Kitobni o'qish: «Апокалипсис в Неявь-Мире»

1. Платье Леденюхи

Синие тени на снегу становились длиннее. Начинало уже смеркаться, когда впереди показались остроконечные башенки Снеговении. Купец Петр возвращался из Весении, довольный. Дальняя поездка в соседнюю страну вышла удачной: он продал весь товар, да вдобавок купил целую гору подарков и диковинных угощений, каких в его стране Снеговении еще не видели. Вот жена и дети обрадуются! Хорошо, что теперь можно путешествовать в другие страны и ничего не бояться, не то что раньше. Были времена, люди уходили в Весению и не возвращались. Долго никто не знал, что случилось с ними. Много народу пропало, пока опомнились да перестали ходить. Думали всякое, жили в страхе. Но однажды пропавшие вернулись все разом! Целая толпа людей неожиданно ввалилась в деревню. Вот была неожиданность-то! Деревенские высыпали из домов, окружили их, рты раскрыв от удивления, глазам не веря. Потом обниматься начали. Ох, и счастья было!

Вернувшиеся жители наперебой рассказывали жуткую историю о том, что в Краснолетии попали в плен к злобному существу, Мохомором его называли, колдуном. Этот колдун насылал на своих пленников дурман, отчего те делались несчастными и начинали непрерывно лить слезы. Слезы падали на землю, и в том месте вырастал особенный мох, которым колдун и питался. Силу свою колдовскую получал от него, выросшего на горе и несчастьях. И пусть несчастья те лишь во снах были, но сами сны казались явью! Год за годом длился мучительный плен, и люди думали, что это навечно. Но однажды произошло чудо: гном наелся какого-то странного мха, отравился и лопнул, превратившись в облако пыли. Его колдовские чары исчезли вместе с ним, а пленники освободились от пут. Говорили, что это все благодаря мальчишке по имени Ваня и его подружке, Живинке, той, что из Снеговении. Дети последними попали в плен к гному. Рыдали, рыдали, как и все, а однажды надоело им слезы лить! И стали они шутить и веселиться, да так, что досмеялись аж до слез. Дети, они ведь всегда такие – долго не могут грустить и плакать, им и пошутить хочется! Тогда Ваня и заметил, что от слез смеха вырос мох другого цвета – не зеленый, а ярко-оранжевый. Умный мальчишка сразу смекнул, что такой мох может оказаться ядовитым для Мохомора, потому что вырос не от горя, а от веселья. Так оно и вышло. Любопытный злодей съел оранжевый мох, отчего через пару мгновений взорвался, как новогодняя хлопушка. И мокрого места от мучителя не осталось! Удивительная история! Но мало того, позже этот юный герой снова совершил подвиг – победил ведьму Леденюху, издавна свирепствовавшую в окрестных лесах Снеговении! С ведьмой никто не мог справиться. Много людей сгубила злодейка, а живности – и вовсе не счесть! Теплом живых существ питалась, отчего ее жертвы превращались в ледяные статуи. Сколько раз жители Снеговении пытались найти колдунью и расправиться с ней, но тщетно. А те, кому довелось повстречаться с Леденюхой, назад больше не возвращались, что означало: одолела их проклятая злодейка! Никто не мог остановить ее. И как мальчишке это удалось? Но расспросить его об этом не смогли: Ваня таинственным образом исчез, и с тех пор его больше никто не видел. Живинка рассказала, что вроде как этот Ваня был из другого мира – мира Яви – и отправился обратно. Ну до чего невероятная история!

День близился к вечеру, и морозный воздух стал еще студенее. Снег звонче заскрипел под полозьями саней. Хорошие это были сани, не простые. Ехали сами! Ни собак, ни оленей, ни лошадей не нужно было запрягать в них! Они и по воздуху могли летать, да только Петр высоты боялся. Однажды полез на дерево за кедровыми шишками да свалился с самого верха, чудом не сломал ничего. С тех пор не мог побороть страх. Да к тому же был он мужчиной упитанным, с большим и круглым животом, которого всегда стеснялся, но поделать ничего не мог: покушать очень любил. Больно уж жена его хорошо готовила! Такими волшебными приспособлениями, как «хлебосольники» и «водохлебники», никогда не пользовалась, не то что другие хозяйки! Нет, Петр был согласен с тем, что это довольно полезные в хозяйстве штуки, да только никакой «хлебосольник» не мог накормить своего хозяина таким наваристым борщом, какой получался у его жены Марии, или подать такое же ароматное жаркое с грибами в горшочке! Хотя пироги да блины из «хлебосольников» выходили отменные, тут не поспоришь! Но ведь не раз бывало: рассердится хозяин «хлебосольника» по какой-нибудь причине (да мало ли причин рассердиться, например, из-за бури снежной, завалившей двор сугробами, или из-за того, что лопата для чистки снега сломалась, или другие житейские неприятности вдруг расстроят – с кем не бывает, в общем!), откроет свой «хлебосольник», а там вместо сытного обеда лишь сухая корочка хлеба с солью! Или совсем пустота! «Хлебосольники» сердитых не кормят. И что делать тогда? Голодному ходить? Голод Петр не любил! Потому и не доверял этим «хлебосольникам» да «водохлебникам», хотя они и имелись в его хозяйстве на крайний случай.

Вдруг сани затормозили и остановились. «Что за дела? – подумал Петр. – Только этого еще не хватало на ночь глядя!» Кряхтя, он слез с теплого насиженного места, присел на корточки и стал разглядывать полозья саней: может быть, ветка или коряга под снегом торчит? С одной стороны все было в порядке. Он обошел вокруг, и там, в самом деле, заметил препятствие, но не ветку, а кусок ткани, зацепившийся и намотавшийся на лыжу. Петр принялся разматывать тряпку, но та так смерзлась, что пришлось немало потрудиться, прежде чем ему это удалось. «Ну, вот как тут не сердиться? – ворчал Петр, дыша на озябшие пальцы. – И откуда эта тряпка среди чистого поля взялась-то?» И вдруг вздрогнул от нехорошей тревожной мысли – а что, если это замерз кто? Торопливо стал разгребать снег в том месте, но к счастью, мертвеца под снегом не нашел, а лишь вытащил всю тряпку целиком. Потряс, расправил. Захрустела и посыпалась ледяная корка. «Да это ж платье! – присвистнул удивленно. – Надо же, красивое какое, дорого расшитое!» В лунном свете засверкали в изобилии жемчужные и бриллиантовые бусины, заискрились вышитые серебром узоры. «И кто ж такую красоту выбросил здесь?» – Петр огляделся, но вокруг него было лишь пустынное заснеженное поле, а впереди светились теплым желтым светом огоньки деревенских домов, сулящих тепло замерзшему путнику. Петр бросил платье в один из дорожных мешков, кряхтя, залез обратно в сани и приказал им ехать вперед, да побыстрее. «Вот Мария моя обрадуется такой находке!» – подумал он, представляя ее круглое улыбчивое лицо, и на душе у него потеплело.

Мария и трое детей-погодков, два мальчика и девочка, ждали главу семейства в дверях, издали заслышав скрип полозьев. Жена радостно обняла мужа после долгой разлуки, пригласила за стол, уставленный дымящимися ароматными кушаньями, а сама принялась разбирать привезенные сувениры, доставая их из объемных дорожных мешков. Мешок со сладостями сразу забрали дети, высыпали все его содержимое на большом кухонном столе, потеснив отца, зашуршали хрустящими обертками. Раздались их восторженные возгласы.

Мария, взяв мешок с сувенирами, отправилась в кладовую, где обычно хранился привезенный товар. Раскрыла его и стала доставать диковины, разглядывала их, радуясь, как ребенок, а затем бережно убирала в сундуки. Как же ей понравились картины с чудесными пейзажами Весении: зеленые луга, уходящие в небо, сады, цветущие так густо, будто деревья там облили взбитыми сливками, прозрачные ручьи в солнечных искорках, стайки порхающих птиц, ярких, как россыпь конфетти. Картины были не простые, а, как и многие вещи в ее мире, волшебные: от них исходил аромат цветов, слышалось птичье щебетание и шум воды, можно было даже обогреть руки ласковым теплом весеннего солнца. Любовалась Мария, и казалось ей, словно сама там побывала. Чудо, доселе невиданное!

В другом мешке оказалась одежда, но какая! Не теплая и шерстяная, какую носили в Снеговении, а легкая, воздушная. Шелковые и атласные наряды высыпались из мешка на сундук и запестрели красочными тканями: белые лилии на желтом, голубые васильки на белом, алые розы на черном и еще множество цветов, названия которых Мария не знала. Да и эти немногие цветы, о которых ей было известно, она никогда в глаза не видела, разве что на картинках учебников, когда еще в школу ходила, а было это давным-давно.

Перебирая яркие наряды, вдруг заметила среди разноцветья странное белое платье – мятое и даже чуть-чуть грязное, но именно его ей захотелось сразу примерить. И хотя ткань не пестрела цветами, но до чего тонким и невесомым было кружево, из которого она была соткана! Словно из сотни тысяч ажурных снежинок! Мария расправила его и ахнула, едва не ослепнув от блеска. Все платье было густо расшито драгоценными камнями – перламутровыми жемчужинами, прозрачными, как слеза, бриллиантами, голубыми, как небо, топазами – и украшено узорами из серебряных нитей. И хотя дорогой, но явно несвежий наряд не мешало бы вначале постирать, Мария не удержалась и тут же надела его на себя поверх домашнего сарафана: уж очень хотелось узнать, впору ли ей эта красота. Подошла к большому зеркалу, чтобы полюбоваться собой, – оттуда на нее смотрела королева! Но что это? Как вдруг стало холодно! Неужто знобит? Простудилась? «Наверное, потому что платье только с мороза!» – подумала Мария и поежилась. Торопливо сняла наряд, но холод не только не исчез, а, наоборот, еще усилился. Сердце будто в ледышку превратилось, а в животе, казалось, появились сосульки. Вся кожа покрылась мурашками. Мария уронила снятое платье на пол и, посмотрев на свои руки, обомлела от страха: – пальцы стали прозрачными и совсем не сгибались. Она захотела крикнуть, позвать мужа на помощь, но шею словно сдавило ледяным обручем. Не сумев издать ни звука, женщина вдруг пошатнулась и с оглушительным грохотом упала на пол.

Петр, уплетавший на кухне горячий борщ, вздрогнул и выронил ложку, которая шлепнулась прямо в тарелку, разбрызгав бордовую жидкость по белоснежной скатерти. Дети, перебиравшие конфеты, подняли головы и посмотрели в сторону кладовой, откуда раздался стук.

– Мария! – крикнул отец семейства. Ответа не последовало. Странно. Детишки уже помчались посмотреть, что произошло. Вскоре оттуда раздался вопль дочки:

– Мама ледяная! Папа! Беги сюда скорее! Мама ледяная!

Петр вскочил и, не чуя под собой ног, бросился на зов. Сердце оборвалось в груди, когда увидел страшное зрелище: его Мария лежала на полу, вся прозрачная, сквозь лицо, шею и руки просвечивали синие узоры коврика, а рядом валялось то самое платье, найденное им в снегу по дороге домой.

– Мама! Мама! – испуганно кричали дети, теребя ее за твердые ледяные руки, но та продолжала неподвижно лежать на полу.

Петр опустился на колени возле жены и посмотрел в страшное застывшее лицо. Он не мог поверить в то, что видел. Подумал, что, наверное, это просто кошмарный сон, ведь не может же быть такого на самом деле. «Ледяная! – стучало в голове. – Ледяная, ледяная, ледяная!»

– Мама! Мамочка! Встава-ай! – рыдали дети.

Вдруг Петру показалось, что ткань платья на груди жены шевельнулась. «Неужто дышит?» – мелькнула радостная мысль. Вспыхнула надежда – и тут же погасла. Нет, грудь не вздымалась от дыхания. Ткань продолжала шевелиться, и выглядело это так, словно под платьем что-то ползло. Маленький бугорок перемещался от середины груди к вырезу. Петр в оцепенении наблюдал за ним, гадая, что это может быть. Из-под края ткани выползла букашка размером с муху, только крыльев у нее не было. Петр присмотрелся и вскрикнул: то была совсем не букашка, а крошечный человечек! Худая женщина, старуха c редкими белыми клочками волос на голове. «Ну все, это точно сон! – решил Петр. – Или я вижу кошмар, или у меня с головой что-то не в порядке! Чудится всякое!» Он с любопытством продолжил наблюдать за странным существом. Женщина подняла голову и посмотрела Петру прямо в лицо красными злыми глазами. Она вытянула тонкие синие губы, словно хотела его поцеловать. Ледяной холод тотчас сдавил сердце Петра. «Леденюха! Ведьма!» – успел подумать он, догадавшись в последний миг, и свет померк перед ним.

Дети завизжали, когда их отец с громким стуком упал на пол рядом с матерью. Вдруг они заметили безобразную старуху-карлицу, ковыляющую к ним на четвереньках. И откуда только взялась? Все трое в ужасе уставились на нее, даже не подумав убежать прочь. Страшная незнакомка по очереди заглянула в глаза каждому, и через мгновение еще три ледяные фигурки упали на пол рядом с родителями. А карлица заметно подросла, почти достигнув человеческого роста.

Леденюха (а это и в самом деле была она) громко вздохнула, прокашлялась и просипела:

– Ох! Ну, наконец-то! Триста шестьдесят пять лет прошло! Уже и не думала вновь воскреснуть!

Она подняла с пола свое платье, надела на себя. Посмотрела в зеркало, в которое совсем недавно смотрела Мария, и хмыкнула:

– Ишь ты! Понравился дурехе мой наряд! Поносить захотела! Я и сама еще его поношу! Так-то вот! Нечего на чужое зариться! – Ведьма любовно разгладила складки на ткани скрюченными костлявыми пальцами. – Выручило меня мое платьице-то! Сокровище мое!

И Леденюха захихикала кашляющим смехом. Она презрительно посмотрела на пять ледяных фигур, распростертых у ее ног, перешагнула через них и направилась к двери. Ей нужно было срочно восстановить утраченные силы, а ночь – самое подходящее время для этого. Ночью люди спят, а снеговики-охранники стоят снаружи и не смогут увидеть ее. Некому будет поднять тревогу. Когда же заметят, что произошло, будет уже поздно. К тому времени Леденюха возьмет в Снеговении власть в свои руки! А после отправится в Явь-Мир, – ведь ей же теперь известен секрет, и она может попасть туда. Мальчишка, который сотворил с ней страшное зло, не останется безнаказанным! Подлец едва ее не убил! Совсем чуть-чуть не хватило для того, чтобы быть уничтоженной окончательно! Лишь самая крошечная частичка ее уцелела, затаилась в складках платья, вмерзшего в снег, и ждала. Все ждала и ждала, целых триста шестьдесят пять лет, и дождалась, наконец! Как только платье оказалось надето на живую женщину, крупица ведьмы тотчас высосала из нее все тепло, и – о чудо из чудес! – Леденюха воскресла!

Настроение у ведьмы было отличное. Она вышла на темную и пустынную деревенскую улицу и направилась к соседнему дому, тихо напевая себе под нос только что пришедшую на ум песенку:

«Я – колдунья Леденюха,

С виду дряхлая старуха,

Но тепла еще напьюсь –

Тотчас же омоложусь!

Лучшая подруга – ночь –

В этом сможет мне помочь!

Прямо с завтрашнего дня

Буду править миром я!

Всех вокруг повергнет в трепет

Скоро магия моя!»

2. Золотая рыба

Грохочущее море в Осении потому так и назвали, что оно никогда не успокаивалось. Волны с оглушительным грохотом обрушивались на берег, разбиваясь и разлетаясь в стороны мириадами брызг, и, схлынув, оставляли после себя белую пенную кайму по всему побережью. Мореплаватели давно оставили попытки переплыть это дикое море, к тому же на другом берегу его были лишь Одинокие Горы, в которых никто не жил. А еще ходили слухи, будто бы в тех горах обитал лютый зверь – огнедышащий дракон! Поэтому давно уже ни у кого не возникало желания отправиться туда. Те же смельчаки, которые все-таки отваживались выйти в море, чтобы порыбачить, возвращались обратно вплавь, едва живые, чудом уцелевшие. А корабли и лодки их превращались в мелкие щепки. И хотя у моря был очень буйный нрав, оно щедро выбрасывало на берег рыбу – много рыбы. По утрам приходили люди и собирали еще живой серебрящийся «улов» в большие плетеные корзины, которые потом отправлялись на рынок. Но прежде корзины, наполненные до краев, выставляли ровными рядами для погрузки, и в это время к морю обычно подъезжала повозка с королевским шеф-поваром. Тот принимался выбирать из них лучшие экземпляры. Делал он это тщательно и потому очень медленно: принюхивался, присматривался, копался в живой трепыхающейся рыбной массе, иногда брезгливо морщился, а иногда довольно щелкал языком. Ведь выбирал он рыбу не для кого-нибудь, а для самой королевы Листопадии и ее дочки, принцессы Дождинки.

В это утро шеф-повару удалось найти прямо-таки огромную рыбину. Она была гладкая, блестящая, с серебристой чешуей и ясными глазами, что соответствовало всем необходимым требованиям при отборе. Вот только брюхо у нее было какое-то раздутое, слишком большое. «Что ж, возможно, эта рыба просто хорошо пообедала перед тем, как оказалась в корзине у рыбаков!» – подумал шеф-повар и, отбросив сомнения, забрал ее.

Вскоре после этого рыба оказалась на королевской кухне. Она была такая тяжелая, что поднимать ее на разделочный стол пришлось троим поварам. Вооружившись огромными ножами, они не без труда разрезали рыбье брюхо, вывалив внутренности в бочку для отходов, и принялись отделять нежное белое мясо от костей.

Бочку должны были вскоре отвезти к помойной яме, куда обычно свозили все отбросы. Через некоторое время кухарка Анна подошла к той бочке, чтобы выбросить картофельные очистки и луковую шелуху. Она уже собиралась опрокинуть в нее полное помоев ведро, как вдруг среди рыбьих внутренностей заметила нечто странное: это не было похоже на рыбьи внутренности – скорее, на кожаный мешок. Анна перегнулась через край бочки и присмотрелась: точно, мешок, и он был явно чем-то наполнен. Кухарка знала, что в рыбьих потрохах можно найти много чего интересного: иногда попадались раковины с жемчужинами или даже какие-нибудь предметы. В былые времена в море разбилось немало кораблей, и рыбы часто проглатывали то, что плавало в морской пучине. Однажды повара обнаружили в рыбьих кишках подзорную трубу, в другой раз – целую коробку со столовыми приборами из чистого серебра. Еще был случай: нашли кошелек с золотыми монетами! И поэтому Анна всегда присматривалась к рыбьим потрохам: вдруг и ей попадется что-нибудь ценное? А эта рыба, чьи внутренности заполнили всю бочку почти доверху, была просто огромная. Такая рыба могла много чего проглотить! Анна взялась за мешок и потянула его на себя. Тяжеленный, не поднять! Она поднатужилась еще. Не зря ведь она работала на кухне с самого детства, и ей не раз приходилось поднимать и переносить тяжелые ведра и кастрюли. Ей во что бы то ни стало хотелось вытащить из бочки этот мешок, но на помощь звать она никого не собиралась: ведь тогда придется поделиться, если там вдруг окажется что-нибудь стоящее! Однако вытащить мешок никак не получалось. Кухарка покраснела от натуги, сопела и пыхтела, и, наконец, ей удалось перевалить неподъемный груз через край бочки, но она не смогла его удержать – мешок сполз вниз и плюхнулся обратно. Зато Анна успела заметить, что мешок был не такой уж большой, но очень тяжелый для его размера. «Что же в нем спрятано?» – гадала женщина. Платье на ней стало мокрым от пота, натруженные руки болели, но сдаваться Анна не собиралась. Она вновь вцепилась в добычу и вложила все силы в рывок. Мешок с громким чавканьем выскочил из бочки, на секунду завис на краю и плюхнулся прямо в стоявшее на полу ведро, смяв под собой картофельные очистки и луковую шелуху. «Получилось!» – обрадовалась Анна и тревожно осмотрелась по сторонам: не заметил ли кто ее действий? На кухне всегда было очень шумно, как и теперь: вокруг все шипело, булькало, звенели крышки кастрюль, звучали зычные голоса поваров, переговаривающихся между собой. Все были заняты своим делом, никто не смотрел на нее. Женщина подхватила ведро за ручку и, согнувшись под его тяжестью, поспешила к выходу из кухни. Но перед тем как выйти, она опомнилась: ведь с той стороны дежурил надзиратель, следящий за тем, чтобы из кухни не выносили продукты! Вдруг он спросит, что в мешке? Кухарка поставила ведро, сунула руки под мешок и вытащила из-под него охапку кожуры от картофеля и луковой шелухи. Тщательно засыпав ими свою находку, поспешила дальше. Помойное ведро с очистками не заинтересовало надзирателя – он был слишком брезглив, чтобы рыться в помоях, – поэтому Анне удалось беспрепятственно пройти мимо. Вскоре она очутилась на заднем дворе королевского дворца и поспешила дальше, делая вид, что направляется к крышке помойной ямы. Однако, оглянувшись и увидев, что вокруг никого нет и за ней никто не наблюдает, женщина прошла мимо и повернула к домикам для прислуги. Через несколько десятков шагов Анна оказалась у себя дома. К счастью, мужа и детей не было, и никто не мог помешать ей изучить содержимое мешка. Она очень волновалась, пока развязывала намертво затянутые узлы. «Жаль, если там просто куча булыжников, столько усилий пропадет даром!» – думала она, терзая веревки трясущимися руками. Мокрые и скользкие, они никак не хотели распутываться, пришлось взять кухонный нож и разрезать их. Когда горловина мешка распахнулась, Анна ахнула и села на пол, уставившись на его содержимое широко раскрывшимися глазами. Такого богатства ей в жизни не приходилось видеть наяву! Перед ней сверкала ярким желтым блеском целая куча золотого песка! «Я богата! Богата! Богата!» – звенела в голове одна и та же дурманящая мысль.

Через несколько минут Анна оправилась от шока и занервничала, испугавшись: а не видел ли кто, как она шла с тяжелым ведром к себе домой? Что, если о драгоценной находке кто-нибудь узнает? Ведь то, что находилось в королевской рыбе, должно было стать собственностью королевы Листопадии. «Но разве это справедливо? – подумала Анна возмущенно. – Королева и так богата, у нее полные сундуки золотых монет и множество дорогих нарядов! А у моих детей давно не было новых игрушек. На игрушки жалко тратить деньги, потому что дети так быстро растут, что все время приходится покупать им новую одежду! А теперь я могла бы купить им все, что они хотят!» Анна размечталась, представив, как отправится на рынок покупать игрушки детям, но тут же спохватилась: надо быть очень осторожной, никто не должен узнать о том, что у нее целый мешок золота! Его нужно срочно спрятать и брать оттуда понемножку, постепенно. Она сошьет маленькие мешочки и наполнит их золотым песком. Такие можно выменять на рынке на золотые и серебряные монеты. В случае чего можно сказать, что водогоры рассчитались с ней за овощи, выращенные в огороде. Женщина слышала от людей, что с тех пор, как ведьма Карагара была уничтожена в горном подземелье, водогоры снова принялись добывать золото. Королева Листопадия была всегда очень добра к этим гномам и разрешала им оставлять немного золотого песка себе, а те иногда приходили на городской рынок и платили за товар такими вот мешочками. Так что никто ничего не заподозрит, если быть аккуратной. А теперь пора все прибрать, а то комната похожа на помойку: повсюду валяются картофельные очистки и луковая шелуха! Еще и сырой рыбой воняет! Если муж заявится на обед, что тогда подумает? Анна откинула крышку погреба и, тщательно завязав мешок, спихнула его вниз. Потом она выкопает яму и спрячет его более надежно. А сейчас – за уборку! Хозяйка вооружилась веником и принялась тщательно выметать мусор. Тщательно прибрав и проветрив комнату, она поспешила обратно в королевский дворец, на кухню, трясясь от страха: ведь нельзя надолго оставлять рабочее место, никого не предупредив об этом! Шеф-повар гневно закричал, увидев ее:

– Анна, где тебя носило, несносная ты лентяйка?! У тебя же весь бульон выкипел!

– Ой, простите! Картофель вдруг закончился, в кладовую ходила! – виновато пробормотала женщина первое, что пришло ей на ум. А у самой от страха сердце ушло в пятки. Только бы никто ничего не заподозрил! Но шеф-повар уже отвернулся и отчитывал другого работника кухни, у которого подгорали котлеты.

– Ты что, не чуешь, какой запах? Они же горят! Простофиля! Сколько можно тебя учить?!

Кухарка Анна с облегчением вздохнула и вернулась к своей повседневной работе, принялась нарезать картофель для супа. Руки у нее слегка дрожали.

Вечером она мчалась домой, как на крыльях, думая о том, что стала богатой. По-настоящему богатой! Сбылась, наконец, заветная мечта! Всю жизнь ей, выросшей и прожившей пусть не в бедности, но все же и не в достатке, очень хотелось разбогатеть. Так сильно хотелось, что каждый день Анна мечтала только о богатстве, представляя себе драгоценные камни, жемчужные ожерелья и золотые монеты в бесчисленном количестве.

Поздней ночью, когда муж и дети уснули, Анна выбралась из кровати и на цыпочках направилась к крышке погреба. Бесшумно, словно привидение, она спустилась вниз и поискала глазами драгоценный мешок: тот лежал там же, где она его оставила. Нужно было выкопать тайник, но вдруг захотелось снова посмотреть на свое сокровище, и она развязала веревку, стягивающую горловину. Блеск золота вырвался наружу столбом желтого сияния, разогнав полумрак, словно солнечный луч. Анна набрала полные пригоршни золотого песка, подняла руки и наблюдала, как блестящие ручейки, сияя, текут между пальцев, издавая приятное шуршание. Зрелище казалось ей самым красивым из всего, что она видела за свою жизнь. Она смотрела и смотрела, потеряв счет времени, сидя у мешка с застывшим взглядом, и все пересыпала пригоршни песка из одной руки в другую. Затем, не отдавая отчета в том, что делает, Анна лизнула покрытую прилипшими песчинками ладонь и проглотила несколько. Они показались ей необыкновенно вкусными, и тут вдруг появилось странное ощущение, которого раньше она никогда не знала. Словно в ней силы прибыло. Ей вспомнилось разгневанное красное лицо шеф-повара, который сегодня накричал на нее и обозвал лентяйкой, нагнав страху. Анна всегда была трусливой, но теперь почувствовала в себе такую смелость, даже дерзость, что запросто могла бы плюнуть повару в лицо! Никогда она не была такой отважной, как сейчас. Анна проглотила еще несколько золотых песчинок, затем – еще и еще, и не заметила, как начала сыпать драгоценный песок себе в рот целыми горстями, лишь испытывала ощущение могущества, растущее внутри. Остановилась только тогда, когда мешок полностью опустел. С недоумением потрясла серую грязную тряпку, словно не хотела верить, что внутри больше ничего нет, потом раздраженно отбросила в сторону. Вздохнула тоскливо, оглядывая темный подвал, и внезапно поняла, что ей надо идти. Еще не догадываясь, куда именно пойдет, но в то же время уверенная, что ноги сами приведут ее в нужное место, Анна выбралась из погреба в дом, тенью выскользнула за дверь и направилась к «черному» выходу в дворцовой стене.

Охранник преградил ей путь, удивленно глядя на странную растрепанную женщину, направляющуюся поздней ночью неизвестно куда. Анна даже разговаривать с ним не стала, только взглянула в глаза, и тот выронил свое оружие, которое с глухим стуком упало на землю. Анна перешагнула через него и, откинув на дверце огромный засов так легко и просто, словно он был сделан не из толстого металла, а из бумаги, оказалась снаружи. За считанные минуты кухарка пересекла дворцовую площадь, прошла несколько улиц и оказалась у городских ворот, где дежурили двое стражников. Но и они не смогли ее остановить – отлетели в сторону от легкого толчка, будто были легче подушек, а потом лишь изумленно смотрели ей вслед, и когда она скрылась из виду, оба одновременно решили, что эта странная женщина с сияющими желтыми глазами им почудилась.

Анна торопливо прошла по пустынным деревенским улочкам и устремилась через поля и сады по направлению к возвышавшемуся впереди хребту Карагаровых гор, освещенному лунным светом. Но даже если бы луна была скрыта в тучах, Анна безошибочно нашла бы дорогу: ее глаза теперь видели в ночи так же хорошо, как и днем. Она не чувствовала, как ступни ее босых ног стираются в кровь от быстрой ходьбы, и шла дальше, оставляя кровавые следы на траве. Ее влекло золото, спрятанное в горных недрах. Анна четко знала, куда идет, но странно: почему-то не могла вспомнить, откуда. Из памяти начисто стерлись воспоминания о родном доме и о том, что там остались ее муж и дети. Стерлись из памяти их лица и имена. Она забыла, что совсем недавно была Анной и работала кухаркой на королевской кухне, словно этого и не было никогда. Ей и не нужно было это помнить. Теперь ее имя было Карагара!