Kitobni o'qish: «Ни привязанностей, ни антипатий. Автобиография Мастера»

Shrift:

* * *

Вступление

Я испытываю странные чувства, когда думаю, что эта книга обо мне. Очень трудно быть эго, но чтобы иметь возможность общаться, я должен говорить в качестве эго.

Когда ты осознаешь свое внутреннее истинное Я, очень нелегко отождествлять себя с отдельным человеком, с эго.

Но я могу пройти через это, рассказав свою историю.

Я попал в нечто, что все ищут. Я понятия не имел, что это было. Все мои желания были исполнены; все мои страдания отпали; все мои болезни исчезли.

Я пришел в возвышенное состояние счастья, настолько потрясающее, что это трудно описать.

Эта радость есть то, что ищет каждый человек в нашем мире.

Это то, что находят очень немногие люди.

Но способ, каким это обрушилось на меня, может быть дан другим, чтобы это могло случиться и с ними.

Я говорю о том, что вряд ли пережил кто-то еще. Как я могу это описать?

Нет никаких ограничений ни в каком направлении. Способность сделать что-то, лишь подумав об этом. И все же, это нечто большее.

Вообрази высшую радость, которую ты можешь получить, умножь ее на сто и скажи, что это такое.

Ты будешь чувствовать это лишь в той степени, в которой способен это переживать. Это не может быть достигнуто интеллектуальным путем посредством ума.

Представь, что ты безумно влюблен в свою супругу. И ты обнимаешь ее, не отвлекаясь ни на что другое, кроме радости объятий. Теперь помножь это на два для двух человек, возведи в квадрат для четырех, а затем увеличь это в четыре миллиарда раз для всех людей на Земле.

Таково это чувство.

Лестер Левенсон

Глава 1. До рождества Христова. Жизнь до просветления

Любовь – это вера

Я был обычным парнем, который, подобно всем остальным, пробивал себе путь в жизни в поисках счастья в деньгах и женщинах. Не добившись результата, я продолжал так сильно биться головой о кирпичную стену мира, что чуть не разбил себе мозги. У меня были язвы, мигрень, желтуха, камни в почках и, наконец, сердечный приступ, едва не приведший к моей смерти.

Эта крайность подтолкнула меня в правильном направлении, к пониманию того, что такое жизнь.

Это знание дало мне удовлетворение, на самом деле я обрел покой, который невозможно нарушить. Люди могут кричать на меня, они могут делать что угодно, но лежащий в основе покой остается неизменным.

Он постоянно там.

Я восстал против общества, я бился головой о его кирпичную стену до тех пор, пока не нашел выход.

Теперь, когда я обнаружил его, другим нет нужды так сильно биться головой в своих поисках. Выход доступен для всех, кто этого захочет.

Каждый, кто действительно стремится к знаниям и свободе, получает их. Все, что тебе нужно, это ты сам и твое желание. Ты – это книга. Ты – настоящая книга. Сильное желание этого открывает тебе настоящего Тебя.

Вот что происходит. Но сегодня мы так страдаем от слепоты, что нам нужен учитель, который знает и может указать нам путь.

Внутри тебя есть неограниченная сила, знания и разум. Ты просто открываешь себя тому, что подсознательно уже знаешь, всегда знал и всегда будешь знать

* * *

С самого начала я был в недоумении. Я не мог понять мир. Я бунтовал против него, но хотел поступать правильно, быть безупречным в мире. С момента окончания колледжа и до 1952 года я просто продолжал пытаться делать то, что считал верным.

У меня была степень по физике, и я хотел стать величайшим физиком в мире. Я окончил колледж в 1931 году. Тогда у физиков не было работы, поэтому я переключился на инженерные специальности. Я работал авиаинженером, инженером-строителем, инженером-механиком, электротехником, морским инженером и инженером-конструктором.

Я получал работу и меньше чем через год она переставала мне нравиться. Тогда я менял инженерную специальность, и так снова и снова. Я пытался организовать собственный бизнес. У меня было много разных дел, ни одно из которых не продолжалось долго. Я добивался успеха, после чего терял интерес, а затем и сам бизнес.

Я просто продолжал менять и менять свои занятия, никогда не понимая, почему так происходит. Это продолжалось до 1952 года, когда до меня дошло, что я искал не работу и не бизнес. И никакая работа, никакой бизнес, даже если я увлекался ими и добивался успеха, не могли дать мне это.

Всю свою жизнь я неосознанно искал то, что открыл в 1952 году.

О себе

Я родился 19 июля 1909 года в городе Элизабет, штат Нью-Джерси.

Мое самое раннее воспоминание было о воде. Я всегда любил воду. Когда мне было четыре года, я обычно проходил два длинных и два коротких квартала по дороге к большим докам и причалам для личных яхт в Элизабетпорте.

Я забирался на стену на краю дока (она было примерно два фута в высоту и около трех футов в ширину) и просто лежал на ней, наклонив голову над краем и часами наблюдая, как течет вода. Однажды это длилось так долго, что моя мама пошла искать меня. Она чуть не упала, увидев своего малыша, повисшего над краем дока. Она нежно взяла меня за руку и с улыбкой сказала: «Иди домой». Она никогда не ругала меня. Она просто сказала, что я не должен этого делать, потому что я могу упасть в воду.

Но я никогда не падал в воду. Я не верил, что это может произойти.

Я любил воду так сильно, что забредал в док снова и снова. Даже будучи ребенком, я не верил тому, что мне говорили другие. Как-то мама предупредила меня, что, поев зеленых бананов, можно заболеть. Я любил бананы. Я ел зеленые бананы и не заболевал. И чтобы доказать, что я прав, однажды я съел дюжину зеленых бананов и сказал: «Смотри, мама! Я чувствую себя хорошо!».

Она просто смеялась.

Моя мама восторгалась мной. Таков я был: совсем маленький, но вел себя как взрослый, я учил ее, доказывал ей что-то.

Мы – безграничные существа, ограниченные только концепциями, которые храним в наших умах.

Моя мама была необычайно любящим человеком. За всю свою жизнь она ни разу не ругала меня. Никогда.

Она была так хороша, что чего бы ни попросила, ты это должен был сделать для нее. Не только я, но и три мои сестры поступали также. Мы никогда не могли отказать ей, потому что она сама изо всех сил старалась постоянно помогать нам. Она никогда не говорила нам: «Нет». Она не говорила нам «нет» ни по какому поводу.

Когда она умерла, на похороны пришли толпы и толпы людей. Мы этого не ожидали. Она любила каждого, кого встречала. Какая обаятельная личность! Все мои друзья, каждый из них, любили ее.

Она была настоящим путеводным светом для нашей семьи.

Она была очень уступчивой. Я приходил домой и раздевался, повсюду разбрасывая свои ботинки и одежду. Она следовала за мной и поднимала все это. И ни разу она не произнесла по этому поводу ни единого строгого слова.

Мой отец был полной ее противоположностью: «Ты это сделаешь прямо сейчас! Или…». Я открыто не повиновался ему, а затем прятался за спиной матери в поисках защиты.

Когда я стал подростком и начал встречаться с девушками, она мягко сказала: «Просто будь осторожен, Лестер, просто будь осторожен».

Я сказал: «Не волнуйся, мама. Я знаю что делаю». Я думал, что был мужчиной.

* * *

Я был смущенным тихим маленьким ребенком, всегда стоявшим на левом фланге из-за небольшого роста. Главной моей чертой была застенчивость.

Быть стеснительным – это ужасно. В первом классе я должен был читать рождественское стихотворение. Моя мама была в полном восторге, она изо всех сил старалась, помогая мне учить его. Я пытался избежать этого и выучил стихотворение только для того, чтобы сделать ее счастливой. Потом, в день рождественской вечеринки, я заболел. На самом же деле я притворился больным.

То же самое я делал в старших классах и в колледже. Я никогда не выступал перед классом. В дни устных выступлений, когда мне нужно было говорить с классом, я всегда был болен. Я просто не мог делать этого. Даже когда учитель звал меня по имени, я начинал краснеть и чувствовал себя недееспособным.

Когда я краснел, люди могли сказать: «Смотрите, он краснеет!». Я становился еще краснее, в этот момент я хотел бы умереть.

Даже после окончания колледжа, завидев девушку (даже если она шла по другой стороне улицы), которая была мне интересна, я обходил целый квартал, лишь бы не пройти мимо нее. Раньше я терял дар речи, подходя к девушке, которая мне нравилась.

Тем не менее, хоть и медленно, в конце концов, я смог справиться с этим, и с определенной девушкой застенчивость исчезла.

Я был очень замкнутым и склонным к самонаблюдению ребенком, меня интересовало, для чего нужна эта жизнь. Я не мог ее понять. Мне никогда не казалось, что я принадлежу своей семье, к обществу. Я никогда не мог понять, к чему сама эта жизнь. Все это никогда не имело никакого смысла для меня. Я чувствовал себя незнакомцем в этом мире. Это ощущение, от которого я никогда не мог уйти. До реализации я никогда не чувствовал, что принадлежу этому миру или приспособлен к тому, чтобы быть здесь.

Возможно, это было чувство, что это не то место, в котором нужно находиться?

Но я пытался приспособиться. Я пытался делать то, что было правильно. Я пытался быть таким, каким меня ожидали видеть. Пытался быть таким, как все.

Но я всегда был сбит с толку. Всегда хотел знать, почему так происходит, но просто не имел ответов на свои вопросы.

* * *

Мой отец был высоким, все время нарядно одетым, очень красивым эгоистичным парнем. Он не был интеллектуалом; его интересовали обычные мирские цели. В отличие от него, моя мама всегда интересовалась культурой. Когда я был ребенком, она брала меня с собой на шоу и в Нью-Йоркские музеи. Отец же оставался дома.

Она брала меня на бродвейские шоу, мюзиклы, в цирки Барнума и Бейли. Я думаю, это был ее способ знакомить меня с культурой и радостью.

Мои родители хотели, чтобы я стал врачом или адвокатом. В мое отсутствие отец все время похвалялся мною. Затем он стал делать все наоборот. Это было глупо.

Мой отец был очень эмоциональным; он обнимал и целовал меня на публике, даже когда мне было за двадцать. Мне казалось, что это не по-мужски и я ненавидел это. Отец был очень теплым и эмоциональным человеком.

Мои родители не были по-настоящему религиозны, но мои деды с обеих сторон были праведными людьми, раввинами. Я видел фотографии моих прадедов, очень аристократических и знатных раввинов.

Мой дед уехал из России, чтобы его сыновей не забрали в армию. Он купил паспорт, в котором было написана фамилия «Левенсон». Так я и получил свою фамилию. Изначально я был Прехонника.

У меня три сестры: Флоренс, на полтора года старше меня; Дорис, на пять лет моложе; и Наоми, на десять лет моложе.

Мой отец больше любил Флоренс. Она дразнила меня и начинала драку, а обвиняли в этом всегда меня. Я ничего не мог с этим поделать.

Но с младшими сестрами я всегда прекрасно ладил. Когда отец умер, я по-настоящему стал их отцом и заботился о семье.

Моя младшая сестра всегда была для меня ребенком. Сейчас она бабушка, но для меня она все равно еще ребенок. Теперь я понимаю, почему восьмидесятилетние родители относятся к своим шестидесятилетним детям как к маленьким.

Члены нашей семьи всегда были близки. Придя со свиданий, мы с сестрами встречались в час, два, три ночи возле холодильника на кухне и часами разговаривали.

Так что, жили мы дружно.

Мой отец был бизнесменом. У него был бакалейный бизнес, в котором была занята примерно полдюжина рабочих. Было это до появления сети магазинов «A & P».

Мы всегда жили немного лучше, чем большинство людей вокруг нас. Хотя богатым мой отец никогда не был. На самом деле, в те времена, когда я был взрослым, он обычно был в долгах. «A & P» вытолкнула его из бакалейного бизнеса.

Затем, в 1920-х годах, отец занялся недвижимостью, он рисковал, покупая повсюду много земли. И в 1929 году у него все получилось, у него даже была машина, а в те дни это считалось большим успехом.

Затем в 1930 году он открыл закусочную. На самом деле это был магазин канцелярских товаров, но я предлагал посетителям бутерброды и кофе, в результате чего этот магазин оказался более успешным в качестве кафе.

До внезапной смерти моей матери (она умерла от пневмонии) это кафе было центром нашей семьи. Мой отец не пережил смерти жены. Он заболел и за полтора года медленно угас от тоски по нашей ушедшей матери.

Когда отец умер, мой дядя попросил меня произнести очень важную святую молитву, которая читается по усопшим. Я посмотрел ему прямо в глаза и сказал: «Это вернет его? Если да, то я прочитаю ее».

Дядя просто отвернулся.

Я не прочитал молитву, так как не верил, что это поможет.

Когда мой отец умер, его место в семье занял я. Моя младшая сестра Наоми была в старших классах. Дорис уже закончила школу, а Флоренс начала преподавать. Она могла сама содержать себя.

Bepul matn qismi tugad.