Kitobni o'qish: «Нюргун Боотур Стремительный», sahifa 31

НЮРГУН БООТУР

 
Ну, добро!
Ну, добро, добро!
Не успели встретиться мы,
И что это вдруг с тобой?
Добрая подруга моя,
Сверстница дорогая моя,
Опамятуйся, постой!
Непонятны мне поступки твои,
Странно гостя встречаешь ты.
Не учили меня обижать
Светлых детей айыы,
Не велели мне притеснять
Родичей далеких своих…
Так забудь вражду,
Усмири свой гнев,
Злобу свою
Прочь прогони!
Думал я —
Если дам побороть себя,
Ты с презреньем прогонишь меня;
Думал – если я упаду,
Ты меня осмеешь,
За меня не пойдешь, —
Поэтому и не упал.
 
 
Ро́вней тебе почитая себя,
Думая,
Что достоин тебя,
Я приехал миром к тебе;
Быть моею женою тебя прошу!
Драться я с тобой не хочу!
Грех великий бы я совершил,
Отягчился бы непомерной виной,
Если бы разгромил, растоптал
Желтую благодать.
Отчины изначальной твоей,
Которую благословляет сама
Великая Иэйэхсит,
Где милость являет сама
Светлая Айыысыт…
Неколебимый дай мне ответ,
Живо скажи —
Согласна иль нет?
 
 
Молвив это,
Нюргун Боотур
Протянул ей обе руки,
Десять пальцев подал своих…
 
 
Отпрянула Кыыс Нюргун:
– Это ты ли хвастаешь передо мной,
Что мог бы,
Владенья мои растоптав,
Великолепие разгромив
Отчины изначальной моей,
Безнаказанно прочь уйти?
Чем за такого злодея, как ты,
Замуж выйти мне ни с того, ни с сего,
Лучше броситься в воду или в огонь…
Вот тебе
Мой твердый ответ! —
 
 
Молвив такие слова,
Удалью прославленная своей
Прекрасная Кыыс Нюргун
По макушке бить принялась,
По темени колотить
Исполина средней земли.
 
 
Разразилась
Неслыханная беда,
Сумятица поднялась…
Вспучилась под ногами у них
Истоптанная земля;
Бешеный вихрь
Взлетел, заревел,
Черной тучей
Пыль поднялась…
 
 
Ветер западный налетел,
Дождь со снегом
Хлынул, шумя, с высоты,
Буря начала бушевать…
 
 
Восходящий месяц
Померк,
Солнечный луч
Пробиться не мог,
Непроглядная на землю
Пала тьма.
 
 
Вот налетел,
Завыл, заревел,
Свирепый Осол Уола;
Неистовую песню свою
Затянула Илбис Кыыса,
Заливисто хохоча…
 
 
Тридцать дней и ночей они,
Тяжело сшибаясь, дрались;
Тридцать дней и ночей подряд
Не стихала
Неслыханная кутерьма,
Песчаную завируху клубя,
Бешеный подымая буран,
Несущий по воздуху над землей
Камни с теленка величиной,
Вспыхивая синим огнем,
Полыхая красным огнем.
 
 
Наконец, Нюргун Боотур
Понемногу сердиться стал;
Неукротимую Кыыс Нюргун
Он крутить пошел,
Словно иву гнуть,
По буграм
Заставляя ее
По-журавлиному ковылять,
Спотыкаясь по буеракам и рвам,
Об землю опираться рукой,
По оврагам
На четвереньки вставать…
 
 
Наконец, он противницу ухватил,
Бьющуюся из рук, приподняв,
О могучее ударил бедро;
И бросил ничком ее
С силой такой,
Что выбила яму она в земле
Сажен на девять в глубину
Широкой спиной своей.
До́ неба черная пыль
Взлетела из-под нее.
 
 
С победным криком
Нюргун Боотур
Навалился, было, на нее.
 
 
Но вдруг неуемная
Кыыс Нюргун
С грохотом разорвалась,
Превратилась в неосязаемый дым,
Полетела по ветру вдаль
И пропала в северной стороне.
 

ГОЛОС КЫЫС НЮРГУН

 
Эй ты, нойон-богдо!
Хоть со слабой девушкой сладил ты,
Хоть бедняжку-женщину повалил,
Поглядим, как догонишь ее!
Покуда не разорвешь
Становую жилу мою,
Я не дам подняться тебе
На высокое лоно свое!
По́д землю я уйду,
К исполину Алып Хара,
За спину его западу́.
Посмотрю я там, посмеюсь,
Как вытащищь ты оттуда меня,
Как в жены меня возьмешь! —
Так, замирая, вдали
Голос ее прозвучал.
 

* * *

 
Стремительный Нюргун Боотур,
Как с поляны взлетающий
Черный косач,
Махом одним вскочил
На сверкающее седло;
Как орел на заболоченную скалу,
Сел на коня своего
И на север погнал, поскакал,
Разрывая серый туман.
 
 
До вершины белых небес
Доносился окрик его;
Отгулом в подземной тьме
Отзывался топот коня,
Заклубились белые облака,
Завертелись черные облака,
Взбаламученные
Полетом его.
Дождь со снегом шумел
По его следам,
Вихрь свистящий
Всадника сопровождал,
Грозовые тучи
Летели за ним,
Били молнии с высоты,
Гром раскатами грохотал…
 
 
Над просторами нелюдимых равнин
Развевался хвост
Вороного коня,
Над окраинами срединной земли
Распластывалась грива его,
Над гладью синих озер
Мелькала челка его.
Ретивым скоком
Летел скакун,
Девятиизлучистый
Путь пробил;
О восьми отрогах
Крутой перевал,
Распахнутый широко,
Рассекая копытом скалу,
Рассыпая искры огня,
Стремительно конь миновал…
 
 
Удалился Нюргун
От земли айыы,
Опустился в пределы абаасы,
Где скудная поросль ползла
По тундрам среди болот,
Где разная нечисть, киша,
Убегала с дороги его,
Приседая, скакала по сторонам,
Растопыристо прыгала из-под копыт…
 
 
Красно-ржавые горы вдали,
Расступаясь, мимо прошли,
Дымно-огненные холмы,
Полыхая, мимо прошли.
Все дальше всадник спешил;
Достиг он сумрачных мест,
Где травы ревут,
Хлеща по ногам,
Где деревья, хрипя,
Тянулись к нему,
Сучьями норовя ухватить.
 
 
По ущелью,
Где ошалело летел
Кроваво-черный поток,
Мимо горных зловещих круч,
Пред которыми
Девять шаманов седых,
Неистово вверх и вниз мечась,
Заклинали девять суток подряд;
Мимо осыпей крутизны,
Где восемь шаманок
Вопя, голося,
Восемь суток подряд
Заклинали, буйно кружась;
Мимо сопок,
Где семь разъяренных псов,
Лаяли, злобно мечась, —
Опускался все ниже
Нюргун Боотур
В сумрачный Нижний мир;
По встревоженной темной стране
Мчался он, летел прямиком.
 
 
Конь Вороной,
Счастливый скакун,
Друг и советчик его,
Вдруг остановился
На всем скаку,
Замер на крутизне,
На самом краю жерла́
Алчного зева
Подземных бездн.
Огляделся Нюргун Боотур —
В черном густом дыму перед ним
Смоляное море горит,
Затапливая жерло
Пропасти Ап-Салбаныкы,
Не пропускающее никого,
Чье дыханье – белый туман,
Не пропускающее никого,
Чье дыханье —
Волшебно-черный туман,
Не дающее никому —
Ни людям, ни абаасы —
Берега другого достичь.
 
 
Синим переливаясь огнем,
Красным пламенем
Вспыхивая широко,
Тяжело вздуваясь, течет
Смоляной кипящий поток.
Бушуя, взлетает огонь
С бурного лона его,
Вихрями рея ввысь,
Полымя полощет над ним,
Проносятся вихри искр…
Мечутся на крутом берегу,
Беснуются, все круша,
Две дочери духа зла,
Воют закатисто голоса
Невидимок,
Оберегающих путь.
 

ГОЛОСА НЕВИДИМОК

 
Алаатанг! Улаатанг!
Абытай-халахай!
Кровожадные сестры, сюда, сюда!
Пришел ходящий на двух ногах,
Глядящий перед собой,
Человек уранхай-саха…
Молочное дыхание его
До́ сердца проняло нас,
В нос ударил нам
Дух его земляной…
Налетайте, о́боротни, на него,
Раскрывайте пасти свои!
Скоро мы перебрасываться начнем
Толстым жиром его брюшным,
Мясом его
Глотки набьем…
 
 
Когда уранхайские молодцы,
Разбухшие телом
От белых яств,
Выросшие на пище мясной,
На густой похлебке тар-юэрэ,
Попадали в ловушку к нам,
Падали вниз головой
В матушку огневую Смолу,
Наши ложки кровавые
Сами на пир
Прилетали, стуча-бренча.
Сами прибегали торчмя
Ржавые наши рожны…
 
 
Будем толстые кости
Глодать, смоктать,
Тук нутряной
Хватать, глотать!
Стук-бряк, стук-бряк,
Судьба-ворожба! —
 
 
А по берегу смоляного потока
Громоздились, словно плавник,
Длинные кости богатырей,
Плыли, шугой шелестя,
Короткие кости богатырей…
Бедренные кости
Погибших шаманов
Подпрыгивали,
Друг о друга стуча;
Черепа погибших шаманов
Подкатывались,
Бубнами грохоча.
 
 
Вот на том проклятом
Крутом берегу
Задержался Нюргун Боотур.
Преданный друг его —
Вороной скакун,
Шумно фыркнув
Парой гремучих ноздрей,
Горячо, протяжно заржав,
Человеческим голосом заговорил,
Уранхайской речью сказал.
 

ВОРОНОЙ КОНЬ

 
Анньаса! Анньаса!
В небесах назначенный мне,
Судьбой мне посланный друг,
Дорогой хозяин-тойон!
К задушевным речам
Коня своего
Прислушайся ты сейчас
Парой чутких своих ушей!
Через околдованную черту
Провала Ап-Салбаныкы,
Через балку трех
Преисподних бездн,
Какой дорогой,
С какой стороны
Ты хочешь перескочить,
Надеешься перелететь?
 
 
Бывало, сестра твоя —
Айыы Умсуур Удаган,
Превратясь в огонь,
Пробегала вмиг
По волнам смоляным
На берег другой;
Оборотни-абаасы
Восьминогими кошками, я слыхал,
По́ морю горящей смолы
Перебегали не раз;
Расплавлялись на этом пути
Медные когти их…
 
 
Если б сумел обернуться ты
Длинным железным копьем
И, вытягиваясь без конца,
Уперся бы острием
О далекий берег другой
И выбрался бы на него,
Наша громкая слава тогда
Еще выше бы поднялась! —
 
 
Такие слова
Богатырский конь
Громко сказал-проржал.
 
 
Только успел
Это вымолвить конь,
Мигом слетел
Богатырь-исполин
С крутого его хребта,
Скакуна своего повернул
В сторону средней земли,
Хлопнул по крутому бедру
И послал в пределы айыы.
 
 
Перекувыркнулся Нюргун Боотур,
Обернулся звонким
Стальным копьем
Длиною в три дня пути,
Перекинулся через поток смоляной,
Звякнув, брякнув,
Уткнулся в берег другой…
Очутясь на том берегу,
Превратился Нюргун в пчелу
Величиною с мешок
Из шкуры оленьей ноги,
В котором скупая старуха подчас
Прячет пожитки свои;
Загудел Нюргун Боотур,
Залетел в глубокий провал,
К подземному логовищу тому
О тридцати просторных нора́х,
Где Алып Хара обитал,
Аат Могойдоон-исполин…
Словно прорубь на крыше жилья,
Глубокий зиял проем;
На край его сел Нюргун Боотур,
В логовище заглянул.
 
 
Обладатель восьмидесяти восьми
Хитростей колдовских,
Оборотень,
Матерый главарь
Злобных адьарайских племен,
Огромный Алып Хара восседал
Посреди жилья своего…
 
 
Несравнимый ни с чем
В безобразьи своем,
О трех, словно щупальцы, головах,
О шести долбежках-ногах,
О шести крутящихся вихрем руках,
Ржавчиной корявой покрыт,
Железный сплошь человек
Важно сидел, развалясь.
На восьми подпорках сиденье его,
Чтоб не подломилось под ним;
На семи укрепах сиденье его,
Чтоб не развалилось под ним;
Вот на крепком стуле каком
Восседал Аат Могойдоон.
 
 
Две ручищи его —
Два чомпо-топора,
Две ручищи его —
Два меча боевых,
Две ручищи —
С когтями на пальцах кривых;
Две ноги у него —
Два железных багра,
Две ноги —
С копытами вместо ступни,
Две ноги —
Для опоры ему.
 
 
Нижнего мира богатыри —
Матерые главари,
Верхнего мира богатыри —
Отборные удальцы,
Как по горло объевшиеся глухари,
Гордо выпятив груди свои,
Расселись вокруг него.
Шумный, крикливый спор,
Осуждение, брань, хула
Были в разгаре у них…
 
 
Дух-владыка провала
Ап-Салбаныкы,
Алып Хара
Аат Могойдоон,
Повелитель верхних и нижних племен,
Восседая внушительно во главе
Буйного сборища абаасы,
Гнева не сдерживая своего,
Поминутно рявкал на них;
А когда он рявкал на них,
От страха у богатырей
Пища, проглоченная вчера,
Изверглась из глоток, свистя и гремя;
С перепугу у богатырей
Пища, проглоченная позавчера,
Вылетала за день пути
Из ровдужных могучих задов.
 

ААТ МОГОЙДООН

 
Аа, черные плу́ты,
Кровавые рты!
Если тресну любого из вас,
Разорвется печень в утробе его…
Так не раздражайте меня,
Старейшину своего!
Только правду одну
Говорите мне!
Чертовы дети,
Слышали вы?
Проклятые, поняли вы? —
Так орал Аат Могойдоон.
 
 
Головами понятливо закивав,
Угодливо отвечали они:
– Поняли, поняли все!
Только спрашивай,
Правду расскажем тебе!
Если хоть на́ слово
Мы соврем,
Пусть тогда у любого из нас
Лопнет единственный глаз,
Пусть семисаженные языки
Пересохнут в глотках у нас,
У корня перегниют! —
Так адьараи-богатыри
Клялись главарю своему.
 

ААТ МОГОЙДООН

 
Ты отвечай сперва,
Обитающий на широком хребте,
Словно черного дятла перо
Блистающих черных небес,
Кэкэ Суоруна сын,
Детина свирепых высот
Юс Кюлюк Бэкийэ Суорун!
В прославленном роде твоем,
В племени материнском твоем,
В потомстве, что породил
Косоглазый Кылар Бэргэн,
Появился ли богатырь,
Чьей мощи не одолеть,
Чьей силы не побороть?
 

БЭКИЙЭ СУОРУН

 
Повелитель мой,
Великий тойон!
О чем вопрошаешь ты?
После того, как родился ты,
Вскормился и в силу вошел,
Кто еще появиться мог?
Кто сильный родиться мог?
Извелась порода богатырей!
Не осталось в нашем роду никого,
Кроме только меня одного! —
 
 
Так отвечал Бэкийэ Суорун,
Хлопнув по колену себя,
Выпятив горбатую грудь,
В сторону отворотясь…
 
 
Алып Хара-богатырь,
Аат Могойдоон удалой
Удивленно взглянул на него,
Ухмыльнулся, оскалив клыки,
И зычно захохотал.
 

ААТ МОГОЙДООН

 
А-ай, досада!
А-ай, какая беда!
От женщины прекрасной такой,
От матери достойной такой,
От Харанга Нюэрэлдьин самой,
Уродился такой урод!
Выродился, видать,
Ваш знаменитый род…
А ведь как о себе говорит, —
Никого не осталось, кроме него,
Только он один знаменит!
 
 
Ну а ты,
Буор Мангалая сын,
Рожденный с ярмом на шее своей,
Последыш в бесценном роду
Кривобоких выродков-сыновей,
Чудовищных потаскух-дочерей,
Старого Арсан Дуолая
И старой Ала Буурай,
Ты, горластый силач
Мэнгюрюр Бёгё!
В воровато прожорливой вашей семье
Родился ли исполин,
Появился ли богатырь,
Чью силу не одолеть?
Не слыхал ли ты,
Не узнал ли ты?
 

МЭНГЮРЮР БЁГЁ

 
Повелитель ты мой, тойон!
Странно слышать мне
Твой вопрос!..
Удальцы у нас извелись,
Молодцы у нас
Никуда не годны…
Такая настала пора,
Что могут нас притеснять
Подсолнечные племена,
Что могут нас обижать
Потомки рода айыы.
Худо нам!
Не осталось у нас
Из богатырей никого,
Кроме только меня одного! —
 
 
Могучий Алып Хара,
Аат Могойдоон-исполин
Удивленно взглянул,
Откачнулся слегка,
Крякнул, хмыкнул,
Прикрывши рот,
Повернулся к нему спиной,
Хлопнул по колену себя.
 

ААТ МОГОЙДООН

 
Ай, досада!
Ай, какая беда!
От женщины прекрасной такой,
От матери достойной такой,
От самой Мунаах Суналыкы,
Не давшей узнать никому
Предела мощи своей,
К вырожденью рода, видать,
Уродился ты, несчастный урод!
И врет еще…
Будто он – богатырь,
Будто кроме него
И нет никого!
 
 
Ну а вы что скажете мне, —
Ты – Кырбыйа Боотур,
Проклятого неба сын,
Ты – Хаан Чабыргай,
Бурно-студеного неба сын,
Ты – Эсэх Суодуйа,
Кровавого неба сын!
Ну-ка вы, отвечайте живей:
Появился ли где-нибудь в трех мирах
Подлинно исполин-богатырь?
О том не слыхали вы?
 

ТРОЕ АБААСЫ

 
В Верхнем мире
Не народился никто,
В Нижнем мире
Не появился никто;
Только в Среднем мире, слыхать,
На бескрайней ровной земле,
Скачущий
На Вороном коне
Стремительный Нюргун Боотур
Славен стал
В недавние времена! —
Так ответили главарю своему
Трое богатырей.
 
 
Алып Хара,
Аат Могойдоон,
Раздосадованный,
Отвернулся от них,
Хлопнул по колену себя,
Злобно захохотал.
 

ААТ МОГОЙДООН

 
Ах вы, нечисть,
Ах вы, червивая дрянь,
Тоже думают меня удивить,
То да се болтают, сидят!
Кто же в трех мирах не слыхал
О Нюргуне-богатыре?
Кому вы рассказываете о нем?
Ничего, видать, не узнали вы,
Ничего не слыхали вы…
Ну так слушайте,
Что я расскажу:
Кто отец ее —
Не ведаю я,
Кто мать ее —
Тоже не знаю я;
Но есть у ней старший брат —
Черный злодей,
Хаан Дьаргыстай;
А звать ее самое —
Прекрасная Кыыс Нюргун.
Отважная девка-бой,
Знается только со мной она,
Лишь со мной выходит на бой;
Раз в три года
По тридцать суток подряд
Дракой с нею
Тешимся мы…
 
 
Даже такого, как я,
Дюжего богатыря
Заставляет она порой
Упираться в землю рукой,
Зарываться по уши в грязь!.. —
Так рассказывал
Аат Могойдоон,
Гордо поглядывая на гостей…
 
 
Исполины-абаасы,
Дивным рассказом изумлены,
Хлопнули по коленям себя;
И отвернулись прочь от него,
Головами в сомнении покачав…
 

БОГАТЫРИ АБААСЫ

 
Девка, говоришь?
Ну и ну!..
Да пропади она!
Баба! Ну и дела!
Да провались она!
Да и кто поверит тебе,
Что девка с ног сбивает тебя,
Что баба одолевает тебя? —
Так отвечали ему,
Ухмыляясь, богатыри.
 

ААТ МОГОЙДООН

 
Да если я перед вами вру —
Пускай щербатый бубен Хоро
Опрокинет меня ничком!
Пускай неистовый Дьэс Чуонах
Опрокинет навзничь меня!
Правду, правду я говорю! —
Так сидел и клялся
Аат Могойдоон.
 
 
Только он это сказал,
Тут же,
Звеня и гремя, с высоты
Прилетело сверкающее копье
И в черную землю
Торчком впилось
Среди логова абаасы.
Раскатился грохот и гром,
Разлетелось дымом копье,
И в собственном виде своем
Прекрасная Кыыс Нюргун
Предстала
Сборищу удалых
Адьараев-богатырей.
Словно крупные
Русские жемчуга,
Градом слезы из глаз ее
Падали, говорят,
По каменным плитам катясь…
 
 
Отчаянные удальцы,
Удалые абаасы
Всполошились, увидя ее,
Повалились навзничь, вопя:
– Басах-тасах!
Бабат-татат!
Горе нам!
Отломились, видать,
Головы девяти журавлей! —
Сильно перепугались они,
По логову заметались они.
Разбежались, попрятались, кто куда…
 

КЫЫС НЮРГУН

 
Смотри, смотри на меня!
Настал последний мой день!
Солнечных айыы богатырь
С поводьями за спиной
Гонит меня, теснит!
Племени айыы исполин
С чембурами на плечах
Налетел, обидел меня,
Опрокинул доброе имя мое,
Растоптал высокую славу мою,
Толстую кожу мою разорвал,
Пролил мою черную кровь,
Свернул мою шею,
Скрутил мой нос!
Где укрыться мне от него?
Я бы спряталась
В яму из-под столба,
В ступу забилась бы я…
 
 
В трех мирах не вижу я никого,
Кто бы мне
Защитою толстой был,
Кроме тебя одного,
Алып Хара,
Аат Могойдоон,
Властелин провала
Ап-Салбаныкы!
Укрой, огради меня,
Защити дыханье мое!
 
 
Нюргун Боотур ты не давай
Подмять меня под себя!
Если ты не сумеешь
Меня защитить,
Обесславится имя твое,
Полетит повсюду молва,
Что, мол, бедняга Алып Хара,
Перед исполином средней земли
От страха всеми костьми задрожав,
Без боя женщину уступил,
Прибежавшую защиты искать…
Где тогда
Ты скроешься от стыда?
Пестрые псы
Тебя засмеют,
Серые псы
Облают тебя! —
 
 
Так вот бойко проговорила она,
Проворно молвила слово свое…
Алып Хара,
Аат Могойдоон,
Чудовище-адьарай
Расхохотался в ответ.
 

ААТ МОГОЙДООН

 
Покуда три мои головы
Не слетели с могучих плеч,
Покуда шесть моих
Рук и ног
Не оторвались еще
От железного туловища моего,
Я тебя —
Медногрудую пташку мою,
Златогрудого жаворонка моего,
Никакому Нюргуну не уступлю,
Из ви́ду не упущу! —
Молвив это,
Алып Хара
Шестью ручищами
Обнял ее,
Шестью ножищами обхватил;
Тремя головами
С трех сторон
Нюхать начал с присвистом,
Целовать
Прекрасную Кыыс Нюргун.
 
 
Гневом объят
С головы до пят,
Смотрел Нюргун Боотур,
Как в обиталище абаасы
Влетела Кыыс Нюргун,
Защиты прося у врага.
Голову приподняв,
Огляделся Нюргун Боотур,
Увидал болотную черную топь,
Полыхающую огнем.
В черной трясине той,
В засасывающей тине густой
Завязнув по самую грудь,
Тонул богатырь
Хаан Дьаргыстай.
Скрученный по рукам и ногам,
Запутавшись в девяноста петлях
Аркана волшебного Ап-Чарай,
То всплывая,
То погружаясь опять,
Отрывисто он запел…
Парой чутких своих ушей
Вслушиваясь, Нюргун Боотур
Голос его уловил,
Горькую жалобу различил.
 

ХААН ДЬАРГЫСТАЙ

 
Посмотри, посмотри на меня,
Прославленный сын айыы
С поводьями за спиной,
Скачущий на Вороном коне,
Стоя рожденном на грани небес,
Стремительный Нюргун Боотур!
Я слыхал,
Что волей владык судьбы
Племена айыы
Послан ты защитить,
От гибели оградить
Людей айыы-аймага…
 
 
Ты один лишь
Можешь меня
Из трясины этой спасти…
Поспеши, Нюргун Боотур!
Широкая прежде —
Спина моя
Суживаться начала,
Зоркие зеницы мои
Застилает смертная мгла.
Видно, пора пришла
Оборваться моему кюсэнгэ,
Солнцу моему
Кануть во тьму…
Гнева священного твоего
Не сто́ит девчонка,
Чья мысль коротка,
На́ ноги мочащееся дитя…
Гибнущему
Помоги!
Тонущего спаси!
Расстающегося с душой
Не бросай в беде,
Выручай! —
 
 
Так, увязая
В топи огневой,
Задыхаясь, о помощи умолял
Богатырь Хаан Дьаргыстай.
«Если сына айыы
Покину в беде,
Грех великий приму на себя,
Обесславлю имя свое…
Если я пришел,
Неужель отступлю?
От гибнущего
Неужель отвернусь?
Во имя чего
Юноша смелый
И конь его
Навстречу смерти летят,
Жизнью не дорожат?!
Где не пропадала
Одна голова?
Пусть решает участь мою
Незыблемая судьба!» —
Так подумал Нюргун Боотур
И такие молвил слова.
 

НЮРГУН БООТУР

 
Посмотри-ка ты, посмотри,
Прославленный сын айыы
С поводьями солнечными за спиной,
Богатырь Хаан Дьаргыстай!
Одержимая жаждой битв,
Скачущая по бранным полям
На Красно-буланом коне,
Прекрасная Кыыс Нюргун,
Удалая сестра твоя —
По воле своей залетела сама
В логово абаасы,
Убежища просит она
У Алып Хара,
Врага твоего…
Прежде я хотел
Жениться на ней,
А теперь мне
Мерзко глядеть на нее.
 
 
Но и все же
Я сам – потомок айыы,
Видя тебя в беде,
Неужто мимо пройду?
Видя гибнущего,
Неужель не спасу?
 
 
Как стрела боевая,
В полет устремлюсь,
Как рогатина,
К тебе я метнусь.
А как только я
На куски рассеку
Роковой аркан Ап-Чарай,
Ты со всею силою соберись,
Из горящей топи взметнись,
Руками, ногами взмахни,
Вырваться попробуй
Сильным рывком,
Выпрыгнуть могучим прыжком!
Собери всю ухватку и ловкость свою,
Смотри – не сгуби себя!
 
 
Заклинательница
Девяти небес,
Врачевательница
Восьми небес,
Айыы Умсуур Удаган,
Дорогая, старшая
Наша сестра!
Если ты наверху,
Опустись!
Если ты внизу,
Подымись!
 
 
В трясину подземную брошусь я,
В тину огненную окунусь,
В бездну черную погружусь,
Откуда не возвращался никто…
Покровительница моя,
Айыы Умсуур Удаган,
На помощь сюда явись!
Брось мне волшебную плеть
О восьми хвостах,
Чтобы восемь ее хвостов
Превратились в восемь мечей,
Чтоб ударом одним
На восемь частей
Сумел я рассечь
Аркан Ап-Чарай,
Чтобы в крошево его превратил!
В подвиге меня поддержи,
В полете силу пошли!
Дай мне удачу!
Уруй-айхал! —
 
 
Так воскликнул Нюргун Боотур
И, в белого сокола превратясь,
Взлетел на кручу скалы,
Изготовясь броситься
В черную топь.
 
 
Старшая могучая его сестра,
Айыы Умсуур Удаган
Услыхала его призыв;
Обернувшись чудовищной —
В пегом пере —
Огромной птицею Бар Дьагыл,
Прилетела, крыльями грозно шумя,
Села с треском —
Грузная, как гора,
На вершины мерзлые девяти
Древних елей в густом снегу,
Бросила брату
Волшебную плеть —
Звенящую, о восьми хвостах;
Выдохнула густой туман,
Оделась облаком белой мглы,
Чтобы никто ее видеть не мог;
Взгляд ее немигающих глаз,
В две огненные полосы превратясь,
В две сверкающие вожжи́,
Протянулся к Нюргуну-богатырю,
Захлестнулся под крыльями у него,
Как поводья тугие, окреп…
 
 
Светлых айыы
Прославленный сын,
Стремительно ринулся,
Крылья сложив,
В крутящуюся черную топь,
Где тонет даже
Паук водяной;
Врезался
В гибельную глубину,
Ударом небесной плети рассек
Неразрывный аркан Ап-Чарай,
На куски его разрубил,
В крошево искрошил.
С треском лопнул волшебный аркан;
Вздыбилась бездонная зыбь,
Вспучилась черная топь,
Выбросила из себя
Пленника своего,
Тут освобожденный от пут
Хаан Дьаргыстай-богатырь,
Одним прыжком очутясь
На каменном берегу,
С криком свой меч обнажил
И бросился на Алып Хара,
Как кобыла с мерином, с ним
Крутиться, играть пошел.
 
 
Огненная преисподняя топь
Взвыла,
Выдохнула кровавую муть,
Захлестывая с головой
Нюргун Боотура-богатыря;
Концами обрубленными Ап-Чарай
Заарканил ноги его.
 
 
Вырвался Нюргун Боотур,
Держась на поводьях тугих
Старшей своей сестры,
По аркану волшебному еще раз
Небесной плетью хлестнул,
Восемь петель его рассек;
И взлетел на берег крутой,
Твердо стал на мерзлой земле.
 
 
Чудовище Алып Хара,
Аат Могойдоон-исполин,
Не подпуская к себе
Хаан Дьаргыстая-богатыря,
Шестью ручищами колотя,
Отпихивался от него,
Шестью ногами
Лягался, пинал,
Подножки ставил ему…
Да неужто Нюргун Боотур
На месте будет стоять,
Не бросится помогать
Светлому сыну айыы
С поводьями за спиной?
 
 
Главарю адьарайских сил
Аат Могойдону-богатырю
Напрочь Нюргун
Отсек, изловчась,
Одну извивающуюся башку.
У исполина подземной тьмы
Две могучих руки,
Две дюжих ноги
Повисли,
Бессильно поволоклись,
Словно ровдужные ремни…
 
 
Тут оба сына айыы,
Оба славных богатыря,
Накинулись на Алып Хара;
За срок, в который могли бы вскипеть
Три чана,
Один за другим,
С чудовищем абаасы
Справились еле-еле они…
 
 
Три его смоляных головы,
От огромного тулова отрубив,
На три жертвенных заостренных столба
На дне жерла́
Подземной страны
Насадили богатыри.
Мигая глазами,
Пасти кривя,
Дергались головы на столбах,
Соскочить норовили, да не могли…
 
 
Руки, ноги чудовища отрубив,
Туловище врага растоптав,
Труп его бросили богатыри
В огненную подземную топь.
Просторное логовище его,
О тридцати глубоких нора́х,
Со смехом разрушили богатыри,
Растоптали в пыль, хохоча,
Развеяли, как туман на ветру,
Радуясь, как на кумысном пиру
Солнца и Месяца по весне.
Говоря: – Одолели мы
Страшного недруга своего!
Наше счастье нам помогло! —
Двое богатырей айыы
Радостно обнялись,
Верхнюю друг у друга губу
Троекратно поцеловали они,
Так что по три ложки крови у них
Выступило на нежных губах;
Нижнюю друг у друга губу
Обнюхали шестикратно они,
Так что крови по шесть черпаков
Выступило на нежных губах.
 

* * *

 
Покамест, как брата брат обретя,
Радовались друг другу они,
Вдруг, отколь не возьмись,
Полы заткнув за кушак,
Угрожая копьем,
Сверкая мечом,
Вихрем налетела на них
Одержимая жаждой битв,
Скачущая по бранным полям
На Красно-буланом коне,
Прекрасная Кыыс Нюргун.
С лица ее
Будто слетел огонь,
Вырывалось пламя из глаз.
Казалось, будто великий кузнец,
Раскаленную добела
Железную полосу из огня
Бросив на наковальню свою,
Начал яростно
Молотом бить,
И вихрем искры летят
Из-под молота у него, —
Так вот ненавистью,
Что ничем не смирить,
Пламенела Кыыс Нюргун.
Кажется – хоть убьешь ее,
Не отступится от вражды,
Хоть разрубишь толстую кожу ее
И прольешь ее черную кровь,
Не остынет злоба
В сердце ее.
Грозно, в упор смотри
Нюргун Боотур в глаза,
Гневно закричала она.