Kitobni o'qish: «Златая печать»

Посвящаю памяти моих прекрасных и незабвенных родителей Моисея Фридриховича и Елизаветы Львовны, а также всем родным

I раздел. Нарастанье света

Византийское действо

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Император Лев III Исавр

Иоанн Дамаскин

Калиф

Императрица Ирина

Патриарх Герман

Патриарх Тарасий

Женщина

Воины, слуги, глашатай, народ

Сцена первая

Константинополь. Царские палаты. Сквозь окна видны силуэты храмов.

Император Лев III Исавр:

 
– Империя подвластна мне
Во всем ее великолепье,
И я – с богами наравне,
И трон ничто мой не колеблет.
Мой предок славный Константин
Империю разбил на части
И здесь второй построил Рим
На твердом камне христианства.
 
 
Тот, первый Рим, давно уж пал:
Вандалы, готы, лонгобарды,
Его колебля пьедестал,
Европы раскроили карту.
А сей – стоит! Да как велик —
Не даром имя византийца
Синоним хитрости.
                                Воздвиг
Здесь гений дивную столицу.
Юстинианом возведен
В ней храм Премудрости Софии —
 
 
Храм Соломона превзойден
Великим зодчим Византии.
 
 
Святая истина Христа
И древний, мощный дух Эллады
Вот здесь – вся наша красота,
Небесный лик земного града.
 
 
Но лишь одно меня гнетет:
Теснят империю арабы
Их Магомет войной ведет
Завоевать нас и разграбить.
 
 
Что делать?
                            Противостоять
Сказать по–правде – очень трудно.
Но хитростью – смогу их взять,
Я замысел имею чудный.
 
 
Я в христианство обратить
Народ сумею Магомета,
Чтоб перестал он нас теснить.
Надеюсь, что возможно это.
 
 
Ислам возник не так давно
Они чтут Бога и пророков,
Одно лишь небольшое НО
Меж нас встает перегородкой.
 
 
Они, послушные весьма
Корана новому ученью,
В своих мечетях и домах
Не чтут святых изображений.
Иконы наши им претят…
Что ж. Есть возможность компромиса.
Потом меня провозгласят
Великим все за эту миссию.
 
 
Скорее! Писаря ко мне.
 

Входит писарь.

 
– Пиши, пиши проект указа…
А от кого услышу «нет» —
Сурово будет мной наказан.
 

Диктует:

 
«Я запрещаю почитать
Все христианские иконы.
В домах и храмах их держать
Отныне противозаконно»
 
 
Поставил подпись я. Вот так.
Но в деле Церкви, для порядка,
Решает не один монарх —
Нужна здесь подпись патриарха.
 
 
– Зовите Германа сюда!
Я быстро с ним вопрос улажу.
А если он не скажет: «да» —
Я по головке не поглажу.
 

Входит патриарх Герман:

 
– Благословен великий царь
Оплот державы христианской…
Меня ты вызвал, государь,
Ну, что угодно воле царской?
 

Император:

 
– Приветствую тебя, отец.
Благодаря твоим молитвам
Блистает царский наш венец
И мы досель успешны в битвах.
 
 
Но знаешь ты – опасный враг
Прорвал империи границы,
Смятение в моих войсках
Арабы подошли к столице.
 
 
Я силой взять их не могу,
Но верный ход один придумал
Уступку сделаем врагу
И избежим войны без шума.
Воинственный угаснет пыл,
Он в нас не будет зреть неверных.
 
 
Поверь, я много пережил
И только так считаю верным.
А посему прочти указ
И если ты со мной согласен,
То подпишись под ним тотчас.
 

Патриарх читает.

 
– О, царь, но твой указ ужасен.
Я никогда не подпишусь,
Грози изгнанием иль пыткой,
И даже смерти не страшусь.
 
 
Как ты дошел до мысли дикой
Иконы у людей отнять?
Ты заблуждаешься, Владыка.
Христос, Его святая Мать
Присутствуют в иконных ликах
 
 
Опомнись, кесарь, на кого
Сейчас ты руку поднимаешь?
 

Император:

 
– Эй, стража! Увести его.
 

патриарху:

 
– Ты сам свой жребий выбираешь…
 

Сцена вторая

Перед вратами императорского дворца. Приставлена лестница, служащий поднимается по ней, чтобы снять образ Спаса Нерукотворного, установленного над вратами.

Народ волнуется:

 
– Эй, ты, зачем туда полез?
– Смотри, он гвозди вынимает.
– Постой, быть может он нетрезв?
– Икона чем тебе мешает?
– Рукою только прикоснись —
не поздоровится, увидишь!
– Тащи его, ребята, вниз.
А ну–ка, дергай за лодыжки!
 

Падает. На него налетает толпа. Крик. Прибегают стражники. Связывают и отводят в сторону участников драки. Служащий остается лежать.

Появляется г л а ш а т а й. Читает указ:

 
«Никто не смеет почитать
Все христианские иконы.
В домах и храмах их держать
Отныне противозаконно»
 
 
– Там подпись есть государя?
– А патриарха – есть? О, Боже!
Не поручусь я за царя,
Но Герман сделать так не может.
 
 
– Смотри – не Германа рука! —
Какой–то новый – Анастасий.
А Герман, видно, за отказ
Смещен был кесаревой властью.
 

Один из толпы:

 
– Что ж, часто ли мирская власть
Дает примеры благочестья?
Лишь нам бы с нею не пропасть! —
Не примем мы сего нечестья.
Иконы свято почитать
Как раньше, так и впредь мы будем.
А если надо жизнь отдать —
Ну что ж. Не поскупятся люди.
 

(Его уводят стражники)

Сцена третья

Сирия. Дамаск. Выходит Иоанн Дамаскин.

 
– Дамаск калифом покорен.
Его здесь дух и культ, и царство.
Магометанство вводит он
В очаг древнейший христианства.
 
 
Калиф ко мне благоволит
И мой совет ему угоден,
Но у меня душа болит:
Что там, в Царьграде, происходит?!
 
 
Калиф не жалует Христа
И христиан здесь прижимает,
Но то, что делается там
И он себе не позволяет:
По всей стране горят костры,
Людей ведут на казнь и в ссылку,
Все силятся иконы скрыть,
Но, не дай Бог! найдут улики.
 
 
Не чту величия царей
Превыше истины. Тем паче
Не дорожу главой своей,
И вижу в том свою задачу —
Когда от заблужденья зло —
Развеять словом заблужденье,
Чтоб на владыку снизошло
Ума и сердца просветленье.
 
 
Начну.
           Все упрекают нас —
магометане, иудеи:
«Всевышний Бог незрим для глаз —
вы ж создали изображенья.
Или забыли вы закон
«не сотвори себе кумира»,
ведь почитание икон —
языческого свойство мира!»
 
 
Вы правы. Наш Господь незрим.
Был справедлив запрет закона.
Но к людям Бог снисшел своим,
Став самой первою иконой.
Закона свет горел в ночи,
Когда же солнце воозсияло,
Поблек огонь его свечи
И время новое настало.
 
 
Иконе воздавая честь,
Тем самым славим Первообраз.
Она – лишь мост чудесный есть,
Что перекинут через пропасть
Меж нашим миром и иным
Непостижимым, трансцендентным.
Бог воплощением Своим
Его построил.
                                Вот ответ мой.
 
 
Добавлю: Ареопагит,
Искусный в мудрости немало,
Нам знаки изучать велит —
В них форм божественных начало.
 

Сцена четвёртая

Византия. Константинополь. Император Лев Исавр в гневе ходит по дворцовой комнате.

 
– Разгневан я. Не рассчитал.
Мой план привел к гражданской смуте.
Для них икон не почитать —
Богопротивно есть по сути.
 
 
Мол, худшая из ересей —
Иконоборческая ересь…
Но разве одинок я в ней —
Архиереи впали в прелесть!
 
 
Созвал епископов собор
(Тех, что моей покорны воле)
Знать, неплохой я режиссер —
Недурно разыграли роли.
 
 
Собор анафему изрек
Тем, кто иконы защищает.
Вот будет Герману урок!
И Дамаскин пускай узнает…
Вот уж мне этот Дамаскин…
Читают все его посланья.
 
 
Я план осуществлю один —
Он не минует наказанья.
 

(Хлопает в ладоши. Входит посыльный)

 
Мне досадил Мансура сын.
Иди. Смешаешься с толпою.
И мне посланье принеси,
Что писано его рукою.
 

Сцена пятая

Дамаск. Покои калифа.

Калиф:

 
– Моя здесь безгранична власть.
Забытый отпрыск Авраама
Свое сумел отвоевать,
Ведомый пламенем ислама.
Но это только первый шаг…
Нам покорятся все народы!
Наш пыл растет, он не иссяк,
Заполнят мир ислама всходы…
 
 
Меня обидел Иоанн,
Потомок славного Мансура,
Что был к правлению призван
И управлял казной недурно.
Я Иоанну доверял.
Его ученость, благородство…
И блеск ума меня пленял.
И вот… Какое вероломство!
 
 
Вчера я получил письмо
С посыльным – прямо из Царь–града
От императора. И он
Задачу трудную мне задал.
Меня приветствует монарх
И в дружбе верной заверяет.
А чтоб не только на словах —
Он мне письмо пересылает,
 
 
Что якобы пришло к нему
От Иоанна из Дамаска.
Не лжет он, судя по всему,
Узнал я сразу почерк вязкий.
 
 
Владыку призывает он
Сюда, к Дамаску двинуть войско:
Калиф, мол, в роскошь погружен
И в обороне неустройство.
 
 
– Позвать ко мне Дамаскина!
Предатель, не избегнет казни —
Его доказана вина.
Вот он идет… И без боязни?
 

Входит Иоанн:

 
– Ты звал меня, мой господин?
Явился я на зов привычный.
Ты удручен. Без слуг. Один.
И не приветлив, как обычно.
 

Калиф:

 
– Читай письмо. Твоя рука.
Кругом предательство…
 

Иоанн (читает письмо):

 
– О, Боже!
То – месть царя, наверняка…
Да, почерк здесь на мой похожий.
 
 
Но я клянусь тебе, калиф,
Заслугами отца, Мансура,
Я с детских лет благочестив
И ложь чужда моей натуре.
Я не писал…
 

Калиф:

 
– Твоя рука
Тебя, мой раб, как видишь, губит.
Ты поживешь еще пока,
А руку дерзкую отрубят!
 

Входят стражники

Сцена шестая

Покои Иоанна Дамаскина. Горит лампада и свеча пред образом Божией Матери. Иоанн на коленях. Плачет, молится:

 
– Молю, Пречистая, услышь
Ты вопль и слезы Иоанна
Я твердо верю: исцелишь
Мою чудовищную рану.
 
 
Рука моя отсечена
За то, что множество посланий
Дерзнула написать она
В защиту образов.
                                 Страданье
Души и тела моего
Поверь мне, непереносимо
Ты в силах облегчить его
Своим хадатайством пред Сыном.
А я обет свой приношу:
Рукой, Тобою исцеленной
Что повелишь мне, напишу
Во славу Церкви и иконы.
 

Свеча гаснет.

Иоанн забывается сном.

Голос Богоматери от иконы:

 
– Ты исцелен. Твоя рука
Теперь к трудам готова новым.
Воспой. И пусть звучит в веках
Исполненное Духом слово.
 

Иоанн просыпается

 
– О, Матерь Божья! Кто бы смог
Мне сотворить такое чудо.
Хвала Тебе, Всевышний Бог,
Всю жизнь я благодарен буду.
 
 
Прощай теперь, калифа двор,
Удобства, почести, богатство —
Призвал Господь. И с этих пор
Земное не удержит царство.
 
 
А кто не чтит святых икон
Иль в зыбь сомнений окунется,
Пусть образ сей припомнит он —
Он Троеручицей зовется.
 

Сцена седьмая

Берег моря. Одинокий домик. Трое солдат. Стучат.

Первый:

 
– Откройте, именем царя!
 

Другой:

 
– Ну, кажется врасплох застали.
 

Третий:

 
– Сюда тащились мы не зря!
 

(прислушивается)

 
Ты слышишь? – Вроде заметались.
 

Первый:

 
– Да нет, не заперто, войдем.
 

(входят)

 
Ну вот, смотрите–ка, икона!
 
 
Хозяйка, знаешь ли о том,
Что это противозаконно?
 

Хозяйка:

 
– Конечно знаю. Как не знать? —
По всей стране развал и смута.
 

Третий солдат:

 
– Приказ – тебя арестовать.
 

Хозяйка:

 
– Так сразу? Почему так круто?
Зачем наш царь идет войной
На христианские святыни?
 

Первый солдат:

 
– Святыни? – Бред! – Доска доской.
Глупа ты или так наивна?
 

Хозяйка:

 
– Когда бы то была доска,
То для чего вводить войска!?
 

Первый солдат:

 
– Не веришь? Хочешь докажу?
Гляди: я меч свой поднимаю…
 

Женщина рвется к иконе

Другой солдат (пытается ее удержать):

 
– Давай же, я ее держу!
 

Первый солдат (замахивается):

 
– И по иконе ударяю…
 

Крик. Гаснет свет. Солдаты выбегают из дома

Первый солдат:

 
– Ты видел: кровь? О, Боже мой!
Безумец. Как я поднял руку?
 

Другой солдат (обращаясь к Третьему):

 
– Что с ним? Смотри – он сам не свой.
 

Первый солдат:

 
Пропал я, братцы. Что за мука
Теперь мне сердце жжет огнем…
Прости, прости, Святая Дева! —
Я жил, не ведая о том,
 
 
В чем убежден теперь.
                                                      Не гневайся —
Из глубины моей души
В момент великий откровенья
Я говорю: пока я жив
Я – со Христом. Прочь заблужденья!
 
 
Мы вместе видели, друзья…
Вы поняли: что есть икона?
 

Другой солдат:

 
– По мне – так лучше пусть казнят,
Но больше христиан не трону.
 

Сцена восьмая

Женщина перед иконой:

 
– Я не сумела уберечь
Тебя от ран. Прости, родная.
Рассек ланиту дерзкий меч…
Кровоточит она… не знаю,
Как защитить?
                                 Какое горе…
 
 
А что, ести Тебя пустить
Ладьей сияющей – по морю?
 
 
Я предаю Тебя волнам!
Плыви, Пречистая, на воле
И к тем пристанешь берегам,
Что лишь Твоей угодны воле.
 
 
Меня в молитвах помяни
Прости, я слабой оказалась.
Когда б могла Тебя хранить —
С Тобой вовек бы не рассталась!
 

Икона в сиянии уплывает

Сцена девятая

Константинополь. Царский дворец.

Императрица Ирина:

 
– Один мудрец восточный говорит:
«Сильней не тот, кто тверд, а тот, кто мягче —
Вода, что может камень продолбить,
Жена, что под бессильем силу прячет»
 
 
Мужчинам жить – бороться, убивать,
Иль строить. Действие – их имя.
А женщинам – любить, детей рождать,
Жизнь сохраняя жертвами своими.
Ей ведомы истоки бытия,
Душа жены – сама религиозность…
 
 
Итак, теперь вдовой осталась я
И радостей земных закрыта повесть.
 
 
Сын подрастает – юный Константин
Куда ему сейчас страною править?
Придется мне – в отсутствие мужчин
Корабль империи меж рифами направить.
 
 
И первое, что сделать я должна —
Остановить волну гражданской смуты.
Иконам я всегда была верна
И вот – для битвы пробила минута.
 
 
Тарасий, наш святейший патриарх
Дал мне совет, с кем говорить, что делать.
Пусть я не очень сведуща в делах,
Но тут нужна решительность и смелость.
 
 
Собор Вселенский новый соберем
И попранную веру восстановим,
Иконы в храмы и дома вернем —
Пусть догмата живое зреет слово.
 

Сцена десятая

Ирина на хорах VII Вселенского собора. Внизу бурлит собор

 
   – О, как же трудно все это далось!
   Была одна попытка неудачной —
 
 
На заседанье войско ворвалось,
Остановить пришлось собор уж начатый.
Я на уступки всякие пошла,
Без крови обстановка разрядилась.
Полк буйный вглубь страны отослала.
В отставку ветеранов удалила…
 
 
И здесь, в Никее, вновь открыт собор,
А не в Константинополе бурлящем —
Спокойно Церковь сможет дать отпор
Иконоборцам – будущим и настоящим!
 
 
Вот радость: гудит переполненный храм…
 

Голос патриарха (громко):

 
– Изволися Духу Святому и нам…