Kitobni o'qish: «Дивеевская тайна и предсказания о Воскресении России. Преподобный Серафим Саровский Чудотворец (сборник)»
© ООО «Издательский дом «Вече», 2010
* * *
Дивеевская тайна и предсказания о воскресении России
Во славу Пресвятой, Пречистой, Преславной, Пренепорочной, Преблагословенной Богородицы Девы Марии издается сей труд
12 раз посетила Царица Небесная Преподобного Серафима Саровского при его жизни. Рекла Преблагословенная:
«Сей от рода нашего», а другой раз: «Не оставь дев моих (Дивеевских)». Старец отвечал: «О, Владычице, я собираю их. Но сам собою не могу их управить». Царица Небесная сказала: «Я тебе, любимиче Мой, во всем помогу. Кто обидит их, тот будет поражен от Меня. Кто послужит им ради Господа, тот помяновен будет перед Богом». Благословляя старца, Владычица произнесла: «Скоро, любимиче Мой, будешь с нами»…
Много чудного о будущей судьбе Дивеева говорил святой Преподобный Серафим.
В этой книге собран весь материал: 1) В начале мы поместили текст книги Е. Поселянина, начиная с 17-й страницы. 2) После помещен материал, взятый из книги «Дивеевская летопись», а также из книги о прославлении Преподобного Серафима Саровского. Книги были изданы в 1903 г.
Сама Владычица неба и земли, Матерь Божия, определила и освятила Дивеевскую обитель как Свой Четвертый Удел на земле.
Глаголы Жизни Вечной – святого Евангелия учат нас не ужасаться, когда мы услышим о войнах и военных слухах, ибо всему тому надлежит быть. В скором времени мир будет этим потрясен и, как предсказывал еще в Царское время старец Аристоклий, – Россия освободится от ига богоборческой власти. Ее правление придет к первоначальному, т. е. к монархии. Прежде же этого будет страшная война, преследование верующих и многое другое.
Тогда за стойкое хранение Православия Господь пошлет великую радость, и на Родине нашей снова восстановится Царство Православное. То гда исполнятся пророчества Преподобного Серафима, что Дивеево будет Единая Лавра в России, что когда будет Собор, то московский колокол Иван Великий придет в обитель и что будет четверо мощей. Наверно, к этому времени относится и прославление подвижницы Елены Васильевной Мантуровой, которую Преподобный Серафим называл великой госпожой и мощи коей должны быть нетленны. Предсказано и об Антихристе, и о том, что только избранные, т. е. хранящие Божий завет, будут спасены в Дивеево, ибо врата ада не одолеют этой последней святой обители.
Весь этот материал читатель найдет в I и II частях этой книги.
Дай Бог, чтобы страницы этой книги согрели сердца читающих беспредельной любовью ко Господу и Царице Небесной – согрели бы той самой безграничной тихой и теплой любовью, какой сиял великий и дивный старец Преподобный Серафим. Издана эта книга и для того, чтобы заветы Царицы Небесной, невидимо пекущейся о Дивеевских подвижницах, не были забыты и были строго соблюдаемы при восстановлении этой чудной обители.
Преподобный отче Серафиме, великий Саровский чудотворче, и Вы, великия подвижницы Александра, Елена, Мария и другие, в Дивеево просиявшия, и Вы, отче Василие, и Михаиле, и Николае, вместе с бесчисленным ликом новомучеников Российских, совершите святую молитву у Престола Господа Славы о помиловании отечества нашего, и за весь русский народ, и за тех, кто трудился над этой книгой, чтобы быть нам верными Истине до последнего нашего вздоха и, по милости Божией, ради предстательства Царицы Небесной, исправить жизнь нашу и получить удел в Царствии Небесном.
РедакторПротодиакон Никита Чакиров31 января/13 февраля 1980 г.Свят. Никиты Печерского, еп. Новгородского и св. безср. чуд. Кира и Иоанна
Великая дивеевская тайна
В другом месте записок Мотовилова обретена была мною и следующая ВЕЛИКАЯ ДИВЕЕВСКАЯ ТАЙНА:
«Неоднократно, – так пишет Мотовилов, – слышал я из уст великого Угодника Божия, Старца о. Серафима, что он плотью своей в Сарове лежать не будет. И вот однажды осмелился я спросить его:
– Вот вы, Батюшка, все говорить изволите, что плотию вашею вы в Сарове лежать не будете. Так нешто вас Саровские отдадут?
На сие Батюшка, приятно улыбнувшись и взглянув на меня, изволил мне ответить так:
– Мне, ваше Боголюбие, убогому Серафиму, от Господа Бога положено жить гораздо более ста лет. Но так как к тому времени архиереи так онечестивятся, что нечестием своим превзойдут архиереев греческих во времена Феодосия Юнейшего, так что главнейшему догмату веры Христовой и веровать уже не будут: то Господу Богу благоугодно взять меня, убогого Серафима, до времени от сея привременной жизни и посем воскресить, и воскресение мое будет, аки воскресение седми отроков в пещере Охлонской во дни Феодосия Юнейшего».
«Открыв мне, – пишет далее Мотовилов, – сию великую и страшную тайну, великий Старец поведал мне, что по воскресении своем, он из Сарова перейдет в Дивеев и там откроет проповедь всемирного покаяния. На проповедь же ту, паче же на чудо воскресения, соберется народу великое множество со всех концов земли, Дивеев станет Лаврой, Вертьяново – городом, а Арзамас – губернией. И проповедуя в Дивеево покаяние, Батюшка Серафим откроет в нем четверо мощей, и, по открытию их, сам между ними ляжет. И тогда вскоре настанет и конец всему».
Такова великая Дивеевская благочестия тайна, открытая мною в собственноручных записях Симбирского Совестного Судьи, Николая Александровича Мотовилова, сотаинника великого прозорливца, чина пророческого, Преподобного и Богоносного Отца нашего Серафима, Саровского и всея России Чудотворца.
В дополнение же к тайне этой вот что я слышал из уст 84-летней Дивеевской игумении Марии. Был я у нее в начале августа 1903 года, вслед за прославлением Преподобного Серафима и отъездом из Дивеева Царской Семьи. Поздравляю ее с оправданием великой ее веры (матушка, построив Дивеевский собор, с 1880 года не освящала его левого предела, веруя, согласно Дивеевским преданиям, что доживет до прославления Серафима и освятит предел в святое его имя); поздравляю ее, а она мне говорит:
– Да, мой батюшка, Сергей Александрович, велие это чудо. Но вот будет чудо так чудо, – это – когда крестный то ход, что теперь шел из Дивеева в Саров, пойдет из Сарова в Дивеево, «а народу-то, как говаривал наш Угодничек-то Божий Преподобный Серафим, что колосьев будет в поле. Вот то-то будет чудо чудное, диво дивное».
– Кто доживет, тот увидит, – ответила мне игумения Мария, пристально на меня взглянув и улыбнувшись.
Это было мое последнее на земле свидание с великой носительницей Дивеевских преданий, той 12-й начальницы, «Ушаковой родом», на которой, по предсказанию Преподобного Серафима, и устроился, с лишним 30 лет после его кончины, Дивеевский монастырь, будущая Женская Лавра.
Через год после этого свидания игумения Мария скончалась о Господе.
С. А. Нилус
Тропарь Преподобному Серафиму, глас 4
От юности Христа возлюбил еси, блаженне, и Тому Единому работати пламенне вожделев, непрестанною молитвою и трудом в пустыни подвизался еси, умиленным же сердцем любовь Христову стяжав, избранник возлюблен Божия Матере явился еси. Сего ради вопием ти: спасай нас молитвами твоими, Серафиме, преподобне отче наш.
Молитва Преподобному Серафиму
О великий угодниче Божий, преподобне и Богоносне отче наш Серафиме! призри от горния славы на нас смиренных и немощных, обремененных грехми многими, твоея помощи и утешения просящих. Приникни к нам благосердием твоим и помози нам заповеди Господни непорочно сохранити, веру православную крепко содержати, покаяние во гресех наших усердно Богу приносити, во благочестии христианстем благодатно преуспевати и достойны быти твоего о нас молитвеннаго к Богу предстательства. Ей, святче Божий, услыши нас, молящихся тебе с верою и любовию, и не презри нас, требующих твоего заступления: ныне и в час кончины нашея помози нам, и заступи нас молитвами твоими от злобных наветов диавольских, да не обладает нами тех сила, но да сподобимся помощию твоею наследовати блаженство обители райския. На тя бо упование наше ныне возлагаем, отче благосердый: буди нам воистинну ко спасению путевождь и приведи нас к невечернему Свету жизни вечныя Богоприятным предстательством твоим у Престола Пресвятыя Троицы, да славим и поем со всеми святыми достопоклоняемое имя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.
Е. Поселянин
Преподобный серафим
Весть о прославлении старца Серафима Саровского
I
Итак, это долгожданное событие близко…
В скором времени в великой, незаходимой славе промчится по России, по всему православному миру, по всему – может быть – христианству имя отца Серафима.
И труднопередаваемые впечатления восторга, умиления, счастья, радостного ожидания переживают те, кто привык уже давно любить и чтить его, считать его дивным чудотворцем.
Да, отец Серафим, о котором еще так мало знает наше образованное общество, был одним из самых замечательных людей не только XVIII и XIX веков, которые он озарил сиянием своей праведной души, но и всех веков христианства.
Возьмите время расцвета подвигов наиболее высоких в аскетизме великих египетских отцов, прибавьте к этому ту глубокую задушевность, какою отмечены в большинстве случаев личности наших преподобных; представьте себе человека, уже на земле живущего как бы вне плоти, небесною жизнью; человека, для которого уже как бы упразднялись условия, связывающие других людей, – которому возвращены все те дары, что при конце мироздания обильно были уделены Богом первому, богоподобному, человеку; представьте себе человека, словом одним исцеляющего застарелые, тяжкие недуги, человека, пред взором которого одинаково обнажено неведомое будущее и сокровенное прошлое, которого видят то ходящим над землею, то подымающимся на воздух во время молитвы, как некогда Мария Египетская в пустыне. Представьте душу, сжигаемую огнем любви Божественной и в то же время расширяемую самым безграничным, греющим, трогательным сочувствием к людям; душу, возвышавшуюся еще на земле до созерцания самых великих тайн Божества, какие лучшим и праведнейшим людям откроются лишь за заветною гранью, в иной жизни; представьте человека, для которого мир надземный был родным, своим; к которому, окруженная несказанною славой, Владычица мира сходила для беседы, как с близким человеком; одним словом, представьте себе спустившееся на землю торжествующее небо, воплотившуюся самую смелую, дерзновенную мечту о том, как далеко в земных условиях может пойти победа духа; представьте себе слетевшего к людям, на утешение им, «пламенного» серафима, представьте себе высшее, совершеннейшее, прекраснейшее выражение того сложного понятия, какое определяется словом «святой», – и вы получите приблизительный намек на то, чем был здесь, на земле, отец Серафим.
О, как отрадно и легко его любить! И как сам он деятельно и легко любил!
Одно из величайших утешений для живущих в Церкви заключается в том, что они находятся в живом общении со светлым сонмом святых. Им молятся, им открывают душу. И святые внемлют их молитвам откликаются на них. Сознательно и тепло верующий христианин поймет, что к каждому из святых, для него близких, у него особое, личное отношение. У всякого святого свои дары, свои способы проявлять свое попечение о тех, кто зовет их. Как эти выдающиеся люди при земной жизни своей имели каждый яркоочерченную, цельную и отличную от других личность, как и в новом виде своего бытия все особенности их личностей столь же ярки. И именно сила этих личностей, воздействие их на верующих, размер, так сказать, проявляемой ими заботы о верующих и вызывает ту или другую форму почитания их, то или другое напряжение усердия к ним.
Ведь самое прославление святых начинается с того, что они видимым, осязательным образом проявляют «жизнь свою по смерти», являясь к людям с помощью, утешением и исцелением, причем одни из этих людей чтили и призывали их, другие же ничего и не слышали о них.
И вот, в этих явлениях их, в тех словах любви и милосердия, которые они произносят, – познается характер святых, причем впечатление от этих действий их, перешедших в мир бесплотный, усиливается и как бы сливается с впечатлением, произведенным их жизнью.
II
Земными подвигами своими отец Серафим оставил по себе неувядаемую память безграничной духовной крепости. Трудно назвать хоть кого-нибудь, кто бы мог сравниться с отцом Серафимом в его трудах: трудно назвать кого-нибудь не только из современников его, но и вообще изо всех известных святых. Он один понес на себе труды пустынножительства, затворничества, старчества. Его кротость умиляла до слез приходивших к нему. Смирению его не было границ. Всякого посетителя, богатого барина и нищего, праведника и грешника, изболевшого грехами, он целовал, кланялся до земли и, благословляя, целовал ему руки. Речи его дышали проникающею, тихою, живительною властью. Они согревали захолодевшие в жизни сердца, снимали завесу с глаз, озаряли ум, приводили к раскаянию и, чудною силой охватывая разум и волю, осенили душу человека тишиной. Целым откровением, живым и мощным доказательством бытия духовного мира был ясный, покоряющий вид его, как яркий луч солнца, засиявший в темноте жизни.
Толпы народа неотступно притекали к старцу в последние годы его жизни, когда в некоторые дни число посетителей его доходило до 2000 в сутки. Заживо народ признал его святым и чудотворцем. А этот истинный последователь Христов до последних дней до того угнетал себя вольными страданиями, что без ужаса нельзя было смотреть на его жизнь, без ужаса нельзя и теперь вспомнить о муке его.
Он был гениальный человек, с ясным, метким, широким, основательным умом, счастливою памятью, творческим, живым воображением. Это был великий дух в тонком, необыкновенно прекрасном теле.
Современники радовались на него и утешались им.
Известный жизнью своею игумен Глинской пустыни Филарет в день кончины отца Серафима, выходя с братиею от утрени, указал братии на необыкновенный свет, видимый в небе, и произнес: «Вот, так отходят души праведных. Ныне в Сарове душа отца Серафима возносится на небо».
Вскоре после кончины отца Серафима известный высокою жизнью своею, один из наиболее выдающихся подвижников XIX века, архиепископ Воронежский Антоний говорил:
«Мы как копеечные свечи. А он как пудовая свеча всегда горит пред Господом как прошедшею своею жизнью на земле, так и настоящим дерзновением пред Святою Троицею».
Кончилось для него земное странствование. Настала небесная слава. И что же, в каком образе предстает он теперь людям?.. Та же кротость, та же любовь. Тем же ласковым словом зовет он людей, как звал их на земле: «Радость моя!»
«Я пришел навестить своих нищих. Давно здесь не был», – говорил он в 1858 году, явившись для исцеления Дивеевской инокини Евдокии.
«Радость моя, – говорит он, явившись Саровскому монаху, впавшему в уныние, – я всегда с тобою. Мужайся, не унывай!»
Вот он является во сне Шатской (город Шацк) купчихе Петаковской, знавшей его при жизни, и говорит: «В ночь воры подломили лавку твоего сына. Но я взял метелку и стал мести около лавки, и они ушли».
«Сын твой выздоровеет и испытание в науках выдержит!» – говорит он, явившись во сне в 1864 году в Петербурге г-же Сабанеевой, у которой сын заболел пред экзаменом в Горный институт.
«Что ты все плачешь, – говорит он монахине Понетаевского монастыря Афанасии, придя к ней в белом балахончике и камилавке и севши на постели больной. – Что все плачешь, радость моя… Все те спасутся, которые призывают имя мое!»
«Простая и добросердечная!» – говорит он одной знатной, тяжко больной барыне, войдя к ней неожиданно ночью, с открытою головой, в белом балахончике, с медным крестом на груди.
«Мир дому сему и благословение!» – говорит он в 1865 году пред Рождеством, входя в виде безызвестного, седого, согбенного странника в дом г-жи Бар., где, по обычаю, раздавали пособия нуждающимся.
– Ты за подаянием? – спрашивает его раздатчица.
– Нет, не за тем. Мне ничего не надо. А только видеть вашу хозяйку и сказать ей два слова.
– Хозяйки нет дома. Что передать, скажи нам?
– Нет, мне надо самому.
Одна из прислуги шепнула другой:
– Что ему тут? Пусть идет – может, бродяга какой. А старичок сказал:
– Когда будет хозяйка, я зайду, я скоро зайду, – и вышел. Стало тогда раздатчице жаль старика, и она бросилась за ним на крыльцо. Но он исчез. От хозяйки это все скрыли. Подозрительной же слуге кто-то сказал во сне: «Ты напрасно говорила: у вас был не бродяга, а великий старец Божий».
На следующее утро г-жа Бар. получила с почты изображение чтимого ею отца Серафима. В этом изображении те, кто говорил накануне со старичком, узнали этого старичка.
Во все отношения свои к людям что-то бесконечно нежное, заботливое, материнское вкладывает отец Серафим, и эти сокровища сочувствия, эту безграничную отзывчивость уловит, отгадает в нем всякое верующее сердце, и привяжется к нему, насколько можно только привязаться.
Теперь отец Серафим станет широко известным, и все то, что таилось в нем сравнительно для немногих: для тысяч, десятков тысяч, – распространится и обнаружится на миллионы русских людей. И едва ли ошибочно будет сказать, что в привязанностях, в усердии народа отец Серафим займет одно из первых мест.
Конечно, он не имеет для России того великого политического значения, которым отмечена прижизненная и загробная деятельность величайшего из наших святых, игумена нашей земли, преподобного Сергия Радонежского.
Но как скорый помощник и покровитель, как надежда отчаивающихся, как неиссякаемый источник благодеяний он, быть может, станет впоследствии известен повсюду – на Руси и в чужих краях – не менее, чем чтимый, согласно и трогательно не только всеми христианами всех исповеданий, даже отметающими, как лютеране, святых, но и магометанами, язычниками – Николай Чудотворец.
III
Много величавых подвижников выставил из среды своей русский народ; и все то, что они на своем веку сделали, представляет собой изумительно-разнообразную сокровищницу нравственного богатства русского племени. И среди этих дивных людей все же довольно одиноким, довольно исключительным по мере трудов своих, по вдохновению своему, по достигнутой им – и очень еще мало кем – степени духовных вершин стоит старец Серафим. И человеку, много думавшему над жизнями святых, искавшему и в дальних, и в недавних веках следов сильных духовных настроений в русском быте, остается лишь трепетно изумляться отцу Серафиму. Ум немеет, сердце смущенно и радостно замирает, когда вдумываешься в его жизнь и, вдумываясь, видишь, куда благодать может вознести человеческое естество.
Уже высказав мысль о том, что старцу Серафиму не принадлежало и едва ли будет принадлежать та политическая роль, какую играли, например, в древности Преподобный Сергий и Святители Петр, Алексий, Филипп, Гермоген, в новейшее время митрополит Московский Филарет, остается добавить, что, как святой, действующий не разом на весь народ, повертывая жизнь историческую в то или иное русло, а на отдельные личности, – он будет иметь громадное значение.
Все, что человек ищет в человеке (а ведь и к святым мы обращаемся, лишь как к самым лучшим, добрым, чутким и сильным людям), все, чего недостает нам в живых людях, – все то совершенство любви, и заботы, и ласки найдет в нем всякий, кто уверует в отца Серафима, или кого он заставит уверовать в себя. Он на все откликнется, он все поймет и предусмотрит.
Как много говорит это слово «все». Ведь это «все» есть главное отличие явлений больших от огромных, исключительных, чрезвычайных талантов от гениев.
Лира Пушкина, на все отозвавшегося, все вместившего и понявшего, и Лермонтов, о котором нельзя произнести это «все». Шекспир и Гёте, на все откликнувшиеся, так что нет, кажется, ни одного порядка чувств, ими не проникнутого, – и Шиллер, и Мольер, о которых этого сказать нельзя.
Так и отец Серафим – безграничный, в своем сердце, как те великие, в их области, вместившие в себе всю широту жизни; так и он, обнявший сочувствием своим весь бесконечный мир горя и страдания людского и несущий ему все необъятное величие своей любви.
Да, благодатная волна, что надвинется скоро на Русскую землю, сбирается, скапливается теперь в Сарове. Какие неисчислимые тайны благодеяний, помощей, исцелений польются от гроба с мощами старца, – от гроба, придавленного теперь тяжелым, неуклюжим памятником и вскоре откроющегося всенародно.
От силы и свежести этой волны всколыхнется, подымется Русская земля…
И как прекрасна ты, Русь, когда, полная одним чувством, согласно подымаешься ты, когда все наносное, временное спадает с тебя, и стоишь ты, единственная, несравненная, в своей истинной сущности. И эти эпохи подъема твоего духа – как бы сторожевые столпы на многотрудном пути твоей истории…
Вот и теперь, когда умножились в тебе беззакония, охватила тебя душевная смута, еще раз прозвучит тебе в тех дивных явлениях, которые теперь готовятся, любящий призыв Божий.
Заслышав его, поймешь ли ты, что только в старых путях – в смирении и вере – лежит твое спасение и твоя судьба?..
Да, на предстоящее прославление отца Серафима, которое, как то внушает вера в величие старца, будет сопровождаться изумительными знамениями, нельзя смотреть иначе, как на новый призыв Божий.
Сколько религиозных сомнений в нашем обществе, как нуждается оно в чрезвычайных способах для того, чтобы поверить хоть «видевши»…
Ведь много людей жаждут веры – и не могут развить ее в себе. Сколько раз в беседах с такими людьми, надеясь на всепобеждающую, над всем торжествующую благодать Божию, приходилось заранее убеждать их ехать на открытие мощей отца Серафима, которое ожидалось верующими давно и с нетерпением. Конечно, там не будет ни отрицанья, ни сомнений.
А потом в наши дни современным исстрадавшимся людям так нужны такие чудотворцы.
Жизнь становится все суровей и холодней; каждый все больше думает о себе, все более ограничивая сферу своих сочувствий.
Все болезненнее и болезненнее стон, несущийся к небу из стесненных жизнью грудей, и неутоленная жажда сочувствия, отклика, помощи все сильнее мучит человечество.
И вот забьет новый, могучий источник сострадания и утешения.
Слезы навертываются на глаза, когда подумаешь о том, что переживают теперь верные дети отца Серафима.
Эти, например, трогательные сестры Дивеевские, у которых один придел в их великолепном соборе стоит неосвященным, ожидая, когда его можно будет освятить во имя отца Серафима.
Что чувствуют те, кто чтит отца Серафима с любовью, как бы утеснявшую сердце, вырывавшеюся в пламенных прославлениях, в ласкательных восклицаниях к великому старцу! А такою любовью любили его многие. Какое же будет им счастье, когда придет светлый день прославления отца Серафима.
Несколько лет тому назад на этих страницах, делясь впечатлениями от поездки в Саров и Дивеев, пишущий эти строки говорил приблизительно так:
«Счастлив тот, кто теперь, прежде чем имя отца Серафима промчалось по Руси с трубным гласом, посетит Саров и Дивеев, пока тиха еще пустыня, пока не оглушают ее свистки поездов, переполненных спешащими на поклон богомольцами. Счастлив, кто теперь уверует в отца Серафима, не видев еще всей славы его – вера, которую Христос ублажил – и с усердием послужит ему».
Теперь эта возможность миновала. Саров становится общенародною святыней. К нему, отстоявшему на 100 слишком верст от железнодорожной сети, придвинулись железнодорожные пути. И по всей Руси скоро огласится имя старца.
И вместе с ликованием какая-то странная, сложная грусть закрадывается в тех, кто давно уже раньше с восторгом любил и поклонялся отцу Серафиму.
Грусть эта похожа на странное чувство, когда что-нибудь очень близкое, кровное, дорогое становится всеобщим достоянием.
Так в тайне грустит автор над успехом выброшенной в большую публику книги своей, в которую вложил всю душу, – грустит, вспоминая уединенные часы мук и восторгов творчества.
Так грустит отец при громе славы сына, ибо тогда нарушена тайна того исключительного чувства, того одинокого сознания и крепкой лишь самой собою веры, в которой столько теплоты и отрады.
Но что говорить об этих трудно уловимых оттенках чувства, когда, в общем, так безмерно светло и радостно, когда душе открылась область безоблачного, самого напряженного счастья!..
28 июля 1902 г.
