Kitobni o'qish: «Тамбовский Робин Гуд»

1

Игорь Протасов выскочил из джипа и кинулся сквозь дождь к ресторану. У распахнутой настежь двери под козырьком стоял, улыбался ему навстречу знакомый швейцар. Крупные теплые струи скорого летнего ливня хлестнули по спине Игоря. Белая сорочка мгновенно промокла.

– Привет, Сергеич, – приостановился Протасов под козырьком рядом с тучным бородатым швейцаром и резко мотнул головой, стряхивая с густых волос капли дождя. – Радуешься страданиям народа? – Игорь имел в виду прохожих, которые, спасаясь от внезапного ливня, суетливо разбегались по арбатским подворотням, прятались в арки, в магазины.

– Страдалец! – усмехнулся швейцар и погладил русую бороду. – Дождичку радуюсь, освежил маленько, развеял духоту, остудил асфальт, а то от него как от печки, дышать невмоготу.

Игорь Протасов недослушал его, вошел в ресторан, чувствуя приятный холодок на спине от мокрой сорочки, на ходу окинул глазами зал, заполненный посетителями, отыскивая свободное место, и невольно приостановился, словно наткнулся на что-то неприятное, увидев Алексея Бушуева. Он сидел с девушкой у окна, лицом ко входу. Протасов почувствовал нестерпимое желание повернуться и уйти из ресторана, пока Бушуев его не заметил. Но Алексей быстро взглянул на него, встретился с ним мимолетным взглядом и отвернулся к девушке. Она была спиной к Игорю, но он сразу узнал Наташу Чиркунову, свою землячку, свою первую не свершившуюся любовь. Теперь она училась в университете культуры и искусств, по ночам работала стриптизершей в ночном клубе «Озорные девчонки», где выступала под именем Натали, и в последнее время была любовницей Алексея Бушуева. За соседним столом располагались два крепких коротко остриженных быка, охранники Бушуева, которого все считали банкиром. И на визитке у него значилось, что он заместитель председателя правления негромкого, но крепкого банка «Сибгазкредит». Ни к газу, ни к Сибири банк отношения не имел. Так его назвали учредители, чтобы привлечь клиентов, убедить их в солидности своих связей. Был у Бушуева в банке свои кабинет, своя секретарша, в обязанности которой входило отвечать на звонки, говорить, что Алексей Николаевич уехал в Центробанк, что у Алексея Николаевича совещание, что Алексей Николаевич ведет важные переговоры. В кабинете своем Бушуев бывал только тогда, когда ему действительно нужно было встретиться с каким-нибудь серьезным человеком. И внешне Алексей Бушуев выглядел энергичным хватким банковским дельцом, уверенном в себе, в своем будущем, у которого все ладится, который умеет не только успешно работать, но и отдыхать, находит время качаться в спортзале, плавать в бассейне, оттягиваться в ночном клубе. Но настоящие заботы Алексея Бушуева были далеки от спокойных негромких банковских дел. Он был бандитом, членом знаменитой не только в Москве преступной группировки, которая контролировала этот банк, где  Бушуев представлял ее интересы.

У Протасова, когда он встретился взглядом с Бушуевым, возникло такое чувство, словно его застали за чем-то нехорошим, резко испортилось настроение, появилось предчувствие, что просто так отсюда он не уйдет, будут неприятности. Игорь догадался, что это предчувствие не из-за Бушуева, хотя он знал, что это за человек и чем он занимается, и не из-за Сидора, одного из быков-охранников банкира, с которым Протасов стрелялся на дуэли. После нее они встречались не один раз. А из-за Наташи, из-за того, что он увидел ее с любовником, по всей видимости, в не веселый для нее момент. По опущенным уныло плечам и напряженной спине девушки видно было, что она расстроена, может быть, чувствует себя униженной. Игорь Протасов подавил в себе желание вернуться и спокойно направился к стойке бара, хотя собирался плотно пожинать. В ресторане было много народу, свободные столы были только рядом с тем, за которым сидели Наташа с Алексеем, не хотелось долго торчать неподалеку от них. Он решил, что быстренько выпьет чашечку кофе у стойки, переждет дождь и уедет. Но он не успел заказать кофе, услышал сзади негромкий голос Алексея Бушуева:

– Игорек!

Протасов неспешно обернулся.

– Иди сюда. Дело есть, – позвал Бушуев.

Уклониться от разговора не было причин, и Протасов нехотя направился к ним. Оба быка из-за соседнего стола равнодушно смотрели на него, а когда он глянул в их сторону, молча кивнули, приветствуя. Наташа Чиркунова сидела, сгорбившись, над тарелкой с недоеденным салатом, руки с крепко сцепленными пальцами держала на сжатых коленях, вид у нее был убитый, жалкий. У Игоря неожиданно дрогнуло сердце от жалости и нежности к ней. Он вдруг почувствовал такое волнение, какое испытывал при появлении клиента, которого через мгновение он должен был вычеркнуть из жизни, и, почувствовав волнение, стал еще более собран, внимателен, приготовился к любому развитию событий.

– Присаживайся, – кивнул Алексей на свободный стул. – Ливень тебя сюда загнал?.. – спросил он весело и добродушно. Игорю показалось, что тот наслаждается видом страданий девушки. – Хорошо освежил, как на даче стало, – продолжал прежним тоном Алексей. – Люблю такой мимолетный ливень: налетел, освежил, порадовал и утих. Хорошо! Чуешь, как терпко травой пахнет? – говоря это, он рукой подозвал официанта. – Что пить-есть будешь?

Дождь на улице перестал. В открытое окно тянуло свежестью, влагой, сыростью, резким запахом недавно скошенной травы газона. Игорь Протасов, отодвигая стул, чтобы сесть, глянул в окно на старый тополь с потрескавшейся корой, темной от дождя, на мокрые листья, блестевшие на солнце, которое, опускаясь за город, пробилось между домами. Короткий слепой ливень был странный, неожиданный. Кусочек неба, который увидел Игорь из окна, ясный, белесый от жары, ни облачка. Солнце освещало мокрую масляную от этого верхушку тополя, влажные крыши домов. Раскаленный за день асфальт дымился. Шлепали по лужам люди, выходя из подъездов, подворотен и магазинов, где они прятались. Ливень неожиданно налетел, неожиданно и прекратился. Шел он не больше пяти минут.

Тихий гул разговора за соседними столами, легкая музыка только слегка приглушали немного возбужденный и хмельной голос Алексея Бушуева. Его добродушные слова вызвали у Игоря двойственное чувство: с одной стороны, ему страстно захотелось схватить за грудки, выдернуть из-за стола, швырнуть в открытое окно, а с другой стороны – в глубине души шевельнулось мелкое злорадство, забродило, таясь, не оформляясь в слова, злорадное чувство к Наташе, что, мол, допрыгалась, получила, что искала. И вдобавок к этому было муторно на душе из-за того, что он оказался свидетелем тягостной для своей землячки минуты, землячки, которую он любил в ранней юности, и которая его отвергла.

– Я забежал кофейку выпить? – стараясь быть спокойным, ответил Игорь.

– Кофе с коньячком хорошо идет, а к коньячку закуска нужна, – добродушно проговорил Алексей и сделал заказ официанту.

Игорь не стал возражать, молчал, когда Бушуев диктовал названия блюд.

Протасов ошибался, считая, что Алексей наслаждается страданиями девушки. На душе у Бушуева тоже было тягостно, чувство вины жгло сердце, несмотря на то, что он пытался уговорить свою совесть, убедить себя, что он делает Натали благо. Ведь любовь их не может продолжаться вечно, чем больше он будет тянуть время, тем больше принесет ей страданий. В первые дни отношений с Наташей, Алексей думал, что девушке нужен не он, а его кошелек, принимал ее за недалекую красивую хищницу, но потом почувствовал, что это не так: он ей нравится, как человек, что она все сильнее и сильнее привязывается к нему, что начинает связывать свое будущее с ним, и забеспокоился. Ему нужны были легкие отношения. Обманывать девушку, заставлять ее страдать, не хотелось. Пора пришла как-то мягко, без надрыва и скандала, прервать их связь. И тут кстати пришлась идея Лосева, ведь Бушуев все-таки считал, что его тугой кошелек сыграл немалую роль в том, что Натали потянулась именно к нему, ведь за ней в клубе «Озорные девчонки» постоянно ухаживали крутые парни помоложе и попривлекательней его, но она оставалась недоступной. Об этом Бушуев знал хорошо, и первоначально ошибочно думал, что она хочет повыгоднее продать себя. Потому-то ему понравилась идея Лосева, показалось, что она без особых страданий ухватится за нее, когда поймет, что будущего у нее и Бушуева нет. Но Натали неожиданно для него была ошеломлена его предложением, вначале даже отказалась слушать, едва сдерживая слезы, рванулась из-за стола, чтоб убежать. Еле удержал ее, еле заставил выслушать. И почему-то появление Протасова обрадовало его. Вспомнилось, что девушка говорила ему, что Игорь в юности пытался ухаживать за ней. Знакомы они с детства. Да и теперь, видно, Наташа нравилась парню. Бушуев не раз ревниво примечал в ночном клубе нежный взгляд Протасова, когда девушка бывала с ним за столом. И сейчас, десять минут назад, убеждая девушку принять его предложение, чтобы привести Натали в чувство, чтоб убедить ее, что совести нет в мире, что по совести никто не живет, когда она возразила ему, назвав, как пример, Протасова, Алексей сказал ей, что Игорь Протасов в Чечне стал снайпером, а теперь он профессиональный киллер. Этим он зарабатывает деньги, а не своим колбасным заводиком. «Врешь!» – выдохнула, не поверила Наташа. «Верь – не верь, но это так!» – вздохнул Алексей. После этого откровения девушка, как и предполагал Алексей, стала мягче, выслушала его, но пока не согласилась принять участие в авантюре Лосева. Бушуев, увидев Игоря Протасова, почему-то решил, что с его невольной помощью можно будет уговорить Натали.

– Ты легок на помине. Мы только что говорили о тебе, – отпустив официанта, с улыбкой взглянул Алексей на Игоря.

Протасов ничего не ответил, хотя понимал, что Бушуев ждет вопроса, желает завязать разговор. Он молча потянулся к бутылке с минералкой и плеснул в бокал зашипевшую воду.

– Что ж ты не спрашиваешь, что мы о тебе говорили? Не любопытно?

– И что же вы говорили обо мне? – бесстрастно спросил Протасов.

– Я признался, что мне всегда приятно тебя видеть, – улыбнулся доброжелательно Бушуев, – признался, что узнаю в тебе себя в молодые годы. Вот бы мне такого сына! А то мой единственный вырос за папенькиной спиной… так, размазня… А ты далеко пойдешь, если во время не убьют…

– Кому нужен провинциальный колбасник? – небрежно хмыкнул Игорь.

– Ну да, ты такой же колбасник, как я банкир, – добродушно хохотнул Бушуев. – За это я тебя и люблю. Стал бы я любить тамбовского колбасника.

А Игорь быстро взглянул на Наташу, увидел, что она, не поднимая головы, исподлобья посмотрела на него своими необычно широко расставленными глазами, словно хотела узнать, как он откликнется на слова Алексея, удостовериться по его реакции, правду говорит Бушуев или лжет. «Зачем он несет такое при Наташе? – нервно мелькнуло в голове Протасова. – Куда он клонит со своей любовью?» Но следующие слова банкира начали успокаивать его.

– Видела, как он себя держит? – обратился Бушуев к Наташе. Должно быть, он тоже заметил, что она взглянула на Игоря. – Какое высокое чувство собственного достоинства! Маркиз, Маркиз, да и только. И храбр, храбр как. Не побоялся дуэли с моим отморозком. А ведь он не знает, что его хотели за это пристрелить, но я не дал, запретил. Не дал не только потому, что люблю, знаю, вижу, впереди у нас много совместной работы. Мы еще дружить будем домами… – Игорь неприметно усмехнулся при этих словах, но Бушуев заметил эту усмешку. – Не веришь? Вижу, не веришь. Я понимаю, что я тебе не совсем нравлюсь, – как бы с сожалением вздохнул он, – понимаю почему, но это временно, поверь, временно…

«А ведь он почти прав? – неожиданно промелькнуло в голове Игоря. – Я его терпеть не могу только из-за того, что он отнял у меня Наташу. А разве он отнял ее у меня? Она никогда не была моей, да и стала она с ним гулять задолго да нашей новой встречи. Ведь это я пытался отнять ее у него!» Протасов после этой мысли несколько по иному посмотрел на Алексея, по иному увидел его сухощавое лицо, его блестящие серые глаза с тонкими лучами морщинок по углам у висков, густую седую прядь волос откинутую назад, на темя, на темные с прожилками седины усы:  приятное, привлекательное лицо мужественного человека. «Да, – подумал Игорь почему-то недовольно. – Он прав. Даже внешнее сходство есть».

Официант принес прибор и наполнил рюмки коньяком. Бушуев взял свою, поднял и предложил с деланным оживлением:

– Давайте выпьем за взаимопонимание. Может, слышали, такой тост: однажды спрашивает внучка у своей бабушки, как это она смогла прожить с дедушкой шестьдесят лет в мире и согласии. Мол, поделись своим секретом. Бабушка стала рассказывать: когда у нас была свадьба в деревне, жених за мной приехал в расписных санях, запряженных лошадью, которую нам отец его подарил. Выезжаем мы с женихом, дедом твоим, с нашего двора во главе свадебного поезда, а лошадь возьми да споткнись. «– Раз!» – зачем-то грозно сказал мой жених. Посреди пути лошадь снова споткнулась. «– Два!» – гневно воскликнул жених. А когда стали подъезжать к его избе, лошадь опять споткнулась. «– Три!» – рявкнул жених, схватил топор и обухом лошади в лоб. Лошадь брык и сдохла. «– Чего ты, дурак, наделал! – закричала я. – Как же мы без лошади жить будем!» «– Раз!» – спокойно, но грозно сказал жених. С тех пор мы и живем с ним в мире и согласии… Так давайте выпьем за взаимопонимание! – воскликнул Алексей Бушуев.

Заметив, что расстроенная, сумрачная Наташа не берет свою рюмку, взял ее сам протянул девушке, говоря примирительно и ласково:

– Бери, бери, выпей! Не кукся, ты еще не понимаешь, какое важное для тебя дело я предложил. Позже поймешь, оценишь, всю жизнь благодарить будешь. Неужто ты не понимала, что прежним мечтам твоим не дано сбыться. Выпей за все хорошее, что было, и что тебя ждет впереди.

Наташа взяла рюмку вялой рукой и выпила. Игорь тоже выпил. Он знал, что у Бушуева появилась новая любовница, поэтому решил, что скоро тот расстанется с Наташей, и догадался сейчас, что до его появления в ресторане Алексей объявил о разрыве между ними. Видимо, из-за этого девушка была так убита, но Протасов пока не понимал, зачем в этот тяжкий для обоих момент он понадобился Бушуеву, и не знал о каком деле, предложенном Наташе, ведет речь банкир.

2

– Говорят, ты страстный болельщик хоккея? – обратился вдруг Алексей с неожиданным вопросом к Игорю.

– Есть такое, – кивнул Протасов.

Разговаривая, они закусывали салатом. И Наташа тоже тихонько ковырялась в своей тарелке.

– Из какого города команда «Колорадо»?

– Из Денвера.

– И какова она, хорошо играет иль так себе?

Игорю показалось, что Бушуев все знает об этой команде, но зачем-то экзаменует его.

– Прекрасная команда. Недавно Кубок Дэвиса выиграла. И в этом году неплохо отыграла.

– Ты видел ее в деле?

– Конечно, я многие матчи НХЛ смотрю.

– А вот Натали, – с ласковой улыбкой взглянул Бушуев на девушку, которая по-прежнему была сумрачна, по-прежнему не поднимала глаз от тарелки, – даже не знает чем, что и зачем гоняют хоккеисты по льду.

– Видать, это не входит в ее интересы, – заступился за Наташу Игорь. – Я тоже не знаю, как играют американцы в свой футбол. И это меня не тяготит.

– Это да, да. Но если потребуется, то ты, конечно, немедленно узнаешь, поймешь, как они играют… Натали нужно срочно узнать о хоккее как можно больше, побыстрей овладеть хоккейной терминологией…

– Я еще не дала согласия, – перебила, выдавила из себя девушка, не глядя на Алексея.

– Я тебя всегда считал умницей, – уверенно и ласково ответил Бушуев. – Иначе мы с тобой не стали бы друзьями. Неужели я ошибался? Быть этого не может. Не верю я, не верю… Кто от своего счастья отказывается… Давайте еще по одной, – взял бутылку в руки Алексей и начал разливать коньяк, продолжая говорить Наташе. – Тысячи девчат мечтают оказаться на твоем месте, а повезло тебе, повезло потому, что ты оказалась в нужное время в нужном месте.

– И где это нужное место, – хмуро хмыкнула Наташа.

– Рядом со мной, – засмеялся Алексей и поднял свою рюмку. – Выпьем, а то меня время поджимает. Выпьем за удачу в нашем благородном деле. Бери, бери! – кивнул он на рюмку Наташе.

Она не уверенно взяла. Алексей удовлетворенно потянулся к ней со своей рюмкой, легонько с тонким звуком коснулся и выпил. Игорь все еще не понимал, о каком деле идет речь, при чем здесь хоккей, но не расспрашивал, слушал молча, невозмутимо.

– Я тебе пять раз повторил суть дела, и все мои доводы, – снова заговорил Алексей. – Некогда мне их заново повторять. Твое дело лишь очаровать, как ты очаровала меня, а все остальное тебя не касается. Об этом пусть у тебя голова не болит.

– Но это подло, подло! – вздохнула Наташа.

– Подло последнюю рубаху с человека снимать, – как-то назидательно ответил Бушуев. – А когда у человека есть тридцать миллионов, то он не заметит исчезновения пяти. Это между двадцатью и тридцатью тысячами долларов есть ощутимая разница, а между двадцатью и тридцатью миллионами разницы нет. Все равно их тратят не на жизнь, а на роскошь.

– Робин Гуд, – ехидно усмехнулась Наташа.

– Не поверишь, иногда мне кажется, что я Робин Гуд, – засмеялся Алексей. – Я не обижаю оскорбленных и униженных, даже при случае помогаю им. А работаю я только с богатенькими, нечистыми на руки. И это придает мне силы, веру в себя, уверенность, что я делаю справедливое дело. Я мог бы по примеру известных завлабов задружить с Кремлем, ведь я тоже в начале реформ был завлабом, кандидатом наук, и представьте себе, – глянул Алексей на Игоря, – очень перспективным кандидатом. Это докторскую диссертацию я за деньги  купил, а над кандидатской попотеть пришлось. Много новых идей и находок, как мне кажется, я в нее вложил. Только они никому не понадобились. Прекрасное было время!  – с неподдельной искренностью вздохнул Бушуев. – Был у меня выбор, был. Я мог бы броситься во власть, чтоб грабить народ, и будьте уверены, заводик бы я неплохой себя оттяпал или нефтяное месторождение в Сибири. Хватка есть. Но совесть шепнула мне: не гоже народ грабит, грабь грабителей! Отнимай награбленное! Пришлось ее послушаться.

– Ты только что утверждал, что совести нет, ада нет. Все можно, – перебила его девушка.

Протасов слушал молча, ел неспешно.

– Наташенька, я про стародавнее время сейчас рассказывал, я был тогда молод, глуп. Воспитан по-советски. Совок, одним словом. Верил в такие глупости, как совесть, мораль, жалость. Пожил, понял, что нет ничего этого, нет. Нет совести, нет ада, это придумано, чтоб проще управлять нами было. Кто это понимает, тот становится хозяином своей судьбы, хозяином своей жизни. Это факт… В другой раз поговорим об этом, а сейчас я тороплюсь, очень тороплюсь. – Бушуев вытянул из портмоне сто долларовую бумажку, кинул ее на скатерть, потом вытащил из кейса две видеокассеты и сказал торопливо: – Здесь два матча с участием «Колорадо». Суть дела она тебе объяснит, – уже по-деловому взглянул Алексей на Протасова. – Доля у тебя тоже будет, потом обговорим. А меня простите, совсем времени нет! – поднялся он.

И тотчас же за соседним столом вскочили быки Бушуева.

3

– Противно! Ой, как противно! – горько покачала головой Наташа, когда они исчезли из ресторана, и налила себе коньяк не в рюмку, а в бокал. – Как же погано устроена жизнь! Одни страдания! Одни страдания!

– В этом я с тобой спорить не буду, – произнес Игорь, наполняя свою рюмку.

– Давай выпьем, – посмотрела на него Наташа печальными глазами. – Может, легче станет… Тьфу, как противно!.. И тебя, как нарочно, черт принес! – ругнулась она и приложилась к бокалу. Выпила почти до дна.

– Это точно, – подтвердил с горькой усмешкой Игорь. – Божьего промысла в этом усмотреть нельзя.

Девушка, выпив, ушла в себя, снова сгорбилась над тарелкой с недоеденным салатом, сцепила пальцы на сжатых коленях, вид у нее снова стал убитым, жалким. У него снова сжалось сердце от нежности к ней, и вместе с тем появилась, стала томить горькая обида за себя, злость на ее глупость: «Неужели она не понимала, что с Алексеем Бушуевым у нее ничего не выйдет». И он не удержался, спросил негромко, по-дружески, стараясь, чтоб она не заметила в его тоне ни ехидства, ни обиды:

– Облом с банкиром?

Наташа быстро, нервно вскинула голову. В душе ее, заполненной тоской, горечью вмиг вспыхнуло острое чувство раздражения, злости, и она готова была вспылить, рявкнуть, сорвать на Протасове обиду, но увидела спокойное лицо Игоря с доброжелательной улыбкой, и еле сдержалась, подавила вспышку. «Неужто все знают? – мелькнуло в ее голове. – До Уварово дойдет!.. Нет, Игорь  не трепачь!» – успокоила она себя.

– Ух, какая молния сейчас сверкнула в твоих глазах! – засмеялся он добродушно. – И как красива ты была в этот миг! Глуп твой банкирчик… А впрочем, все мы мужики глупы!

В воспаленной быстро хмелеющей голове Наташи мигом пронеслось: не попросить ли Игоря по-свойски проучить банкира? Но она подавила желание отомстить. Не надо унижаться, не надо давать Алексею повода думать, что он ей дорог, что она страдает из-за разрыва с ним. Надо быстрей забыть о нем, надо завтра же появиться с каким-нибудь парнем в ночном клубе и начать заигрывать с ним на глазах у всех, пусть знают, что плевала она на этого самовлюбленного банкира, плевала на его деньги. Не закрутить ли с Игорем, я ему раньше нравилась, может быть, и сейчас…? Но Наташа оборвала эту мысль, чувствуя, как горечь в душе покрывается непонятной тревогой. А если Алексей не соврал сейчас, когда рассказал, чем зарабатывает деньги Игорь? Скорее всего, не врал, ведь рассказывал серьезно, с восхищением. И когда он говорил Игорю, что любит его не как колбасника, тот, несмотря на свою внешнюю невозмутимость, сдержанность, не сумел скрыть, мелькнувшие в его глазах, недовольство, досаду. И возражать не стал. И раньше она замечала, что держались братки с Протасовым настороженно, то ли уважали, то ли побаивались, хотя он, как знала Наташа, не входил ни в какие группировки. Называли его братки между собой Маркизом из-за того, что появлялся Игорь в публичных местах всегда в строгом классическом костюме, в белой сорочке, в галстуке в спокойных тонах, всегда чист, опрятен, выбрит, причесан, выглажен, особенно строго следил за обувью. Ростом он высок, худощав, гибок, плечист, привлекателен открытым лицом, на новых знакомых всегда производил приятное впечатление. Внимательный человек отмечал, что телом своим он владеет великолепно: мягко, без лишних движений, без суеты, что в себе он уверен, другим не доверяет. С незнакомыми людьми крайне осторожен, собран, внимателен, но улыбчив, какая-то застенчивая, располагающая улыбка не сходит с губ. Держался обычно доброжелательно, но в глазах читалась иногда снисходительность, иногда непонятная суровость, даже жесткость. Был он неразговорчив в компаниях за столом, но внимателен к словам других, слушал охотно. В слова Алексея Бушуева Наташа не хотела верить. Слишком не похож Игорь на такого человека, о котором он говорил, тем более, что знала она Игоря с детства. Не верилось, что Чечня всего за два года так изменила его. И все же, все же тревога из-за слов Алексея об Игоре возникла и осталась в ней… Откуда Протасов знает о том, что она мечтала выйти замуж за Бушуева? Об этом она никому, никогда не говорила. Неужто было заметно всем? Неужто и Алексей, судя по его словам, считал, что она встречается с ним из-за денег. Конечно, деньги нужны, очень нужны. Надо ведь поднять сестренку с братишкой, поддержать мать. При мысли о матери, о брате с сестрой вдруг неожиданно с острой тоской мелькнуло в голове: неужели придется принять предложение Алеши? А ведь иного выхода нет, раз все так думают. Ну и черт с ними, пусть думают. Раз так, она на зло всем примет это поганое предложение. Может быть, получится. Выгода для Алексея и его друзей огромная. Не упустят. И ей надо получить свои полтора миллиона баксов и жить спокойно, не думая о будущем со страхом. Все равно с Бушуевым семьи не получилось бы. Таким бабникам семьи не нужны. Она догадывалась об этом всегда, и все же надеялась привязать к себе банкира, родить ему ребенка. Он ей нравился, очень нравился. Умен, остроумен, нежен. Не смущало ее и то, что он был старше ее больше, чем на двадцать лет. Она просто не замечала этой разницы в годах. А если думала об этом, то думала не о том, что дружит со стариком, а о том, что ему, вероятно, сильно льстит, греет душу, что она так молода, так хороша собой. Ведь Алексей не один раз говорил ей, что он счастлив рядом с ней. На ласковые слова он не скупился. Неужто сейчас, предлагая ей принять участие в авантюре, он, действительно, искренне считал, что делает ей добро? Неужто ни разу не дрогнуло у него сердце, когда он в мыслях представлял ее в объятиях другого мужчины? А любил ли он меня когда-нибудь? – с жгучей горечью думала Наташа.

– Я не хотел тебя обидеть, когда спросил об обломе с банкиром, хотелось утешить? – по-прежнему доброжелательно говорил между тем Игорь.

– Утешить? – мрачно усмехнулась Наташа. Ей, действительно, хотелось утешения, хотелось поплакать на груди у близкого понимающего человека, спросить совета, выговориться. Игорь для такого душевного разговора не подходил, но близких подруг не было, а одиночество в такой вечер было тяжче всего.

– Прости, что сыплю соль на рану, но, ведь очевидно было, женись он на тебе, то через месяц тебе бы в петлю захотелось.

– Да уж, – тяжело вздохнула Наташа и потянулась рукой к своему недопитому бокалу, взяла, отхлебнула, добавила: – Были такие мысли! – И подумала: «Припекло бы, родила да развелась. Не век же в нищете кувыркаться!»

– И в случае развода он бы тебе ничего не оставил, – словно прочитал ее мысли Игорь. – Слишком жаден и хитер… За ужин, я вижу, оставил из тютельки в тютельку, – кивнул он на новенькую сто долларовую купюру, лежавшую на белой скатерти, усмехнулся: – Как бы добавлять не пришлось. Даже в такой миг не расщедрился…

– Ты сегодня чрезмерно словоохотлив… – буркнула Наташа. – Не знала я такого за тобой.

– Это от возбуждения… Ты не грусти, не думай о своем банкирчике, Бог знал, что делал, – коснулся он горячими пальцами ее руки, успокаивая. – Я уверен, что все идет хорошо!

– Ангел-утешитель! – усмехнулась Наташа не так мрачно, как прежде.

– Тебя ждет впереди прекрасная жизнь, – говорил уверенно Игорь. – Ты еще весь мир посмотришь.

– Нужен он мне этот мир, – вздохнула Наташа и подумала о своей работе стриптизерши. – Надоело перед козлами ляжками трясти… Мне бы мать поддержать в эти гадские времена, братика-сестренку поднять. Себя-то одну я бы как-нибудь прокормила… Три года назад я бы плюнула в морду тому, кто сказал бы мне, что я стриптизершей стану. Волки заставят по-волчьи выть!

– А я считал, что тебе нравится твоя работа. Всегда на виду, всегда окружена восторженными мужчинами, нежным ароматом влюбленных глаз: поклонники, слава: мечта, а не работа…

– Ну да, да, – подхватила Наташа, – всегда окружена слюнявыми пьяными харями, мерзким ароматом перегара, мерзкими похотливыми глазками, одним похотливым желанием, – с отвращением на лице и в голосе проговорила она.

– Вот так да! – воскликнул, искренне удивился Игорь, пораженный неожиданными словами Наташа.

– А ты думал, что я выпархиваю на сцену с одним желанием: вот она я, берите меня все, кто пожелает, да?

– Ну-у… – запнулся Игорь, подбирая слова. Он, действительно, считал, что Наташа нравится ее работа, видел, что танцует она с удовольствием, даже с каким-то пьянящим восторгом. – По крайней мере, когда ты танцуешь, вид у тебя зажигательный.

– Кто бы меня пустил на сцену, если бы я с кислой рожей, с отвращением к пьяному залу выползала бы на нее, и кто бы расщедрился, сунул бы мне хоть рубль. Чем сильнее я зажигаю, тем больше мне платят.

– Да-а, – протянул Игорь, взглянув на подходившего официанта, который нес на подносе горячие блюда. – Неизвестно кому завидовать тебе или доярке… Давай, выпьем еще по глоточку, может, теплее станет на душе.

4

Выпили, и Наташа продолжила разговор:

– Завидовать нужно тому, кто любит свою работу. Не важно, какая она… – и неожиданно для себя, и для Игоря спросила, глядя на него: – Ты-то, я думаю, тоже не мечтал стать киллером?

Игорь в душе встрепенулся, вздрогнул от неожиданного вопроса, но Наташа заметила это секундное замешательство на его лице.

– Я не киллер, – просто и спокойно ответил он. – Я – ликвидатор, вычеркиваю из жизни преступников, которые недоступны нашему криминальному правосудию.

– В таком случае я не стриптизерша, я танцовщица, – задиристо усмехнулась Наташа. – Но я никогда не мечтала быть танцовщицей, не мечтала выпархивать на сцену, как и ты, думаю, не мечтал быть ликвидатором. Голод заставил. В прежнее время судьба моя могла бы по-иному более счастливо сложиться. Закончила бы я свой университет, стала бы в нашем районном Дворце культуры с детьми работать, кружки вести. Замуж бы вышла за местного парня, детей нарожала, больше я ни о чем не думала, не мечтала, и больше мне ничего не надо. Ни сцены, ни славы, ни больших денег, ни внимания публики – ничего мне не надо. Нужна обычная, простая, человеческая жизнь, с обычными семейными радостями. Я и банкиру-то уступила, легла с ним в постель, надеясь, что он вытащит меня из грязи, женится. Я бы даже этому козлу верной женой была, гнездышко бы уютное ему свила, чтобы ему после ночных клубов хорошо отдыхалось… Ай, что говорить, подлец он и есть подлец!

– А что он тебе предлагает? Что за дело? И причем здесь хоккей? Причем я?

Ровный уверенный тон Игоря Протасова успокаивал, убаюкивал Наташу. Поначалу встреча с земляком в неловкий для нее момент была ей крайне неприятна. Но постепенно под воздействием бесстрастных слов, спокойного тона Игоря, выпитого спиртного, она размягчалась, боль, обида, горечь, таяли в ее душе, замирали. Наташа стала внимательнее прислушиваться, острее приглядываться к Протасову, думая, что надо соглашаться с предложением Алексея, рассказать Игорю, чем он может помочь ей.

Игорь на три года старше ее. Ему двадцать четыре года, но выглядел он моложе из-за нежной кожи на лице, детского румянца, невинного взгляда серых глаз, впрочем, некоторым бывало жутко от цепкого взгляда этих чисто-серых глаз.

Наташа вытащила из своей сумочки фотокарточку молодого парня и протянула Игорю.

– Полюбуйся. Правда, хорош?

Протасов взял, начал разглядывать открытое волевое лицо симпатичного человека. Взгляд у него ясен, энергичен, добродушен, ровный пробор густых русых волос, лоб высок, губы чуть тронуты улыбкой. Обаятельный парень глядел на него с фотокарточки. Портил его лицо немного только излишне курносый нос.