили там,
Косили по росе,
Гребли и стоговали.
Намаешься за день —
И спишь в шалаше.
Покос и страданье,
Отрада душе.
Тятя спит,
И люди спят.
Лишь костёр мерцает.
Комаров – и тех в тот час
Сон одолевает.
Не спится Анюте —
На небо глядит:
Луна над покосом,
Словно блюдо, висит.
Анютка вдруг видит —
Азовка стоит,
Вся в белом
И выше сосны…
Не верится даже —
Бывают же сны!
Анюта потёрла
Глаза кулачком:
– Отца разбудить
Иль в шалашик бегом?
Не буду кричать,
не пужливая, чай!
Пра-а-ва-а ты, Аню-у-та-а!
Смотри-и-и, приме-ча-а-ай!
И Девка девчонкой
Простой обернулась,
За гору пошла
И Анюту зовёт…
В горе открывается
Сказочный грот.
Богатства сокрыты,
Уж верно, давно:
И жемчуг, и золото,
Малахит, серебро…
Девчонка-крестьянка
Анюту ведёт:
То камень покажет,
То вдруг запоёт.
Тоскует душа
У Азовки о друге,
Что предал её,
Стал мужем не ей,
А ближайшей подруге.
«А счастье шло мимо,
Совсем не ко мне.
Забыл меня милый,
Как шли при луне.
Живёт теперь счастье
В чужой стороне.
К чему мне богатства?
Живи, охраняй…
Ведь с милым бывает
В шалашике рай!»
И камнем застынет
Душа в одночасье:
Предательства горше
Нет в мире несчастья.
«На море Азовском
Мой любимый живёт.
Под парусом алым
Сюда не придёт:
Здесь лес и озёра.
Здесь небо и горы.
Урал у подножья России
Опорой стоит».
Куда же Анюту
Азовка ведёт?
В пещеру на гибель?
В малахитовый грот?
Ступает Анюта,
Совсем не дыша…
Но как-то из пяток
Вернулась душа:
Казачка Анюта,
Бояться ей грех.
Узнают родные —
Поднимут на смех.
Казачка к Азовке
На камень присела,
Прижалась
И тихо пропела:
– Что было, то сплыло,
Ничего не осталось,
Неужто жених твой
Урал позабыл?
– Да как же!
Здесь в люльке качался,
С отцом на охоту
На медведя ходил.
Здесь встретились мы.
О верной любви
Мне всегда говорил.
Но век у любви нашей
Короток был.
Другая дорогу
Ему перешла,
Глаза завязала,
А душу сожгла.
Меня её братья
Сюда привезли.
На цепь приковали…
……………………………………
А годы всё шли…
В подземных озёрах
Я часто купаюсь,
И старость уходит —
На берег девчонкой
Младой возвращаюсь…
Не властно и время
Над любовью моей,
Но быть одинокой —
Всего тяжелей.
– Тоской не растопишь
Ни гору, ни горе…
……………………………………
– Уйду я отсюда
На Азовское море.
Мои цепи истлели.
Я снова на воле.
Уйду я,
а ты оставайся.
Вон сколько добра —
примеряй-наряжайся.
А время придёт —
Невестою станешь,
Дружка позовёшь.
И будете жить,
Нищету забывая.
– Но выхода нет
Из подземного рая!
Азовушка наша,
Гляди-ка смелей.
Здесь я не останусь —
В миру веселей.
Там солнце восходит
И птицы поют,
Там горные реки
В перекатах бегут,
И радостно там —
Там люди живут.
Ты же, Азовушка,
К нам собирайся —
Пора сенокоса,
Где лишние руки
Совсем не помеха.
В работе-то боль
Превратится в утеху.
Смеётся Азовка,
В туман превращаясь:
– Ты добрая, Анна.
Я это ценю.
Колечко на память
Тебе подарю.
По жизни для дочки
Его сохрани,
Как память на сердце
О вечной любви.
Как утром проснулась,
Я всё поняла:
Ведь это Азовка
Ко мне прикоснулась,
Колечко с руки своей белой сняла…
Колечко в войну
На муку променяла —
Детей поднимала
Да мужа ждала.
В колечке Азовки
Вся верность сокрыта,
А наша любовь
Посильнее была:
И с фронта вернулся
Иван невредимым.
Вот и дом наш отстроил,
Снова сено косил.
И Девку он видел,
Но тайну хранил.
А зов на горе
По утрам раздаётся.
– Это плачет Азовка?
Да нет, по-девичьи смеётся!
– Это пение птиц!
– Вон журчанье ручья!
– Да чья это Родина?
– Наша!
– Моя!
И тает туман —
Раздвигаются дали.
Мы сами видали
И вам рассказали.
Вы к нам приезжайте,
На горе побывайте.
А как повезёт —
Азовка и вас
За собой поведёт.
Секретов Азовки
Всех сразу не счесть,
Но к каждому сердцу
Тропиночка есть.
Мария ‘Балыкрва
Работала журналистом, криэйтором, телеведущей, радиоведущей, event-сценаристом, участвовала в создании фильмов.
Лауреат I степени Международного фольклорного конкурса «Сказка на новый лад» в номинации «Анекдотическая сказка» (2022).
Победитель в номинации «Звучит» проекта «Первая читка» (2023).
Лонг-лист конкурса «Стилисты добра» Всероссийского форума молодых писателей в Челябинске (2023).
Вошла в состав участников семинаров в рамках X Литературного фестиваля им. Алексея Бельмасова (семинар детской литературы, 2023).
Участник Слёта молодых литераторов в Большом Болдине (Нижегородская обл.).
Сказ про Дуняшу и Малашу
Жили-были сёстры – Дуняша и Малаша. Дуняша чуть свет на ногах: воды принесёт, полы подметёт, дров наколет. Малаша до обеда на печке спит, потягивается:
– Дуняша, как там завтрак, готов?
– Какой завтрак, Малаша? Бабушка уже обед приготовила. Пойдём скорей, а то и его проспишь.
На обед – щи да каша. Хороши. Малаша добавки просит, проспанный завтрак навёрстывает.
– Бабушка, а где сладкое? Мёду хочу! – говорит Малаша.
– Мёду у меня, Малаша, нет. Но сейчас в лесу земляники полным-полно. Вы с Дуняшей сходите, наберите. А я вам такой пирог приготовлю! – улыбается и кивает бабушка.
Приходят сёстры в лес. Аромат стоит сказочный, будто кто-то банку земляничного варенья разлил. Дуняша сразу за дело: знай себе ягодки срывает и в лукошко складывает.
Малаша смотрит: от красноты аж в глазах рябит. Сорвала она земляничку – и в рот. Сорвала вторую – положила в корзину. Смотрит на лукошко – большое, смотрит на земляничку – маленькая.
– Ах, какая крупная земляника, правда, Малаша? – говорит Дуняша.
– Какая же она крупная? С пшеничное зёрнышко, – морщится Малаша.
Снова нагибается Малаша, снова ягодку в лукошко кладёт. «Эдакую корзинку я буду до свадьбы собирать», – думает.
– Ой! Ой-ёй-ёй! – кричит Малаша.
– Что случилось, Малашенька? – бежит к ней Дуняша.
– Ой, спина, спина! Не могу я ягоды собирать. Спина болит.
Малаша села на пенёк, бабушкины пироги ест да комаров веточкой отгоняет. А Дуняша тем временем своё лукошко доверху набрала и за Малашино взялась.
Принесли девочки две полные корзины земляники домой. Бабушка только руками всплеснула:
– Ну и умницы у меня внучки! Как скоро управились! Ну что? Кто мне пирог печь поможет?
– Я устала, бабушка. Пойду полежу.
Пока Малаша спит-отдыхает, Дуняша тесто месит-раскатывает да бабушку слушает, чтобы пирог получился пышным и румяным. Так и вышло. Не пирог – загляденье. Даже Малашу будить не пришлось: сама проснулась да на запах пришла.
– Чем это у вас вкусненьким пахнет? – принюхивается.
– Это у нас как раз пирог подоспел, – говорит бабушка. – Садись за стол, сейчас чай пить будем. Самовар закипел уже.
Съели пирог, пошли за порог. А там девицы вокруг костра хороводы водят. Все хороши: косы русые, глаза васильковые, губы алые. Но краше всех Василисушка: сарафан у неё нарядный, подол луговыми травами вышит, ромашками полевыми, берёзками белыми да зорями алыми.
– Василисушка, где же ты такой наряд диковинный раздобыла? – расспрашивает Малаша. – Али батюшка тебе из стран заморских привёз?
А Василисушка крутится в разные стороны, чтобы девицы получше рассмотрели её наряд.
– Нет, – говорит, – Малашенька. Не привозил мне батюшка нарядов заморских. Лучше он мне подарок сделал – нитки шёлковые цветов невиданных да пяльцы. А матушка вышивать научила. Вот и я и украсила свой сарафан вышивкой дивной.
– Ох, – кряхтит Малаша, – я тоже так хочу. Научишь меня?
– Научу, Малашенька, с радостью. Приходи завтра поутру вместе с Дуняшей. Веселее будет.
Сказано – сделано. Рано-ранёхонько Малаша ради нарядного сарафана поднялась. Уже представила, как вечером возле костра будет кружиться в чудесном платье, все глаз не смогут оторвать, а молодцы даже моргать перестанут. И отправились они вместе с Дуняшей к Василисе.
Сели за работу девушки. Василиса всем раздала нитки, пяльцы да иголки. Малаша один стежок сделала, второй – не видать ни цветов, ни веточек, ни других узоров. Только муха по окошку ползает.
– Ой! – вскрикнула Малаша.
– Что такое, Малашенька? – девушки оторвались от работы.
– Ух, муха проклятая! – Малаша погрозила кулаком в сторону окошка. – Уколола я из-за неё пальчик. Хны-хны-хны…
– Полно слёзы лить, Малашенька, небось до свадьбы заживёт, – успокоила Василиса. – Вышивать надо внимательно, не отвлекаясь. Тогда и пальцы в целости будут, и работа спорится легко и быстро. Авось как раз к сентябрю поспеем.
– К сентябрю? – осерчала Малаша. – Так сейчас только июнь.
– Вот как раз на праздник сбора урожая и наденешь расшитый сарафан.
– Ну уж фигушки! Да я за это время состариться успею!
И выскочила прочь в сени Малаша. И муха за ней. Только их и видели.
Дуняша каждый вечер к Василисе ходила вышивальное ремесло осваивать. Ох, и скучно же было Малаше без сестры! Даже сон не шёл! Видно, все сны пересмотрела на год вперёд.
Тут, на счастье, приехали в деревню бродячие музыканты. Весь народ от мала до велика высыпал на улицу. А музыканты знай себе заливаются: в рожок с дудками дудят, в свирель свистят, ложками стучат, на балалайке бренчат. Да ладно у них как получается! Заслушаешься. Заунывную песню затянут – у всех слёзы на глазах с репу величиной. А как плясовую заведут – никто на месте не устоит, ноги так вприсяд и идут. Все музыкантам хлопают, ещё требуют.
Так Малаше понравилась музыка! А ещё больше понравилось, как встречают артистов. Вот и задумала она такую же славу снискать – податься в музыканты. А чтобы не скучно было, решила и Дуняшу прихватить.
– Пойдём, Дуняша, учиться на музыкантов, – предложила Малаша. – Вон дед Тихон – знатный гусляр. Он нас всему и научит.
– А что? Петь я люблю, да и когда Петруша в свой пастуший рожок трубит, прямо голову теряю. Давай, Малаша, музыкальной грамоте обучаться.
Дед Тихон сидит на лавке возле печки, лысину чешет да гусли перебирает – музыку сочиняет, готовится к свадебному разгуляю. Кузнецова дочь завтра замуж выходит, а музыки, чтобы под неё гостям подраться, ещё не придумано.
– Добрый день, дедушка Тихон. А мы к тебе. Возьми нас музыкальной грамоте обучаться, – говорит Дуняша.
– Возьму. Как не взять?
Начал дед Тихон с азов – сказывал, что за инструмент гусли, какого обращения требует, почему греческая лира и в подмётки гуслям не годится. Где-то на сказе о том, как из конского волоса делают струны для гуслей, сон к Малаше вернулся. Да ещё как громко – с тромбонным храпом. Хорошо ещё дед Тихон глуховат на левое ухо, хоть слухом и чуток.
Вскочила Малаша от мученического крика петуха. Глазами хлопает, не поймёт спросонья, что случилось и кто так бедную птицу мучает. Огляделась – так это дед Тихон петухом заливается. Потом он нахмурился, вдохнул глубоко и давай мычать. Малаша подумала, что совсем, чего доброго, сбрендил дед, пора за бабкой Аксиньей посылать, хоть она и повитуха. Тут уж выбирать не приходится. Правда, потом выяснилось, что это дед Тихон так сольфеджио преподаёт.
По пути домой Малаша спрашивает:
– Ну что, Дуняша, научились мы на гуслях играть?
– Что ты, Малашенька, не так скоро. Авось к осени какую мелодию и разучим.
После таких слов Малаше музыкантом быть перехотелось. Больно долго учиться надобно.
Долго ли, коротко ли, а лето красное пролетело. Отгремели сенокосы, поспели рыжие тыквы, румяные яблоки, гигантские репы. На носу – праздник сбора урожая. Все девицы готовятся: плетут венки из осенних листьев, шьют нарядные сарафаны, славные песни разучивают.
Приходит на праздник Малаша. На голове венок из дубовых листьев, сарафан новёхонький, третьего дня матушкой на базаре купленный. Так хороша, что все ахнули.
Приходит на праздник Василиса. На голове ивовый веночек, сарафан расшит гроздьями рябины и наливными яблочками. Так хороша, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Приходит на праздник Дуняша. На голове венок из кленовых листьев, а на сарафане играет медовыми красками осень. Да так искусно вышиты золотые рощи с листопадами и сентябрьское небо с паутинками! Краше Дуняши не сыщешь на свете.
Все диву дались, а пастушок Петруша чуть рожок не выронил. Да только Дуняша не растерялась – взяла гусли и давай играть, плывёт пальцами по струнам, а музыка будто парит в воздухе. Слушают все и не шелохнутся. Даже дышать боятся, чтобы не испортить лишним звуком эту красоту. Кончила Дуняша играть. Народ захлопал в ладоши что есть мочи.
Пастушок Петруша теребит пальцами рожок, подходит к Дуняше и говорит:
– Красна девица Дуняша свет Васильевна, покорила ты сердце моё молодецкое. Будь моей женой.
Щёки у Дуняши зардели, как шляпки у сыроежек.
– Я согласна, Петруша, – говорит.
И уже дед Тихон пошёл было к свадебному разгуляю новую музыку сочинять, так Малаша как зарычит:
– Так нечестно! Почему это у Дуньки всё получается? И пироги она печёт такие, что ум отъешь, и вышивать мастерица, и на гуслях играет – заслушаешься, и женихи у неё водятся. А у меня – ничего. Хны-хны-хны…
– Так если бы, Малашенька, я на печке столько, сколько ты, лежала, и у меня бы ничего не было. Во всём терпение и усердие надобно. Тогда и награда по душе будет.
