Kitobni o'qish: «Рождество в книжном магазине»

Посвящается моему мужу

«Мы с вами пришли к согласию…»

Остен Д. «Нортенгерское аббатство»

Пролог

Май 2016 года

Когда умер ее муж, она смотрела, как в белый пластиковый стаканчик льется некрепкий и едва пригодный для питья кофе. Ее не было рядом, потому что она стояла у автомата с напитками. Ей даже не особенно хотелось кофе – просто немного побыть вдали от тускло освещенной комнаты, запаха дезинфицирующего средства и негромкого «бип-бип-бип», которое издавали аппараты. Она хотела побыть одна и именно поэтому пропустила последние секунды его жизни.

Она никогда не простит себя за это.

Когда медсестра встретила ее у входа в палату и сообщила новость, она уронила стаканчик с кофе и услышала хриплый, полузадушенный крик – кажется, кричала она сама. Она протиснулась мимо медсестры, легла на койку рядом с ним, взяла его все еще теплые руки в свои и притворилась, что никогда не уходила и что ему только предстоит тихо покинуть этот мир.

Она не знала, как долго пролежала с ним рядом, не знала, через сколько в палату вошла медсестра и заговорила с ней шепотом. Могла пройти минута, а мог и час. Она медленно поднялась и выслушала медсестру: ей нужно пойти домой и поспать.

– С бумагами мы разберемся завтра, – сказала медсестра. – Вам есть куда пойти? С вами сегодня может кто-нибудь побыть?

Она кивнула, скрывая ложь. Ей не хотелось идти никуда, кроме дома, и не хотелось никого видеть – лишь бы оказаться одной, в кровати, той самой кровати, которую она многие годы делила с мужем.

И ей не хотелось думать о том, как жить дальше без него.

1

Ноябрь 2019 года

Я вешала последнюю бумажную гирлянду на витрину магазина, когда зазвонил телефон. Будь это мобильный, я бы подождала, пока включится автоответчик, но звонил стационарный, так что я бросила гирлянду и подошла к стойке, чтобы взять трубку.

– Книжный «У Тейлоров», Меган у телефона.

– Ах, мисс Тейлор, это Филомена Блум, – раздался громкий женский голос с правильным выговором, и я слегка отодвинула трубку от уха.

– Кто?

– Филомена Блум, – повторила женщина нетерпеливо, как будто я должна была знать, кто она такая. – Агент Ксандера Стоуна, – продолжила она и, я была уверена, едва не закатила глаза.

– Разумеется, – сказала я. – Простите, вы застали меня не в самый подходящий момент.

Можно было подумать, я бы запомнила такое имя.

Нормальный человек предложил бы перезвонить в более удобное время, но Филомена Блум пошла напролом:

– Я звоню уточнить насчет презентации книги мистера Стоуна на следующей неделе, – сказала она.

– Разумеется, – повторила я, содрогаясь внутри, когда присела на корточки за прилавком, чтобы достать записную книжку с расписанием магазина. Пора стать более организованной и перенести его – а еще системы заказов и инвентаризации – в электронный формат. Мида месяцами уговаривала меня заняться этим, но в ведении записей было что-то успокаивающее, и я не хотела расставаться со своей книжкой.

– Пятница, двадцать девятое, – заговорила Филомена. – С семи до семи тридцати вечера.

– Ра… – Я вовремя остановилась, чтобы не сказать «разумеется» в третий раз. – Да, у нас все готово, – выдала я вместо этого, хотя была не совсем уверена.

Я привыкла организовывать книжные презентации, чтения и всякие другие мероприятия в нашем книжном – как иначе мы его держали бы? – но презентация Ксандера Стоуна должна была стать самым громким нашим событием, так что я задумалась, не слишком ли много на себя взяла. Самоиздающийся автор книги о призраках Северного Йоркшира – это одно, но Ксандер Стоун?..

– Потому что мистер Стоун очень щепетилен в этом вопросе. – Пока мои мысли блуждали где-то в облаках, Филомена продолжала громко говорить, так что я заставила себя сосредоточиться. – Он захочет сам осмотреть пространство, выбрать меню и так далее.

– Меню? – Я думала, будут только шампанское и закуски.

– Закусок, конечно же, – медленно проговорила Филомена, как будто объясняла что-то невнимательному ребенку.

– Что ж, мистеру Стоуну рады в магазине в любое время, – сказала я, выдавив улыбку, которую Филомена не могла видеть. – Попросите его прийти заранее, и мы все обсудим. Или, если он хочет поговорить скорее, пусть позвонит мне.

Летом на углу рядом с книжным магазином открылось новое кафе; его хозяева – парочка с побережья, специалисты по чайным сборам, необычным десертам и закускам. Я попросила их подготовить еду для презентации Ксандера Стоуна и надеялась, что они смогут соответствовать его «очень щепетильным» запросам.

– На самом деле, кажется, он сейчас в Йорке, – сказала Филомена, и я услышала, как она что-то набирает на клавиатуре; вот уж у кого расписание точно электронное. – Да, все верно. Он должен был уехать из Лондона вчера.

– Правда? Но презентация только на следующей неделе.

– Как я уже сказала, он очень щепетильный и к тому же суеверный человек.

– Суеверный? – спросила я с удивлением. Может, он отлично впишется в компанию экспертов по призракам и уфологов, которые устраивали презентации в книжном «У Тейлоров» до него.

– Да, он предпочитает уезжать из Лондона, когда начинают выходить рецензии на его книги. А на этой неделе они должны выйти у «Гардиан», «Таймс» и «Телеграфа».

– Понимаю. – Это вызвало в моей голове кучу вопросов, которые было просто неприлично задавать.

– Так, значит, все готово? – переспросила Филомена.

– Все готово, – ответила я, наконец открывая записную книжку на нужной странице и отмечая, что хотя бы с датой не напутала. Непонятно, что еще я могу сделать кроме подготовки шампанского и закусок. – Но мистер Стоун может в любое время заглянуть в магазин и сообщить, если ему понадобится что-то еще.

– Замечательно, тогда увидимся через неделю! – сказала Филомена и отключилась.

Значит, она тоже приедет. Интересно, возьмет ли Ксандер Стоун еще кого-нибудь из своей свиты, о ком мне следует знать?

Когда Филомена Блум из литературного агентства «Блум и Катберт» связалась со мной впервые, все это показалось мне отличной затеей. К слову, никакого Катберта не было и в помине, только Филомена.

– Так люди считают, будто за всем этим стоит мужчина, – поделилась она, когда в первый раз позвонила в августе. – И относятся ко мне серьезнее.

Я согласилась, особо не раздумывая, потому что мало знала о мисс Блум и тем более о несуществующем мистере Катберте. Просто была рада, что в нашем книжном впервые пройдет презентация автора бестселлеров по версии «Санди таймс».

Еще летом мне казалось, что такой пиар-ход – именно то, что нужно магазину, но сейчас, в ноябре, когда до события осталось восемь дней, все стало как-то чрезмерно давить. Знает ли Ксандер Стоун, что будет выступать в провинциальном книжном? И что вряд ли мы дотягиваем до «Уотерстоунс»¹ на Пикадилли?

Ксандер Стоун – гений современной постмодернистской прозы, и его второй роман, «Промежуток», попал в шорт-лист Букеровской премии. Он правда хочет, чтобы презентация его третьего романа проходила в книжном «У Тейлоров»? Сдается мне, он нужен нам гораздо сильнее, чем мы ему.

Я вернулась к развешиванию бумажных гирлянд, последнему элементу рождественского декора. Мне всегда становилось лучше, когда магазин был подготовлен к Рождеству.

Вообще, это была Беллина идея – приглашать больше известных авторов и проводить их мероприятия в книжном.

– Тебе пора выстраивать отношения с пиарщиками и агентами, – сказала она, приняв свой облик маркетолога. – Это поможет имиджу магазина.

– Я не знаю, с чего начать, – ответила я, немного слукавив. Я все знала, просто не была готова вернуться к этой части своей жизни.

– Ну, я могу помочь, если хочешь, – предложила Белла.

Она работала в отделе маркетинга в Музее йорвикских викингов, и я с удовольствием переложила на нее эту ответственность, так как совсем не хотела связываться с людьми из прошлого. Но я не ожидала, что наша затея обернется мероприятием Ксандера Стоуна, и не была уверена, что книжный для этого годится.

С Беллой мы встретились, когда она пришла к нам за предпраздничными покупками. Это было мое первое Рождество в Йорке после возвращения, и если не считать косметический ремонт и ребрендинг, которые я устроила в магазине и в которых он так нуждался, я в основном держалась особняком – зализывала раны в квартире наверху, где снова жила с мамой; в той самой квартире, в которой провела первые восемнадцать лет жизни, пока не переехала в общежитие Йоркского университета на другом конце города.

Когда мы познакомились с Беллой, знакомых в Йорке, так или иначе не связанных с книжным, у меня не было. Белла – соседка Миды, а Мида приходила в магазин три дня в неделю, чтобы вести бухгалтерию, проводить инвентаризацию и начислять зарплаты («Мида – сокращенно от Артемиды, – объяснила она мне при первой встрече. – Папа у меня преподает антиковедение в Йельском университете»), и они пригласили меня выпить с ними в честь Рождества.

Поначалу я сопротивлялась, считала, что еще слишком рано куда-то выходить, веселиться и снова наслаждаться жизнью. Но мама настояла.

– Прошло уже полгода, дорогая, – сказала она. – Я вовсе не считаю, что ты должна полностью оправиться, но, думаю, пора дать себе поблажку. И если ты решишь навсегда остаться в Йорке, стоит завести друзей своего возраста.

Я заставила себя пойти, игнорируя тревогу и дурное предчувствие, и даже вооружилась предлогом уйти как можно раньше. В итоге он мне не понадобился, ведь я обнаружила, что в компании Беллы и Миды мне так весело, что я начинаю вспоминать, какой была раньше. Три года спустя я все еще благодарна себе из прошлого за то, что согласилась тогда пойти с ними, потому что тот вечер стал началом замечательной дружбы. Мама оказалась права: мне нужны были сверстники.

– Магазин выглядит потрясающе, – сказала мама, спустившись из квартиры наверху. Она неожиданно выдернула меня из мыслей, и я подпрыгнула. – У меня никогда не получалось так его украсить. У тебя талант. После того как ты уехала, каждое Рождество магазин выглядел так, словно по нему прошелся табун младшеклассников. Это, наверное, у тебя от отца.

Папа ушел, когда мне было почти восемнадцать и я сама была почти взрослой. Помимо того, что он умел украшать книжные магазины к Рождеству, – хотя я помню, что его украшения впечатляли скорее количеством, чем качеством, – Уолтер Тейлор еще был поэтом; с годами он стал получать премии и зарабатывать на жизнь своими сочинениями. А потом оставил нас и уехал в Лондон. Думаю, отец ждал, когда я перестану нуждаться в его присутствии, но разве мы не всегда нуждаемся в родителях?

– Я хочу лучшей жизни, – услышала я его слова перед уходом. Они с мамой разговаривали в гостиной, а я стояла под дверью и подслушивала. – Мне нужно уехать подальше от этого города, от этого книжного магазина. Я провел здесь все свои годы.

Его родители открыли книжный магазин «У Тейлоров» на маленькой мощеной улочке за Йоркским собором в шестидесятые, и папа, как и я, вырос в квартире наверху. Мама безропотно отпустила его в «лучшую жизнь», словно ей было все равно, куда он поедет, а потом каждую ночь плакала до изнеможения.

Мы с папой поддерживали связь, но из-за суеты выпускных экзаменов, учебы в университете и отношений с Джо мы не виделись до самой свадьбы, когда я попросила его провести меня к алтарю. Только тогда я поняла, как сильно злилась на него за то, что уехал без нас, за то, какой брошенной я чувствовала себя после этого. Мне понадобилось много времени, чтобы преодолеть свои чувства и наладить отношения с отцом, и решающую роль в этом сыграл Джо. После свадьбы мы переехали в Лондон, и он сразу же настоял, чтобы мы принимали от отца самые разные приглашения – на ужины и вечеринки, на книжные презентации и открытия. Они так хорошо ладили с Джо, смешили меня своими постоянными подшучиваниями и несерьезными перепалками, что я постепенно позволила себе прислушаться к отцу и понять, почему он уехал. В конце концов, разве я сама поступила не так же? Ведь я уехала из Йорка в поисках лучшей жизни и оставила книжный магазин при первой же возможности.

Но, когда Джо не стало, мы с папой снова отдалились друг от друга. Он к тому времени переехал во Францию, в резиденцию писателей в Париже. Я же всегда находила причины не навещать его и подолгу не звонила. Сейчас мне не хотелось никакой лучшей жизни и не хотелось, чтобы папа расспрашивал меня об этом.

Скромное, тихое существование – вот что мне было нужно.

Я окинула взглядом магазин – пределы моей жизни в настоящее время, – удовлетворенная тем, до чего празднично он выглядит после того, как я развесила все украшения.

– И правда, хорошо, – ответила я маме.

– Ты превзошла себя, – сказала она.

Интересно, что скажет Ксандер Стоун, когда увидит?

– Ты на сегодня закончила? – спросила я.

Мама, или Марта Тейлор, кем ее знали читатели, писала исторические любовные романы, которые выходили по сериям в еженедельных журналах, так что чердак над квартирой превратился в ее писательский кабинет.

– Сделала все, что могла на данный момент, – ответила мама.

– Закроешь за меня магазин? Нужно кое-куда сбегать.

В супермаркете было не протолкнуться. Из колонок вовсю дребезжали рождественские песни, а ведь еще был даже не декабрь. Неужели люди уже закупаются к праздничному сезону? Сквозь толпу покупателей я протиснулась к винному отделу, жалея, что просто не купила дешевую каву в небольшом продуктовом недалеко от книжного. Но на сегодняшнюю встречу клуба мне хотелось принести хорошее шампанское, ведь у меня было особое объявление.

Книжный клуб «Крепкие романтики» мы с Беллой и Мидой придумали за далеко не первой порцией джин-тоника чуть больше двух лет назад.

– Нам необязательно каждую неделю читать определенную книгу, никакой такой скукотищи, – сказала Белла, пьяно размахивая рукой. – Мы просто женщины, которым нравятся любовные романы и которые обсуждают любовные романы. Мы читаем, что хотим, мы даем друг другу рекомендации…

– И мы пьем! – перебила ее Мида, поднимая свой бокал.

Как-то так «Крепкие романтики» и появились на свет. Поначалу нас было всего трое и мама, но после того, как мы повесили постеры на доске объявлений в магазине, клубом стали интересоваться больше посетителей. За первый год его существования люди приходили и уходили, но сейчас у нас образовалась постоянная группа, которая собирается каждую неделю, чтобы обсудить любовные романы, их экранизации и прочие сплетни, которым нам захочется предаться.

Мы не всегда соглашались друг с другом – например, у нас постоянно возникали разногласия, относить ли «Историю любви» и «До встречи с тобой» к любовным романам из-за их концовок.

– «До встречи с тобой» еще ладно, – говорила я им, – но «История любви» точно любовный роман, я за это готова жизнь отдать.

– С ней бессмысленно спорить, – сказала мама. – Она обожает эту книгу с тринадцати лет и ни за что не отступит.

Я улыбнулась при воспоминании, мысленно сделав пометку перечитать «Историю любви» и, может, пересмотреть экранизацию. Фильм можно было назвать рождественским («Никакой он не рождественский», – раздался в мыслях голос Беллы, но Белла и «Крепкий орешек» таковым не признавала, что с нее взять), ведь он вышел в декабре, действие разворачивалось преимущественно зимой, а душераздирающие финальные сцены происходили как раз в канун праздника. Мама была права: я с подросткового возраста любила и книгу, и фильм, но в последние годы стала находить в этой истории странное утешение. Будто она была планом, по которому я могла ориентироваться в своей нынешней жизни и не чувствовать себя такой одинокой. Ведь другие люди, хоть и вымышленные, проходили через то же, что и я.

Из задумчивости, настигшей меня перед полками с шампанским, меня грубо вывел внезапный сильный толчок сзади.

– Какого черта?! – вскрикнула я, оборачиваясь.

Позади меня стоял высокий темноволосый мужчина в дорогом на вид шерстяном пальто и с полной тележкой еды, вина и, кажется, рождественских украшений. Он смотрел на меня свысока и морщил свой слегка искривленный нос.

– Вы только что въехали в меня тележкой! – рявкнула я, раздраженная тем, что меня выдернули из воспоминаний.

– Вы мне мешаете, – сказал он.

– Обычно, – ответила я своим самым жестким голосом, – люди извиняются и просят пройти.

– Я попросил. Вы меня проигнорировали.

– Тогда я вас не услышала. Возможно, стоит говорить громче. Тут ужасно шумно.

Он ничего не ответил, и мы просто пялились друг на друга, пока Нодди Холдер² из отвратительных магазинных колонок желал всем счастливого Рождества, хотя до него был еще целый месяц. Он был очень красив – мужчина с тележкой, конечно, а не Нодди Холдер, – и я задумалась о том, как бы он выглядел, если бы улыбнулся.

– Вы все еще мне мешаете, – сказал мужчина через некоторое время без малейшего намека на улыбку.

– А вы все еще не извинились так, чтобы я услышала, – ответила я.

Он закатил глаза и на мгновение отвел взгляд. А потом наклонил голову и посмотрел прямо на меня.

– Извините, можно пройти? – произнес он медленно и язвительно.

Я нехотя отошла в сторону, освобождая ему путь.

– Вы самый грубый мужчина, которого я когда-либо встречала, – бросила я ему вслед.

Он не обернулся, а только поднял руку и исчез в толпе.

2

Вернувшись в книжный, я достала бутылки шампанского, которые мне все же удалось купить, и понесла их наверх, чтобы охладить. Меня снова охватило чувство неловкости от странной стычки, случившейся в супермаркете. Когда грубиян ушел, я заметила, что все люди в винном отделе уставились на меня, поэтому мне пришлось наугад схватить бутылки и как можно скорее удалиться. Не знаю, что на меня вообще нашло. Обычно я не вступаю в диалог с незнакомцами, особенно с такими, но в том мужчине было что-то особенное…

– Все нормально? – спросила мама, когда я вошла на кухню. – Ты какая-то загруженная.

Я заметила, что мама озабоченно хмурит лоб, – она часто так делала с тех пор, как я вернулась в Йорк, и мне совсем не нравилось, что она так сильно переживает за меня. По идее, я уже достаточно взрослая, чтобы заботиться о себе самостоятельно, но я правда не знаю, что делала бы в последние три года без мамы.

– Все хорошо, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно. – В супермаркете было много народу, и какой-то мужчина толкнул меня тележкой, а потом попытался перевести стрелки. Я абсолютно уверена, что он сделал это нарочно.

– Ах, Рождество, – сказала мама с усмешкой. – Идеальное время для ворчунов.

– Еще ведь даже не декабрь! – посмеялась я, складывая бутылки в холодильник.

– У тебя все готово для вечера?

– Да, осталось только охладить шампанское. Ты уже выбрала книгу?

«Крепкие романтики» решили провести встречу с рекомендациями рождественских романов чуть раньше, чтобы успеть прочитать любимые книги друг друга и весь декабрь обсуждать их (вернее, спорить).

– Тебе известно, что я выберу, – сказала мама. – А сама что возьмешь? Знаешь же, что «Историю любви» нельзя?

– Знаю и на этот раз подготовила кое-что новенькое. – Я сделала паузу и, замявшись, спросила: – Как думаешь, они оценят идею с рождественским праздником?

– Уверена, что оценят, милая, – сказала мама и, подойдя, сжала мое плечо. – Мне она нравится, и я знаю, что Трикси тоже поддержит. А если Трикси в деле, самое сложное позади.

Трикси Хендрикс была матриархом «Крепких романтиков» – точный ее возраст мы не знали, но вроде ей было за семьдесят, – и пятым постоянным членом клуба; она присоединилась к нам вскоре после того, как я развесила постеры в магазине. Библиотекарша на пенсии, Трикси вела такую социальную жизнь, о которой большинство женщин моего возраста могли только мечтать, и имела соответствующий «послужной список» мужчин – особую любовь она питала к ничего не подозревающим вдовцам. Еще она была почти неутомимой поклонницей Джейн Остен, блестящим знатоком ее сочинений, а также Англии эпохи Регентства, и любила читать исторические романы – исключительно ради того, чтобы обнаруживать огрехи в сюжете. За последние два года она значительно помогла книжному клубу расширить горизонты – например, свозила нас в Чатсуорт-хаус, с которого писалась усадьба мистера Дарси, Пемберли, и на фестиваль Джейн Остен в Бате, по случаю чего мы нарядились в костюмы эпохи Регентства. Деньги на эти экскурсии, как называла их сама Трикси, шли из ее собственного кармана.

– Муж номер два оставил меня в достатке, – говорила она. Всего мужей было три, но все это дело прошлое.

Мне нравились эти вылазки в духе Регентства, но не все разделяли мое мнение.

– Почему нельзя пойти на экскурсию к горячим хоккеистам? – спрашивала Мида, большая поклонница любовных романов про спортсменов.

Я знала, что Трикси подхватит мою идею организовать «рождественский бал», но не была уверена насчет остальных и надеялась, что мама с Трикси смогут их уговорить.

– Только не говори, что ты опять выбрала «Историю любви», – сказала Мида, закатывая глаза.

«Крепкие романтики» сегодня пришли пораньше, готовые обсуждать рождественские романы и мою идею празднования. Я настояла, чтобы сначала мы поговорили о книгах, потому что знала: если не сделать этого сразу, наступит хаос, и потом никто не захочет ничего предлагать.

– Нет, – ответила я. – Я пообещала маме, что не буду надоедать вам третий год подряд.

– Хорошо, потому что этот роман и не рождественский, и не любовный, – сказала Мида, подливая себе шампанского.

– Ну а новый – и рождественский, и любовный, – ответила я, не обращая внимания на подкол. – И это приквел к целой серии, так что мне будет что почитать и обсудить с вами до самого Нового года.

– Выкладывай, – сказала Белла, – как он называется?

– «Идеальное Рождество наперекосяк». Как по мне, это лучший рождественский роман.

– Смелое заявление, – бросила мама с улыбкой.

– Действие происходит за день до Рождества тысяча восемьсот седьмого года, и главный герой, Эндрю Блэкшир, – невероятный красавец, но весьма заносчивый, настоящий…

– Ну конечно, – с любопытством перебила меня Белла. В отличие от Миды, она любила исторические любовные романы.

– Так вот: дело происходит в сельской местности Суффолка, он выбирает подарок для сестры и встречает на дороге женщину. Само собой, это не последняя их встреча и в результате сложной цепочки событий они оказываются вместе в его экипаже, да еще со сломанным колесом, в канун Рождества…

– И им некуда идти? – перебила Белла.

– Именно, – усмехнулась я. – Им приходится притворяться супружеской парой, чтобы найти место для ночлега…

– И там только одна кровать? – снова перебила Белла. – Умоляю, скажи, что там только одна кровать.

– Там только одна кровать, – подтвердила я.

– Мой любимый троп! – пискнула Белла.

– И правда, замечательно, – сказала Трикси. – Странно, почему я о нем не слышала.

– Твоя очередь, Дот, – сказала Белла. – Назови свой любимый рождественский роман этого года.

– В этом сезоне не вышла новая книга Руби Белл, – сказала Мида. – Я заинтригована, что же ты выбрала.

Дот Бриджес преподавала английский в Йоркском университете, хотя, когда там училась я, она еще не работала. В отличие от Трикси, Дот никогда не была замужем. Она присоединилась к «Крепким романтикам» чуть больше года назад – наш последний постоянный член – и была огромной фанаткой Руби Белл. Дот всегда делала предзаказы на ее новые сезонные романы – один летом и один зимой – в книжном «У Тейлоров». Мисс Белл в какой-то степени продолжила дело Джеки Коллинз³ и стала автором бестселлеров с экзотическими сеттингами и такими постельными сценами, что читателям оставалось только краснеть. Но почему-то этой зимой Руби Белл не опубликовала новый роман, и никто не мог выяснить причину – просто потому, что никто не знал, кто такая Руби Белл. У нее не было ни соцсетей, ни сайта, ни фото на обложке. Она была сплошной загадкой.

– Никакой Руби Белл в этом году, – сказала Дот, доставая из сумки потрепанную книгу в мягкой обложке. – Зато у меня есть вот что. – Она продемонстрировала нам роман под названием «Один день в декабре». – Книжка не совсем рождественская, но такая романтичная!

– О, я ее обожаю! – воскликнула мама.

– И я, – подхватила Мида, и они принялись обсуждать историю Лори и парня из автобуса.

Мама выбрала «Самую подходящую леди», как я, в принципе, и предполагала – эпоха Регентства и рождественская поездка в Шотландию, – а Белла взяла «Дьявола зимой». Тоже исторический любовный роман, действие происходит в эпоху раннего Викторианства, но мама его недолюбливала.

– Не понимаю, как вы можете прощать Себастьяну Сен-Винсенту его поступки! – сказала она.

– Да он умопомрачителен, Марта, – ответила Белла. – Ты о чем вообще?

– Он похитил человека! – возразила ей мама.

– Согласна с мамой, – сказала я. – По-моему, нет ничего хуже похищения.

– Похищение было в предыдущей книге, – ответила Белла в попытке защитить своего героя, который впервые появился в ранней книге серии. – Он исправился благодаря любви Эви.

Мама фыркнула.

– Эти истории с исправлением меня не особо убеждают, – сказала я. – Иногда они бывают ничего. Думаю, зависит от того, что натворил герой: если он просто груб и высокомерен и тому есть причина, его еще можно простить. – Я снова вспомнила грубияна из супермаркета с темными глазами и идеальными скулами. – Но похищение? Это уже за гранью. К тому же в книге даже не упоминается Рождество, там просто идет зима.

– Можно спорить об этом вечно, – бросила скучающая Мида. – Кто следующий?

Никто не удивился, когда Трикси сказала, что выбрала сборник рассказов Джорджетт Хейер⁴ под названием «Метель», а Мида – роман про хоккеистов «Возможно, в это Рождество».

– Прочитай его, Меган, – сказала она. – Эш и Эмма страшно крутые, а эта их сцена на кушетке для физиотерапии… просто огонь!

– Я не интересуюсь хоккеем, – ответила я.

– И не нужно. Это просто горячий рождественский роман, и, может, как раз он и увлечет тебя хоккеем – хоть кто-то на этом сыром сером острове должен его полюбить!

Мида выросла в Коннектикуте, в городе Хартфорд («Прямо, как Лорелай Гилмор», – все время говорила она, как будто Лорелай была настоящим человеком). Ее родители, выпускники Йельского университета, надеялись, что дочь пойдет по их стопам. Но она разочаровала их, в девятнадцать лет улетев в Лондон. Мида уже десять лет как жила в Англии, но немногие знали, что привело ее сюда и почему она так и не вернулась домой. Однако она поделилась этой историей со мной вскоре после того, как мы встретились, – когда я впервые рассказала ей о Джо; она знала, что я пойму, как трудно возвращаться после того, как случилось нечто подобное. Я до сих пор иногда задумывалась, смогу ли вернуться в Лондон – и захочу ли?

– Ну что, раз мы все поделились своими рождественскими книгами, может, пора обсудить празднование? – спросила Белла, наполняя бокалы шампанским. – Ты такая загадочная.

– Хорошо, – сказала я, поднимая бокал. – Я подумала, что в этом году можно было бы отметить Рождество не просто фуршетом с выпивкой и чипсами, как мы делали в последние три года.

Это была моя идея устраивать небольшие мероприятия после закрытия в сочельник. Я завела эту традицию, когда вернулась в Йорк и медленно переняла бразды правления книжным магазином у мамы. Встречи были неформальные, мы просто выпивали с местными авторами, постоянными покупателями и поставщиками.

– Предлагаю в этом году устроить Рождество в стиле эпохи Регентства, – объявила я.

– Я заинтригована, – сказала Трикси, наклоняясь вперед и растягивая накрашенные красной помадой губы в улыбке, – продолжай.

– Мы будем играть в игры той эпохи, есть их блюда и… – я на мгновение замешкалась, зная, что дальнейшие мои слова понравятся не всем, – нарядимся в костюмы. В конце концов, у нас остались платья после поездки в Бат.

Белла застонала.

– А ведь все так хорошо начиналось, – сказала она. – Знаешь же, я ненавижу костюмы.

Поскольку Белла работала в Музее викингов, иногда ей приходилось носить соответствующие наряды. Поездка в Бат не вызвала у нее особого энтузиазма, но все же она согласилась, так что я была уверена, что уговорю ее и в этот раз.

– Костюмы надевать необязательно, – вступилась мама. – Мы не ждем, что все подготовят их за месяц.

– А мне кажется, было бы здорово, если бы мы все нарядились, Белла, – сказала Дот. – Учитывая, что платья у нас уже есть. Подадим пример и все такое.

– Но среди нас одни женщины, – вмешалась Мида. – Вот бы к нам присоединилась парочка мужчин в костюмах эпохи Регентства и бриджах, м? – Она приподняла свою идеальную бровь.

– Ну, можно попросить Колина принарядиться, – предложила я, сдерживая смех.

Колин был аспирантом и работал в книжном неполный рабочий день, и хотя был довольно мил, вряд ли Мида имела в виду его.

Она поморщила нос.

– Хм-м… я надеялась на кого-то с более мускулистыми бедрами, – сказала она. – А в остальном я только «за». Просто скажи, что нужно делать. Жду не дождусь снова надеть то платье.

Мида в своем платье выглядела особенно хорошо, а ее руки, полностью покрытые татуировками, и зеленые очки со стразами только дополняли образ. Но Мида из тех людей, на которых и мешок будет сидеть отлично.

– Я думаю, это потрясающая идея, – сказала Трикси. – Но нам нужно будет много чего сделать, а времени мало.

Я заметила, что она уже набрасывает списки в своем блокноте.

– Эту красоту придется убрать, – сказала она, указывая ручкой на елку, которую я утром тащила через весь Йорк, а потом весь день украшала.

– Что? Почему? – спросила я.

– Потому что во времена Регентства елки в доме не ставили и не украшали. Вместо них в сочельник собирали остролист, плющ и омелу, разумеется, после чего раскладывали их на каминной полке. Уверена, вы прекрасно осведомлены об этом благодаря вашим историческим романам.

– А нельзя и то и другое? – спросила мама.

– Можем убрать елку прямо перед праздником, – предложила Трикси.

– Давайте оставим и то и другое, – сказала я. Это я тащила елку через весь город, так что теперь она простоит тут до самой Двенадцатой ночи, или пока иголки не осыплются – смотря что произойдет раньше. – Елку трогать не будем и принесем растения. Можем попросить всех гостей взять с собой по веточке остролиста.

– Ладно, – сказала Трикси, делая пометки. – Раз ты упомянула игры…

– «Кусающийся дракон»! – перебила Белла.

– Белла, мне кажется, игра, подразумевающая горящий изюм, – не самая лучшая затея для магазина, в котором полно бумаги, – сказала я.

Белла сникла.

– Да, что-то я не подумала. Но, по-моему, это самая забавная игра той эпохи.

Я никогда особо не вникала в правила игры в «кусающегося дракона» и знала только, что она, кажется, включает в себя засушенные ягоды и открытый огонь⁵, но она упоминалась в нескольких любовных романах эпохи Регентства, которые я читала.