Kitobni o'qish: «Актуальные проблемы Европы №3 / 2013»

Сведения об авторах

Долгов Борис Васильевич – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований. Институт востоковедения РАН.

Dolgov B.V. – candidate of sciences (Ph.D in History), Senior researcher, Centre for Arab and Islamic Studies, Institute of Oriental Studies. Russian Academy of Sciences. (boris-dolgov@mtu-net.ru)

Конаровский Михаил Алексеевич – заместитель генерального секретаря Шанхайской организации сотрудничества (2010–2012); посол России в Афганистане (2002–2004), кандидат исторических наук.

Konarovsky M.A. – Deputy Secretary-General Shanghai cooperation organization (2010–2012), Ambassador of Russia to Afghanistan (2002–2004), candidate of sciences (Ph.D in History). (makonarovsky@gmail.com)

Кутырев Георгий Игоревич – младший научный сотрудник ИНИОН РАН.

Kutyrev G.I. – Junior researcher, INION, Russian Academy of Sciences. (kutyrevgeorge@gmail.com)

Новикова Ольга Николаевна – кандидат исторических наук (Ph.D in History), заведующая Отделом Западной Европы и Америки ИНИОН РАН.

Novikova O.N. – candidate of sciences (Ph.D in History), Head of the Department of West Europe and America. Russian Academy of Sciences. (novikova@inion.ru)

Погорельская Светлана Вадимовна – кандидат политических наук, доктор философии Боннского университета, старший научный сотрудник ИНИОН РАН.

Pogorelskaya S.V. – candidate of sciences (Ph.D)in Political Science, PhD (University of Bonn), Senior researcher, INION, Russian Academy of Sciences. (pogorels@mail.ru)

Роуз Кристиан Брунович – младший научный сотрудник ИНИОН РАН.

Rouz K.B. – Junior researcher, INION, Russian Academy of Sciences. (cotys23@gmail.com)

Ушацкас Вигаудас – глава делегации и специальный представитель Европейского союза в Афганистане, посол.

Ušackas V. – Head of Delegation and European Union Special Representative to Afghanistan, Ambassador. (Vygaudas.USACKAS@eeas.europa.eu)

Щербинина Юлия Владимировна – младший научный сотрудник ИНИОН РАН.

Shcherbinina Iu.V. – Junior researcher, INION, Russian Academy of Sciences.(fr.kosha@gmail.com)

Памяти Олега Александровича Жирнова
Ученый с активной социальной позицией

18 января 2013 г. скоропостижно скончался Олег Александрович Жирнов – кандидат исторических наук, заведующий Сектором Америки Отдела Западной Европы и Америки ИНИОН РАН.

Четверть века назад (1989) Олег Александрович пришел в ИНИОН уже сформировавшимся специалистом по Латинской Америке и продолжил свои исследования как автор статей, аналитических обзоров, редактор-составитель и ответственный редактор многочисленных работ. Основное внимание при этом он уделял преобразовательным процессам на «проснувшемся континенте», как называли тогда Латинскую Америку, деятельности движений леворадикального толка. Своего рода итог он подвел совместно с коллегой И.К. Шереметьевым в аналитическом обзоре «Левый поворот» в Латинской Америке (ИНИОН РАН, 2008, 130 с.).

С учетом латиноамериканского опыта Олег Александрович принялся за изучение левых движений в Европе, главным образом радикально-социалистического толка. В тематическом выпуске «Левые партии и движения в странах Европы» журнала «Актуальные проблемы Европы» (2012, № 2) ему удалось, опираясь на соответствующие информационные источники, воссоздать довольно сложную картину деятельности разного рода организаций, ставящих своей целью продвижение к социализму.

Как показывает практика, увлечение ученого изучением тех или иных взглядов и концепций влияет и на его характер. Нечто подобное произошло и с Олегом Александровичем Жирновым, хотя можно предполагать, что именно повышенный интерес к проблематике радикального социализма привел его на Латиноамериканский континент, а оттуда назад в Европу. Во всяком случае, стремление к социальной справедливости, возможность ее обоснования и реализации во всякого рода научных проектах отразилась в характере Олега Александровича: в его отзывчивости, доброжелательности. Об этом искренне и красноречиво сказали его коллеги в минуты прощания: «Олег Александрович был уникальной разносторонней личностью. Он обладал редчайшим даром доброты и расположенности к людям. Где бы он ни появлялся, он становился для всех центром притяжения, вокруг него всегда возникала атмосфера тепла, доброжелательности и какого-то особого уюта».

Значение деятельности любого ученого проверяется временем. Это относится и к Олегу Александровичу Жирнову. В его работах наглядно показано, как левая мысль в Европе и Америке пыталась утвердить и развить себя на переломе эпох, во времена начала компьютерной глобализации. Уже его ученикам и последователям предстоит продолжить изучение этого направления человеческой мысли, связанной с перспективами человеческого сообщества.

Б.С. Орлов

д.ист.н., главный научный сотрудник ИНИОН РАН

Введение

Распад СССР и советского блока привел к изменению всей системы международных отношений. Вызванные этим событием этнополитические трансформации в целом завершились, но, несмотря на это, уровень регионально-локальной конфликтности возрос. Об этом свидетельствуют следующие данные. За период между декабрем 2010 и декабрем 2011 гг. было зафиксировано 388 конфликтов. По сравнению с предыдущим годом общее количество конфликтов возросло с 370 до 388. Количество войн (20) – самое высокое с начала наблюдений (с 1945 г.). Новые конфликты, начавшиеся в 2011 г., возникли в контексте «арабской весны» и происходят в регионе Ближнего Востока и Северной Африки (5, с. 2).

В этих условиях «одной из основных задач вооруженных сил ведущих мировых держав, и прежде всего стран Запада, стало оперативное реагирование на кризисы, конфликты и другие чрезвычайные ситуации в различных регионах мира» (3). Налицо две основные тенденции. Во-первых, происходит расширение зоны конфликтов. Во-вторых, возрастает применение силовых методов в решении международных конфликтов.

Международные кризисы рассматриваются исследователями и как относительно самостоятельное явление мировой политики, и как фаза развития международного конфликта. Кризисы характеризуются нарушением типичного характера и усилением интенсивности разрушительных взаимодействий между двумя или большим числом противников, сопровождающиеся высокой степенью вероятности военных действий, а во время войны – высокой степенью вероятности неблагоприятных изменений в соотношении военных сил. Кроме того, «при кризисах возникают угрозы для сохранения существующей структуры глобальной или региональной силы международных отношений, которую несут в себе ”больше, чем обычные“ конфликтующие взаимодействия» (7, с. 3). Российский автор М.М. Лебедева отмечает, что «кризис характеризуется резким ухудшением конфликтных отношений. Отличительная черта кризисов – их неожиданность, плохая управляемость, непредсказуемость» (1, с. 16).

Участники конфликта, достигнув кризисной точки, переходят в качественно новую систему отношений. Кризис необязательно влечет за собой военные действия (например, современное состояние кризиса вокруг ядерной программы Ирана). Однако возможен и другой вариант развития событий, когда за резким ухудшением отношений следует вооруженное столкновение.

Кризис характеризуется тем, что участвующие стороны полагают, что затронуты их жизненно важные интересы. Кроме того, они боятся упустить время и стараются реагировать как можно скорее. Поэтому часто не успевают рассмотреть все возможные варианты реагирования, изучить альтернативы. Складывается ситуация неопределенности, когда нет времени получить полную и достоверную информацию о быстро развивающихся событиях. Кроме того, информация часто бывает противоречивой, решения принимаются в атмосфере эмоциональной взвинченности (например, решение США о вводе войск в Афганистан после событий 11 сентября 2001 г.). Стабилизация ситуации при урегулировании кризиса может происходить довольно быстро, а может затянуться на несколько лет (конфликт в Афганистане).

Существует разница в терминологии, когда мы говорим о кризисном реагировании и кризисном урегулировании. Под урегулированием кризиса мы можем понимать либо его предупреждение «prevention of conflict» (crisis), либо улаживание конфликта, управление кризисом (crisis) «conflict management» – перевода его в русло поиска совместного решения конфликта, либо разрешение конфликта (crisis) «conflict resolution» – устранение причин конфликта.

Употребляя в этом выпуске журнала термин «кризисное реагирование», мы имеем в виду прежде всего кризисы, для регулирования которых применяется вооруженная сила. Натовцы называют эти операции также «операциями по поддержанию мира», с чем трудно согласиться, особенно в случаях с Ливией и Сирией. Они включают в понятие «операций по поддержанию мира» действия по принуждению к миру, меры по предотвращению конфликта, миротворческие действия, миростроительство и гуманитарные операции (см.: 6).

Современные кризисы имеют общие черты: необходимость принятия срочных мер; особая значимость СМИ; сложный баланс между стремлением каждой стороны конфликта продвинуть свои интересы и желанием вернуться к обстановке стабильности и безопасности; неспособность местного правительства самостоятельно найти выход из сложившейся ситуации, которая не устраивает мировое сообщество либо отдельные лидирующие страны. Оказалось, регулирование кризисов занимает весьма продолжительное время. Наконец пришло понимание того, что невозможно военное разрешение конфликтов, имеющих преимущественно политический характер. При опоре на военную силу акцент делается на вопросах безопасности, а на самом деле необходим комплексный подход, когда технологии мирного урегулирования выходят на передний план, например: гуманитарные операции; поддержка политических сил, лояльных международному сообществу; экономическое восстановление. Сама интернационализация конфликта чревата сложностями, так как многочисленные игроки имеют свои собственные интересы, что препятствует формированию общей стратегии кризисного урегулирования.

Несмотря на выявленные общие черты, нельзя не видеть, что каждый кризис по-своему уникален. В данном выпуске три статьи посвящены афганскому конфликту и путям его урегулирования.

Меры по силовому урегулированию афганского кризиса в ходе операции США и НАТО, называемой в документах НАТО «операцией по кризисному реагированию», рассматриваются в статье бывшего российского посла в Афганистане М.А. Конаровского. Он делает вывод о фактическом провале миссии МССБ–НАТО в ИРА и указывает на обстоятельства, препятствующие разрешению афганского конфликта. Усилиям по разрешению конфликта обычно предшествуют меры по его улаживанию. Нелишне заметить, что усилия по улаживанию конфликта и разрешению конфликта не так различны, как может показаться на первый взгляд, так как стадия улаживания конфликта должна включать этапы снижения уровня противостояния и поиск взаимоприемлемого решения. И на этой стадии конфликтов большое значение придается вопросам, связанным с переговорами и посредничеством. Об этом идет речь в работе О.Н. Новиковой «Кризисное урегулирование в Афганистане». В статье также содержится анализ процессов реинтеграции и примирения, которые считаются главными компонентами послеконфликтного миротворчества.

В данном выпуске журнала освещается также роль ЕС в урегулировании афганского конфликта. «В сфере кризисного урегулирования ЕС специализируется именно на действиях на стыке военного и гражданского аспектов кризисного урегулирования, что является сейчас наиболее востребованным (гражданская администрация, гражданская полиция и другие административные меры, необходимые в ситуации стабилизации общества на стадии постконфликтного восстановления)» (2, с. 6). Евросоюз планирует закрепить свои позиции и влияние в этой стране в соответствии с разработанной стратегией на период 2014–2032 гг. С 2012 г. ЕС выделяет ИРА 1 млрд. евро. Брюссель подумывает о формировании при помощи ЕС наднационального правительства, которое будет обслуживать интересы афганского народа в целом, а не отдельных этнических групп.

Другое важное направление деятельности ЕС – установление результативного диалога с талибами с целью их вовлечения в процесс восстановления страны. ЕС также мог бы помочь ИРА в разработке богатых природных ресурсов. Ведется работа над соглашением о партнерстве между ЕС и Кабулом. Большой интерес представляет освещение различных аспектов деятельности Европейского союза в ИРА специальным представителем ЕС в Афганистане послом В. Ушацкасом.

В трех материалах данного выпуска журнала рассматривается проблема участия государств – членов НАТО и ЕС в ливийском кризисе. Во всех представленных работах констатируется, что военная операция продемонстрировала отсутствие выверенной единой стратегии НАТО, она явилась испытанием для сплоченности Альянса. Что касается Евросоюза, то ему, как утверждает в представленной работе С.В. Погорельская, «в очередной раз не удалось продемонстрировать единства внешней политики и выступить единым субъектом политического действия. В тех регионах, которые исторически относятся к сферам влияния европейских держав и в которых неоднократно пересекались их интересы, они предпочитают и далее действовать в системе свободных союзов». И хотя теоретически в ЕС имеется разработанная политика в отношении стран Средиземноморья, Евросоюзу не удалось применить на деле Европейскую политику соседства (ЕПС). Страны – участницы ЕС действовали в рамках «реалполитик» (Realpolitik) (4, с. 2).

В статье доктора наук Б.В. Долгова, недавно вернувшегося из Сирии, вскрываются истинные цели ведущих стран НАТО в Сирии, выявляются их намерения изолировать Иран, подавить движение Хизбалла в Ливане. Автор утверждает, однако, что поддержка, оказываемая НАТО и ЕС вооруженной сирийской оппозиции, которая в основном состоит из исламистских группировок, ведет к усилению джихадистских движений как на Ближнем Востоке, так и в глобальном плане. Б.В. Долгов уверен, что такой метод кризисного регулирования представляет угрозу самим странам ЕС и НАТО. Прекращение внешней поддержки радикальных исламистов в Сирии даст возможность, по его мнению, приступить к национальному диалогу и политическому выходу из кризиса.

Представляется, что действия западных держав и России в ситуации вокруг ядерной программы Ирана – это пример попытки управления затянувшимся конфликтом, который время от времени приобретает отчетливые черты кризиса. Опыту кризисного регулирования иранской ядерной проблемы в рамках ЕС и НАТО посвящен реферативный обзор К.Б. Роуза. Нужно заметить, что существует большое количество работ, посвященных роли, которую играют США в ситуации вокруг иранской ядерной программы. Однако К.Б. Роуз вводит в научный оборот материалы, касающиеся особенностей теоретико-дискурсивных и политэкономических предпосылок Великобритании (относительно американских) к решению иранской ядерной проблемы. Наряду с этим в обзоре освещены проблемы и достижения международного сообщества в рамках британских инициатив в работе над предотвращением становления Ирана как ядерной державы. Кроме того, он представляет работы, где даются иранские обоснования работы над ядерными технологиями.

Список литературы

1. Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: Учеб. пособие. – М.: Аспект Пресс, 1999. – 271 с. – Режим доступа: http://regionica.narod.ru/education/uregulir.konflict.pdf

2. Новикова Д.О. Новые инструменты международного кризисного урегулирования: Опыт Европейского союза / Институт международных исследований МГИМО (У) МИД России, 2009. – 112 с. – (Книги и брошюры ИМИ). – Режим доступа: http://www.mgimo.ru/files/127184/kb-11_Novikova.pdf

3. Степанова Е.А. Военно-гражданские отношения в операциях невоенного типа. – Режим доступа http://www.iskran.ru/cd_data/disk2/rr/060.pdf

4. Biscop S. A Long-Term Strategy for Libya and the Mediterranean: Over to the European Union – Security policy brief, Egmont, Royal institute for international relations. – Brussels, Belgium, 2011. – March, N 17. – Mode of access: http://www.egmontinstitute.be/papers/11/sec-gov/SPB17-Libya.pdf

5. Conflict Barometer 2011. Heidelberg Institute for International Conflict Research (HIIK). – 2012. – N 20. – Mode of access: http://hiik.de/de/konfliktbarometer/pdf/ConflictBarometer_2011.pdf

6. Crisis response operations. North Atlantic Treaty Organization. Crisis management. – Mode of access: http://www.nato.int/cps/en/natolive/topics_49192.htm?selectedLocale=en

7. Wilkenfeld J., Brecher M., Moser Sh. Crises in the twentieth century. – Oxford etc.: Pergamon press, 1988. – Vol. 1: Handbook of international crises. – 280 p.

О.Н. Новикова

Некоторые военно-политические аспекты операции США и НАТО в Афганистане

М.А. Конаровский

Аннотация. В статье рассматривается специфика основных направлений комплексной деятельности США и НАТО в период после ввода в Афганистан иностранных войск в 2001 г. – от свержения режима талибов до принятия решения об их выводе до конца 2014 г. Особое внимание уделяется анализу причин фактического провала миссии МССБ-НАТО, специфическим особенностям подхода к афганскому вопросу со стороны некоторых соседних государств – членов ШОС.

Abstract. The article examines specific features of US and NATO’s activities in Afghanistan after their military invasion of the country in late 2001, up to the final decision concerning the ISAF-NATO withdrawal by late 2014. Reasons of the failure of the mission as well as peculiarities of approach to the Afghan issue, showed by some neighboring countries, especially SCO members, are under review too.

Ключевые слова: США, НАТО, Афганистан.

Keywords: USA, NATO, Afghanistan.

Из военно-политических операций, в которые страны НАТО в той или иной форме были вовлечены в первом десятилетии XXI в., их комплексная вовлеченность в Афганистане стала самой масштабной, длительной и затратной за все годы существования Альянса. Десять с лишним лет этой кампании обошлись почти в 500 млрд. долл., а потери союзников составили более 3 тыс. убитыми (больше половины из них – американцы) и около 100 тыс. ранеными. Получив легитимность решениями Совета Безопасности ООН, операция НАТО на афганском направлении окончательно оформила линию на долговременное военно-политическое присутствие Альянса под предлогом обеспечения «глобальной и всеобъемлющей безопасности» вне традиционной зоны ответственности. При этом, если в иракской кампании американцы действовали преимущественно в связке с Лондоном (Берлин же максимально дистанцировался от нее), а в ливийской сохраняли достаточно «низкий профиль» собственной вовлеченности при лидирующей роли в ней Франции и Великобритании (1, с. 19), то в операции в Афганистане США лидируют бесспорно и по всем направлениям. За ними с большим отрывом следовали англичане, немцы, канадцы, голландцы, турки при явной сдержанности со стороны Парижа¹.

Отличительной особенностью маневрирований НАТО в Афганистане было комплексное использование «твердой» и «мягкой» силы для реализации поставленных военно-политических задач. Принципиально важное значение имело также четкое (хотя и не без трений) распределение ролей между основными участниками, что впоследствии было закреплено и продолжено в Ливии. На фоне особого (можно предположить, в значительной мере вынужденного)² внимания к решению проблем Афганистана Вашингтон и НАТО сразу же воспользовались присутствием в этой стране для общего закрепления на перспективу своих позиций как здесь, так и на Среднем Востоке, в Центральной и Южной Азии. Так, во время одной из поездок в Кабул летом 2002 г. заместитель министра обороны США П. Вулфовиц высказывал мысль о заинтересованности Пентагона в использовании военных баз в Баграме (под Кабулом) и Шинданде (под Гератом на западе страны) на перспективу в 15 лет, о желательности развертывания в одном из западных, прилегающих к Ирану районов крупного центра связи и радиолокационной установки.

Реализацию американо-натовского проекта в Афганистане можно разделить на несколько этапов. Первый – период после решения Вашингтона о начале операции «Несокрушимая свобода» (Enduring Freedom) в октябре 2001 г. и до осени 2003 г., т.е. до принятия решения СБ ООН о расширении мандата МССБ и их передаче под оперативное командование НАТО. Этот отрезок времени первоначально характеризовался на Западе атмосферой эйфории и сверх ожиданий быстрой победы «над силами террора» и поддерживавшими их талибами. Такие настроения подпитывались и энергичным началом контртеррористической операции коалиционными силами, и успешными результатами проведенной в конце 2001 г. международной конференции по Афганистану. Не только западные спонсоры постталибского режима, но и сама Временная администрация (прежде всего ее влиятельное прозападное крыло во главе с Х. Карзаем) оказывались заложниками иллюзий о том, что стоит лишь оказать массированное внешнее военное и экономическое содействие и все проблемы страны будут немедленно решены³. С особым энтузиазмом на Западе приветствовали линию на фактическую монополизацию государствами НАТО права на организационно-политическое оформление постталибского государственного устройства страны по западным образцам и с привлечением в государственные и общественные институты многочисленных иностранных советников, а также десятков разного рода неправительственных организаций.

Второй этап охватывал последующий период до принятия в 2009 г. США и НАТО кардинального решения о постепенном выводе иностранных войск. Он характеризовался ростом конфликтной динамики внутренних процессов в Афганистане. С одной стороны, с трудом, но набирало обороты государственное и социально-экономическое восстановление, с другой – расширялись масштабы вооруженного противостояния режима и его противников во главе с талибами. При этом наиболее активная силовая фаза противоборства, а также наибольшие потери в контингентах НАТО и МССБ пришлись на 2006–2010 гг. Тогда же происходило и дальнейшее укрепление Альянсом своего лидерства в реализации всех направлений военно-политической деятельности в ИРА и форсированное наращивание Западом разнообразных форм его организационно-административного, экономического, гуманитарного и иного содействия Кабулу.

Тупиковая ситуация предопределяла необходимость выработки Вашингтоном и Брюсселем новой стратегии, и третий этап завершился решениями майского (2012) саммита НАТО в Чикаго, на котором была окончательно оформлена стратегия Альянса в Афганистане после завершения вывода иностранных войск. Четвертый этап начнется по завершении активной фазы военного присутствия НАТО после предполагаемого уже в 2013 г. перехода лидирующей роли в проведении боевых и «стабилизационных операций» к вооруженным силам и силам безопасности ИРА вслед за формальным выводом войск к концу 2014 г. и окончательного переноса внимания Альянса на реализацию договоренностей о стратегическом сотрудничестве Афганистана с рядом ведущих стран Североатлантического союза (прежде всего США) по итогам майского 2012 г. саммита НАТО в Чикаго.

Решение Вашингтона о проведении силовой акции в Афганистане вытекало из его «твердой решимости» подавить очаги международного терроризма во главе с «Аль-Каидой» после террористических актов 11 сентября 2001 г., в том числе в свете отказа находившихся у власти в Афганистане талибов выдать «террориста номер один» Усаму Бен Ладена. В этом контексте утверждалось, что отныне США находятся в состоянии войны с международным терроризмом, в которой будут задействованы все необходимые ресурсы. Международно-правовой основой действий создания антитеррористической коалиции были ссылки на ст. 51 Устава ООН о праве на индивидуальную и коллективную самооборону (13)⁴, а также на ст. 5 Вашингтонского договора, которая расценивает вооруженное нападение на одного из ее членов в Европе и Северной Америке как нападение на них в целом со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая применение вооруженной силы (24).

Террористические акты в США осуждены мировым сообществом, что нашло отражение и в соответствующих документах ООН. Большинство государств солидаризировалось и с силовой акцией в отношении «Аль-Каиды». Помимо членов НАТО к антитеррористической коалиции присоединились и некоторые другие страны. Поддержку действиям Вашингтона выразили и в Москве. Общее мнение соседних с Афганистаном государств (Китай, Пакистан, Иран, Туркменистан, Таджикистан и Узбекистан), с одной стороны, и США и России – с другой, о ситуации в этой стране было выражено в Декларации группы «шесть плюс два» от 12 ноября 2001 г.

С самого начала операция «Несокрушимая свобода» была направлена на реализацию двуединой задачи. Первая – собственно ее антитеррористическая составляющая, т.е. ликвидация основных очагов международной террористической структуры «Аль-Каиды» (более двух десятков тренировочных баз) в афгано-пакистанском приграничье, а также ее лидера. Вторая (неразрывно связанная, но тем не менее подчиненная первой) – силовая смена теократического режима, который открыто солидаризировался с «Аль-Каидой», предоставив территорию своей страны под базы ее деятельности (9; 10; 11). Именно антитеррористическая составляющая «Несокрушимой свободы» обеспечила афганской операции НАТО в Афганистане (в отличие от Ирака и Ливии) широкую международную поддержку.

В начале октября 2001 г. в Индийском океане и в Персидском заливе были развернуты ударные американские группировки, нанесены бомбовые удары по Кабулу и ряду городов юга, юго-востока и севера Афганистана. К операции были также привлечены вооруженные формирования так называемого Северного альянса, находившиеся под формальным контролем правительства бывших «моджахедов» во главе с президентом Б. Раббани⁵.

К декабрю они вытеснили талибов из Кабула, и те отступили к афгано-пакистанскому пограничью, частично передислоцировавшись и на территорию Пакистана. Войска коалиции продолжили операции по «зачистке» опорных пунктов «Аль-Каиды» на востоке и юго-востоке в ошибочном расчете на то, что двуединая задача в Афганистане будет решена достаточно быстро⁶.

Параллельно с военной операцией американцы и представители ведущих стран НАТО (прежде всего немцы и англичане) приняли активное участие в проведении в Бонне под эгидой ООН в ноябре–декабре 2001 г. международной конференции по Афганистану⁷. Ее основным политическим документом стало Соглашение о временных механизмах до восстановления постоянных правительственных институтов страны⁸. В соответствии с обращением участников встречи и по мандату СБ ООН в конце того же года были также сформированы Международные силы содействия обеспечению безопасности в Афганистане (МССБ) (12; 15). В их задачу входило содействие новым афганским властям в поддержании безопасности в Кабуле и его окрестностях. Организационную инициативу взяла на себя Великобритания, а материальное обеспечение возлагалось на ту страну, которая выразила бы готовность к добровольному участию в нем на ротационной основе. Хотя деятельность МССБ не считалась классической операцией ООН и международные силы технически не являлись ее контингентом, однако в соответствии положениями Устава ООН они наделялись мандатом принуждения к миру (13). Весомая (помимо Великобритании) роль в формировании МССБ таких ведущих членов Североатлантического союза, как Германия, Турция, Франция, Италия, Канада и др., дает полное основание считать, что операция международных сил фактически с момента их организационного оформления, по существу, проходила под «зонтиком» НАТО и проводилась по ее стандартам. Первыми МССБ возглавили британцы; затем (после довольно длительных переговоров) командование ими взяла на себя Турция, которая сразу же обратилась в военно-штабные структуры НАТО за содействием в организации своей миссии.

Вопреки ожиданиям свержение режима талибов и антитеррористическая операция почти сразу же спровоцировали новый виток гражданской войны в Афганистане. На одном из его полюсов находилась Временная администрация во главе с креатурой США Х. Карзаем, а также поддерживающие ее иностранные вооруженные контингенты. На другом – талибы, часть бывших «моджахедов», в частности из Исламской партии Г. Хекматьяра, и другие боевики, в том числе из движений, оппозиционных некоторым режимам Центральной Азии (прежде всего Узбекистана). Подавляющая же часть общества (если, вообще, такой термин применим к трайбалистским реалиям Афганистана) сохраняла пассивность и занимала выжидательную позицию (прежде всего из традиционных, населенных пуштунами регионов юга и юго-востока страны), однако внутренне отдавала предпочтение «своим», т.е. талибам. Фактором, активно влияющим на общую военно-политическую ситуацию, являлось и жесткое противоборство внутри новых правящих элит страны, разделенных по национальному признаку – пуштуны и непуштуны. К середине 2002 г. перегруппировавшиеся талибы и их союзники активизировали военно-политическую, а также пропагандистскую деятельность, встречая возрастающую поддержку со стороны населения. Активно создавались параллельные органы власти, влияние которых к 2008 г. расширилось на большую часть территории страны⁹. О том, что талибы не разгромлены, а продолжают представлять серьезную угрозу как для новых афганских властей, так и для сил контртеррористической коалиции, свидетельствовал и первый крупный террористический акт в Кабуле в начале июня 2002 г. против германских военнослужащих МССБ. Приведя к значительным жертвам, он поверг в шок Временную администрацию и всех международных представителей в стране, впервые открыто поставив под сомнение саму возможность в обозримом будущем достичь в Афганистане мира и стабильности. Однако ни в Берлине, ни в НАТО не сделали (да и, по существу, тогда еще не могли сделать) правильных выводов. К тому времени уже были поставлены на карту как престиж Запада в мире, так и способность США и НАТО сохранять претензии на роль основной военно-политической силы.

Перспективные трудности, вставшие перед страной в постталибский период, первым осознало новое руководство Кабула. Почти сразу после ввода в Афганистан иностранных войск оно начало активно лоббировать расширение мандата МССБ за пределы Кабула и его окрестностей, получая в этом поддержку руководства МООНСА. В 2002 г. Х. Карзай постоянно поднимал этот вопрос в ходе своих многочисленных зарубежных поездок, но его призывы поначалу не встречали адекватной реакции у США, Великобритании и Германии (в то время не разделяли такого мнения и в Москве). Однако логика развития военно-политической обстановки в Афганистане приводила к тому, что иностранные войска, как в свое время и советский контингент, были вынуждены все больше втягиваться в вооруженное противостояние со все более активизирующимися противниками режима. На двусмысленность пребывания войск НАТО в Афганистане под зонтиком МССБ справедливо указывали некоторые исследователи (4, с. 132, 134), обращая внимание на то, что, по существу, они участвуют в гражданской войне на стороне одного из ее участников и легитимизируют долговременное военное присутствие НАТО в регионе. В конце концов осознание перспектив затяжной военной кампании начинало вынуждать Запад подходить к мысли о неизбежности расширения мандата МССБ, в том числе географического.