Пир

доброго времени суток! что могу сказать…перевод просто отвратительный! ошибки в тексте мешают восприятию сути. сплошное разочарование

Оказывается, уменье произнести прекрасную похвальную речь состоит [...] в том, чтобы приписать предмету как можно больше прекрасных качеств, не думая, обладает он ими или нет: не беда, стало быть, если и солжешь.

Говорит Сократ в укор своим собеседникам. Поэтому постараюсь в своем отзыве не приписывать "Пиру" тех исключительных качеств, которые не грех было бы и превознести в хвалебной рецензии, демонстрируя собственную утонченность.

На мой взгляд, диалог, который предполагает собой гимн Эроту, на деле простому читателю кажется гимном Сократу. Речи его, пропущенные через два пересказа, не теряют своего завораживающего блеска, и ты вдруг понимаешь, почему все эти красивые восхваления, посвященные любви и ее божествам - не больше, чем обычные речи собравшихся за столом, а Сократ - это Сократ. Он стоит совершенно отдельно, он - это нечто особое, честно. Есть в нем какая-то потрясающая искра, что-то выделяющее его среди прочих. Говорит об этом и Алквиад, обращаясь к самому Сократу в своем панегирике в его честь:

...слушая тебя или твои речи в чужом, хотя бы и очень плохом, пересказе, все мы, мужчины, и женщины, и юноши, бываем потрясены и увлечены.

И это действительно так. Речь Сократа и рассказ о нем хочется раздергать на цитаты, потому что образ этого человека, мало того, что складывается отчетливее прочих, так еще и обладает удивительной и притягательной силой. Сократ - это фигура, это человек, которому даровано бессмертие в нашей памяти. Конечно, если отвлечься от Сократа, то можно отметить, что в диалоге проскальзывают очень любопытные наблюдения и выводы:

Низок же тот пошлый поклонник, который любит тело больше, чем душу; он к тому же и непостоянен, поскольку непостоянно то, что он любит.

«Чего же хочет тот, кто любит прекрасное?» — Чтобы оно стало его уделом, — ответил я.

Впрочем, у "Пира" есть и еще одно неоспоримое достоинство: он неожиданно показывает, что нет ничего такого уж страшного и тяжелого для понимания в трудах античных философов. Некоторые представления о мире кажутся нам, детям двадцать первого века, наивными, но мастерство, с которым эти люди разбирают человеческую природу и движения души, не может не вызвать восхищения.

Вот каким путем нужно идти в любви — самому или под чьим-либо руководством: начав с отдельных проявлений прекрасного, надо все время, словно бы по ступенькам, подниматься ради самого прекрасного вверх — от одного прекрасного тела к двум, от двух — ко всем, а затем от прекрасных тел к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов к прекрасным учениям, пока не поднимешься от этих учений к тому, которое и есть учение о самом прекрасном, и не познаешь наконец, что же это — прекрасное.

Художественное произведение Платона. Читается легко, интересно. Кое-что повергает в шок (это касается нравов). Аристофан, Агафон, Сократ…

Доброго времени суток! Прочёл бумажную версию. Чем эта книга прекрасна: в первую очередь-перевод, всё ясно и понятно. Во-вторых: это объём, легко осилить за вечер. Ну и в третьих: прочесть великого мастера античности бесценно.

Люблю этот диалог. Всё-таки, что ни говори, вся наша культура родом оттуда, из Древней Греции, поэтому я, читая произведения того периода и будучи любительницей древнегреческой мифологии, не могу не чувствовать некоторое сходство наших образов мыслей.

Длинные и витиеватые рассуждения о природе любви завершаются речью Сократа, а потом и его восхвалением. Я смотрела на всю эту компашку философов мысленным взором и думала, что такого времяпрепровождения очень не хватает нашему времени — спокойных трезвых бесед в кругу друзей. Без оров и скандалов, без попыток загнобить человека за его мнение, без агрессии и т. д. И даже без споров в общепринятом смысле этого слова — просто ладные спокойные разговоры.

Взгляды древнегреческих философов, конечно, соответствуют времени, в котором они жили, но один момент для меня остаётся не совсем понятным: почему, говоря об отношениях мужчины и юноши, они так упорно повторяли, что мужчина здесь любит, а юноша просто хочет духовно возвыситься и потому отвечает на его любовь? Почему постоянно называли первого влюблённым, а второго — любимым? Не было тогда, что ли, мысли, что любить друг друга можно и взаимно? Или дело в строгой иерархичности таких отношений?