Kitobni o'qish: «Полный курс уголовного права. Том V. Преступления против государственной власти. Преступления против военной службы. Преступления против мира и безопасности человечества. Международное уголовное право»

© Коллектив авторов, 2008

© Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2008

* * *

Раздел первый
Преступления против государственной власти

Глава I
Понятие, система и виды преступлений против государственной власти

Преступления против государственной власти – это посягательства на наиболее важные общественные отношения, складывающиеся в сфере функционирования различного рода государственно-властных структур.

В соответствии с известной триадой «личность – общество – государство», закрепленной в Конституции Российской Федерации как некий ориентир для выстраивания иерархии охраняемых законом ценностей, в УК РФ 1996 г. Раздел X «Преступления против государственной власти» располагается вслед за разделами о преступных посягательствах на личность и общество. Структурировав таким образом Особенную часть УК, законодатель сделал акцент на преимущественной защите интересов личности и общества, а не государства.

Далеко не все исследователи считают такой подход законодателя абсолютно корректным и бесспорным. Некоторые ученые полагают, что уголовный закон должен стоять на страже, прежде всего, государственных интересов и лишь затем – интересов личности и общества (С. В. Дьяков, С. Я. Улицкий и др.).

Любопытно отметить, что отдельные страны, входящие в СНГ, не восприняли российскую уголовно-правовую доктрину и в основу конструирования Особенной части своих уголовных кодексов положили иные принципы. Так, в УК Украины 2001 г. Особенная часть открывается разделом «Преступления против основ национальной безопасности Украины», в УК Республики Беларусь 1999 г. и в УК Азербайджанской республики 1999 г. – разделом «Преступления против мира и безопасности человечества»¹.

Во многих других странах мира приоритет в уголовно-правовой охране также отдается именно государственным интересам (или интересам национальной безопасности). Так поступили законодатели Китая, Японии, Голландии, Дании, ФРГ, Болгарии, Польши, Латвии, Эстонии²

Впрочем, немало и стран, законодатели которых структурируют свои уголовные кодексы по аналогии с российским. Суть проблемы поэтому не столько в месте, которое отводится в УК разделу «Преступления против государственной власти», сколько в том, каким нормативным материалом насыщается данный раздел.

Напомним, что в УК РСФСР 1960 г. также существовала глава «Государственные преступления» с двумя подразделами – «Особо опасные государственные преступления» и «Иные государственные преступления». Глава включала в себя весьма обширный перечень «разношерстных» норм об ответственности за преступные посягательства отнюдь не только на интересы государственной власти и национальной безопасности. Достаточно вспомнить, что сюда входили: террористический акт против представителя иностранного государства (ст. 67 УК), применение биологического оружия (ст. 67¹ УК), пропаганда войны (ст. 71 УК), нарушение равноправия граждан по признаку расы, национальности или отношения к религии (ст. 74 УК), бандитизм (ст. 77 УК), контрабанда (ст. 78 УК), уклонение от призыва по мобилизации (ст. 81 УК), нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспорта (ст. 85 УК), повреждение трубопроводов (ст. 86¹ УК), изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг (ст. 87 УК), выпуск в обращение неофициальных денежных знаков (ст. 87¹ УК) и др.

В процессе реформирования уголовного законодательства отдельные преступления из упомянутой главы были декриминализированы (например, вредительство), многие другие нашли себе место в иных разделах и главах УК РФ 1996 г. При этом законодатель внес существенные коррективы в интерпретацию родового объекта рассматриваемой категории преступлений.

К преступлениям против государственной власти отнесены четыре группы посягательств на: а) основы конституционного строя и ее внешней безопасности; б) нормальную деятельность органов власти и управления, интересы государственной службы либо службы в органах местного самоуправления; в) нормальное функционирование системы правосудия; г) порядок управления. Общественные отношения, охраняемые нормами раздела X УК РФ, являются тесно связанными между собой и достаточно однородными в том смысле, что все преступления изучаемой категории представляют собой посягательства на различные ветви единой государственной власти – законодательную, исполнительную, судебную, а также на самую суть этой власти – основы конституционного строя и национальной безопасности.

В целом преступления против государственной власти можно определить как виновные, противоправные, общественно опасные деяния, посягающие на основы конституционного строя и национальной безопасности России, интересы государственной службы и службы в органах местного самоуправления, правосудия и порядок управления.

Родовым объектом преступлений против государственной власти является комплекс общественных отношений, обеспечивающих безопасность страны, интересы государственной и муниципальной службы, а также нормальное функционирование различных ветвей власти – законодательной исполнительной, судебной.

Родовой объект этой категории преступлений положен законодателем в основу объединения их в Разделе X «Преступления против государственной власти» УК РФ 1996 г. Видовой (групповой) объект учитывался в процессе распределения рассматриваемых преступлений по главам. В результате классификация их в УК РФ выглядит следующим образом:

– преступления против основ конституционного строя и безопасности государства (гл. 29 УК);

– преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (гл. 30);

– преступления против правосудия (гл. 31);

– преступления против порядка управления (гл. 32).

В теории уголовного права преступления против государственной власти принято дифференцировать и внутри отдельных глав. В частности, авторы настоящего курса, исходя из особенностей непосредственного объекта анализируемой категории преступлений и из специфики их субъекта, предлагают следующую классификацию этих преступлений.

1. Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства:

а) преступления, посягающие на внешнюю безопасность (ст. 275, 276, 283, 284 УК);

б) преступления, посягающие на внутреннюю безопасность (ст. 277–280, 282, 282¹, 282² УК);

в) преступления, посягающие но экономическую безопасность (ст. 281 УК).

2. Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления:

а) общие должностные преступления (ст. 285, 286, 293 УК);

б) специальные должностные преступления (ст. 285¹, 285², 287, 289, 290, 292 УК).

3. Преступления против правосудия:

а) преступления, посягающие на процессуальную и постпроцессуальную деятельность участников отношений (ст. 294, 299–310, 312–316 УК);

б) преступления, посягающие на личностные блага (жизнь, здоровье, честь, достоинство, личную безопасность) участников процессуальных и постпроцессуальных отношений, а также близких им лиц в целях воспрепятствования законной деятельности или из мести за такую деятельность (ст. 295–298, 311 УК).

4. Преступления против порядка управления:

а) преступления, посягающие на авторитет государственной власти и неприкосновенность Государственной границы РФ (ст. 329, 322, 322¹, 323 УК);

б) преступления, посягающие на представителей власти и иных лиц в связи с управленческой деятельностью (ст. 317–321 УК);

в) преступления, посягающие на установленный порядок обращения с документами и государственными наградами (ст. 324–327¹ УК);

г) преступления, посягающие на установленный порядок реализации гражданами прав и обязанностей в сфере управления (ст. 328, 330 УК).

Более подробный анализ системы и видов преступлений против государственной службы (включая очерк истории развития российского уголовного законодательства об ответственности за эти преступления) будет дан в последующих главах курса.

Глава II
Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства

§ 1. История уголовного законодательства России об ответственности за государственные преступления

Развитие и совершенствование правовой системы и законодательства всегда стимулируется необходимостью разрешения главного противоречия между новыми объективными процессами развития общества и государства и устаревшей юридической формой их отражения. Реальность, с которой обязан считаться законодатель, всегда многозначна. Учету подлежат: негативные явления и процессы общественного развития, отдельные из которых в виде конкретных, повторяющихся деяний подлежат криминализации; криминологические параметры преступности в целом и ее отдельных видов; последние достижения науки уголовного права; уровень общественного сознания и общественное мнение по принципиальным вопросам; исторические традиции и преемственность в правовом регулировании и законодательной технике; ресурсные возможности обеспечения действия закона и т. д.

Если проследить основные тенденции развития законодательства о преступлениях против государства в России с октября 1917 г., т. е. со смены общественно-экономической формации, то общая картина представляется в следующем виде.

На первом этапе после революции временные законы отражали накал классовой борьбы, стремление всеми силами, включая правовые, подавить политического противника. Суровая ответственность за контрреволюционные преступления предусматривалась Декретом о суде № 1 от 22 ноября 1917 г., Обращением СНК ко всему населению от 26 ноября 1917 г. «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Дутова, поддерживаемом Центральной Радой», Постановлением кассационного отдела ВЦИК «О подсудности революционных трибуналов» (1918 г.) и т. п.

Первый кодифицированный уголовный закон – УК РСФСР – был принят в 1922 г. В нем были сформулированы общее понятие контрреволюционного преступления (ст. 57) и конкретные составы преступлений (измена Родине, шпионаж, диверсия и др.).

С момента образования Союза ССР (1922 г.) и после гражданской войны процесс законотворчества пошел более активно, и уже в 1927 г. ЦИК СССР принял общесоюзное Положение о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления). Его нормы полностью вошли в УК РСФСР 1926 г.

В УК давалось развернутое определение контрреволюционного преступления (ст. 58¹). «Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или к подрыву или к ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.

В силу международной солидарности интересов всех трудящихся такие же действия признаются контрреволюционными и тогда, когда они направлены на всякое другое государство трудящихся, хотя бы и не входящее в Союз ССР»³.

Круг составов контрреволюционных преступлений, предусмотренных УК 1926 г., оказался в историческом аспекте достаточно стабильным (измена Родине, шпионаж, совершение террористических актов, диверсия, контрреволюционная пропаганда или агитация, а также проведение контрреволюционной организационной деятельности, контрреволюционный саботаж, недонесение о контрреволюционном преступлении и др.). Закон действовал с изменениями и дополнениями вплоть до 1959 г.

Резкий крен в сторону расширения репрессивных методов борьбы с контрреволюционными преступлениями обозначился с начала 30-х годов. Помимо создания внесудебных органов преследования граждан, постановлением ЦИК СССР от 8 июня 1934 г. УК 1926 г. был дополнен рядом статей, в частности предусматривающих усиление ответственности военнослужащих. За измену Родине, совершенную военнослужащим (ст. 58^1б), вводилась абсолютно определенная санкция – расстрел с конфискацией всего имущества. Совершеннолетние члены его семьи, если они чем-то способствовали готовящейся или совершенной измене или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, карались лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией всего имущества (ст. 58^1в УК).

Остальные совершеннолетние члены семьи изменника, совместно с ним проживавшие или находившиеся на его иждивении к моменту совершения преступления, т. е. ни о чем вообще не знавшие, подлежали лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири на пять лет⁴.

К концу 50-х годов в связи со сменой социально-политического курса в стране, изменениями в стратегии и тактике деятельности спецслужб иностранных государств против СССР, а также изменениями в криминогенной обстановке внутри страны назрела потребность в очередной кодификации уголовного законодательства о государственных преступлениях.

25 декабря 1958 г. был принят Закон Союза ССР «Об уголовной ответственности за государственные преступления», в соответствии с которым раздел УК 1926 г. «Контрреволюционные преступления» трансформировался в «Особо опасные государственные преступления», а раздел «Особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления» – в «Иные государственные преступления». Статьи общесоюзного закона без всяких изменений были включены в УК РСФСР 1960 г.

Новый Закон в разделе «Особо опасные государственные преступления» сузил круг уголовно наказуемых деяний: декриминализировал контрреволюционный саботаж – ст. 58¹⁴, сузил понятие шпионажа – ст. 58⁶, снизил тяжесть санкций во многих составах преступлений и т. д. Общее количество статей сократилось с 18 до 10.

Вместе с тем некоторые законодательные новеллы, как показала дальнейшая практика борьбы с государственными преступлениями, оказались далеко не бесспорными и вызвали оживленные дискуссии среди ученых – юристов и практических работников⁵.

Во-первых, заговор с целью захвата власти был включен в п. «а» ст. 64 УК РСФСР 1960 г. как одна из форм измены Родине, хотя явно не вписывался в непосредственный объект данного преступления (при измене это внешняя безопасность, при заговоре – внутренняя). В результате измена Родине (ст. 64 УК) стала представлять собой сложный и тяжеловесный состав преступления, включающий семь форм изменнической деятельности вместо четырех, как это было в УК 1926 г.

Во-вторых, была недооценена историческая перспектива ст. 58² УК 1926 г., в которой предусматривалась ответственность за «вооруженное восстание», «вторжение… на советскую территорию вооруженных банд», «захват власти в центре или на местах», включая «насильственное отторжение от Союза ССР и отдельной союзной республики какой-либо части ее территории». Новая волна кодификации уголовного законодательства в рамках Российской Федерации показала обоснованность многих из указанных признаков состава преступления.

«По воле законодателя ст. 70 УК РСФСР была направлена на защиту политической системы нашего государства и ее основы – Советской власти. На самом же деле данная статья карала за негативные мысли и убеждения, распространяемые лицом письменно или устно, разве что за исключением такой ее формы, как агитация или пропаганда, проводимая в целях совершения отдельных особо опасных государственных преступлений»⁶.

В-третьих, вместо нормы о контрреволюционной пропаганде или агитации (ст. 58¹⁰ УК) была введена норма об антисоветской агитации и пропаганде (ст. 70 УК) с широкой трактовкой признаков состава преступления. Ради исторической объективности следует сказать, что норма, предусмотренная ст. 58¹⁰ УК 1926 г., с технико-юридической точки зрения более четко, конкретно определяла пропаганду и агитацию, сужая ее рамками призывов к свержению, подрыву или ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений. По сути, к призывной форме агитации и пропаганды мы возвратились теперь при обеспечении правовой защиты основ конституционного строя России (ст. 280 УК РФ 1996 г.).

Наконец, новый Закон не дал определения особо опасного государственного преступления. Такое определение было выработано наукой уголовного права. В условиях бывшего Союза ССР оно звучало так: «Особо опасными государственными преступлениями признаются предусмотренные общесоюзным уголовным законом общественно опасные деяния, направленные на подрыв или ослабление общественного строя СССР»⁷. Определение несет в себе две отличительные особенности данного вида преступлений: их направленность на родовой объект – государственный и общественный строй и предусмотренность специальным законом, нормы которого затем дублирует УК. Регламентация защиты конституционного строя специальным законом вполне соответствовала международным стандартам и была обусловлена спецификой правового регулирования обеспечения государственной безопасности. Нельзя также не учитывать, что борьбу с данной категорией преступлений вели и ведут органы государственной безопасности, прежде всего их оперативные и следственные подразделения. В решении задач защиты конституционного строя они используют специальные методы и средства, предусмотренные законами: от 3 апреля 1995 г. «Об органах Федеральной службы безопасности Российской Федерации» и от 5 июля 1995 г «Об оперативно-розыскной деятельности»⁸.

В 1984 г. Закон СССР «Об ответственности за государственные преступления» претерпел ряд изменений и дополнений, обусловленных принятием Конституции СССР 1977 г., изменившимися условиями борьбы с данной категорией преступлений.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 января 1984 г. изменена редакция ст. 1, 5, 7 Закона, а также включена новая статья – ст. 13¹ – об уголовной ответственности за передачу иностранным организациям сведений, составляющих служебную тайну. В соответствии с ним Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 30 января 1984 г. изменена редакция ст. 64, 68, 70 УК и дополнительно включена ст. 76¹ УК. Внесенные изменения и дополнения проанализированы и достаточно полно освещены в юридической литературе.⁹

С апреля 1985 г. в России начался новый этап реформирования общественно-экономических и политических отношений. Создавалась новая доктрина обеспечения в целом национальной безопасности Российской Федерации. Впервые в истории России принят Закон РФ от 5 марта 1992 г. «О безопасности», который в комплексе рассматривает все виды безопасности, в том числе государственную безопасность. Переосмысление многих фундаментальных положений о безопасности сказалось и на Законе от 25 декабря 1958 г. «Об уголовной ответственности за государственные преступления». Назрела необходимость его преобразования на базе новой научной концепции.

Реформирование Закона началось с безотлагательной отмены в 1989 г. ст. 7 Закона (ст. 70 УК РСФСР) об уголовной ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду. Вместо агитации и пропаганды преступлением были объявлены призывы к насильственному изменению конституционного строя (ст. 70 УК) и к совершению преступлений против государства (ст. 70¹ УК). Тем самым были резко сужены рамки уголовно-правового запрета, несущего на себе исторически наибольшую политико-идеологическую нагрузку.¹⁰

Происшедшие изменения в политической и общественно-экономической жизни страны нашли отражение в Законе РФ от 9 октября 1992 г. «О защите конституционных органов власти в Российской Федерации».¹¹ В соответствии с ним в УК РСФСР внесены отдельные изменения и дополнения. Общая направленность Закона соответствует его названию – усиление защиты конституционных органов государственной власти.

29 апреля 1993 г. в главу УК о государственных преступлениях введены нормы об ответственности за применение биологического оружия (ст. 67¹ УК РСФСР) и разработку, производство, приобретение, сбыт, транспортировку биологического оружия (ст. 67²),¹² которые явно не соответствовали родовому объекту особо опасных государственных преступлений.

Федеральным законом от 1 июля 1994 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР»¹³ в раздел «Особо опасные государственные преступления» главы первой Особенной части УК был внесен ряд изменений, которые требуют комментария.

Во-первых, в УК РСФСР была упразднена норма о диверсии (ст. 68), хотя и само явление, и возбужденные уголовные дела имелись. Презюмировалось, что одновременное введение в УК нормы о терроризме (ст. 213³) поглощает состав диверсии, поскольку их объективные признаки (взрыв, поджог и иные общеопасные действия) совпадают.

Фактически же этого не произошло, поскольку терроризм как состав преступления ограничен целями нарушения общественной безопасности или воздействия на принятие решений органами власти, т. е. данная норма не нацелена на защиту экономических интересов России.

Во-вторых, после отмены нормы о диверсии остались, вплоть до введения в действие нового УК РФ 1996 г., недекриминализированными нормы о публичных призывах к диверсии (ст. 70¹ УК РСФСР), недонесении о диверсии (ст. 88¹ УК) и укрывательстве диверсанта (ст. 88² УК).

В-третьих, оказалась выхолощенной в своем содержании норма о контрабанде (ст. 78 УК) путем сужения предмета данного преступления, т. е. исключения из перечня предметов главного – товаров (в диспозиции оставлены только стратегически важные сырьевые товары), что противоречило ст. 219 Таможенного кодекса РФ. В новой редакции фигурировал перечень лишь специальных предметов, представляющих повышенную опасность (наркотические, психотропные, сильнодействующие, ядовитые, отравляющие вещества, вооружение, взрывчатые вещества, взрывные устройства и т. п.), в силу чего контрабанда из преступления, посягающего на монополию внешней торговли, превратилась фактически в преступление против общественной безопасности. Истинная же контрабанда как состав преступления оказалась перенесенной в ст. 169¹ УК под названием «Нарушение таможенного законодательства Российской Федерации». Такое глобальное название совершенно не соответствовало диспозиции данной статьи, где речь шла об ответственности за «перемещение в крупных размерах через таможенную границу Российской Федерации товаров или иных предметов».

Сложность и противоречивость понятия, системы и классификации составов государственных преступлений сказались на процессе разработки, обсуждения и принятия нового УК РФ 1996 г., включая его главу 29 о преступлениях против основ конституционного строя и безопасности государства.