Kitobni o'qish: «Столетняя война за Палестину»

Я посвящаю эту книгу моим внукам Тарику, Идрису и Нуру.

Все они родились в XXI веке и, как я надеюсь, увидят конец этой столетней войны

Мы нация, которой грозит исчезновение.

Иса и Юсеф Эль-Исса, «Фаластин», 7 мая 1914 г.

Rashid Khalidi

THE HUNDRED YEARS’ WAR ON PALESTINE

© Rashid Khalidli, 2020

© Школа перевода Баканова, 2024

© Издание на русском языке AST Publishers, 2024

Предисловие

В начале 1990-х годов я несколько месяцев жил в Иерусалиме, проводя исследования в частных библиотеках старейших семейств города, включая мою собственную семью. Я жил с женой и детьми в квартире, принадлежащей вакфу, или религиозному фонду семьи Халиди, в самом центре тесного и шумного Старого города. С крыши здания открывался вид на два величайших шедевра ранней исламской архитектуры: сияющий золотом Купол Скалы находился всего в сотне метров от дома на площади Харам аш-Шариф. За ним располагался серебристо-серый купол мечети Аль-Акса с Елеонской (Масличной) горой на заднем плане¹. В других направлениях виднелись церкви и синагоги Старого города.

Чуть дальше на улице Баб ас-Сильсила находился главный корпус библиотеки Халиди, основанной в 1899 году моим дедом, Хаджем Рагибом аль-Халиди, по завещанию его матери, Хадиджи аль-Халиди². В библиотеке хранятся более 1200 манускриптов, в основном на арабском языке (некоторые на персидском и османско-турецком), самые древние из которых датируются началом XI века³. Коллекция, включающая в себя около 2000 арабских книг XIX века и различные семейные бумаги, является одной из самых обширных во всей Палестине среди тех, что еще находятся в руках первоначальных владельцев⁴.

Во время моего пребывания в Иерусалиме в главной библиотеке, построенной примерно в XIII веке, проводилась реконструкция, поэтому ее фонды временно хранились в больших картонных коробках в здании мамлюкской эпохи, соединенном с нашей квартирой узким лестничным пролетом. Я провел среди этих коробок больше года, перебирая пыльные, изъеденные червями книги, документы и письма, принадлежавшие нескольким поколениям Халиди, в том числе моему двоюродному прапрадеду Юсуфу Дийя аль-Дину Паше аль-Халиди⁵. Со страниц его бумаг передо мной предстал образ широко образованного человека, учившегося в Иерусалиме, на Мальте, в Стамбуле и Вене, человека, питавшего глубокий интерес к сравнительному религиоведению и особенно иудаизму, владевшего множеством книг различной тематики на многих европейских языках.

Юсуф Дия был наследником древнего рода иерусалимских исламских ученых и юристов. Его отец, аль-Саид Мухаммад Али аль-Халиди, около пятидесяти лет служил заместителем кади и начальником секретариата шариатского суда Иерусалима. Однако в юном возрасте Юсуф Дия выбрал для себя другую карьеру. Впитав основы традиционного исламского образования, он без одобрения отца покинул Палестину в возрасте восемнадцати лет, чтобы провести два года в школе Церковного миссионерского общества Великобритании на Мальте. Оттуда отправился учиться в Императорскую школу медицины в Стамбуле, после чего поступил в стамбульский Роберт-колледж, незадолго до этого основанный американскими миссионерами-протестантами. В 1860-х годах Юсуф Дия пять лет проучился в одном из первых в регионе учебных заведений, предоставлявших современное образование западного образца, осваивая английский, французский и немецкий языки, а также разнообразные дисциплины. Такая биография крайне необычна для молодого человека из семьи мусульманских богословов середины XIX века.

Получив столь широкое образование, Юсуф Дия занимал различные должности в государственном аппарате Османской империи: переводчика министерства иностранных дел, консула в русском порту Поти на Черном море, наместника округа в Курдистане, Ливане, Палестине и Сирии, мэра Иерусалима (на протяжении почти десяти лет), – а также преподавал в Королевском императорском университете в Вене. Он также избирался депутатом от Иерусалима в недолговечный османский парламент, созданный в 1876 году в соответствии с новой конституцией империи, чем вызвал неприязнь у султана Абдул-Хамида, поскольку выступал за подотчетность исполнительной власти парламенту⁶.

По семейной традиции и в соответствии с исламским и западным образованием аль-Халиди стал также выдающимся ученым. В библиотеке Халиди хранится множество принадлежавших ему книг на французском, немецком и английском языках, а также переписка с видными деятелями Европы и Ближнего Востока. Старые австрийские, французские и британские газеты, хранящиеся в библиотеке, говорят о том, что Юсуф Дия регулярно читал зарубежную прессу. Есть свидетельства, что он получал эти материалы через австрийский почтамт в Стамбуле, на который не распространялись драконовские османские законы о цензуре⁷.

Благодаря обширному кругу чтения, посещению Вены и других европейских городов, а также встречам с христианскими миссионерами Юсуф Дия хорошо знал о повсеместной распространенности антисемитизма западного толка. Он также приобрел глубокое понимание интеллектуальных корней сионизма, в том числе его зарождения как реакции на оголтелый антисемитизм христианской Европы. Юсуф, несомненно, был знаком с книгой венского журналиста Теодора Герцля «Еврейское государство», опубликованной в 1896 году, и знал о первых двух сионистских конгрессах, проведенных в швейцарском Базеле в 1897 и 1898 годах⁸. (Вполне вероятно, что Юсуф Дия был наслышан о Герцле еще во время проживания в Вене.) Юсуф знал о дебатах и воззрениях различных сионистских лидеров и течений, в том числе о недвусмысленном призыве Герцля к созданию государства евреев с «суверенным правом» контроля над иммиграцией. Более того, будучи мэром Иерусалима, он был свидетелем трений между местным населением и европейскими поселенцами-евреями, вызванных протосионистской деятельностью в конце 1870-х – начале 1880-х годов.

Герцль, признанный лидер основанного им и набирающего силу движения, совершил свою единственную поездку в Палестину в 1898 году, приурочив ее к визиту немецкого кайзера Вильгельма II. Он уже тогда задумывался над некоторыми вопросами, связанными с колонизацией Палестины, о чем писал в своем дневнике в 1895 году: «Мы должны аккуратно экспроприировать частную собственность на отведенных нам участках. Мы постараемся переправить неимущее население за границу, обеспечив его работой в транзитных странах и отказав ему в трудоустройстве в нашей стране. Собственники перейдут на нашу сторону. Процесс экспроприации и выселения бедняков должен осуществляться осмотрительно и негласно»⁹.

Юсуф Дия наверняка был осведомлен об амбициях, силе, ресурсах и привлекательности зарождающегося сионистского движения лучше большинства своих соотечественников в Палестине. Он прекрасно понимал абсолютную невозможность примирения заявок сионизма на Палестину и его цели – создания суверенного еврейского государства – с правами и благополучием коренных жителей страны. Скорее всего, именно по этой причине Юсуф Дия 1 марта 1899 года отправил пророческое письмо на семи страницах главному раввину Франции Задоку Кану с просьбой передать это послание основателю современного сионизма.

Письмо начиналось с комплиментов Герцлю как «человеку, талантливому автору и настоящему еврейскому патриоту», а также с выражения уважения к иудаизму и евреям, кого Юсуф Дия, ссылаясь на патриарха Авраама, почитаемого как евреями, так и мусульманами за общего праотца, назвал «нашими двоюродными братьями»¹⁰.

Он писал о своем понимании движущих мотивов сионизма и порицании преследований, которым евреи подвергались в Европе. Ввиду этих преследований сионизм, по мнению Юсуфа Дия, в принципе можно было считать «нормальным, прекрасным и справедливым». «Кто может оспаривать права евреев в Палестине? Бог мой, ведь исторически это ваша земля!»

Эту фразу иногда цитируют в отрыве от остальной части письма в качестве доказательства, что Юсуф Дия с энтузиазмом воспринял сионистскую программу для Палестины. Однако далее можно увидеть, что бывший мэр и депутат парламента от Иерусалима предостерегает от последствий реализации сионистского проекта по созданию суверенного еврейского государства в Палестине. Сионистская идея, писал он, посеет раздор среди христиан, мусульман и евреев. Она создаст угрозу статусу и безопасности евреев, которой они пользовались во всех османских владениях. Переходя к основной цели письма, Юсуф Дия дальновидно отметил, что каковы бы ни были достоинства сионизма, необходимо также учитывать «безжалостную силу обстоятельств». Наиболее важные из них заключались в том, что «Палестина является неотъемлемой частью Османской империи и – что еще более серьезно – населена другими». В Палестине уже имелось коренное население, которое никогда не согласилось бы с вытеснением. Юсуф Дия говорил, «полностью владея фактами», что планы сионизма по захвату Палестины «глупость чистой воды». «Не может быть ничего справедливее и объективнее», чем предоставление «несчастному еврейскому народу» убежища в другом месте. Однако в конце письма он обращается с искренней мольбой: «Во имя Бога, оставьте Палестину в покое».

Ответ Герцля Юсуфу Дию пришел быстро – 19 марта. Это письмо, вероятно, было первым ответом основателя сионистского движения на аргументированные возражения палестинцев против первоначальных планов Герцля в отношении Палестины. В своем письме Герцль заложил основу шаблонного пренебрежения интересами, а иногда и самим фактом существования коренного населения в будущем. Сионистский лидер попросту проигнорировал главный довод письма, что Палестина уже заселена и ее население не согласно, чтобы его вытесняли с родной земли. Хотя Герцль однажды побывал в этом краю, он, как и большинство ранних европейских сионистов, мало что знал о местных жителях и не вступал с ними в контакт. Герцль также оставил без внимания обоснованные опасения аль-Халиди по поводу того, что сионистская программа будет угрожать благополучию крупных, устоявшихся еврейских общин на Ближнем Востоке.

Обойдя молчанием тот факт, что сионизм в конечном счете ставил перед собой цель достижения еврейского господства в Палестине, Герцль прибегнул к утверждению, которое во все времена и во всех местах служило краеугольным камнем колониальных притязаний и стало ключевым аргументом сионистского движения: еврейская иммиграция якобы пойдет на пользу коренному населению Палестины. «Мы повысим его благосостояние и личное богатство, которое мы умножим своими благосостоянием и богатством». Повторив формулировку, использованную им в «Еврейском государстве», Герцль добавил: «Если позволить иммигрировать некоторым евреям, которые привезут в страну свой ум, финансовую хватку и предприимчивость, можно не сомневаться, что результатом станет подъем благосостояния всей страны»¹¹.

Показательно, что письмо Герцля отвечает на вопрос, который Юсуф Дия вообще не поднимал. «Вы, Ваше Превосходительство, видите дополнительное осложнение в существовании в Палестине нееврейского населения. Но кому придет в голову его выселять?»¹² Ответ Герцля на вопрос, которого аль-Халиди не задавал, перекликается с пожеланием, записанным в дневнике о «негласном» выселении неимущего населения страны за границу¹³. Эта зловещая цитата ясно показывает, что Герцль понимал всю важность «устранения» коренного населения Палестины как залога успеха сионизма. Более того, устав 1901 года, который он разработал для Еврейско-османской земельной компании, содержал все тот же принцип переселения жителей Палестины в «другие провинции и территории Османской империи»¹⁴. Хотя Герцль подчеркивал в своих работах, что его проект основан на «высочайшей терпимости» и полноправии для всех^15, под этим подразумевалась не более чем терпимость к меньшинствам, сохранившимся после переселения остальных в другие места.

Герцль недооценил своего оппонента. Из письма аль-Халиди ясно, что тот прекрасно понимал: речь идет не об иммиграции «некоторого числа» евреев в Палестину, а о превращении всей страны в еврейское государство. Получив ответ Герцля, Юсуф Дия мог прийти только к одному из двух выводов: либо сионистский лидер хотел обмануть его, скрыв истинные цели сионистского движения, либо Герцль просто не считал Юсуфа Дия и арабов Палестины заслуживающими серьезного к ним отношения.

Вместо этого Герцль с пафосной самоуверенностью, столь характерной для европейцев XIX века, предлагал абсурдную идею о том, что колонизация и в конечном счете узурпация земель палестинцев чужаками принесет народу этой страны одну лишь пользу. Ход мысли Герцля и его ответ Юсуфу Дия, похоже, основывались на предположении, что арабов можно подкупить или одурачить относительно реальных планов сионистского движения в Палестине. Столь пренебрежительное отношение к умственным способностям арабского населения Палестины, не говоря уже об их правах, неоднократно звучало в речах сионистских, британских, европейских и американских лидеров в последующие десятилетия и продолжает звучать по сей день. А что касается еврейского государства, которое в итоге будет создано движением, основанным Герцлем, то, как и предвидел Юсуф Дия, в нем найдется место только для одного народа – еврейского; других действительно «выселят» или, в лучшем случае, будут терпеть их присутствие.

* * *

Письмо Юсуфа Дия и ответ Герцля хорошо известны знатокам данного периода истории, однако большинство из них, похоже, не задумывались над важностью, вероятно, первого содержательного обмена мнениями между ведущим палестинским деятелем и основателем сионистского движения. Они не учли в полной мере логику идей Герцля, в которых совершенно четко прослеживается преимущественно колонизаторский характер столетнего конфликта в Палестине. Они также не приняли к сведению аргументы аль-Халиди, чья актуальность полностью подтвердилась за время, прошедшее после 1899 года.

Начиная с Первой мировой войны процесс разрушения коренного палестинского общества был запущен масштабной иммиграцией еврейских переселенцев из Европы при поддержке вновь созданных британских мандатных властей, которые помогали им выстраивать автономную структуру сионистского парагосударства. Кроме того, за счет недопущения арабской рабочей силы в компании, которыми владели евреи, под лозунгом «Авода иврит» (еврейский труд) и вливания воистину огромных капиталов из-за рубежа был создан отдельный сектор экономики, контролируемый евреями¹⁶. К середине 1930-х годов, хотя евреи все еще составляли меньшинство населения, этот в значительной степени автономный сектор был крупнее, чем принадлежавшая арабам часть экономики.

Коренное население еще больше сократилось в результате жестоких репрессий в период Великого арабского восстания против британского правления 1936–1939 годов, во время которого было убито, ранено, заключено в тюрьму или сослано от 14 до 17 % взрослого мужского населения¹⁷, поскольку британцы использовали для подавления палестинского сопротивления стотысячную армию и ВВС. Тем временем массовая волна еврейской иммиграции в результате преследований со стороны нацистского режима Германии увеличила численность еврейского населения Палестины с 18 % от общего числа в 1932 году до более чем 31 % в 1939 году. Это обеспечило критическую демографическую массу и мобилизационные ресурсы, которые потребовались для этнической чистки Палестины в 1948 году. Изгнание более половины арабского населения страны сначала сионистскими ополченцами, а затем израильской армией завершило военный и политический триумф сионизма.

Подобная радикальная социальная инженерия, проводимая в ущерб коренному населению, – путь всех колонистов и их движений. В Палестине она была необходимым условием для превращения большей части преимущественно арабской страны в преимущественно еврейское государство. Как утверждается в этой книге, современную историю Палестины лучше всего понимать именно в этом смысле – как колониальную войну, которую вели против коренного населения самые разные стороны, чтобы заставить его отказаться вопреки своей воле от родной земли, уступив ее другому народу.

Хотя эта война имеет много типичных черт, присущих другим колониальным кампаниям, она также обладает весьма специфическими характеристиками, поскольку велась сионистским движением и от его имени, которое само по себе было и остается весьма специфическим колонизационным проектом. Еще больше усложняет понимание тот факт, что данный колониальный конфликт, осуществлявшийся при массированной поддержке других держав, со временем превратился в национальное противостояние двух новых национальных образований, двух народов. В основе этой особенности лежит и усиливает ее глубокая – как для евреев, так и для многих христиан – библейская связь с исторической территорией Израиля. Эта связь, искусно вплетенная в современный политический сионизм, стала его неотъемлемой частью. Таким образом, национально-колонизаторское движение конца XIX века украсило себя библейским плащом, обладающим невероятной притягательной силой для хорошо знающих Библию протестантов Великобритании и США, что побуждало их закрывать глаза на современный дух сионизма и его колонизаторскую природу, ибо как евреи могли «колонизировать» землю, на которой зародилась их религия?

С учетом этой слепоты конфликт изображается в лучшем случае как простое, пусть и трагическое столкновение двух народов, предъявляющих права на одну и ту же землю. В худшем случае он описывается как результат фанатичной, закоренелой ненависти арабов и мусульман к еврейскому народу, отстаивающему неотъемлемое право на свою древнюю, богоданную родину. В действительности, однако, нет никаких причин, по которым происходящее в Палестине уже более века нельзя понимать и как колониальный, и как национальный конфликт. Но нас прежде всего интересует именно его колониальная природа, поскольку этот аспект настолько же занимает центральное место, насколько недооценен вопреки тому, что характерные черты других колониальных кампаний повсеместно проявляются в современной истории Палестины.

Характерно, что европейские колонизаторы, стремясь вытеснить или закабалить коренные народы Америки, Африки, Азии, Австралазии (или даже Ирландии), всегда давали им неблаговидные характеристики. Колонизаторы всегда утверждают, что в результате их правления коренное население заживет лучше. «Цивилизационный», «прогрессивный» характер колониальных проектов служит оправданием любых жестокостей, совершаемых в отношении коренного населения во имя достижения колонизаторами своих целей. Достаточно обратиться к риторике французских администраторов в Северной Африке или британских вице-королей в Индии. О британском радже лорд Керзон говорил: «Чувствовать, что где-то среди этих миллионов ты оставил немного справедливости, счастья или процветания, чувство мужского локтя или морального достоинства, родник патриотизма, зарю интеллектуального просвещения или зарождающееся чувство долга там, где его раньше не было, – этого уже достаточно, это уже оправдывает присутствие англичанина в Индии»¹⁸. Слова «там, где его раньше не было» заслуживают того, чтобы их повторить. По мнению Керзона и других представителей колонизаторского класса, туземцы не ведают, что для них лучше, и не способны добиться этого самостоятельно. «Вы не можете обойтись без нас», – сказал Керзон в еще одной речи¹⁹.

На протяжении более века колонизаторы изображали палестинцев, прибегая к точно таким же выражениям. Надменная риторика Теодора Герцля и других сионистских лидеров ничем не отличалась от риторики их европейских коллег. Еврейское государство, писал Герцль, «станет частью защитного вала Европы в Азии, форпостом цивилизации против варварства»²⁰. Похожий язык использовался при освоении североамериканского фронтира, закончившегося в XIX веке уничтожением или порабощением всего коренного населения континента. Как и в Северной Америке, колонизация Палестины, подобно колонизации Южной Африки, Австралии, Алжира и некоторых районов Восточной Африки, должна была привести к созданию колонии белых европейских переселенцев. Тон, характерный как для риторики Керзона, так и для письма Герцля, по сей день во многом преобладает в дискурсе о Палестине в США, Европе и Израиле.

Для обоснования этой колонизаторской логики написано огромное количество томов, посвященных доказательству того, что до начала колонизации Палестины европейскими сионистами она была бесплодной, малонаселенной и отсталой страной. Историческая Палестина стала предметом бесчисленного количества пренебрежительных штампов западной популярной культуры, а также бесполезных академических трудов, претендующих на научность и осведомленность, но изобилующих историческими ошибками, искажениями, а иногда и откровенной ксенофобией. В такой литературе в лучшем случае утверждается, что Палестину населяла небольшая группа не имеющих корней бедуинов-номадов, лишенных устоявшегося самосознания и связи с землей, по которой они кочевали, по сути, как бродяги.

На основании этого утверждения делался вывод, что только труд и энергия новых еврейских иммигрантов превратили страну в цветущий сад, которым она сегодня является, и что только они идентифицируют себя с этой землей и любят ее, а также имеют (богоданное) право на нее. Эта позиция нашла выражение в лозунге «Земля без народа для народа без земли», который использовали христианские адепты еврейской Палестины, а также такие ранние сионисты, как Израэл Зангвилл ²¹. Палестина воспринималась теми, кто приехал ее заселять, как terra nullius (ничейная земля), а живущие в ней люди – как безымянный и безродный сброд. Так, в письме Герцля к Юсуфу Дия палестинские арабы, составлявшие в то время около 95 % жителей страны, были без затей названы «нееврейским населением».

По сути, утверждается, что никаких палестинцев нет, что с ними можно не считаться или что они не заслуживают жить на земле, которую запустили до такого плачевного состояния. Если бы палестинского населения не было, то даже обоснованные возражения палестинцев против планов сионистского движения можно было бы попросту игнорировать. Большинство последующих планов для Палестины были столь же бесцеремонны, как позиция Герцля, отмахнувшегося от письма Юсуфа Дия аль-Халиди. Декларация Бальфура 1917 года, принятая британским кабинетом министров и обязывающая Великобританию содействовать созданию национального еврейского дома, определила путь Палестины на последующее столетие, однако ни словом не упомянула палестинцев, составлявших в то время подавляющее большинство населения страны.

Идея, что никаких палестинцев нет или, еще хуже, будто их злонамеренно выдумали недоброжелатели Израиля, поддерживается такими жульническими книгами, как «С незапамятных времен» Джоан Питерс, которую другие ученые уже развенчали как совершенно несостоятельную. (Однако во время публикации в 1984 году она встретила восторженный прием, до сих пор переиздается и пользуется удручающе высоким спросом²².) Подобная литература, как псевдонаучная, так и массовая, в основном опирается на свидетельства европейских путешественников, новых сионистских иммигрантов или источники в британской мандатной администрации. Она нередко создается людьми, которые ничего не знают о местном обществе и его истории и относятся к ним с пренебрежением или, что еще хуже, стремятся их умышленно принизить или обойти молчанием. Эти трактовки редко используют источники внутри палестинского общества и, по сути, тиражируют точку зрения, невежество и предвзятость, приправленные европейским высокомерием по отношению к чужакам²³.

Этот посыл также широко представлен в популярной культуре, а также в политической и общественной жизни Израиля и США²⁴. Он подкрепляется книгами для массового читателя, такими как роман Леона Юриса «Исход» и снятый по его мотивам кинофильм, получивший «Оскара», произведениями, оказавшими огромное влияние на целое поколение и служащими для закрепления и углубления ранее сложившихся предубеждений²⁵. Есть политические деятели, которые прямо отрицают существование палестинцев, например бывший спикер палаты представителей Ньют Гингрич: «Я думаю, что мы имеем дело с выдуманным палестинским народом, который на самом деле представляет собой обычных арабов». Вернувшись из поездки в Палестину в марте 2015 года, губернатор Арканзаса Майк Хакаби заявил: «На самом деле палестинцев не существует»²⁶. В той или иной степени в каждой администрации США со времен Гарри Трумэна работали люди, определявшие политику в отношении Палестины, которые, согласно своим взглядам, считали палестинцев, независимо от того, существуют они или нет, людьми более низкого сорта, чем израильтяне.

Примечательно, что многие ранние апостолы сионизма открыто гордились колонизаторским характером своего проекта. Выдающийся лидер сионистов-ревизионистов Зеэв Жаботинский, крестный отец политического течения, которое доминирует в Израиле с 1977 года и которое поддерживали премьер-министры Менахем Бегин, Ицхак Шамир, Ариэль Шарон, Эхуд Ольмерт и Биньямин Нетаньяху, был особенно ясен в этом отношении. Жаботинский писал в 1923 году: «Коренное население любой страны мира сопротивляется колонизаторам до тех пор, пока у него есть хоть малейшая надежда избежать риска быть колонизированным. Именно это делают арабы в Палестине, и они будут делать это до тех пор, пока тлеет хотя бы искра надежды на то, что они смогут помешать превращению „Палестины“ в „страну Израиль“». Подобная откровенность редко встречалась среди других ведущих сионистов, которые, как и Герцль, отстаивали невинную чистоту своих помыслов и обманывали своих западных слушателей, а возможно, и самих себя, сказками о своих добрых намерениях по отношению к арабским жителям Палестины.

Жаботинский и его последователи были одними из немногих, кто не побоялся публично и откровенно признать суровые реалии, неизбежно сопутствующие насаждению общества поселенцев-колонистов среди существующего населения. В частности, он признавал, что для реализации сионистской программы потребуется постоянная угроза применения массированной силы против арабского большинства: то, что он называл «железной стеной» из штыков, являлось обязательным условием ее успеха. По выражению Жаботинского, «сионистская колонизация <…> может продолжаться и развиваться только под защитой независимой от местного населения власти – за железной стеной, которую местное население не сможет проломить»²⁷. Это была эпоха расцвета колониализма, когда подобные вещи, проделываемые людьми Запада с местными обществами, считались нормой и подавались как «прогресс».

Общественно-экономические институты, основанные первыми сионистами и сыгравшие ключевую роль в успехе сионистского проекта, всеми однозначно воспринимались как колонизационные по своему характеру и считались таковыми. Самым важным из этих институтов было Еврейское колонизационное общество (в 1924 году переименовано в Палестинское еврейское колонизационное общество). Эта организация была первоначально создана немецким еврейским филантропом бароном Морисом де Гиршем, а затем объединена с аналогичной организацией, основанной британским пэром и финансистом лордом Эдмондом де Ротшильдом. ЕКО предоставляло огромную финансовую поддержку, сделавшую возможной массовую скупку земель и субсидирование первых сионистских колоний в Палестине, что позволило им выжить и процветать до и во время действия подмандатного статуса.

Примечательно, что в эпоху деколонизации после Второй мировой войны, как только колониализм стал ругательным словом, колониальные истоки и практика сионистов были перелицованы в Израиле и на Западе и благополучно преданы забвению. Более того, сионизм, опекаемый в течение двух десятилетий британским колониализмом, сменил свою вывеску, прикинувшись антиколониальным движением. Повод для столь радикального перевоплощения дала кампания саботажа и террора, развернутая против Великобритании после того, как она резко ограничила поддержку еврейской иммиграции принятием «Белой книги» 1939 года накануне Второй мировой войны. Этот конфликт между бывшими союзниками (чтобы помочь им вести борьбу с палестинцами в конце 1930-х годов, Великобритания вооружала и тренировала еврейских поселенцев, которым разрешила въезд в страну) способствовал появлению нелепой идеи о том, что сионистское движение якобы носит антиколониальный характер.

Нельзя не признать, что сионизм изначально крепко держался за поддержку Британской империи и успешно пустил корни в Палестине исключительно благодаря неутомимым усилиям британского империализма. Иначе и быть не могло, ведь, как подчеркивал Жаботинский, только англичане имели средства для ведения колониальной войны против палестинцев, сопротивлявшихся захвату их страны. С тех пор эта война продолжалась иногда явно, иногда тайно, но неизменно с молчаливого или открытого одобрения, а зачастую при непосредственном участии ведущих держав и с санкции международных организаций, в которых они доминировали, – Лиги Наций и ООН.

Сегодня конфликт, порожденный этим классическим европейским колонизаторским предприятием XIX века на неевропейской земле, с 1917 года поддерживаемый крупнейшей западной имперской державой своей эпохи, редко описывается в столь неприкрашенных выражениях. Тех, кто анализирует не только израильские поселения в Иерусалиме, на Западном берегу реки Иордан и на оккупированных сирийских Голанских высотах, но и все сионистское предприятие с точки зрения его колонизационных истоков и характера, нередко подвергают очернению. Многие не принимают противоречивой идеи, что, хотя сионизм, несомненно, преуспел в создании процветающего национального государственного образования Израиль, он (как и другие современные страны – США, Канада, Австралия и Новая Зеландия) уходит корнями к колонизационному поселенческому проекту. Критики также не соглашаются с доводом, что этот проект не увенчался бы успехом, если бы его не поддерживали великие имперские державы – сначала Великобритании, а затем Соединенные Штаты. Таким образом, сионизм стремился быть и является одновременно и национальным, и колонизационным поселенческим движением.

* * *

Вместо того чтобы писать подробный очерк о палестинской истории, я решил сосредоточиться на шести поворотных моментах в борьбе за Палестину. Эти шесть событий, начиная с принятия в 1917 году декларации Бальфура, определившей судьбу Палестины, и заканчивая израильской осадой сектора Газа и периодическими войнами с населением Газы в начале 2000-х годов, подчеркивают колониальный характер столетней войны за Палестину, а также колоссальный вклад иностранных держав в ее ведение²⁸. Я рассказал эту историю, отчасти используя опыт палестинцев, переживших войну, в том числе опыт многих членов моей семьи, ставших свидетелями некоторых из описанных эпизодов. Я также включил в книгу собственные воспоминания о событиях, свидетелем которых был я сам, а также материалы, принадлежавшие моей семье и другим семьям, и различные рассказы от первого лица. Моя цель – показать, что этот конфликт, в отличие от преобладающих взглядов на него, следует рассматривать в ином свете.