Kitobni o'qish: «Бумага и огонь»

Рейчел Кейн

Shrift:

Rachel Caine

PAPER AND FIRE

Перевод с английского Д. Кандалинцевой

Художественное оформление А. Андреева

Иллюстрация на переплете @elena.rudman

* * *

Посвящается
ученым. Ученикам. Библиотекарям.
И всем тем, кто борется
за них каждый день.
Да будет свет.

От автора

Я хочу поблагодарить многих за помощь в создании данной книги, в том числе своего мужа Р. Кэт Конрада (который был чрезвычайно терпелив в сложные времена, когда я писала данную книгу), мою чудесную помощницу Сару Вайс (по той же причине); моего агента Люсьен Дайвер (по той же причине вдвойне), а также моего редактора Энн Совардс – самого терпеливого редактора из всех.

Хочу выразить особую благодарность своим рассудительным читателям, Тез, Саре, Бекки Тайри и Саре Тайри.

Записки

Отрывок отчета, переданного по защищенной линии связи верховному архивариусу и написанного руководителем отдела Артифекса

Я полагал, вы стали мягкотелым, когда приказали нам оставить мальчишку в живых, однако он и правда оказался чрезвычайно полезен. Как вы и говорили, гениальный ум. Когда мы даем ему доступ к книгам и бумагам, что делаем в качестве награды, его комментарии и идеи относительно инженерии оказываются новаторскими. Мы запретили ему использовать стандартные средства, но предоставили мел, которым можно писать на стенах камеры, и вскоре он начал записывать очень любопытные и необычные расчеты и схемы. Они также представлены в отчете.
Он очень наблюдателен, что подтверждает охранник, которому я приказал подружиться с ним, он рассказывает солдатам об автоматизированных стражах, стоящих в тюрьме. Умный мальчишка. Он бы даже мог взломать одну из машин и использовать ее для своих нужд, если бы мы не следили за ним день и ночь.
Знаю, вы хотите оставить его в живых, однако даже спустя столько времени он хоть внешне и готов сотрудничать, но внутренне очень упрям. Я не встречал никого подобного со времен… собственно, его наставника, Кристофера Вульфа.
Однако, каким бы он ни был одаренным, я не знаю, как мы сможем всегда полностью его контролировать. Было бы куда проще убить его сейчас.

Ответ верховного архивариуса, переданный по защищенной линии связи

Ни при каких обстоятельствах я не даю вам права убивать мальчишку. У меня на него грандиозные планы.

Глава первая

Каждый день Джесс Брайтвелл проходил мимо статуи спартанца на пути в казарму и обратно. Это была красивая автоматизированная статуя, быстрая и опасная, покрытая отполированной медью. Спартанец стоял на пьедестале, замерев в движении, с копьем в руке, которое он готов был метнуть в любой момент. Статуя одновременно служила и украшением, и для защиты от потенциальных врагов.

Она не должна была представлять угрозу для служащих Библиотеки.

Сейчас же, однако, когда Джесс проходил мимо, глаза воина, скрытые под тенью его шлема, замерцали красным огнем, а потом спартанец еще и повернул голову, следя за шагами Джесса. Джесс буквально почувствовал, как эти красные глаза прожигают насквозь, однако не повернулся, чтобы посмотреть на статую в ответ. Понадобится всего лишь секунда, чтобы воин сдвинулся с места, чтобы он пронзил своим копьем Джесса. Джесс даже задумался, что именно пронзит это копье – то место на его спине, куда устремлены красные огни глаз.

«Не сейчас! – Джесс весь покрылся потом, не в силах перестать думать о кожаных ремнях под его рубашкой, к которым крепилась тонкая контрабандная книга. – Спокойно. Успокойся». Но сделать это было ужасно сложно не только из-за представлявшей реальную угрозу статуи, но из-за злости, кипевшей у него внутри. Когда Джесс прошел дальше, теплое покалывание на спине, где застыл красный взгляд воина, обратилось в жар. Джесс уже был готов к тому, что услышит каменные шаги, а потом ощутит удар пронзающего его тело копья… Однако он сделал шаг, потом еще один и еще, но никто на него не напал.

Когда Джесс наконец оглянулся, то увидел, что воин принял свое первоначальное положение, отвернул голову и смотрел теперь перед собой. Казалось, он был в безопасности. Нет, не был. Выжить в Великой библиотеке Александрии Джессу Брайтвеллу помогли лишь его терпение и удача. Если бы Джесс был хотя бы вполовину так умен, как его друг Томас Шрайбер, то к этому моменту он бы уже придумал, как отключить эти штуковины…

«Не думай о Томасе. Томас мертв. Тебе не следует об этом забывать, иначе не выживешь».

Джесс замер во мраке темного коридора, ведущего от входа со спартанцем на страже на обширную территорию военной части, где Джесс теперь жил. Здесь за ним уже никто не наблюдал, не было ни одного служащего ни в одном конце коридора. И каменный страж его здесь не видел. Здесь, на этот короткий безопасный миг, Джесс мог позволить эмоциям завладеть им.

В нем ярко горела злость, отчего все мышцы в теле напрягались, однако слезы, которые навернулись ему на глаза, вызвала скорее злость, а не печаль. «Ты солгал, Артифекс, – подумал Джесс. – Ты солгал, жестокий, злой ублюдок». Книга, спрятанная у него под рубашкой, была неопровержимым доказательством того, на что Джесс надеялся последние шесть месяцев. Однако надежда была жестокой и обманчивой. Она может принести боль, точно лезвие, которое вонзили в живот и провернули. Надежда была похожа на страх.

Джесс, откинув голову, ударил затылком по каменной стене за спиной, затем ударил снова, и снова, и снова, пока не сумел взять свою злость под контроль. Опять спрятать глубоко внутри и связать цепями силы воли. Затем Джесс вытер глаза. Сейчас было утро, очень раннее, рассвет только окрасил небо над горизонтом, и Джесс жутко устал. Он искал книгу, которую сегодня нес, на протяжении нескольких недель, забывая о еде и отдыхе, и вот наконец-таки он ее нашел. Пришлось пожертвовать сном, и Джесс был голоден – последним его перекусом был гирос, который он купил у уличного торговца-грека восемь часов назад. Все остальное время Джесс провел в заброшенном здании, где прочел книгу трижды от корки до корки, пока каждая деталь не отпечаталась в его памяти.

Джесс разваливался от усталости, его желудок сводило от голода, однако он знал, что должен сейчас сделать.

Он должен был рассказать Глен правду.

Ему совсем не хотелось этого делать, и при мысли об этом он стукнул головой по стене еще раз, но осторожнее. Затем выпрямился, проверил пульс, чтобы удостовериться, что успокоился, и вышел из коридора во внутренний двор – здесь уже не было каменных стражей, хотя сфинксы регулярно патрулировали территорию. Джесс был рад, что сейчас не было видно ни одного из них, он повернул налево и отправился в сторону казарм.

Сделав остановку на завтрак, состоящий из куска хлеба, и выпив целый кувшин воды, Джесс пошел дальше, стараясь избегать всех, кто проснулся рано и мог захотеть поболтать. Ему жутко хотелось в душ и спать, хотелось куда больше, чем болтать с кем-нибудь ни о чем.

Ни душа, ни сна. Когда Джесс открыл дверь и вошел к себе, он обнаружил, что Глен Уотен – его друг, товарищ, с которым они много пережили вместе, одноклассница и начальник – без капли смущения сидит на стуле за его маленьким письменным столом. Она была высокой и мускулистой девушкой. Джесс никогда не считал ее привлекательной, однако она держала себя уверенно и гордо – что заслужила за последние три месяца, – отчего казалась почти что красивой, по-своему. Человек с характером по меньшей мере.

Девушка из Уэльса спокойно читала, хотя, как только Джесс закрыл за собой дверь, оторвалась от бланка и поставила его на полку.

– Люди начнут распускать слухи, Глен, – сказал Джесс. Он слишком устал, и у него не было сил ни на что. Ему нужно было рассказать ей о том, что он узнал, ему не терпелось рассказать, однако в то же самое время его переполняли эмоции, и Глен была последней, кому Джесс хотел бы показывать, что он теряет над ними контроль. Ему хотелось встретиться с ней после отдыха. Тогда ему бы удалось не выдать свой гнев… или бы все равно не удалось.

– Кое-что ты можешь уяснить в раннем возрасте, если рождаешься девчонкой: люди всегда распускают слухи, что бы ты ни сделала, – сказала Глен. – Какое благословение, должно быть, родиться мальчиком. – Ее голос был кислым, как и выражение лица. – Где ты пропадал? Я уже думала, не собирать ли поисковый отряд.

– Ты отлично знаешь, что так лучше не делать, – ответил Джесс, и, если она не собиралась уходить, что ж, ладно. Джесса совершенно не смущала необходимость снимать свою униформу и расстегивать перед ней рубашку. Они видели друг друга далеко не в лучшем состоянии, когда были еще кандидатами и проходили испытания профессора Вульфа, да и в военной части скромность не приветствовалась.

Джесс, должно быть, и правда слишком устал, чтобы думать, потому что он уже успел расстегнуть половину пуговиц на своей рубахе, когда осознал, что если разденется, то Глен увидит ремни на его груди и украденную книгу под ними. А ведь это была тайна, которой он пока не готов был поделиться с Глен.

– Может, отвернешься? – спросил Джесс. Глен вскинула свою темную бровь, однако ничего не сказала и молча повернулась к нему спиной. Джесс не сводил с нее глаз, пока снимал рубашку и проверял кожаные ремни, крепившие к его груди книгу. – Мне нужен сон, а не разговор.

– Ужасно жаль, первого ты не получишь, – ответила ему Глен. – У нас тренировка через полчаса, поэтому, в общем-то, я тебя и искала. Приказ пришел после того, как ты растворился в ночи. Где ты был, Джесс?

«Джесс». Что ж, значит, сейчас они играют не по армейским правилам, хотя не то чтобы он так думал. Джесс вздохнул и, не снимая ремней, накинул чистую рубашку.

– Можешь повернуться, – сказал он, когда застегнул все пуговицы. Глен повернулась, сложив руки за спиной, и посмотрела на него многозначительно.

– Если твоя ложная скромность должна была скрыть от меня тот факт, что на тебе какое-то контрабандистское снаряжение, то твои попытки не увенчались успехом, – произнесла она. – Ты что, снова вошел в семейный бизнес?

Семья Брайтвеллов занимала видное место на лондонском черном книжном рынке и имела связи по всему миру. Джесс никогда не рассказывал об этом Глен, однако почему-то не удивился, когда понял, что она все знает. Глен предпочитала узнавать о людях, с которыми общалась, все, что только могла. Хорошая стратегия. Джесс, в общем-то, поступил так же в отношении ее: она была единственной дочерью успешного торговца средней руки, который, однако, едва не обанкротился, когда оплатил учебу Глен в Великой библиотеке. А еще у нее было шесть братьев. Вопреки тому что все братья были высокими и крепко сложенными, никто из них не поступил на военную службу. Глен же была именно такой, какой казалась на первый взгляд: сильной, способной и жесткой девушкой, которая заботилась больше о своих умениях, чем о внешности.

– Если ты Брайтвелл, ты никогда на самом-то деле не выходишь из семейного бизнеса, – сказал Джесс и сел на край кровати. Матрас прогнулся, и Джессу ничего не хотелось в этот момент так сильно, как растянуться и утонуть в одеяле, однако если он ляжет, то точно уснет за секунду. – Ты же ворвалась сюда не для того, чтобы просто убедиться в том, что я все еще жив и здоров?

– Нет. – Судя по голосу, Глен вопрос позабавил, и она снова расслабилась. – Мне нужно было у тебя кое о чем спросить.

– Ну так? Как ты сама сказала, у нас всего полчаса…

– Уже даже меньше, – оборвала его Глен. – Потому что мы уже долго разговариваем. Что ты знаешь о Черных архивах?

У Джесса внутри все внезапно похолодело. Он ожидал, что Глен спросит что-нибудь другое, что-нибудь… более армейское. Но вместо этого усталому мозгу Джесса пришлось одолевать новую тему – в итоге он сказал:

– Что это миф?

– Действительно. – Слово прозвучало как издевательство, и Глен прислонилась спиной к стене, у которой стояла. – А что, если я скажу тебе, что слышала кое от кого, кому доверяю, что они вовсе не миф?

– Наверное, ты проспала все уроки в детстве, – насмешливым голосом протянул Джесс и напел детскую песенку: – Есть в Библиотеке книжный архив…

– …Вопреки огню, вопреки войне, вопреки штормам будет он жив, – закончила Глен. – Я вспомнила те же строки, что и ты. Однако я говорю про другой архив. Про запрещенный.

– Черные архивы не более чем страшилка для детей. Вроде там полно опасных книг, если бы они могли быть опасными.

– Некоторые могут, – сказала Глен. – И Дарио не думает, что это миф.

– Дарио? – переспросил Джесс. – С каких пор ты доверяешь словам Дарио Сантьяго? И с каких пор ты с ним вообще общаешься?

Глен одарила Джесса загадочной улыбкой.

– Может, он просто хочет быть в курсе твоих выходок, – сказала она. – Но вернемся к теме нашего разговора. Если там и правда хранят опасную информацию, то я считаю, что именно там следует искать ответ на вопрос, что случилось с Томасом и почему он умер. И кого в этом винить. Разве ты так не думаешь?

«Томас. – Услышав имя своего лучшего друга, Джесс невольно представил его… жизнерадостный, оптимистичный гений с телом немецкого фермера. Джесс скучал по Томасу, который всегда понимал и поддерживал других, чем не мог похвастаться Джесс. – Нельзя сейчас об этом думать». На миг Джессу показалось, что он сейчас сорвется и либо закричит на Глен, либо заплачет, однако ему каким-то чудом удалось сдержаться, когда он сказал:

– Если такое место, как Черные архивы, и существует, то как мы туда проберемся? Надеюсь, у Дарио и на этот счет есть идеи. Потому что у меня нет.

– Ты же знаешь Дарио, у него всегда есть идея про запас, – сказала Глен. – В любом случае это то, о чем мы можем подумать. И то, что мы можем сделать. Я знаю, что ты хочешь узнать, как и почему Томас погиб, как и я.

– Архивариус сказал нам почему, – сказал Джесс. – Томаса уличили в сотрудничестве с врагами Великой библиотеки.

«Ради бога, расскажи уже ей о том, что ты знаешь», – эта мысль не давала Джессу покоя, мечась в голове, как заключенный, стучавшийся в дверь своей камеры, но Джесс не был пока готов. Он не знал, что произойдет, если он произнесет эти слова вслух, сделает их реальностью.

– Я ни на секунду в это не поверила, – тихо сказала Глен. Ее темные глаза расфокусировались, она о чем-то задумалась и погрустнела. – Томас бы ни за что не сделал ничего и не сказал бы ничего, чтобы заслужить такой участи. Он был лучшим из нас.

«Просто расскажи ей. Она имеет право знать!»

Джесс наконец-таки собрал крупицы своей смелости и сделал глубокий вдох, а потом встретил ее взгляд и начал было:

– Глен… насчет Томаса…

Его прервал стук в дверь. Стук звучал нетерпеливо, и Джесс подскочил с кровати и поспешил ответить. Отчасти он был рад тому, что его прервали… Пока не открыл двери и не увидел своего напарника Тарика Одуя, который плечом оттолкнул Джесса и вошел в комнату. В руках у него было две чашки с горячим напитком, и он протянул одну из них Джессу, сказав:

– А я думал, ты все еще валяешься в кровати. – Он умолк, заметив Глен у стены. Она скрестила на груди руки и выглядела совершенно непринужденно, однако Тарик все равно ухмыльнулся и вскинул брови. – Или, может, ты только что поднялся!

– Умолкни, – сказала Глен, явно не шутя. Она подошла, забрала вторую кружку из рук Тарика и выпила содержимое, даже не думая о том, что, вероятнее всего, Тарик рассчитывал попить сам. – А теперь проваливай по своим делам, солдат.

– Рад служить, командир, – сказал он и насмешливо отдал честь. Технически они сейчас не были на службе, однако Тарик ходил по лезвию ножа, и Джесс взглянул на Глен, чтобы понять, сердится ли она или попытается поставить его на место за неуважительное поведение.

Глен просто допила содержимое чашки и посмотрела на Тарика, не моргая, провожая его до двери взглядом.

– Новобранец Одуя, – сказала она, когда тот шагнул за порог. – Вы ведь понимаете, что, если я услышу хоть одну сплетню о данной ситуации, я изобью вас до потери пульса, а потом сделаю все, чтобы вас выгнали из отряда и из полка.

Он повернулся и на этот раз отдал честь по всем правилам. Его симпатичное личико приобрело беспристрастное выражение.

– Есть, командир. Вас понял.

Он закрыл за собой дверь. Джесс сделал глоток кофе и закрыл глаза с облегчением, когда кофеин начал действовать.

– Он хороший человек. Не станет распускать слухи.

Глен недоверчиво на него покосилась, спросив:

– На самом деле ты его не знаешь, ведь так?

Джесс действительно его не знал. Солдаты отряда тесно общались, однако Джесс держался от них в стороне, причем намеренно. Он подружился с теми, с кем проходил учебу, будучи кандидатом, а потом видел, как его друзей отчисляют, ранят и убивают. Он не готов был переживать эту боль снова.

И все же Тарик был здесь ближайшим другом Джесса, не считая Глен. Глен Джесс доверял.

Его мундир был чистым, и Джесс натянул его, допив кофе. Глен молча наблюдала за ним какое-то время, а потом произнесла:

– Ты собирался мне что-то рассказать.

– Позже, – сказал Джесс. – После зарядки. Беседа будет долгой.

– Хорошо. – Когда Джесс подошел к зеркалу, чтобы взглянуть на себя, Глен закатила глаза. – Твоей красоты хватит на нас обоих, Брайтвелл.

– Я польщен, что вы так думаете, командир. Вы сегодня тоже красавчик. – «Красавчик» в мужском роде идеально подходило. Глен коротко подстригла свои темные волосы, потому что так было удобнее. Джесс решил, что ей даже идет, сочетается с ее крепкими формами и ее силой. Они друг друга не привлекали, однако уважали. «И теперь куда больше, чем прежде», – подумал Джесс. Некоторые вроде Одуя могли подумать, что тут есть еще что-то. Глен имела право беспокоиться об этом. Джесс встретил ее взгляд через зеркало. – Срок действия этого комплимента, разумеется, закончится, как только мы выйдем за дверь.

Она кивнула. Сдержанно, однако в ее взгляде мелькнуло что-то, похожее на благодарность.

– Хватит прихорашиваться, пора идти.

Они вышли из комнаты вместе, однако, к счастью, в коридоре никого не оказалось, и их никто не увидел вдвоем. Солдаты собрались в другой стороне и непринужденно болтали, однако все стихли, когда подошла Глен. Джесс молча занял свое место в отряде, и Глен повела их наружу. Несмотря на то что Джесс жутко устал, он был рад тренировке, это был его шанс выплеснуть хоть немного злости, закованной в груди. На тренировке он не ждет сюрпризов. В конце концов, это же просто упражнения.

Джесс оказался чертовски неправ насчет этого и поплатился.

Прошел уже час за упражнениями в быстром темпе на снарядах, когда краем глаза Джесс заметил какое-то движение. Он попытался повернуться, однако на нем было несколько слоев одежды плюс гибкая броня, и движения выходили слишком медленными. Он опоздал.

Удар пришелся ему прямо по спине.

А потом Джесс оказался на земле лицом, обращенным к безжалостному александрийскому небу, затянутому белесой дымкой из-за жары. Джесс не мог дышать. Удар выбил весь воздух из его легких, и на миг Джесс испугался, что что-то не так, что его организм сдался и он вот-вот умрет… Однако потом мышцы в солнечном сплетении расслабились, и Джесс сумел сделать вдох.

Обжигающее солнце сменилось тенью, и Джесс узнал ее по коротким волосам, обрамленным солнечным светом. Несколько раз моргнув, он наконец-таки рассмотрел Глен, протягивающую ему руку. Проглотив гордость, он принял предложенную ему помощь, взял ее за руку и поднялся на ноги.

– Какого черта ты допускаешь ошибки, Брайтвелл? – спросила она. В ее голосе не было ни капли сочувствия. Джесс покачал головой, все еще пытаясь отдышаться. – Я же сказала всем быть начеку. Ты не слушал. Если бы оружие ударило тебя на настоящей войне, то от тебя бы сейчас осталось лишь мокрое место.

Джесс и без того чувствовал себя наполовину мертвым. Тренировочное оружие, которое использовали в полку Великой библиотеки, не было игрушечным; оно действительно стреляло и оставляло серьезные синяки.

– Простите, – пробормотал он и спохватился секундой позже, добавив: – Сэр.

Теперь она уже была не просто силуэтом на фоне солнца, Джесс видел предупреждение в ее глазах. «Здесь мы не равны». Забывать об этом было бы глупо, и Джессу нужно было научиться всегда об этом помнить, научиться как можно скорее. Глен не могла оставлять ошибки Джесса безнаказанными, иначе бы это подорвало дисциплину в отряде.

Как сложно побороть эту привычку. Дружбу.

Солдаты их отряда собрались за углом макета здания, который стоял на их тренировочной территории. На улице был палящий зной, как и всегда, и все солдаты выглядели такими же изнеможенными и покрылись потом точно так же, как Джесс. Глен промокнула свое вспотевшее лицо рукавом и крикнула так, чтобы каждый из отряда ее услышал:

– Доложить свою ошибку, солдат!

– Командир, сэр, я забыл, что надо быть начеку, – сказал Джесс. Его голос прозвучал сдавленно, и по той боли, которая все еще жгла ему спину, он понимал, что у него останется знатный синяк. – Но…

Лицо Глен посуровело.

– Вы собираетесь оправдываться, Брайтвелл?

– Нет, сэр! – Он покосился на Тарика, который бессовестно ухмылялся. – Но это был дружественный огонь, сэр!

– О, будем честны. Я не очень дружелюбен, – сказал Тарик. – И я просто выполнял приказ.

– Приказ? – Джесс посмотрел на Глен, чье лицо по-прежнему было непроницаемым. – Вы приказали ему выстрелить мне в спину?

Глен даже глазом не моргнула:

– В реальном мире лучше быть начеку как среди врагов, так и среди друзей. Союзники могут предать, когда меньше всего этого ожидаешь. Надеюсь, синяки послужат тому напоминанием.

Джессу вряд ли нужно было напоминание, и Глен это прекрасно знала. Он не был наивен, вырос, зная, что никому не следует доверять. Доверию Джесс научился совсем недавно, очутившись в компании кандидатов в служащие Библиотеки, проходивших обучение вместе с ним и ставших его друзьями. Таких, как Глен. Которая теперь пыталась напомнить ему, что полагаться на доверие не стоит.

Джесс сглотнул подступившую к горлу злость и произнес:

– Никаких оправданий, сэр. Тарик всегда казался мне способным на предательство.

– Тогда почему же ты зазевался, умник? – спросил Тарик. – Должен признаться, мне нравится играть роль гнусного злодея, сэр.

– Играть? – пробормотал кто-то из отряда, и Тарик театрально прицелился в него пальцем, одновременно сделав глоток воды из своей фляги. Джесс бы даже посмеялся, если бы ему до сих пор не было так больно, однако урок Глен он уяснил… И к лучшему. «Я не могу позволять себе расслабляться, – подумал он. – Я прекрасно знал это с самого начала. Глен просто пытается мне напомнить». Только вот использовала Глен, к сожалению, свои болезненные методы.

– Продолжайте, – безэмоционально сказала Глен, и отряд поспешил выполнять приказ. Никто не ставил под сомнения ее слова. Джесс тоже. – Мы почти закончили тренировку, – сообщила она им и стала расхаживать туда-обратно перед ними, излучая свою энергию, которая, кажется, никогда не покидала ее, неважно, каким длинным и утомительным был для нее день. – Мы должны быть лучшими из лучших. Подставите меня, подставит меня хоть кто-то из вас – и я дам вам такую пощечину, выкинув из армии, что отпечаток моей ладони дойдет до лица вашей бабушки. Ясно?

– Ясно, сэр! – ответили все моментально в унисон. Они учились синхронно двигаться и говорить вместе в течение долгих, полных боли месяцев. Вот чем занималась Глен. В один прекрасный день она станет генералом… или погибнет. Однако никогда не удовлетворится неидельным результатом.

– Меня соблазняет мысль заставить вас сделать еще круг, – сказала Глен, не обращая внимания на тихие стоны, разнесшиеся по отряду. – Однако вы уже достаточно пострадали на сегодня. Примите душ, попейте, поешьте и отдыхайте. Свободны.

Именно поэтому, подумал Джесс, она была хороша в своем деле. Она заставляла всех трудиться на пределе возможностей, однако знала, когда стоит остановиться и подбодрить. Чаще всего знала, когда стоит остановиться. Никто из них (даже сам Джесс) ни разу не оказывался в палатке врачей, чего нельзя было сказать про другие отряды, которые, впрочем, не занимали таких высоких мест в рейтинге, как отряд Глен.

Остальные тренировочные площадки вокруг них почти что все пустовали, их специально отвели для новобранцев. Все уже давно закончили, так как колокола, возвещавшие об обеде, прозвенели почти полчаса назад, и теперь, когда Джесс об этом подумал, он понял, как сильно у него урчит в желудке. Калории, что он проглотил на завтрак, давно были сожжены.

Джесс зашагал следом за Ши Чжэном и Тариком, однако остановился, услышав голос Глен:

– Брайтвелл. На пару слов.

Остальные сочувственно на него посмотрели, однако не остановились, они обошли его и пошли дальше, а Джесс замер и повернулся. Глен до сих пор ходила туда-сюда под палящим солнцем, ее никогда не беспокоила александрийская жара. И солнце, похоже, любило ее в ответ, ее кожа, загорая, спустя месяцы приобретала красивый теплый оттенок дерева. Джесс, который провел под этим же солнцем ровно столько же времени, загорел лишь совсем чуть-чуть и постоянно сгорал и краснел.

– Сэр? – сказал он.

Она посмотрела на что-то за его плечом, на горизонт.

– Сегодня утром я получила сообщение от капитана Санти. Он просил тебе передать… ответ «нет». – Она внезапно посмотрела прямо на Джесса. – «Нет» на что, Джесс?

– Глен…

– Не Глен, а командир отделения Уотен. «Нет» на что?

– Я хотел поговорить с Вульфом. Сэр.

– Зачем?

Это было трусливо с его стороны, однако он выдал только вторую причину, по которой хотел встретиться с их прежним руководителем, профессором Кристофером Вульфом, проведшим их через настоящий ад:

– Я хотел узнать, знает ли он что-либо о Черных архивах.

Глен моргнула и изменилась в лице. На ее лице все еще отражалось подозрение, однако теперь появилось и беспокойство.

– Ты сказал мне, что считаешь их мифом, лишь сегодня утром. А спрашивал ты, должно быть, пару дней назад.

– Так и есть. По тем же причинам, по которым хотела знать ты. Мне кажется, что если Черные архивы существуют – но я не говорил, что верю в это, – то именно там нужно искать ответ на вопрос о смерти Томаса. – Джесс опустил глаза. – Я получил письмо от его отца, тот благодарил меня за то, что я был его другом. Он спросил, знаю ли я точно, как умер его сын.

Глен ничего не ответила на это и, поколебавшись, кивнула:

– Ты не хотел, чтобы я поднимала этот вопрос, потому что ты им уже занимаешься.

– И за нами следят, Глен, – сказал Джесс. – За всеми нами. – У него жгло язык, когда он говорил правду, однако он прекрасно знал, как она отреагирует на нее. И Джесс слишком устал. Он хотел рассказать ей все при лучших обстоятельствах, когда время не было бы ограничено. Если у них была тренировка, Джесс не хотел, чтобы она отвлекалась, как и он… Или, по крайней мере, так он себя оправдывал.

– Тогда встает другая проблема: тебе стоит держаться подальше от Вульфа. Ты это знаешь, ради него и ради себя самого.

– Я больше не буду спрашивать.

– Тогда свободен, Брайтвелл. Позже поговорим.

Джесс кивнул и поспешил уйти подальше от Глен. Любопытно, что капитан Никколо Санти решил передать сообщение и профессор Вульф не ответил лично… Однако их учитель был загадкой с самого начала.

Вульф не был добрым по своей природе, да и учителем от бога его не назвать… Однако он сделал все, что было в его силах, чтобы спасти своих студентов. Это не делало их друзьями, разумеется, однако Вульф бы тоже хотел узнать правду о смерти Томаса. А если бы узнал… «Неудивительно, что капитан Санти пытается держать его подальше от меня, – подумал Джесс. – Вульф не оставит это». Как и Джесс. Или Глен, если бы он ей все рассказал. Хорошо, что у него еще было время подумать. Ему нужно было придумать план до того, как запускать кота в стаю голубей, верно?

Спина саднила, и голова болела от жары и изнеможения. Обед прошел так же быстро, как и завтрак, будучи не чем иным, как топливом для движения без особого вкуса, и после него Джесс наконец добрался до своей кровати, чтобы вздремнуть – хотя сна ему нужно было куда больше, – и снова поднялся. Ему нужно было еще сделать дела, которыми он не мог заниматься при свете дня.

Джесс принял душ, натянул гражданскую одежду, еще раз перекусил в общем зале и ускользнул из военной части, когда прохладный вечер уже опустился на александрийские земли и на черно-синем небе сияли звезды.

Подобными делами лучше заниматься под покровом ночи.