Kitobni o'qish: «Евангельская история. Книга первая. События Евангельской истории начальные, преимущественно в Иерусалиме и Иудее»

По благословению митрополита Ташкентского и Среднеазиатского Владимира

В предлагаемой благочестивому вниманию читателей «Евангельской истории о Боге Слове Сыне Божием, Господе нашем Иисусе Христе, воплотившемся и вочеловечившемся нашего ради спасения», мы имели целью представить Евангельские события и речи Господа в последовательном порядке, вместе с объяснениями их, заимствованными из творений святых Отцов и учителей Православной Церкви. Бесспорно, это – самые верные и надежные толкователи Евангельской истории. В песнопениях Православной Церкви, составленных в разное время теми же святыми Отцами и учителями, мы находим древнее предание, служащее к уяснению и решению некоторых вопросов, обыкновенно оставляемых без разъяснения.

Другие разнообразные сведения почерпнуты из источников и пособий, указанных в своем месте – в подстрочных примечаниях. Что касается расположения Евангельских событий и речей Господа, то мы следовали большею частью тому порядку, какой принят преосвященным епископом Феофаном, с указанием оснований, в книге его: «Евангельская история о Боге Сыне, воплотившемся нашего ради спасения», Москва, 1885 год.

Изложению земной жизни и Божественного учения Господа нашего Иисуса Христа мы считали необходимым предпослать «введение», <…> а также «вступительное благовестие святого евангелиста Иоанна Богослова о вочеловечении Бога Слова Сына Божия», составляющее догматическое предисловие к Евангельской истории.

Введение

I
Предвечный Совет
Пресвятой Троицы
о спасении человеческого рода

Богу, как Всеведующему, от века, когда еще не было мира и времени, было известно, что человек, получивший от Творца своего разумно-свободную душу, не устоит в правой и святой жизни, не выдержит испытания и падением своим потеряет райское блаженство.

Богу, как правосудному, свойственно за злоупотребление свободы существами, одаренными разумом и свободой, и за нарушение Своей святой воли присуждать грешников к состоянию, сообразному со злоупотреблением свободы, к последствиям внутренним и внешним, временным и вечным.

Богу, как милосердому и всеблагому, не хотящему смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иез. 33, 11), свойственно желать восстановления падших, свойственно помышлять о примирении виновных с оскорбленною святостью Своею, но не иначе, как способом, с одной стороны, вполне удовлетворяющим беспредельной правде Его, а с другой – сообразным со свободою падших, данною им Творцом.

Богу, как бесконечно приемудрому, в тайне Пресвятой Его Троичности, от века ведом был достойный и действенный способ к восстановлению падшего человека, – способ, в котором милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастася (Пс. 84, 11).

Посему, прежде сотворения мира и преемства времени, в предвечном совете Пресвятой Троицы о восстановлении падшего человечества было предназначено и определено все Домостроительство нашего спасения.

Вследствие благоволения о спасении и восстановлении падшего человека способом, сообразным со свойствами Божиими и свойствами человека, – благоволения, предвечно исшедшего от Триединого Бога, Единородный Сын Божий в последок дний (Евр. 1, 2) воспринял в единство Своей ипостаси человеческое естество, кроме греха, и смертию на кресте принес Себя в жертву для искупления человеческого рода от осуждения на вечную смерть. По разрушении средостения между Божеством и человечеством смертию Искупителя, Святый Дух вселяется в душах верующих, воссозидая и возрождая их Своею зиждительного силою, утверждая их в союзе со Христом Спасителем и таким образом совершая в сердцах человеческих дело искупления.

В Священном Писании находятся ясные изречения, свидетельствующие о том, что Бог прежде создания мира предназначил верующих во Христа к вечному спасению, а также дающие видеть, в частности, участие каждого из Лиц Пресвятой Троицы в деле нашего спасения. Святой апостол Павел в Послании к Ефесеям говорит об избрании нас во Христе к святой и непорочной жизни прежде сложения мира (Еф. 1, 3, 4), – о предопределении нашего усыновления Богу Отцу (ст. 5), – о предназначении нас к наследию благодатных даров и блаженства (ст. 11). В Послании к Римлянам спасение во Христе Иисусе, открывшееся для всех народов, он называет тайною, леты вечными умолчанною, явлъшеюся же ныне, по повелению вечнаго Бога, в послушание веры во всех языцех погнавшеюся (Еф. 14, 24, 25). И в других местах Новозаветного Писания (напр. Кол. 1, 26–28; Еф. 3, 9-11, ср. Деян. 2, 23) Предвечный СоветБожествао спасении человеческого рода именуется также тайною, сокровенною от век и от родов, потому что до времени воплощения Христова тайна спасения нашего была открываема с постепенностию, домостроительно предначертанною от премудрости Божией. Не прежде, как по совершении спасения Иисусом Христом и по сошествии Святаго Духа, апостолы начали во всеуслышание проповедовать сокровенную премудрость Божию, дабы просветити всех, что есть смотрение тайны сокровенныя от веков в Бозе (Еф. 3, 9; ср. 1 Кор. 2, 10).

В частности, на благоволительное определение в предвечном совете спасти людей чрез Единородного Сына Божия указывается в словах евангелиста: тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк, веруяй в Онъ, не погибнет, но иматъ живот вечный (Ин. 3, 16; ср. Пс. 39, 7-10; Ин. 17, 4; Еф. 2, 4–7; Гал. 4, 4). И Сам Господь наш Иисус Христос, говоря о деле Домостроительства спасения рода человеческого, воспринятом Им на Себя, называет сие дело заповедию Отца Небесного (Ин. 4, 34; 10, 17, 18; 14, 31). Святой апостол Петр, выражая мысль о предвечном предопределении нашего спасения кровию Христа, именует Его Агнцем непорочным и пречистым, предуведенным прежде сложения мира, явльшимся же в последняя лета (1 Пет. 1, 19, 20), а святой апостол Павел приводит слова Псалмопевца, в которых предызображено явление в мир этого непорочного и пречистого Агнца в такой речи Сына Божия к Богу Отцу: жертвы и приношения не восхотел ecu, тело же совершиил Ми ecu, всесожжении и о гресе не благоволил ecu; тогда рех: се иду; в главизне книжней написася о Мне, еже сотворити волю Твою, Боже (Евр. 10, 5–7). На принятое от века Духом Святым участие в Домостроительстве нашего спасения указывает святой апостол Павел в словах, обращенных к Солунским христианам, где спасение предназначенных и избранных ко спасению от вечности поставляется в связи с освящающим действием Святаго Духа на спасаемых: избрал есть вас Бог от начала во спасение, во святыни Духа и веры истины (2 Сол. 2, 13). В других изречениях Священного Писания усвояется Святому Духу благодатное возрождение и освящение верующих, а также раздаяние благодатных даров.

II
Потребность и цель вочеловечения Сына Божия

Святые Отцы называют способ искупления людей чрез вочеловечение Сына Божия «исполненным человеколюбия и украшенным правдою», и все Домостроительство нашего спасения «морем» и «полнотою» Божия человеколюбия, считая его вполне соответствующим вообще свойствам существа Божия. «Враг, уловивший человека обещанием Божества, – говорит преподобный Иоанн Дамаскин, – сам уловляется предложением ему в добычу Богопринятой плоти, и в сем открывается вместе благость и премудрость, правда и всемогущество Божие. Благость видна в том, что Бог не презрел немощей Собственного создания, но умилосердился над падшим и простер ему руку. Правда видна в том, что когда человек был побежден, Бог не другого кого делает победителем мучителя, и не силою похищает человека у смерти, но кого некогда смерть поработила себе грехом, того Благий и Правосудный снова сделал победителем, и, что казалось весьма трудным, спас подобное подобным. Премудрость видна в том, что Бог нашел наилучший способ отвратить великое затруднение, ибо, по благоволению Бога и Отца, Единородный Сын, Слово Божие, Бог, сый в лоне Бога и Отца (Ин. 1, 18), Единосущный Отцу и Святому Духу, Предвечный, Безначальный, Тот, Кто был в начале (Ин. 1, 1), был у Бога и Отца, Бог сый, во образе Божии сый (Флп. 2, 6), преклоняет небеса и сходит, т. е. неуничижаемую высоту Свою неуничижительно уничижает и снисходит к рабам Своим несказанным и непостижимым снисхождением. Будучи совершенным Богом, Он становится совершенным человеком, и совершается из всего нового новейшее и единственно новое под солнцем (Еккл. 1, 10), в чем обнаруживается бесконечное могущество Божие».

По мысли святых Отцов, вочеловечение Сына Божия было необходимо: 1) для воссоздания падшего человека и избавления его от тления и смерти; 2) для научения его истинному Боговедению и восстановления в нем помраченного грехом образа Божия; 3) для оправдания, освящения и примирения его с Богом умилостивительною жертвою на кресте. Развивая эти положения, святые Отцы объясняют, что 4) ни чрез какое сотворенное существо и никаким иным спсобом не могло совершиться спасение человека.

1) По непреложному определению Божию (Быт. 3, 19), тление и смерть сделались уделом падшего человечества (Рим. 5, 12; 6, 23); двери рая для него были заключены, и по смерти оно не имело надежды чрез оправдание (Рим. 5, 17–21) достигнуть вечной блаженной жизни. Святитель Афанасий Александрийский в слове о воплощении Бога Слова подробно изъясняет цель воплощения Сына Божия. «Люди, – говорит святой Отец, – вознерадев и уклонившись от устремления ума своего к Богу, остановившись же мыслию на злом и измыслив себе зло, подверглись тому смертному осуждению, каким предварительно угрожал им Бог, и не остались уже такими, какими были созданы, но как помыслили, так и растлились, и смерть, воцарившись, овладела ими, потому что преступление заповеди возвратило их в естественное состояние, чтобы, как сотворены были из ничего, так и в самом бытии, со временем, по всей справедливости, потерпели тление. Если же люди, вследствие предшествовавшего преступления, – продолжает святой Отец, – однажды сделались подвластными естественному тлению и утратили благодать Божия образа, то чему иному надлежало совершиться, или в ком ином была потребность для возвращения такой благодати и для воззвания человеков, кроме Бога Слова, сотворившего в начале вселенную из ничего? Ему принадлежало – и тленное привести опять в нетление, и соблюсти, что всего справедливее было для Отца. Он – Отчее Слово и превыше всех, то естественно Он только один мог все воссоздать, Он один довлел к тому, чтобы за всех пострадать и за всех ходатайствовать пред Отцем. Божие Слово сжалилось над родом нашим, умилосердилось над немощию нашею, снизошло к нашему тлению, не потерпело обладания смерти, и чтобы не погибло сотворенное и не оказалось напрасным, что сделано Отцем Его для людей, приемлет на Себя тело, и тело не чуждое нашему. Слово знало, что тление не иначе могло быть прекращено в людях, как только непременной смертью; умереть же Слову, как бессмертному и Отчему Сыну, было невозможно. Для сего-то самого приемлет Он на Себя тело, которое могло бы умереть, чтобы, как причастное над всеми сущего Слова, довлело оно к смерти за всех, чтобы ради обитающего в нем Слова пребыло нетленным, и чтобы, наконец, во всех прекращено было тление благодатию воскресения». Святитель Ириней также замечает, что «мы не могли бы получить нетления и бессмертия, если бы не соединились с нетленным и бессмертным. Но как мы могли соединиться с нетленным и бессмертным, если бы нетленный и бессмертный не соделался прежде тем, что и мы, дабы и тленное наше поглощено было нетлением, и смертное наше бессмертием?»

2) Кроме победы над тлением и смертию Искупителю надлежало привести людей к истинному Боговедению и восстановить в человеке образ Божий, помраченный грехом. Когда люди уклонились от Бога и, потеряв истинное ведение о Нем, грехом затмили в себе образ Божий, «чему, – по мысли святителя Афанасия Александрийского, – надлежало совершиться, как не обновлению созданного по образу, чтобы чрез сей образ люди опять могли познать Бога? А это могло ли совершиться, если бы не пришел Сам образ Божий, Спаситель наш Иисус Христос? – Для дела сего не довлел никто другой кроме Отчего образа. Всесвятый Сын Отца, как Отчий образ, пришел в наши страны, чтобы обновить человека, созданного по сему образу, и как бы взыскать погибшего оставлением грехов, как и Сам говорит в Евангелиях: прииде взысками и спасти погибшаго (Мф. 18, 11)», потому что «не надлежало погибнуть соделавшимся однажды причастниками Божия образа».

Святитель Афанасий Александрийский пишет: «Посему-то, желая оказать людям верную помощь, Слово Божие приходит как человек, приемля на Себя тело, подобное телам человеческим». «Поелику – продолжает святой Отец, – мысль человеческая однажды ниспала в чувственное, то Слово благоволило соделать Себя видимым посредством тела, чтобы, став человеком, обратить на Себя внимание людей, отвлечь к Себе чувства их, и когда увидят Его человеком, теми делами, какие Он производит, убедить их наконец, что Он не только человек, но и Бог, Слово и Премудрость истинного Бога». Притом, по причине ограниченности и слабости человеческого естества, для научения людей Сыну Божию необходимо было «прикрыть величие Божества немощию человечества». «Поелику не могли мы, – замечает святитель Кирилл Иерусалимский, – видеть того и насладиться тем, что Сын Божий Сам в Себе, то соделался Он тем, что и мы, чтобы таким образом сподобились мы насладиться Им. Поелику опытом (праведных Ветхого Завета, не могших выносить даже Ангельских явлений) была доказана немощь наша, Господь воспринял на Себя то, чего требовал человек. И поелику человек требовал, чтобы слышать от подобообразного ему, то Спаситель воспринял на Себя подобострастное нам, чтобы с большим удобством люди были научены».

3) Наконец, Искупителю человеческого рода надлежало очистить и освятить наше естество, растленное грехом, исхитить нас из плена диавола (2 Тим. 2, 26; Ин. 12, 31; 1 Ин. 3, 8) и рабства греху (Рим. 6, 20), избавить нас от клятвы (Гал. 3, 13) и осуждения (Рим. 5,18) за грех, принести Себя в умилостивительную жертву правде Божией (Мф. 20, 28; Кол. 1, 14; Еф. 1, 7) и этой великою жертвою изгладить наши грехи (1 Ин. 1, 7; Евр. 9, 13, 14; Лк. 24, 47; Тит. 2, П-14), примирить (Кол. 1, 19–22; Рим. 5, 10), воссоединить (Еф. 2, 13, 18) и усыновить (Гал. 4, 4, 5) нас Богу. Все это Искупитель мог совершить, приняв естество человеческое. Бог мог научать нас и беседовать с нами, – говорит святитеь Григорий Богослов, – «как прежде в купине огненной, и в человеческом образе. Но чтобы разрушить осуждение греха, освятив подобное подобным, нужны были Ему как плоть ради осужденной плоти и душа ради души, так и ум ради ума, который в Адаме не только пал, но первый был поражен». В другом месте святой Отец развивает ту же мысль: «поелику чрез преступное вкушение пал целый Адам, то пришел Бог и вместе смертный, сочетавший воедино два естества – одно сокровенное и другое видимое для людей, и из которых одно было Бог, а другое родилось для нас в последок дней. В двух естествах единый есть Бог – мой Царь и Христос, потому что соединен с Божеством и из Божества стал Человеком, чтобы, явившись среди земнородных другим новым Адамом, уврачевать прежнего Адама. Но Он явился, закрывшись отвсюду завесою (Евр. 10, 20), потому что иначе невозможно было бы приблизиться к моим немощам, и притом нужно было, чтобы змий, почитающий себя мудрым, приступив к Адаму, сверх чаяния встретил Бога и о крепость Его сокрушил свою злобу, как шумное море сокрушается о твердый утес». Правда Божия требовала, чтобы наш Искупитель, как новый Адам (1 Кор. 15, 45), приняв на Себя посредничество (1 Тим. 2, 5; Евр. 8, 6; 9, 15; 12, 24) между Богом и людьми, принес достаточное удовлетворение за грех древнего Адама. Между тем, «посредник, – как говорит святитель Иоанн Златоуст, – должен быть в сродстве с тем и другими, чтобы быть ему посредником. Если он будет иметь сродство только с одним, а с другими нет, то не может быть посредником. Если бы Он не имел естества, единого с Отцем, не был бы посредник, но чуждый. Как надлежало Ему иметь естество человеческое, потому что Он пришел к людям, так надлежало иметь и Божеское естество, потому что пришел от Бога. Будучи только человеком, Он не был бы посредником, ибо посредник должен быть в ближайшем отношении к Богу. Равно и будучи только Богом, не был бы посредником, ибо не могли бы приближаться к Нему те, за которых Он посредствует». И святитель Ириней замечает: «Ходатаю Бога и человеков надлежало чрез Собственное сродство с Тем и другими привести обе стороны к содружеству и согласию, и Богу представить человека, а человекам открыть Бога». С другой стороны, грех такое зло, по выражению святителя Димитрия Ростовского, что «человек сам собою, без содействия милосердия Божия, никогда не может вполне удовлетворить за него, хотя бы и жил тысячу лет, проводя эти годы в покаянии, трудах, посте, молитве и слезах. Один грех Адамов, сделанный в раю, был такой тяжести, что многие слезы всех святых праотцев и кровь, пролитая святыми пророками, не могли заплатить за него: нужно было, чтобы Сам Сын Божий, сошедший с неба, воплотился и пострадал, и Своею кровию воздал долг правосудию Божию за грех человеческий». И что может человек найти столько ценное, спрашивает святитель Василий Великий, чтобы «дать в искупление души своей? Но нашлось одно равноценное всем вместе людям, что и дано в цену искупления души нашей, – это святая и многоценная кровь Господа нашего Иисуса Христа, которую Он пролил за всех нас». Таким образом, Искупителю, взявшему на Себя дело примирения, надлежало пострадать и сделаться «жертвою за всех, вместо всех предавая на смерть храм Свой, чтобы всех соделать свободными от ответственности за древнее преступление. Нужна была смерть и надлежало совершиться смерти за всех в исполнение долга, лежащего на всех. Посему-то, поелику невозможно было умереть Слову, потому что Оно бессмертно, прияло Оно на Себя тело, которое могло умереть, чтобы, как Свое собственное, принести его за всех, и как за всех пострадавшему, по причине пребывания Своего в теле, упразднить имущаго державу смерти, сиречъ диавола, и избавить сих, елицы страхом смерти повинни беша работе (Евр. 2, 14–15)» (святитель Афанасий Александрийский). Для заглаждения Адамова греха, по учению святых Отцов, «Бог примесился к плоти чрез посредство души, и далекое между собою совокуплено чрез сродство посредствующего с тем и другим: все соединилось воедино за всех и за единого праотца, – душа за душу преслушную, плоть за плоть, покорившуюся душе и вместе осужденную; Христос, не причастный греху и высший греха, за Адама, бывшего под грехом; за каждый наш долг воздано особо Тем, Кто превыше нас, – древо за древо и руки за руку: руки, мужественно распростертые, за руку, невоздержно простертую; руки пригвожденные за руку своевольную, руки, совокупляющие воедино концы мира, за руку, извергшую Адама, – вознесение на крест за падение, желчь за вкушение, терновый венец за худое владычество, смерть за смерть, тьма для света, погребение за возвращение в землю, воскресение для воскресения» (свт. Григорий Богослов). «Не себя пришел спасти бессмертный Бог, но умерщвленных; не за Себя пострадал, но за нас; и посему-то восприял на Себя наше уничижение и нашу нищету, чтобы даровать нам богатство Свое. Страдание Его есть избавление от страдания; смерть Его – наше бессмертие; слезы Его – наша радость; погребение Его – наше воскресение; язва Его – наше исцеление, ибо язвою Его мы исцелехом (Ис. 53, 5); наказание Его – наш мир, ибо наказание мира нашего на Нем, т. е. для нашего мира Он наказуется; бесславие Его – наша слава; сошествие Его – наше восшествие» (свт. Афанасий Александрийский); «победа Его есть наша победа, ибо и поражение прародителя нашего было общим всех нас поражением» (свт. Кирилл Александрийский). Вообще, как говорит преподобный Ефрем Сирин, «исследование о Единородном Сыне – необъятное море», и «заслуги Спасителя, совершенные чрез вочеловечение Его, – по выражению святителя Афанасия Александрийского, – столь велики и многочисленны, что пожелать изобразить их значило бы уподобиться человеку, который устремил взор на морскую пучину и хочет перечесть ее волны. Как невозможно объять глазами всех волн, потому что чувству, покусившемуся на это, представляются непрестанно новые и новые волны, так и намеревающемуся объять умом все заслуги, совершенные Христом в теле, невозможно даже вместить их в помысле, потому что вновь представляющиеся мыслям его гораздо многочисленнее тех, которые, как он думает, объял уже мыслию». Если так необъятно высоки и неисчислимы для нас плоды вочеловечения Сына Божия, то непроницаемы для нашей ограниченности и причины вочеловечения Его, сокрытые в безднах премудрости Божией: кто бо разуме ум Господень или кто советник Ему бысть? (Рим. 11, 34).

Почему Бог не совершил спасение людей «одним мановением, как соделал то древле, когда создал мир из ничего?» «Древле, – отвечает тот же святитель Афанасий Александрийский, – когда еще вовсе ничего но существовало, для создания вселенной потребно было одно мановение и изволение. Когда же человек создан и нужда потребовала уврачевать не то, чего не было, но что уже сотворено, тогда Врачу и Спасителю следовало прийти к сотворенному уже, чтобы уврачевать существующее. Посему-то сделался Он человеком, и в действие употребил человеческое орудие – тело. А если бы не сей надлежало употребить способ, то как иначе должно было прийти Слову, когда пожелало Оно действовать орудием? Или, откуда должно было взять сие орудие, как не из того, что сотворено уже и имело нужду в Божестве Его, по причине подобия? В спасении имело нужду не что-либо несуществующее, для чего достаточно было бы одного повеления: напротив того, растлен был и погибал сотворенный уже человек. Посему-то Слово справедливо и прекрасно употребило человеческое орудие».

Почему Бог не совершил нашего спасения чрез тварь? Потому что, в таком случае, «человек все еще оставался бы смертным, не сочетаясь с Богом, тварь не сочетала бы тварей с Богом, и сама требуя сочетавающаго, и одна часть твари не могла бы служить спасением для всей твари, сама имея нужду в спасении; с тварию всегда вел бы брань диавол, который также тварь, и человек, будучи посредником, сам оставался бы всегда повинным смерти не имея у себя, о ком и кем соделаться бы ему свободным от всякого страха, сочетавшись с Богом». «Какая была бы помощь подобным от подобных, которые сами имеют нужду в этой же помощи»? (свт. Афанасий Александрийский).

Почему – спрашивает святой Отец – «явил Себя Господь не в других лучших частях твари, и в орудие употребил не что-либо лучшее, например: солнце, или луну, или звезды, или огонь, или эфир, но одного человека?» – и отвечает: «Господь пришел не показать Себя, но уврачевать и научить страждущих; ибо явиться только и поразить зрителей значило бы прийти на показ. Врачующему же и научающему свойственно было не просто прийти, но послужить к пользе имеющих нужду в помощи, и явиться так, чтобы сие было стерпимо для нуждающихся, и чем-либо превосходящим потребности страждущих, не были приведены в смущение требующие помощи, от чего и Божие пришествие соделалось бы для них бесполезным».

Почему спасение людей не совершено чрез Ангелов? «Они, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – не моглиубедить людей, и, убедив, освободить от диавола; ведь не было никакой пользы убедить их, не связав владетеля (диавола), ровно не было бы никакой пользы связать владетеля, когда бы содержимые под властию его не захотели избавиться. Надлежало сделать и то и другое: Ангелы ни того, ни другого не могли сделать». Почему же Слово Божие, восхотев соединиться с Своими тварями, «соединилось не с совершеннейшим естеством, т. е. с Ангельским, имеющим нечто близкое и сродственное с Ним по невещественности, но с естеством нашим, тленным и перстным? По причине высочайшей и божественной. Если бы Слово соединилось с естеством Ангельским, – рассуждает блаженный Симеон, архиепископ Солунский, – то одно только это естество и вошло бы в общение с Ним, и оно не прияло бы спасения, т. к. оно уже спасено, а только возвысилось бы и возведено было к высшему совершенству, удостоившись общения с Богом. Всякая же другая тварь не получила бы от этого никакой пользы, но продолжала бы оставаться в тлении, и особенно падший человек, ради которого получила бытие вся видимая тварь и чрез которого подверглась она тлению».

Почему, наконец, вочеловечился Сын Божий, а не Отец и не Дух Святый? На этот вопрос отвечает преподобный Иоанн Дамаскин: «Отец есть Отец, а не Сын, Сын есть Сын, а не Отец; Дух есть Дух Святый, а не Отец и не Сын, ибо личное свойство неизменяемо. Иначе как оно пребыло личным свойством, если бы изменялось и сообщалось? Посему Сын Божий делается Сыном Человеческим, чтобы личное свойство пребыло неизменяемым. Будучи Сыном Божиим, Он сделался Сыном Человеческим, воплотившись от Святой Девы и не оставив свойства, составляющего отличительный признак Сына». Притом, как замечает святитель Афанасий Александрийский, «преложить тленное в нетление не иному кому принадлежало, как Спасителю, и в начале сотворившему вселенную из ничего (Ин. 1, 3); в людях снова воссоздать образ – не иному кому было свойственно, как Отчему Образу (Евр. 1, 3); смертное воскресить бессмертным – не иному кому было свойственно, как нсточной жизни (Ин. 1, 4) – Господу нашему Иисусу Христу; научить об Отце, упразднить же идольское служение – не иному кому принадлежало, как вселенную приводящему в благоустройство Слову, Единому, Единородному, Истинному Отчему Сыну» (ст. 18).