Kitobni o'qish: «Журнал СовременникЪ № 9»
© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2023
Доронина Надежда Анатольевна
Родилась в 1985 году. Из подмосковного города Пущино. Окончила Московский государственный университет культуры и искусств. По образованию культуролог. Преподавала в пущинском филиале МГУ. Произведения публиковались в альманахах издательства «Образ» (Москва), «Ассоль» (Прага), в журналах «Новые Витражи» (Москва), LiteraruS (Эспоо), «Северо-Муйские огни» (Северомуйск), «Фантастическая среда» (Барнаул). В марте 2022 года окончательно переселилась в Финляндию.
Музыка облаков
Из цикла «Облачность»
Есть музыка у облаков,
Звучащая предельно нежно!
Кто слушает её тайком,
Тот обретает безмятежность.
Людские бури нипочём
Тому, кто слышит зов природы!
И если сердце горячо,
Его не студят злые годы.
Есть музыка у облаков,
Роскошных, белых, безупречных!
Жаль, что они так далеко,
И не коснуться их, конечно.
Хельсинки
8 мая 2022 г.
Просьба к Санкт-Петербургу
Из цикла «Насквозь»
Приснись мне, странный Петербург,
Пожалуйста, во всей красе!
Пускай небесный Драматург
Хранит твои шедевры все!
Нельзя Россию вдруг забыть,
В ней – вдохновение и боль,
Мотив особенной судьбы,
Восторг небесно-голубой!
Приснись мне, дивный Петербург,
Пожалуйста, хотя бы раз!
Уймётся, может быть, сумбур,
И слёзы потекут из глаз!
Хельсинки
24 мая 2022 г.
Насквозь
Из цикла «Насквозь»
Насквозь пронзающие строки
Не так уж просто уловить.
Ночные души одиноки,
У них – ожоги от любви.
Холодный ветер ностальгии
И в светлом мае может дуть.
Одна мечта, зачем другие?
Сентябрь – всего один в году!
Насквозь пронзающие строки
Забыть хотелось бы, но нет!
Насмешки памяти жестоки,
Кто это понял, тот – поэт.
Хельсинки
30 мая 2022 г.
В потоке
Из цикла «Насквозь»
В потоке краткой жизни капля
Восторга искреннего есть.
Взлетает благодарность цаплей,
Чудес вокруг не перечесть!
Прими в себя лазурность неба,
Все краски радуги и дождь,
Лесной покой и запах хлеба,
Но старых бесов не тревожь!
Кому себя дарить, подумай,
Сто раз отмерь, один – отрежь!
Реальность может быть угрюмой,
Но где же у мечты рубеж?
В потоке краткой жизни капля
Чистейшей радости мала,
Но весел дух, как Чарли Чаплин,
И вера светлая цела!
Хельсинки
5 июня 2022 г.
Юлия Карлин
Родилась 11 июня 1995 года в Евпатории, где и живет сейчас. В 2021 году получила филологическое образование в ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет имени В. И. Вернадского».
Юлия – начинающий поэт и писатель. В центре ее творчества – раскрытие нравственных проблем, описание исторических событий, подробное изображение внутреннего мира героев.
Значительная часть поэзии Юлии относится к любовной лирике.
Вечером дождливым
Не дрогнула моя рука,
Когда писала после встречи
Тебе «люблю»… И облака
Приплыли вдруг издалека.
Дождём залитый был тот вечер.
О чём-то пела мне вода,
Стекая на асфальт по трубам.
Всё непроглядней пелена,
И тусклым стал свет фонаря,
А лёгкий ветер – резким, грубым.
Закрыл полмира долгий дождь
Холодной водяной завесой,
Смывал границы, правду, ложь…
Быть может, ты ко мне придёшь,
Уставший, в поисках навеса.
Но я гнала надежду прочь,
А дождь играл во тьме «К Элизе»,
И звуки улетали в ночь,
На вальс похожие точь-в-точь,
Вальс самый быстрый в моей жизни.
Потом настала тишина.
Она казалась звонче капель
Во тьму ушедшего дождя.
Был прост и скромен, как всегда,
Моего платья синий штапель.
В такси
Я еду вечером в такси,
Холодным вечером осенним.
Мне сердце скажет: «Не проси
Любви взаимной». Вдохновеньем
Не наполняется душа,
А листья красные кружатся,
Играя с каплями дождя,
Что на стекло авто ложатся.
Пустынно. Светят фонари.
Скамейки. Мокрая дорога.
Жизнь опустеет без любви.
Любовь моя – подарок Бога.
Я еду вечером в такси,
Холодным вечером осенним.
Шьёт осень красные плащи
Осинам в парке с вдохновеньем.
Я помню всё
Букет голландских красных роз.
Дубовый стол. Веранда. Лето.
В лучах заката – пять берез.
Я помню всё. Я помню: где-то
Шуршал камыш, звучал азан.
Твои слова… Ах! Я забыла:
«Её люблю я», – ты сказал.
Ты знал, что я тебя любила.
Фатеев Сергей Валентинович
Окончил романо-германское отделение филологического факультета Саратовского госуниверситета имени Н. Г. Чернышевского. После окончания университета служил в армии на офицерских должностях. После увольнения в запас работал учителем английского языка. В настоящее время руководит детским музыкальным театром «Маленькие ангелы», для которого пишет песни и мюзиклы.
Их было восемь
Клином овраг, словно змейка ползущая.
Травы упрямые склоны взлохматили.
Вроде вокруг только мирное сущее,
Эта земля нам была вроде матери.
Тот человек говорил не по-нашему —
Лающей речью, немецкою, грубою.
Им было восемь, а девочке старшенькой
Было двенадцать. Её звали Любою.
Двигатель смолк, как канон недосказанный,
Словно последний молебен на Троицу.
Спрыгнуть на землю им было приказано
И на краю у оврага построиться.
Китель с крестами, погоны мышиные,
Тот офицер был одетым с иголочки.
Вышел, в руках пистолет, из машины он,
Взглядом окинул растущие ёлочки.
Ствол пистолета, металлом окованный,
Жалит затылок, висок, переносицу.
Выстрел сухой, словно ветка надломана.
Падает тело, душа же возносится.
Выстрел за выстрелом. Мальчики, девочки…
Склоны оврага, крутые и чёрствые,
Смерть поднесли им на чёрной тарелочке.
Были живые, стали же мёртвые.
Романенко Виктор Андреевич
Романенко Виктор Андреевич, россиянин, украинец, родился и вырос в Оренбургской области в семье потомков украинских переселенцев начала двадцатого века. Образование высшее. Как инженер-металлург работал на нескольких предприятиях металлургической отрасли России и Украины, пройдя по служебной лестнице снизу доверху.
Начало поэтического творчества – школьные годы. В зрелые годы и позже печатался в региональных изданиях России, а также Украины, где по контракту работал более семи лет главным инженером одного из металлургических комбинатов. В обоих случаях неоднократно был лауреатом региональных литературных конкурсов. При этом являюсь автором слов нескольких песен на русском и украинском языках. Из последнего наиболее значимая песня «Карпаты» на украинском языке (композитор Л. Попернацкий, исполнитель – заслуженный артист Украины А. Василенко), которая вошла в состав альбома «Трускавецкая фиеста».
Стихи о стихах
Не могу без стихов:
Без пронзительных слов,
Без пленительных строк,
Без чарующих рифм.
Манит, манит меня
Дух заветных столбцов,
Где как стержни размер
И отточенный ритм.
Я вхожу в мир стихов
Как в божественный храм,
На волне своих чувств
Забывая себя.
И звучит для меня
Как небесный орган
Стихотворная речь,
Веселясь и грустя,
Восходя в вышину,
Возвращаясь к земле,
Заполняя собой
Всё пространство вокруг.
В серых буднях стихи
Как цветы на столе,
В дни штормящей тоски —
Как спасательный круг.
Льются, льются стихи,
За строкою – строка,
Мир таинственных грёз,
Мир кипучих страстей.
И волнует мой ум
Ясных мыслей накал,
От которых в душе
И теплей, и светлей.
Не могу без стихов:
Без пронзительных слов,
Без пленительных строк,
Без чарующих рифм.
Для меня все стихи
Всех великих творцов
Как один крик души,
Как молитва, как гимн.
На Чимгане
Мы любуемся Чимганом
Из-под свода облаков.
В синей пропасти под нами —
Круговой полёт орлов.
Там, вдали, где льдов сиянье,
Образцом природных сил
Над скалой, как изваянье,
Нас презрев, архар застыл.
Нашим душам как отрада
Эти виды и покой.
Здесь в объятиях прохлады
Позабыт долины зной.
Трепет первого знакомства
С дикой хрупкой красотой.
После шума городского —
Оглушённость тишиной.
Непривычная беспечность.
Глаз распахнутых восторг.
Только горы – словно вечность,
Только вечность в виде гор.
Праздник свежести и света
На земле и в небесах.
Эту зиму в пору лета
Сохраним в своих сердцах!
Клён и берёза
Мы с тобой необычная пара.
Мы как будто из разных времён.
Друг для друга не лучший подарок,
Вместе мы – как берёза и клён.
Не по нраву берёзе морозы.
Не по нраву ей зной и ветра.
И готова пролить она слёзы,
Если дождь хлещет как из ведра.
Клен задорен и брав дни и ночи.
Он вынослив и крепок, как дуб.
Пусть с берёзой он нежен не очень,
Но, по правде сказать, и не груб.
Хорошо бы берёзе и клёну
Научиться дышать в унисон.
Но пока что у странных влюблённых
Часты скрипы да вздохи, как стон…
Утопая в пленительных грёзах,
Потирая взволнованно лбы,
Всё надеются клён и берёза
На высокую милость судьбы…
Встреча
На осеннем ночном полустанке
Поезд встал и на время затих.
Я стоял у окна беспристрастно,
Не имея желаний иных.
Мне в ту ночь не спалось. Чуть тревожась,
Я чего-то как будто бы ждал.
Вдруг другой пассажирский, как должно,
Приближаясь, сигнал свой подал.
На соседнем пути осторожно
Встав, как наш, он застыл в тишине.
И в проёме окна, что напротив,
Я увидел её… как во сне.
Её облик казался знакомым.
Я смотрел, не сводя с неё глаз.
Её взгляд, добродушный и скромный,
Мне как будто бы снился не раз…
Мы молчали, немного смущаясь.
Но за нас говорили глаза…
Мы общались, по сути, прощаясь.
Так навек расстаются друзья.
Знали мы, приструнив свои нервы:
Время краткой стоянки – что миг.
Поезд мой тихо тронулся первым —
Скрежет стали был горше, как визг…
Я вперёд весь подался невольно.
Краткий стон мой затих на устах…
Сколько было печали и боли
В её синих, как сливы, глазах!
Мы б могли стать отличною парой.
Это чувствовал каждый из нас.
И мы встретились, видно, недаром —
Пусть на миг, пусть единственный раз.
Долго сердце томительно ныло,
Тайным светом любовно горя.
Эту встречу я помню поныне
Так, как будто всё было вчера.
Я живу с затаённой печалью,
Словно чуда заветного жду:
Всё пройдёт, всё начнётся сначала —
Я её, что б ни сталось, найду!
Лароза Пити
Сказка была со мной всегда. Когда я была совсем маленькой, она помогла мне справиться со страхами. Придумывая идеальную картинку, я погружалась туда, где всё шло по другим законам. Где Добро обязательно побеждало Зло. Где было ясно, как дойти Туда – не знаю Куда. И взять То – не знаю Что. Где никогда не одиноко, где есть друг, воспитатель, помощник, который защитит и придёт на помощь именно тогда, когда это нужно. Всегда поймёт. И всё! И это было так легко! Происходило Чудо: я, как птица феникс, возрождалась вновь.
Выручали меня сказки и тогда, когда было сложно, и радовали меня сказки тогда, когда казалось, что счастью нет конца.
Сказка – это помощник, воспитатель, душевное очищение и избавление. Порой сказка открывает такие глубокие ресурсы, что даже непонятно: для детей ли она? Побудьте с ней, почувствуйте весь вкус иносказания, волшебство других миров.
Предлагаю тебе, мой дорогой читатель, мою руку для открытия дороги в Мой Мир Фантазий.
Яростный шторм
Сказка
Высоко-высоко в горах тоже бывают зелёные долины, как и внизу, рядом с морем. Но жизнь в таких высокогорных долинах гораздо сложнее, чем внизу. И жители так и называются – горцы, потому что они вроде бы с первого взгляда похожи на людей, которые живут внизу, в городах около моря, но внутри они совсем другие.
Вот и сейчас я хочу рассказать вам историю, которая случилась высоко-высоко в горах.
Среди огромных каменных великанов жило высокогорное озеро. Оно было совершенно необыкновенной красоты: воды его переливались всеми возможными голубыми оттенками – от тёмно-тёмного цвета кобальта до ясного прозрачного акварельного цвета лазури. Сколько было оттенков синевы – не пересчитать и не описать словами.
Обрамляли озеро зелёные ели. Они были не такими ровными и пушистыми, как их родственники, которые жили в низине. Стволы их были искривлены, иголочки – маленькие, да и сами они высотой не могли похвастаться. Зато рядом с ними по соседству росла трава, которая тоже с виду была неказистая, но весной она распускалась такими нежными сиреневыми цветочками, пахла так обворожительно, что невозможно было не влюбиться в неё с первого взгляда.
Каменные великаны не могли нарадоваться, налюбоваться, глядя на себя в зеркало вод озера. И вот в один солнечный день хвастовство каменных великанов достигло такого предела, что озеро не выдержало. Побежала рябь по водам, и тонкий голосок эха прошептал:
– Вы несносные хвастуны. Только и делаете, что смотритесь в мои воды и прихорашиваетесь, ничего не видите вокруг, только на себя смотрите! Вы – огромные каменные монстры и вовсе не красивые зелёные горы. Вот я – красивое озеро само по себе. Без деревьев, трав, кустов и вас, гор. Захочу – и заморожу свои воды, и не сможете вы собой любоваться и видеть отражение.
Задрожали горы, услышав такой дерзкий голос эха.
– Как ты смеешь так говорить со старшими? Не тебя ли учили уважению к тем, кто тебя создал?
– Да это не вы меня создали, это я само пробилось через ваши каменные туловища! И, между прочим, мне это было совсем нелегко. Долго я растило свои водные глади. Не имеете вы ко мне никакого отношения! И не смотритесь в мои прозрачные воды!
Водное отражение стало мутным, покрылось рябью, и чудесное, необычной красоты озеро стало мутнеть, зеленеть, и на поверхности образовалась неприятная пена. Не видно стало ни малейшего, даже самого маленького кусочка синевы. Только эхо стало громче и покатилось рокотом разгневанных великанов – гор.
– Не уважаешь старших, нарушаешь традиции, созданные самой природой. Так будь же по-твоему! Не будет озера среди нас. Давайте, братья, поднимайтесь, просыпайтесь. Покажем этому зазнайке, что значит спорить и идти наперекор своим создателям.
Зашевелились гиганты, задрожала земля. Посыпались мелкие камни по склонам, за ними – камни побольше. Их становилось все больше и больше. Уже катятся огромные валуны вниз – вот-вот начнётся небывалой силы землетрясение.
Грохот стал такой оглушительный, что начал просыпаться самый старый каменный великан. А у него внутри горел огонь, и если этот огонь вырвется наружу, то ничего не останется в горной долине. До самого моря докатится раскалённая лава. Все погубит на своём пути.
Зелёные ёлки многое повидали на своём веку, но такой сильной ссоры между горами и озером они ещё никогда не видели. Что же делать? Неужели ничем нельзя помочь? Неужели так все и погибнут? И они приготовились достойно принять сокрушительный удар и погибнуть на месте. Что же остаётся делать?
Вдруг послышался звонкий голосок, и в разряженном воздухе разлился необыкновенный запах. Эта с виду неказистая горная травка, которая расцветает весной крохотными сиреневыми цветочками, стала оплетать склоны гор своими корнями, удерживая огромные валуны, которые готовы были вот-вот сорваться вниз.
– Не держи нас, трава! – пророкотали горы-великаны. – Мы должны проучить этого зазнайку – озеро. Мы тут самые большие и могущественные, и не будет вода, какая бы она красивая ни была, говорить такие дерзкие слова! Проучим её, братья!
– Проучим, проучим! – раздался стройный голос горного эха.
– Не допустим! Проучим! Не допустим! – рокотали горы.
– Я очень уважаю вас, горные великаны! Поэтому и радую вас своими цветами, украшаю вас, берегу ваши склоны своими корнями, чтобы ветер не растрепал ваши зелёные костюмы. Вы проучите озеро, но и погубите таким образом себя. У вас не будет роскошных сезонных одежд, не будет цветов, елей. Не будет животных, насекомых, людей, которые вами любуются и слагают вам стихи и поэмы. Будет просто красная лава, которая сожжёт всё вокруг и потом станет чёрным камнем, и вы уже будете совсем другими, вы будете не ТЕ горные великаны. Вы будете другими.
– Что предлагаешь ты, горная трава? Мы не можем допустить, чтобы какая-то вода издевалась над нами! Мы – великаны – создатели этой воды!
– Вода лишь прошла через ваши тела! Вы сберегли, сохранили озеро, закрыли его от бурь и бед, от стужи, от зноя. Вы наслаждаетесь его гладью, смотритесь в его воды, видите свои отражения, но не замечаете его красоту. Попробуйте похвалить озеро, поблагодарить его, и вы увидите, что будет!
– Что, братья? Каково наше решение? – загудели горы-великаны. – Последуем совету горной травы?
– Дело говорит, последуем, дело говорит, последуем! – пророкотали горы тише.
Тихое эхо перелетало от одного великана к другому и шептало воде ласковые слова благодарности и признания её красоты.
Расцвела вода, заискрились всеми оттенками синевы её воды. Увидели себя горы в отражении водной глади, увидели свою красоту, свои цветущие маленькими неказистыми цветами склоны и увидели также солнце, которое согревало и освещало всё вокруг.
Ю.ШУТОВА
Я, Карасёва Юлия Владимировна, в девичестве Шутова (это важно, Ю ШУТОВА – мой литературный псевдоним), родилась в 1966 году в городе Великий Новгород. Окончила исторический факультет СПбГУ. Живу в Санкт-Петербурге.
Писать начала в 2019 году. Публикую рассказы в литературных журналах Санкт-Петербурга: «Рог Борея» и «Сфинкс», альманахе «Царицын», в сборниках издательства «Перископ-Волга», вышли два романа и два сборника рассказов, много произведений в электронном и аудиоформатах на платформе «ЛитРес».
Достижения: премия Электронная Буква за книгу «Дао Евсея Козлова», победа в конкурсе «Перепиши 2020» с повестью «Всё зависит от кошек», книга «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать» вошла в лонг-лист премии Электронная буква и стала финалистом конкурса Русский детектив, лауреат премии имени С. Есенина «Русь моя».
Член Российского союза писателей и Союза писателей Санкт-Петербурга.
Пишу прозу в жанрах: фантастика, современная проза. Есть рассказы, романы, повести, даже что-то вроде дневниковых и путевых заметок. Посещаю секцию фантастики в Петербургском Доме писателей и семинар «Полдень».
Произведения, опубликованные в электронном виде на «ЛитРес»
Романы:
«Реки текут к морю»
«Дао Евсея Козлова»
Повести:
«Ловцы чудовищ»
«Человек, который читал газеты»
«Человек, который так и не приехал»
«Чужие зеркала»
«Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать»
«Маленький синенький большой жёлтый»
«Отступница»
«Орбит без сахара»
«Я – демон»
Рассказы в сборниках
Регулярно публикую рассказы в литературных журналах Санкт-Петербурга «Рог Борея» и «Сфинкс», а также в сборниках издательства «Перископ-Волга».
Спасайте Вишню!
– Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны, – убедительно произнёс женский радиоголос, пассажиры начали вываливать на перрон, не прекращая своих важных дел: листания лент в телефонах, рассылки месседжей, самоутверждения в разного рода чатах.
Я тоже вывалилась из последнего вагона, почапала по лестнице вверх и за выходом притормозила – дождалась, когда Вишня мимо меня прошла. И Снулый за ней. Как и вчера. Как и позавчера. Я сзади пристроилась через пару человек. Вообще-то я всегда за Вишней иду, нам по дороге. Топаем по 9-й Парковой, только она направо вскоре сворачивает, а я дальше иду до своего «Импульс-банка». Вот только раньше между нами Снулый не вклинивался.
Так, стоп. По порядку надо. От печки плясать. А то ерунда получается.
Обращали внимание, как люди себя в вагонах метро ведут? Все в свои смартфоны утыкаются. Ну, кое-кто – в книги. Книга – тоже гаджет: прямая доставка информации в мозг через глаза, без кабеля и блютуса, без USB и других разъёмов, без подзарядки и техобслуживания. И модель не устаревает. Те, у кого телефон разрядился и книжки нет, просто выключаются, колышутся бессмысленными водорослями. Взгляд вовнутрь, вокруг ничего не замечают.
Только не я. Обожаю на людей смотреть, сортировать их, делить на кучки, самых интересных в копилочку складывать. Не читаю в метро, не могу, чтобы буквы перед глазами туда-сюда елозили. Поэтому обычно в уши втыкаю книжку или музычку. И пялюсь себе по сторонам. Я на работу – а это первая моя работа после института – уже пятый месяц езжу по этому маршруту: на Молодёге сажусь, на Щелчке вылезаю. На всё про всё мне от дома до офисного кресла – час, поэтому в 08:08 утра я уже спускаюсь под землю. И топаю к последнему вагону.
Представляете, каждый день в одно и то же время я иду мимо желтоватых колонн «Молодёжной». И не я одна. Тут постоянных посетителей хватает. Я уже многих запомнила. Когда подхожу к павильону, там на улице всегда стоит тётка. Она по понедельникам и средам стоит, подругу ждёт. Тётка высокая, сухая, чуть сутулая, лицо узкое, с седыми кудельками по краям, – Афганская борзая. Она очень пунктуальная. Как я. Я в восемь ноль пять прохожу, она всегда на месте. А вот подруга её, мелкая толстушка, является, когда ей заблагорассудится, то раньше, то позже. Она летом, когда жара была, в смешных платьях ходила – куски льняного холста, серого, замахрившегося с краев, друг на друга нашиты – мама говорила, раньше так посылки зашивали. Ей бы ещё надпись синими чернилами через пузо: «Куда: Караганда».
Ещё парень один частенько одновременно со мной в павильон заходит. Блондинистый такой, симпатичный. Этот всегда к полицейским, что у турникетов дежурят, подходит, здоровается или хотя бы издали рукой махнёт. Или сам из ментовки, или соседи с одного двора.
Борзая с Посылкой, Мент и ещё некоторые встречаются мне частенько, но не каждый день, и куда они в метро деваются, не знаю, растворяются в плотной массе, набивающейся в вагоны, и исчезают. Но есть у меня и попутчики. Этих я особо выделяю. Они, как я, любители последнего вагона. Их я объединяю в особый клуб. Они всегда здесь. Каждое утро. Конечно, я могу кого-то пропустить: уехал на предыдущем поезде или прибежит на следующий. Но всё равно это Клуб последнего вагона. В клубе, кроме меня, трое.
Зритель – толстый очкарик лет тридцати, он всегда пялится в смартфон, там у него кино или какие-нибудь видосы, в ушах чёрные блютусовские фасолины. Он ничего и никого не видит, кроме бегущей под носом картинки.
Чтица – тётка самая незамысловатая, как кассирша из «Пятёрочки», с потёртым коричневым шоппером под мышкой. Вот она сядет, если повезёт, или прижмёт зад к полусиденьям-поджопникам, если вагон новый, или просто в угол у дверей забьётся и сразу книжку вытащит. Подержит её закрытой так, чтоб рядом стоящие могли название разглядеть, откроет по закладочке и начнёт читать с таким важным видом, будто она раввин в синагоге и перед ней не иначе как Тора. Книги у нее и правда всегда замысловатые – что-нибудь вроде «Искусства пофигизма» или «Тайн твоей кожи» – самообразовывается, не иначе.
И Вишня. Эта – девчонка совсем, или в колледж едет, или студентка-первокурсница. Она тоненькая, а куртка у неё пузырём, дутая, бордовая, и зелёный рюкзачок листиком на спине. Глаза карие, круглые, волосы чуть ниже уха, прямые, крашеные в бордово-краснодеревый цвет, чёлка до бровей. Вишня и есть. Она всегда в своём смартфоне, двумя большими пальцами экран массажирует, листанёт пару раз
и опять быстро-быстро стучит, чатится. И жвачка во рту, нет-нет, пузырь и надует, розовый.
Это только для меня они одноклубники. Уверена, друг друга они даже не замечают. Не все же такие любопытные, как я.
Зритель на Курке вываливается. Чтица – на Семёновской. И только Вишня катит вместе со мной до упора.
А позавчера в мой клуб ещё один добавился. Такой, знаете, мужичок самый никакущий, неприметный. Серый плащец, серый кепарик. Сам замедленный, тухловатый. Глаза почти бесцветные, блёклые, ресницы светлые, их и не видно. Взгляд неподвижный, как пруд. Снулый. Только вдруг раз – глазки из-под козырёчка зыркнули, будто рыбья спинка серебром просверкнула. И опять неподвижность заболоченная. Не скажу, что сразу на него внимание обратила, что подозрительным показался. Просто мы все, кто последний вагон ждёт, на перроне и между колоннами сгрудились, а этот у противоположного ряда тусуется. Будто ему в другую сторону. А как наш поезд подошёл, он сразу за мной и заскочил. Просто-таки задвинул меня внутрь. Поэтому и запомнила.
Потом я от него отвлеклась и снова заметила только после финальной приговорочки: «Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт», – и так далее. Топаю себе, никого не трогаю, мимо меня Вишня просквозила, а за ней и Снулый. Но и тогда я не взволновалась. Лишь когда девчонка в свою сторону свернула, а Снулый, чуть поотстав, тоже, я и подумала: «Уж не следит ли он за ней?» Но в детектив мне играть некогда, меня работа ждёт.
На следующий день всё повторилось: Вишня, от смартфона не отрываясь, впереди меня топает, этот серый за ней.
И сегодня. Ну вот что мне делать? Вот сейчас Вишня свернёт к себе, не знаю куда, а мне прямо надо. Мне опаздывать нельзя, у меня только-только испытательный срок закончился. Моя начальница, видно, долгом чести почитает меня пасти, даже с обеда не моги на пять минут позже явиться, сразу козью морду корчит, так смотрит, будто я на панель шлюшничать бегала. А уж с утра припоздниться – немыслимо, разврат и падение нравов.
Но когда эти двое направо свернули, ноги меня сами за ними понесли. Прошли мы метров сто пятьдесят, и тут вдруг Снулый во двор шмыгнул. Вишня прямо топает, а он исчез, скрылся. Что же получается? Фигню на постном масле развела? Не было никакого преследования, просто попутчики? Я колом встала. Чёрт, зря время потеряла, теперь точно опоздаю.
Не зря.
Опять же вдруг (а как ещё?) навстречу Вишне выбегает из-за угла Снулый. Резво так несётся, прям тоже на работу опаздывает. И на всём скаку плечом девушку толкает. А она ж его и не видит, она ж в интернете витает, идёт как слепой по навигатору. От толчка Вишня телефон выронила и сама заваливаться начала. Но этот её подхватил, не дал упасть. Подхватил, на ноги поставил, телефон, отлетевший на пару метров, подобрал, в руки ей сунул – улыбается, ладони к груди прижимает, извиняется. И дальше бежать, некогда, мол, простите засранца. Так мимо меня и прорысил.
Стою, башкой верчу: вон Вишня телефоном по ладошке стучит, он у неё, похоже, того, от падения схлопнулся, вон Снулый – он далеко-то не убежал, за деревом остановился, а как девчонка дальше пошла, он опять за ней. Хорошенькое дельце?! Он зачем на неё наскочил? Чтобы телефон ей испортить? А откуда он знал, что тот сдохнет? Ладно, все пошли, и я пойду следом.
Короче, Вишня в колледж шла. Там ещё раз свернуть, теперь уж влево, и колледж – желтоватое, цвета итальянского травертина, здание, туда молодняк подтягивается к калитке. Ну и эта туда же. А Снулый мимо и по 5-й Парковой пошёл. И тут прямо к его ногам подъезжает фургончик небольшой, на борту «Сменные ковры» написано. Я свой айфон, как револьвер из кобуры, выхватила. Зачем? Селфиться! Самое время. У нас идиоток, готовых у каждого столба фоткаться, хватает. На них никто внимания не обращает. Привыкли. Вот и я туда же – рожицы счастливые корчу, в экранчик улыбаюсь, ручкой машу или козу показываю, с места на место перехожу. А у самой видео включено – я этих, которые с фургоном, снимаю так, чтоб номер влез.
Снулый в пассажирское окно сует знаете что? Розовенький Вишнин телефончик. И ещё какую-то карточку, типа банковской. А принимает это хозяйство другой мужик. Вот он забрал всё у Снулого, и тот сразу прочь двинул в сторону метро. А мужик вылез из фургончика – телефончика у него в руках уже не было, а карточка была, он её в карман куртки – и пошёл к воротам колледжа.
Я заметалась, куда мне теперь: за Снулым бежать, посмотреть, в какие дали его черти уносят, или за Пуделем? Тот, что за Вишней в колледж потопал, он на пуделя похож – ножки тоненькие, курточка замшевая песочного цвета и такие же песочные кудряшки на макушке, а виски коротко выстрижены – вылитый пудель.
Ладно, Пудель девчонку среди людей не сожрёт, а Снулый потеряется – за ним пойду. Только надо имидж сменить, наверняка они идиотку в розовом плащике заметили. Плащ снять и в сумку, хорошо, что я с собой холщовую торбочку таскаю: не люблю пакеты в магазинах собирать – за экологию борюсь. Плащ в торбу, в пиджачке не замёрзну, волосы, в строгий офисный пучок скрученные, распустить, и платочек фирменный банковский с шеи долой. Готова! Побежали! И думать на ходу: Снулый на Вишню налетел – телефон у нее выбил – поднял – отдал – тот не работает. Значит, он ей другой отдал, такой же, в таком же чехле, но мёртвый. И карточка… Это, наверно, для прохода. По ней Пудель пройдёт вместе с толпой, никто внимания не обратит – начало учебного года, может, это новый преподаватель. Там Пудель к Вишне пристанет, будет ей что-то петь, а она не сможет позвонить, проверить информацию. Ой, не за Снулым надо бежать, а в полицию. А что я им скажу? Видос свой покажу? Так на нём криминала никакого нет. Ну фургончик, ну мужики… Кстати, что там с номером этой машинюшки? Дай-ка я Виталику звякну. Виталик – мой сосед по офисному пространству. Он на той неделе машину покупал, хвастался. Я его тогда спросила:
– Вит, а ты на «Авто. ру» свой драндулет пробивал? А то, может, он с историей.
Он заржал:
– Я его на «автоГРУ» пробил. У меня дядя в полиции служит, он мне мою ласточку до седьмого колена пробил, по всем её бывшим: где родился, где крестился, с кем водился. Так что будь спок.
Набираю Виталю, так, мол, и так, машинку хочу взять, пусть дядюшка твой пробьёт, только побыстрее, а то предложение очень сладкое, уйдёт.
Он мне:
– Какая марка-модель?
– Ой, Вит, не знаю, красненькая такая, я тебе номер скажу, – пусть думает, я идиотка, не жалко. – Цена уж больно лакомая, если срастётся, я тебе на сдачу коньяк куплю французский. Лады?
Заодно начальнице брякнула: заболела, мол, не приду, больничный у меня. Чтоб не думала, что в эскорт-услуги подалась.
В общем, пока я с телефоном общалась, мы до метро добежали: и Снулый, и я за ним метрах в трёх. Он на станцию – я за ним. Он через весь перрон топает – я за ним. Поезд подошёл, тот, который к центру идёт, но Снулый в него не сел, дальше по перрону идёт. Дошёл до самого конца, а там раз, плащец свой скинул и за последней колонной с той стороны, где поезд в тупик уезжает, бросил, а сам неприметную дверку в торце перрона отпер и туда нырк. Всё! Исчез, как Царевна-лягушка, мне только шкурку сброшенную оставил. Вот и умничка, может, на ней потожировые – «След» все смотрели, знаем: это круче отпечатков пальцев, от своих потожировых не отвертишься. Я шкурку Снулого-перевёртыша подхватила и по-быстрому в торбу вместо своего плаща сунула.
Вот зачем он разделся вдруг, зачем плащ выкинул? Хотя я б такой тоже выкинула – дешёвка с китайской барахолки. Если он так лихо в стену ввинтился, значит, он в метро где-то внутри работает. Под плащиком у него, кстати, куртка рабочая синяя обнаружилась, а поверх – оранжевый жилет. А от плаща избавился, чтоб никто не понял, что его не было на месте, что он по улице бегал: «Кто бегал? Я все время здесь был, на другой участок отлучался».
Что дальше? Надо в полицию идти, сдавать эту компанию. Полиция как раз напротив моего «Импульс-банка», слегка наискосок.
Я уже почти пришла в полицию-то. И тут Виталя прорезался:
– Алё, бери, не сомневайся, чистая твоя «Шкода Йети». Молодой трёхлеток. И хозяин один, Пупышев Николай, восемьдесят третьего года рождения. Коньяк не зажиль, Дашка.
